Отделы

Довольно быстро покончив с основным блюдом, Траутманн так же жадно набросился на десерт – черничный пирог.

– Entschuldigen Sie mich^[24], но ф исученных бумаках я не нашёл ни отной итеи, пошему фейри остафляют эти круки.

О’Салливан поглощал еду медленно и аккуратно, словно выпускник пансионата для благородных аристократов. Каждый кусок он тщательно пережёвывал и запивал большим глотком кофе.

– Дела о пропавших ведут полевые агенты, а не аналитики. Там и не должно быть никаких идей. За идеями вам нужно обращаться совсем к другим людям, я вас потом познакомлю… Вообще народ у нас в сельской глуши настолько привык к фигурам на полях, что уже не обращает на них внимания. Вдобавок в тот раз фермеры были взбудоражены неофициальным расследованием инспектора и заняты его поисками. Помнится, о появлении кругов упомянула всего одна газетёнка, которую никто толком не читал. Газеты в сельской местности обычно используются вовсе не для чтения… Совсем другое дело – общественность и пресса в крупных городах. Эти неравнодушны ко всему таинственному и сенсационному, а кроме того недоверчивы и дотошны, их вокруг пальца не обведёшь. Только ради них мы и лезем вон из кожи, сочиняя и распространяя дурацкие версии о якобы имеющих место проделках шутников и мистификаторов, которые по ночам забираются в поля и ловко приминают траву при помощи палок, кольев и верёвок.

Агент дожевал очередной кусок, сделал большой глоток кофе и продолжил:

– Полиция, поскольку пропал один из них, развернула, помнится, кипучую деятельность, в которую мы не лезли, потому что знали, что копы всё равно ничего не найдут. Они выпустили в поле целую свору служебных собак, но те смогли проследить путь инспектора лишь до того места, где он сошёл с тропы и потопал напрямик через целину. Это было примерно там, где инспектора заметили Джиллиган и Гэллоуэй. Сколько ищейкам ни совали под нос вещи О’Холлорана, собаки бестолково топтались на месте, скулили и косились на людей виноватыми глазами.

– Кто ше они, эти фейри? – задал Траутманн, быть может, самый главный за день вопрос. – И зачем им hinraffen^[25] лютей?

– Предположений, – задумчиво ответил О’Салливан, – на этот счёт не меньше, чем у вашего отдела насчёт хроноклазмов. Кое-какая картина, разумеется, у нас сложилась, однако в ней всё ещё слишком много неясного. Обычно принято полагать, что sidhe – это элемент фольклора, сказка, вымысел, как великаны из истории про Джека и бобовый стебель. Вот только наша сказка обернулась вдруг явью и явь эта никому не сулит ничего хорошего. Мир sidhe (или миры – мы точно не знаем, может их несколько), судя по всему, сосуществует параллельно с нашим. Мы не можем в него даже заглянуть, не то что войти (потому что не знаем, как, где и куда входить и чем заглядывать), а вот sidhe спокойно сюда приходят. Заявляются в любое время, когда пожелают, и могут по своему усмотрению появиться в любом месте. Словно оба мира разделены некой односторонне прозрачной завесой, как стекло в допросной комнате – с одной стороны можно смотреть и видеть всё, а с другой нет. Только эта завеса ещё и односторонне проницаемая – sidhe из своего мира в наш проходят, а мы из нашего в их не можем.

– Кто ше устанофил эту сафесу – спросил Траутманн. – Фейри?

О’Салливан так не думал.

– Вряд ли. Это ведь я так говорю – завеса. В действительности это обычный барьер между мирами. Все миры в мультивселенной отделены друг от друга подобными барьерами. Вы же знакомы с концепциями отдела «Каппа»? Sidhe отнюдь не боги, чтобы творить глобальные космологические структуры. Они скорее маленькие, зловредные и ловкие паразиты, но уж ни в коем случае не боги.

Чтобы кто-то из нас прошёл сквозь завесу в мир sidhe, они должны завлечь его «в гости». Только так человек может покинуть наш мир. Здесь не работает теория «Каппы» о точках сопряжения между мирами и возможности проходить через них. Мы полагаем, что наши с sidhe миры друг с другом не сопряжены и никаких постоянно действующих переходов между ними не существует. Отдел «Каппа» помогал нам в нашей работе; его агенты нашли сотни точек сопряжения на территории Ирландии и при этом ни одна не ведёт в мир sidhe. А вот там, где появляются круги на полях, то есть в местах реального пребывания sidhe, ни одной точки сопряжения не обнаружено. Отсюда делаем вывод: sidhe способны путешествовать между мирами по-своему, им для этого не требуются точки сопряжения!

Похищенные ими люди так до самого конца и не догадываются, что на самом деле они никакие не гости, а всего лишь жертвы. Это всегда взрослые и более-менее здоровые мужчины. Неизвестны случаи, когда бы sidhe забирали детей, малолетних подростков, женщин, стариков или калек. Впрочем, смотря какая у калеки травма, а то и калеку взять могут…

Траутманн смотрел на О’Салливана, широко раскрытыми глазами.

– А шудесная спосопность фейри – это наука или макия?

Ирландец скривился в ответ.

– Я же вам уже говорил, что думаю о волшебстве и сверхъестественных чудесах. Чтобы не повторяться, сошлюсь на мнение сэра Артура Кларка, который утверждал, что любая высокоразвитая технология неотличима от магии. Вот в этом ключе лично я и рассматриваю возможности sidhe. Для папуаса в джунглях какая-нибудь зажигалка – это уже чудо. Кое в чём sidhe нас опередили, как и мы раньше папуасов изобрели зажигалки, самолёты и компьютеры. Sidhe ушли ещё дальше. Их визиты к нам всегда проходят в усиленном режиме стелс и не регистрируются никакими приборами или устройствами.

Возьмём для примера свидетелей-подростков, Джиллиган и Гэллоуэя. Когда они повстречали посреди поля приезжего инспектора, sidhe уже вели беднягу к себе, значит он в тот момент что-то видел, только он один, какие-то знаки, по которым и шёл, а Джиллиган с Гэллоуэем не видели ничего и сочли О’Холлорана чудиком…

О’Салливан покончил с едой и принялся ковырять в зубах зубочисткой.

– Mir ist aufgefallen^[26], што Ф скасках про фейри все их гости сталкифались с асинхронностью времени, – сказал Траутманн. – Шелофек, топустим, гостит у фейри отну ночь, а кокта kommen zurük^[27] опратно, у неко тома прошло уше мноко-мноко лет. То ше самое перешили О’Крэти с инспектором?

– Вы совершенно правы, Мориц! – кивнул О’Салливан, удивляясь сообразительности немца. (Хотя чему удивляться, если в отделы старались брать людей с высоким интеллектом…) – Как раз это с тобой и происходит, когда, на твою беду, sidhe выбирают тебя жертвой.

– Я читал о случаях, кокта прохотило столько лет, што люти нахотили ротных и плиских мёртвыми!

– Бывает и так, – подтвердил ирландец. – У sidhe нет какого-то единого стандарта. Кого сколько хотят, того столько в «гостях» и держат. Возьмите О’Холлорана. Если бы он протянул подольше и сумел добраться до дома, что бы он увидел? О’Коннеллы давно умерли, его любимая Шиван тоже, дети почти состарились, по дому бегают внуки и правнуки… Естественно, его никто не узнал бы и не пустил бы на порог.

– Verstehe^[28]… – утомлённо проговорил Траутманн, потёр руками глаза и заказал ещё кофе. О’Салливан последовал его примеру.

– Я слышаль ещё отин миф. Люти, попывафшие у фейри, шифут тольше труких.

– Якобы дольше, – поправил немца О’Салливан. – Сегодня вы уже видели одного возвращенца – долго он, по-вашему, прожил? Он даже до дороги не дополз. Мне думается, что в старину, когда сочинялись эти истории, люди жили настолько хреново и настолько мало, что каждый необычный факт старались определённым образом «доработать», чтобы можно было хотя бы понарошку радоваться чему-то светлому, вроде как кто-то где-то прожил долго, а значит хоть кому-то в этой чёртовой жизни повезло. Ведь что из себя по сути представляла наша старина? Одну бескрайнюю возможность преждевременно расстаться с жизнью множеством способов. Ты мог подохнуть с голоду, или мог отравиться несвежей пищей (что в эпоху отсутствия холодильников происходило повсеместно), мог загнуться от оспы, или угореть возле потухшего очага. Тебя могли запороть насмерть за недоимки или сгноить на каторге за украденную буханку хлеба. Ты мог сверзиться с лошади и свернуть себе шею. Всего ради пары медяков тебя могли обобрать догола и убить… Да и наши тогдашние хозяева-бриташки с нами не церемонились. Их неуёмное воображение то и дело рожало безумные инициативы, направленные на скорейшее сокращение ирландского поголовья. Даже в ихнем парламенте могли на полном серьёзе обсуждать, стоит ли выкрасить всех ирландцев чёрной краской и продать в Бразилию под видом негров-рабов…

Когда человек попадает к sidhe, он никогда не проводит у них в «гостях» больше суток – по своему личному, субъективному представлению. Сегодня или завтра эксперты вскроют О’Холлорана и вы убедитесь, что в его животе ещё сохранилась последняя пища, съеденная у О’Коннеллов в день исчезновения. То есть, если бы инспектор сейчас был жив и полностью осознавал происходящее, его рассудку пришлось бы несладко. Он бы точно свихнулся. Да и его домочадцы чувствовали бы себя не лучше. А когда подобные воссоединения с семьёй происходили в старину, где рациональным и критическим мышлением владели считанные единицы (впрочем, как и сейчас), кто-то вполне мог сделать вывод о сверхдолгой жизни возвращенца. Ну а как ещё людям объяснить, почему он отсутствовал столько лет и ни капли не изменился?

Официантка принесла ещё кофе. Какое-то время агенты молча пили густой, ароматный напиток, а затем Траутманн задал следующий вопрос:

– Пошему фейри так люпят Ирлантию, Киран?

– Потому что Ирландия – самая лучшая страна в мире! – улыбнулся О’Салливан. – Очень бы хотелось ответить вам так, Мориц, но, увы, скорее всего не поэтому. Мы, кельты, отнюдь не первые здешние жители. Согласно легендам, когда-то давным-давно, задолго до нас, островом Эйре владели сверхъестественные существа фоморы, у которых было лишь по одной руке и ноге, потому что другие рука и нога находились в другом мире. Эти существа проживали одновременно в обоих мирах и были весьма сведущи в магии. Может, под видом фоморов древние сказители подразумевали sidhe, а затем последующие напластования сочинительского творчества разделили их на два разных типа мифических существ?

Исторически те времена были каменным веком. Если тогдашняя Эйре была форпостом sidhe в нашем мире, их здешним домом, их здешними владениями, значит коренные первобытные ирландцы должны были постоянно взаимодействовать с ними в повседневной жизни. Проблема в том, что об этих коренных ирландцах мы знаем не больше, чем о sidhe. Это не наши прямые предки. Наши с вами индоевропейские предки пришли в Европу из Азии то ли пять, то ли семь тысяч лет назад и первым делом истребили всё коренное население от Гибралтара до Балтики. Полностью. Так что мы не знаем о коренных ирландцах ничего. Мы не знаем, каков был их менталитет, какие у них были шаманские практики и какие взаимоотношения с sidhe. Может sidhe обходились с ними, как с современными людьми, то есть использовали как добычу, а может между ними царили любовь, дружба и взаимопонимание. А когда с низменностей Мааса и Шельды пришли гойделы, ставшие потом гэлами, и пустили коренных аборигенов Эйре под нож – как отреагировали на это sidhe? Если у них были крепкие, дружеские узы с первобытными людьми, sidhe вполне могли воспылать гневом и местью и начали воспринимать убийц своих товарищей просто как диких скотов, с которыми можно не церемониться и делать что угодно, без каких-либо моральных угрызений…

Траутманн, затаив дыхание, ловил каждое слово О’Салливана. В его глазах, увеличенных диоптриями, блеснул страх.

– Это просто ушасно! И отновременно так сахватывающе! Сколько ше лютей станофится шертвами фейри?

– Никто не знает, – отрезал О’Салливан. – Ирландию sidhe, конечно, любят, но, вообще-то, куролесят, как любит выражаться директор Кавана, по всему миру. Латинская Америка, Азия, Австралия – везде. Сейчас-то отдел «Сигма» ведёт подробную статистику, а кто её вёл сто лет назад? Или пятьсот? Или тысячу? Вы можете себе представить Ирландию тысячелетней давности? Ладно Ирландию, представьте Австралию или Аргентину.

И не нужно ещё забывать про старое доброе католичество. Сколько найденных возвращенцев набожные ирландцы-католики спешили поскорее похоронить, без какого-либо разбирательства, просто потому, что поступить иначе – значит совершить грех и проявить неуважение к покойному? О скольких странных смертях мы никогда и ничего не узнаем благодаря этой христианской сердобольности? А ведь эта сердобольность всегда в наибольшей степени царит в сельской глубинке, то есть как раз там, где обычно появляются sidhe.

– Расве ф тремучем лесу нелься фстретить фейри?

– Что им там делать? – О’Салливан сделал знак официантке, чтобы принесла счёт. – Они любят малолюдные места, а не совсем безлюдные… Знаете, если подумать, христианская консервативная традиция делала по сути то же самое, что делаем мы – скрывала от общественности то, что могло бы эту общественность взбаламутить. Разница в том, что мы ещё пытаемся разобраться в феномене, стараемся получше его узнать. Консерваторов же знания не интересуют.

Помню, сколько сил у нас с О’Мэлли ушло, чтобы убедить фермеров в ошибке О’Холлорана, в том, что он что-то напутал, никакой О’Грэди не возвращался и никто его не убивал. Разумеется, мы никого ни в чём не убедили. Народ как с цепи сорвался. И это в конце двадцатого века, а теперь представьте, что творилось в прежние века. Малейший намёк на чертовщину грозил взрывом массового психоза и инквизиторскими кострами.

– Та-та, – согласился Траутманн, – ф тсентральной Ефропе это отна ис самых unbeliebt^[29] тем ф истории.

Агенты расплатились с официанткой, оставили чаевые и вернулись в машину. День, начинавшийся так хорошо, постепенно испортился – в Ирландии это было обычным делом. Небо затянули хмурые тучи, обещавшие, что скоро зарядит мелкий противный дождь.

– Нам ф этом плане лекше, – продолжил немец начатую тему. – Сам факт кронокласма настолько сапретелен тля шелофешеского восприятия, што люти сами охотно верят в то, што им фсё померещилось.

О’Салливан завёл двигатель и вырулил со стоянки на магистраль.

– Обычные люди – это ещё полбеды. Иногда попадаются фрики, помешанные на торсионных полях, теории заговора, Атлантиде и летающих тарелках. Этих вообще ни в чём невозможно убедить, они не верят ни единому твоему слову уже потому, что ты правительственный агент. Даже, если им сказать, что дважды два равно четыре, они и в этом утверждении отыщут злой умысел.

– Как ше вы с ними опхотитесь?

– Старик О’Мэлли обычно обкладывал их самыми последними словами, да так смачно, так виртуозно, что им и сказать было нечего. А вот я со временем приноровился действовать более изощрённо. Я над ними глумлюсь, причём так, что со стороны трудно определить – серьёзен я или издеваюсь. У фриков вообще плохо с чувством юмора. Помню, выехали мы как-то с О’Мэлли к месту одного происшествия. Спровадили почти всех зевак и вдруг откуда ни возьмись появляется перед нами неопрятный тип с сальными волосами и заводит знакомую песню о таком-сяком правительстве, скрывающим от народа правду. Я гляжу на О’Мэлли и вижу, как у него сжимаются кулаки от желания врезать этому идиоту. Я тогда выхожу вперёд и говорю: «Ой, да ладно тебе! Правительство, значит, ото всех скрывает правду, а ты решил, что уж тебе-то она известна? Да с чего бы? Вы, людишки, иногда бываете такими самоуверенными! Поэтому, кстати, вами и заинтересовались ребята на летающих тарелках. Но на самом деле вы не разбираетесь даже в элементарных вещах. Вот ты, к примеру, наверняка веришь в шапочки из фольги, как в панацею от психотронного излучения. А ты хоть раз задумался, почему такое-сякое правительство ничего ради этого не предпринимает? Почему не изымет фольгу из продажи? Оно же заинтересовано обработать как можно больше людей психотронными лучами!» «Что ты несёшь?» – развопился побледневший фрик, который и впрямь никогда раньше о таком не задумывался. «Можешь обмотать свою тупую голову хоть целым тюрбаном из фольги, – продолжил я, – это всё равно ничего тебе не даст и не защитит от психотронных лучей. Правительственные излучатели настигнут тебя где угодно. Потому что придурки, вроде тебя, берут для шапочек обыкновенную алюминиевую фольгу, какая продаётся в любом магазине. Хозяйки в такой обычно запекают мясо. Даже самым отсталым мартышкам известно, что алюминий – это металл с низкой плотностью, он легкопроницаем. Никакие психотронные лучи он не отражает, особенно лучи новейших излучателей последнего поколения, доставленных летающими тарелками прямиком с Сириуса. Вот если бы вы, идиоты, брали для шапочек фольгу из металлов с высокой плотностью – свинца, ванадия, молибдена или осмия, – вот тогда да, тогда излучение было бы вам нипочём. Только где ж вы её возьмёте? Кто такую фольгу выпускает? Никто! Соображаешь, почему? Мы обо всём позаботились! Настоящей защиты от психотронного оружия у вас нет и никогда не будет! Кроме этого, некоторые металлы с высокой плотностью – платина, палладий, – по цене сопоставимы с золотом и вы, нигде не работающие нищеброды, никогда не смогли бы накопить на такую фольгу денег, даже если б она продавалась на каждом углу. Ну и в-третьих, многие из вышеперечисленных металлов – те же свинец и молибден – токсичны. Даже если вы сделаете из них шапочки, правительству незачем будет вас облучать, вы и так сдохнете от отравления…»

Агент Траутманн громко смеялся, потешаясь над историей О’Салливана.

– По мере того, как я говорил, – продолжал ирландец, – физиономия придурка вытягивалась всё больше и больше. Он то шёл пунцовыми пятнами, то бледнел, а взгляд был как у маленького ребёнка, который вот-вот наложит в штаны. «Ты наверно гадаешь, – стращал я его, – почему я не хватаю тебя и не волоку в секретную правительственную тюрьму, чтобы промыть мозги и стереть память? А зачем? Куда ты без непроницаемой шапочки денешься? Ты и так уже у нас под колпаком, ты ничего не сможешь нам сделать, а вот мы запросто придём по твою душу, если понадобится. И кто тебе тогда поможет, кто тебя спасёт, кто тебе поверит? Оглянись, простые обыватели не носят шапочки из фольги, они давным-давно зомбированы правительством и действуют в его интересах. Любой из твоих соседей, любой прохожий на улице по нашей команде сделает с тобой что угодно, ты даже пикнуть не успеешь!» «Ты врёшь, ты всё врёшь!» – взвыл бедняга, просто, чтобы за ним осталось последнее слово, попятился и бросился наутёк. О’Мэлли стоял и молча мне аплодировал…

Мы с ним вообще были единодушны по части нетерпимости к подобным фрикам, которые только и знают, что орать и требовать правды. Если бы они штудировали не бредни об Атлантиде и лемурийцах с третьим глазом, а литературу о массовых психозах и их последствиях, то понимали бы, что иногда правда такова, что её лучше не знать. И тогда они, возможно, стали бы гораздо скромнее в своих притязаниях…

Агент Траутманн снова разложил на коленях фотографии.

– Знашит, фейри отпускают отну шертву и тут ше ищут слетущую? И кокта О’Холлоран хотил по польям…

– Верно, они его заприметили. Положили на него глаз. А когда sidhe готовы пригласить кого-то «в гости», они ослабляют режим стелс и позволяют увидеть себя, завлекают жертву. Возможно, воздействуют чем-то на сознание, потому что противиться их зову невозможно. Не было ещё ни одного человека, который одолел бы sidhe. Мы знаем, что инспектор внезапно сошёл с тропы, ведущей через поле, и пошёл напрямик. Именно в этот момент sidhe и начали его завлекать…

– Вы когда-нибудь играли в видеоигры? – внезапно спросил ирландец.

Траутманн отрицательно покачал головой.

– В большинстве игр, когда вы выполняете какой-нибудь квест или во время сражения, когда вы уничтожаете врагов, вам то и дело встречаются символы, прикасаясь к которым, вы берёте здоровье, боеприпасы, деньги или новые способности и навыки. Символы располагаются либо в воздухе на уровне груди и вам просто нужно сквозь них пройти, либо на земле и тогда вам нужно на них наступить. Мы считаем, что sidhe являют жертве какие-то аналогичные знаки, которые, как хлебные крошки, ведут жертву в ловушку. Как эти знаки выглядят и что на них начертано, мы не знаем. Знаем, что избранника тянет к этим знакам, он касается одного и перед ним тут же загорается следующий, указывая направление, куда нужно идти. Помните, Джиллиган и Гэллоуэй утверждали, что инспектор шёл как сомнамбула, уставившись в землю и высоко задирая ноги при каждом шаге? Шёл он так, потому что ступал по знакам-указателям, но видел их только он один. Также никто, кроме О’Холлорана, не видел обиталище sidhe, когда оно материализовалось посреди поля. И поскольку инспектор шёл как бы не по земле, а по знакам, собаки не смогли взять след. На земле следов не осталось.

Когда жертва подходит к обиталищу sidhe, знаки исчезают, а режим стелс ослабевает ещё больше. Человек видит перед собой целое селение sidhe, во всей его красе. Эти бестии путешествуют между мирами не пешком, не танцуя хороводы при свете Луны. Они переносятся сюда сразу со всем своим селением.

Траутманн прищёлкнул пальцами:

– Мошно нацелить сюта несколько спутникоф и охватить ими фсю Gebiet^[30] Ирлантии, а сатем отмотать сапись и посмотреть…

– Уже нацеливали, отматывали и смотрели, – перебил немца О’Салливан. – Вместо обиталища спутники видят нечёткое размытое пятно. Режим стелс у sidhe выше всяких похвал. Они его ослабляют только для жертвы, а для всех остальных он фурычит по полной программе. Ещё никто не сумел получить чётких изображений обиталища sidhe, как только ни ухищрялись.

– Токта пошему вы уверены, што это селение?

– Потому что кое-какие показания у нас всё-таки есть. Несколько человек, вернувшись из «гостей», сумели перед смертью описать то, что видели. Не знаю, обратили ли вы внимание на то, что в документах не упоминается ни одного случая, когда бы sidhe появились и забрали кого-нибудь в городе – будь то хоть средневековый город, хоть современный мегаполис. Всё их внимание обращено к малолюдной сельской глубинке. Ничего удивительного в этом нет, потому что обиталище sidhe само напоминает в некотором роде деревню, окружённую оградой – в точно таких же деревнях когда-то жили и наши предки. Вполне возможно, что тут справедлив принцип: «подобное тянется к подобному». Ограда у селений бывает разной – то частокол с воротами, то обыкновенный плетёный забор, то земляной тын с живой колючей изгородью поверху, то ещё что-нибудь. Вход в селение всего один; жертва туда заходит и селение тотчас же пропадает из нашего мира.

Некоторые аналитики полагают, что общество sidhe целиком деурбанизировано и вообще не знает крупных городов. «Маленький народец» живёт небольшими сельскими общинами, вероятно изолированными друг от друга, потому его и тянет к нам в малолюдную сельскую местность. Сам вид городов – любых городов – должен быть чужд и неприятен sidhe. Может из-за грязи, может из-за шума, может из-за многолюдности, может из-за обилия техники, если общество sidhe вдруг нетехногенно, может из-за всего сразу…

Каждая фигура на поле – это след, оставленный в нашем мире селением sidhe. Круги и перемычки повторяют очертания каждого конкретного селения подобно отпечатку. А поскольку фигур известно довольно много, можно заключить, что в охоту за людьми вовлечено множество селений с десятками и сотнями sidhe в каждом. Всего – несколько тысяч sidhe. Каждый их род или племя возводит себе обиталище сугубо индивидуальной формы. Возможно это служит каким-то аналогом личной эмблемы семьи или рода и позволяет sidhe узнавать и определять, кто есть кто. Когда селение материализуется в нашем мире, оно оставляет на поле круг или какую-либо иную отметину.

Есть также мнение, что очевидцы что-то путают и принимают за селение некую одиночную постройку, большие хоромы. Это мнение в отделе не очень популярно и сторонников у него немного…

– То есть круки на польях остафляет не пляска фейри? – разочарованно произнёс Траутманн. – Не их трушные хоровоты ф свете луны?

– Да какие, к дьяволу, хороводы! – дёрнул локтем О’Салливан, не отрывая ладоней от руля. – Когда жертва подходит к воротам в ограде, те открываются и впускают её внутрь. Сопротивляться жертва, как я уже сказал, не может, ноги сами несут её вперёд. Она заходит в обиталище и то уносится обратно в мир sidhe или куда-то ещё.

Мориц Траутманн задумчиво поскрёб подбородок, уткнувшись в снимки.

– Как по мне, расмерчик малофат тля селения. Фосмошно, это тейстфительно einzelnes Gebäude^[31]. Храм или ещё какое-то сакральное место. Вы оп этом не тумали? Внутри неко сотершится кенератор портала или eine andere^[32] сретстфо перемещения сквось сафесу. Токта, если это храм, то шелофек, попаф внутрь, tatsächlich станофится шертфой, в прямом смысле – той, которую вослакают на алтарь…

– Ну, это вы загнули, Мориц, – поморщился О’Салливан. – Ни в сказках, ни в свидетельских показаниях ничего подобного не отражено, никаких храмов, никаких алтарей. Люди всегда упоминаются как «гости» sidhe на неком празднике. Они пируют и веселятся, а не участвуют в каких-то ритуалах. Пока что нет оснований полагать, будто sidhe отягощены религиозными культами. Если хотите знать моё мнение, создания с такими возможностями вообще не нуждаются в богах и высших покровителях.

– Но фсё рафно, Киран, расмеры отпечаткоф…

– Да не зацикливайтесь вы на одних размерах! Взгляните на ситуацию шире. Вам же известно, что основные категории мироздания взаимосвязаны – пространство и время, вещество и энергия, электричество и магнетизм, масса и линейные размеры… Теория Эйнштейна увязывает зависимость деформации размеров с деформацией массы при релятивистских скоростях, но откуда нам знать, что sidhe не научились манипулировать ими в состоянии покоя?

Пройдите по траве, Мориц. Если вы не будете нарочно ломать стебли, то через несколько минут вся трава, которую вы примяли, снова распрямится. Однако круги на полях словно каток утрамбовал, я вам об этом уже говорил. Никакие верёвки, палки и колья, никакие хороводы фей так траву не утрамбуют. Её придавила чья-то огромная масса.

Возможно, sidhe действительно маленькие человечки, как лилипуты Свифта, и целое их селение имеет в ширину всего несколько ярдов, но куда вероятнее, что собственные-то размеры у них нормальные, не меньше наших, просто они специально их сжимают и уменьшают – допустим, чтобы преодолеть барьер между мирами. Sidhe могли обнаружить, что пронзать межмировые барьеры под силу лишь объекту, чьи размеры не выше некоего критического уровня, а масса не ниже. Под эти параметры они и подгоняют свои обиталища. Эта версия заодно объясняет, почему они наносят нам визиты целыми селениями. Если для деформации параметров используется какая-то аппаратура, она наверняка громоздкая, не переносная, в одиночку её не унесёшь, удобнее держать её стационарно, в одном из домов. Или в каждом доме. То же относится и к устройствам, создающим невидимость. А если деформация и невидимость создаются коллективным ментальным усилием всей семьи, то ей конечно же удобней странствовать под крышей родного селения, чем просто так, без ничего.

Теория о пронзании межмирового барьера и путешествии из вселенной во вселенную не слишком противоречит квантовой физике. Известен феномен под названием «туннельный эффект», когда частица мгновенно перемещается на некое расстояние, исчезнув в исходной точке и возникнув в финальной. Либо это натуральная телепортация, либо частица в момент туннельного перехода пронзает некую складку пространства (полностью нелинейного в планковских масштабах), выпадает в какое-то другое пространство и за счёт его кривизны совершает мгновенный пространственный скачок, возвращаясь в наш мир уже в финальной точке. Куда проваливается частица в это мгновение? В какую из параллельных вселенных? И как гипотетический наблюдатель в той вселенной должен воспринимать подобные частицы? Современной физике известны так называемые «виртуальные частицы». Каждую секунду где-то в пространстве самопроизвольно возникают самые разные частицы и античастицы, которые столь же неожиданно снова исчезают. Теория предполагает, что сам вакуум рождает материю, но что, если виртуальные частицы – это как раз такие вот гости из соседних миров, которые появляются у нас всего на один миг и затем возвращаются обратно в свои миры?

Микроскопические частицы, с нулевой или близкой к нулю массой, осуществляют подобные переходы без труда. Крупным материальным объектам для этого необходимо затратить дополнительную энергию, только и всего. Так-то объективных запретов на межмировые переходы нет. Кто вообще знает, какой энергией располагают sidhe? Если они способны манипулировать физическими характеристиками и обходить релятивистские ограничения, им наверняка доступны совершенно невообразимые бездны энергии, которые и обеспечивают перенос их обиталищ из одного мира в другой.

– Таким опрасом, – прикинул Траутманн, – селение фейри кашется маленьким, а на самом теле мошет санимать тесятки и сотни акроф? Оно даше мошет быть расмером с провинсьяльный гороток?

– Запросто, – согласился О’Салливан. – Но, если о селениях мы ещё можем рассуждать на основании оставленных следов и показаний очевидцев, то облик самих sidhe, увы, неясен даже приблизительно. Главным образом потому что в нашем мире засранцы никогда не покидают пределы своих обиталищ.

Траутманн хотел что-то сказать, но О’Салливан жестом его остановил.

– Знаю, знаю. В легендах и преданиях маленькие феи водят хороводы по полям и лесам, поют, играют музыку, веселятся при свете луны и всё такое. Хватит уже воспринимать сказки буквально. Не бывает маленьких человечков с крылышками. Их женщины не испытывают страстного влечения к человеческим мужчинам. Как оно осуществлялось бы на практике, вы себе представляете? Соитие крошечной феи, размером с пальчик, и здоровенного кельтского мужика. Я имею в виду голую физиологию, тычинки и пестики, когда партнёрша меньше детородного органа партнёра – что там куда должно входить и кого как ублажать?

Мориц Траутманн смущённо порозовел и ничего не ответил.

Во время пасмурной погоды с мелким моросящим дождём кажется, что вечереет быстрее. К закату агенты добрались до дублинских пригородов. По обеим сторонам автострады замелькали огни домов. Машин на дороге стало больше, так же, как и постов дорожной полиции, которая, впрочем, не обращала никакого внимания на минивэн, везущий тело человека, официально пропавшего почти два десятилетия назад.