Buch lesen: «1999»
Чужая
Настоящая женщина – настоявшаяся женщина
Перебродившая без воздуха и уксуса
Созревшая ягода не при дожде собранная
Без дрожжей и добавок с куста,
Который на солнце смотрит радостно
И кожа мягкая, но твёрдая для терпкости
А сахара, чтоб не превратилась в бражку
Не липнуть портвейну подобно, а
С горечью вермута и кислым рислингом в башку
Когда пьянея смотришь через стекло тёмное
И видишь при луне танцевальные па
Кружатся струи то тёмные, то светлые
И наплевать, что женское и стрёмное
А просто нюхаешь и в голове фонарики
То вдруг зажгутся, то едва, едва заметные
Вот женщина не будет настоящей если
Мешать её с напитками зловещими
На вроде пива там или настойки из полыни…
Нет мы должны петь только радостные песни
А не бурчать под нос плохие вещи
Когда та женщина с тобой легла на простыни
Когда глоток, ещё один и ты не раб не господин
Незнамо кто бредёшь в тумане без гроша в кармане
А рядом та, с распущенными волосами
И не хватает воздуха, зато не скиснет сусло…
Прожить часами и годами до скончанья века
На пару с женщиной из тех плодов и ягод
Вкусив вина которых станешь человеком…
Нет, ну вы сами подумайте! Как так-то?! Как, я вас спрашиваю, можно понять всю эту похмельную диалектику и ещё любить кого-то паскудной душонкой? Тьфу, блядь!
Я умывал руки; и лицо тоже умывал. Вода была холодная и цветом необычная – зеленоватая. Вчера такой же туман помог мне заблудиться и попасть в это место. Из проклятых далей я пришёл, где люди друг на друга с балконов лаяли, а в чьей-то машине страдала Таня Буланова. А всё после встречи с ППС-никами…
Нас было трое – избранных. И мы были полны идей и отваги под завязку. Потому не стоило бы стражам объяснять нашему ордену, что такое закон и зачем нужен порядок. Это мы и без них знали. Причём тут дубинки? Неправильные люди ходят по Земле и всё понимают по-разному. Потому и сожгли мы их поганые фуражки дотла – в знак недоброй воли. А этих с погонами оставили сидеть на лавочке, как Кая и Герду, пока розы не вырастут. И мечи к урне прислонили. А потом мы бежали через лог, через кладбище и мимо прудов.
В старом карьере есть много волшебных мест и хворост для костра. Частный сектор опять же рядом и самогонщица баба Оля. Но нам помешал туман.
Да, этот сраный зеленоватый туман появился внезапно и повредил все компасы и астролябии. И мы рассеялись по миру, подобно святому семени…
Но я не стал никого на помощь звать, а просто шёл вперёд, как полярный исследователь, руками раздвигая сырые клубы проклятого тумана. И, в конце концов, я вышел на трассу. А уж по трассе я ходить умею. Да любой знает, что если идти вдоль, то попадёшь в каменный замок с полосатыми знамёнами. А вот если поперёк – увидишь единорога и тебе, возможно, нальют бесплатно в гранёный стакан.
Вот поэтому я прошёл чуть-чуть вперёд, а затем пересёк путь свой – в районе садоводческого товарищества «Заречное». Там я и встретил пьяных людей из известного всем клана. Там же испил до дна поднесённой чаши. Но присягать и давать лютые клятвы не спешил. Знаем мы эти игры престолов. Ну их, нахуй!
Но мне бы до утра продержаться. До первого автобуса, что уныло отвезёт меня в королевские покои. А уж там я встречу свою королеву, если ей, конечно, не отрубят голову мятежные вассалы. Впрочем, здесь, в садовом домике, трапезничали хоть и не рыцари, но и не крестьяне. Мастеровые люди и обычные шлюхи насильно арендовали помещение в окружении плодовых деревьев и кустарников. Я предложил им плату за ночлег и выпивку, но они были благородны – плату не взяли. Зато я спел им песен разных и рассказал про марксизм. После второго они стали пить совсем уж отвратно, без тостов и занюхивания рукавов.
Девицы, словно привидения, сами приставали к мужчинам, даже без прибавочной стоимости и нежных слов. И скрипели железные кровати, а за оконцем хулиганил пыльный ветер.
Посмотрев на всю эту среду плывущим взглядом, я прилёг на топчан в прихожке и выключил внутренний свет.
***
Так вот, умыл я руки и лицо тоже умыл. Вспомнил всё и рассказал вам без утайки. Потом решил выпить, как положено по – древнему этикету. Ну, вы понимаете.
В комнатушке горел тусклый свет, но ещё не солнечный, а так, от лампочки из советского прошлого. На стенах шевелились неясные полупрозрачные тени.
– Я – матерь драконов! А не ты, блядь косоглазая! – встретил меня женский голос.
Я увидел, как одна светлая дева трясла другую за блузку и груди под той блузкой перекатывались, словно пушечные ядра. А раскосая гражданка улыбалась белокурой агрессорше далёкой улыбкой пьяного сна и ничего не говорила.
Сами драконы валялись в разных местах, словно свиньи, и дышали огненным перегаром. Да, не скоро они расправят крылья и возьмут своё по праву сильного.
– Эй, дура. Отпусти коллегу, давай выпьем, – предложил я блондинке.
Та посмотрела на меня магическим взглядом и разжала пальцы. Её соперница завалилась на сундук как-то боком и пустила слюну на грязный пол.
– Выпьем, давай, – сказала мне Матерь драконов.
Я разлил вино в кубки и мы дерзко опорожнили их…
В моей голове пропал утренний шум леса и успокоились мятежные духи. Женщина поставила посуду на стол и, подмигнув мне, сказала:
– Ты должен меня покрыть, добрый господин.
Или как-то по-другому сказала она. Пока я думал – покрыть или не покрыть, гражданка страны моей уже замысловато всхрапывала рядом с косоглазой труженицей тела. В общем, я выпил ещё вина и вышел на крыльцо.
Там, в чистой природе, ещё не взошло солнце, но птицы уже робко пробовали свои голосовые связки. Молчали сверчки и не разговаривали жабы.
Я сорвал осеннее яблоко и грамотно съел его. В домик я решил не возвращаться, а отправился пешим ходом в сторону автобусной остановки. Я люблю дремать на остановках в ожидании автобусов. Да кто из нас не любит эти волшебные ожидания?
Присев на сырую лавочку в тёмном углу металлической коробки, я стал медитативно просматривать старую киноленту рождения нового дня.
Сначала на экране пробежали две собаки: чёрная, с короткой шерстью, и пятнистая, с шерстью кудлатой, в которой застряли головки репейника. Та, что чёрная, закинула ногу на столб с объявлениями о продаже навоза и рассады. Другая же деловито выкусывала при этом блох. Потом обе псины равнодушно посмотрели на меня и пропали, словно нежити. Откуда-то из глубин ада пришла ко мне унизительная икота.
Вскоре сюжет фильма вильнул в сторону лёгкого криминала с применением автомобиля «ИЖ-Фабула» и неуловимых бесов. Любой россиянин знает, что на этих телегах цыгане пиздят чермет и иное всякое. Так мир устроен; так должно быть от начала времён и до конца оных. С этого момента в звуковой ряд птичьих треков включился дятел со своей ритм-секцией. А свет солнечный мягко и вкрадчиво стирал ночные страхи и секреты, для новой картины похмельного утра. Но дальше пошло всё как-то не по сценарию.
В левом нижнем углу кадра появилась мятая фигура женского пола. Она, женщина эта, ползла на четвереньках – как те самые собаки давеча. При этом она приговаривала:
– Идёт бычок, качается, вздыхает на ходу…
Это вот было неожиданно и забавно. У меня пропала икота.
– Сейчас я упаду… – закончила фразу таинственная леди и в самом деле повалилась в пыльную крапиву.
Я подошел к ней и наклонился в глубоком любопытстве. Дама была знатная. Ну, уж точно не из дворни и не кухарка. Стильное тёмно-зелёное платье с вырезом на груди и тонким пояском, туфельки лёгкие, блестящий браслетик на левой руке – всё это хозяйство было подогнано под ладную фигурку.
Я часто встречал грязных аристократок на балах или высоких приёмах, но тут всё было иначе. Эта женщина не старалась выглядеть грязной сукой, чтобы заманить рыцаря на ложе, а наоборот даже. Она была просто грязная и я сам бы хотел заманить её куда-нибудь, если бы не врождённое уважение ко всему, что нуждалось в помощи.
– Вы, это… Зачем тут ползаете, гражданка? – поинтересовался я у дамы.
Она открыла волшебные глаза голубого цвета и рассмеялась мне в лицо самым милым смехом, которого я уже давно не слышал в нашем распадающемся королевстве. Потом она указала на меня пальцем и снова засмеялась, словно ангел.
Ну, знаете ли… Это уже паскудство. Мне в лицо тычут пальцем и смеются, а я даже не плюнул в рожу эту с ободранной щекой. Нет, я даже не отвернулся и не ушёл обратно на лавочку. Плохо дело.
– Вас поднять, принцесса? Или лежать оставить? – взволнованно спросил я.
– Нет, оставлять меня не надо. Но и поднимать рано, – ответило мне красивое лицо.
– Скоро тут люди бродить будут и автобус подойдёт. Не пристало вам такой вот здесь лежать без опоры, – сказал я. – Пройдёмте на лавочку и я вас отряхну, если позволите.
– Отряхни меня всю, но без шалостей, – приказала женщина в зелёном.
Я так всё исполнил, без шалостей. И когда она сидела рядом со мной, вся такая гибкая и пьяная, то кругом птицы пели, как у поэта Пеленягрэ, всякие там вальсы Шуберта. Я даже краем уха услышал хруст французской булки. А она, эта незнакомая леди, раскачивалась на три четверти и улыбалась рождению дня.
– Я нисколько не жалею об этой волшебной ночи, рыцарь, – говорила она сквозь меня. – Эти поцелуи и дорогой мужчина… Как же хорошо…
– Вы потерялись? – отодвинулся я чуть далее.
– Я потерялась, я так сладко потерялась… – ответила она – На мне даже трусов нет, их я тоже потеряла.
– Я могу их поискать.
– Не стоит искать их, рыцарь. Трусы терять – к тёплому лету.
– Не будет тёплого лета, уже осень давно.
– Ай! Не говори мне этого, лучше воды дай.
– Нет у меня воды. А колонка далеко, – вздохнул я. – Могу сходить, если пожелаете.
– Не надо никуда ходить, – ответила она и вдруг предательски заглянула в мои глаза.
А там, в глазах этих, увидел я ножи и лезвия, боль и нещадно порезанное время. Снег увидел я и блеск золотой утвари. Пришлось отвернуться и сплюнуть через левое плечо. Но тёплые пальцы коснулись моей руки. Я снова глядел на неё. И уже не видел того, что напугало меня. Женщина сидела в тёмном углу, выпрямив спину, и грудь её качалась, словно морская волна. Сто пудов королева или, по крайней мере, графиня.
– А когда подадут карету? – устало спросила она.
– По расписанию.
– Тогда я посплю. А ты, рыцарь, охраняй меня, – снова приказала она.
– Да, миледи.
И пока она улыбалась во сне, я держал её за руку. Она вздрагивала порой и пальцы её то сжимались в кулачок, то распадались, подобно вееру. Губы её пытались что-то шептать, но в итоге лишь пускали редкие пузыри. И вы знаете, как это было красиво?
Утро получилось тихим и светлым. Люди дворянских сословий проносились мимо остановки в богатых экипажах к своим родовым поместьям. Те же, кто в кабале пребывал, наоборот, на своих ногах с корзинками да сумками собирались в город за провизией и налоги заплатить. Они на лавочки не садились, а собирались дружными группками для разбора всяких сплетен и глупых новостей.
И только мы со спящей красавицей сидели во тьме металлического короба, словно нетопыри. Я продолжал держать пьяную женщину за руку. Я видел, как вздрагивали у неё крылья носа и едва уловимо затягивались царапины на щеке.
Вот интересно, на какой линии она провела волшебную ночь и где тот «дорогой мужчина» со своими поцелуями? Поди, ищет свою любовь в зелёном платье и с браслетом на левой руке. Места не находит. Уж я бы точно все уголки этого блядского СНТ «Заречное» облазил. Чужая. Чужая ты, графиня. И потому желанна, как первый глоток минералки после хмельной ночи.
И вот, скрипя железными костями, к остановке подошёл первый автобус. Горожане суетливо стали загружаться в салон, толкаясь корзинами и потными руками. Я повернулся к незнакомке и мягко тронул хрупкое плечо.
– Вставайте, леди. Пора в путь. Карета долго ждать не будет, – сказал я ей, по возможности, не грубо.
Она тяжело открыла глаза и странно посмотрела на меня, а потом на автобус. Это заняло несколько секунд. Затем она снова ушла в сонные ущелья, вырвав свою руку из моей.
– Да вставайте же вы! – разозлился я и хлопнул её по коленке.
Женщина снова открыла глаза и опять я увидел в них снег и мёрзлые семена никогда не взошедших растений. Вот что бухло с человеком делает: сначала всё весело и забавно, а потом – идите все нахуй. И что мне теперь, сидеть и о любви думать, пока она тут рядом дремлет, словно кошка? А автобус долго ждать не будет. Да и всё равно эта красивая уползёт на четвереньках обратно целоваться с каким-то там.
– Ладно, спи, графиня. Днём тебя никто не украдёт, – сказал я ей и пошёл к нервно гудевшему автобусу.
Сидячего места в салоне мне не досталось. А всё потому, что первый рейс самый решительный. Именно с утра все решают свои проблемы и задачи всякие. Поэтому и стоял я, уткнувшись в стекло, и малодушно прощаясь с тёмно-зелёным платьем, лёгкими туфелькам и поцарапанной щекой, оставшимися в тени металлической коробки. Пусть её – проспится и будет жить дальше. А я зайду в пивнушку возле автостанции и закажу пару магических кружек.
Автобус тронулся не сразу и не плавно. Весь род людской качнуло так, что в головах загудело. Вот в этом вся соль и смыслы жизней – не сразу и не плавно. А дальше уже все движения и начнутся и спать некогда будет, ни на остановках, ни в садовых домиках. Драконы расправят крылья и возьмут своих самок по праву и без прав. Только любовь качаться не любит и брать не умеет. Только давать. Друг другу без прав и привилегий. Да! Конечно же! Вот что я понял! Нельзя отпускать женскую руку, если взял её не думая и без смыслов этих.
– Шеф, тормозни-ка тут! Я забыл там одну штуку! – крикнул я водиле с помятым лицом.
– Да ёбана рот… – сказал он и неприлично остановил автобус.
Когда я выскакивал на пыльную обочину, люди много чего успели мне сказать, но я не был в обиде. Ведь это я прервал их путь на какое-то мерзкое мгновение прозревшей души. Ведь это я бежал мимо окон с хмурыми лицами обратно, к металлическому замку со спящей красавицей! Так что не взыщите, граждане. Бывает.
И я вернулся, словно из далёкого крестового похода, с трофеями, победной гонореей и кровью на доспехах. Вернулся, чтобы взять любовь за руку и никогда её не отпускать.
Я шёл по крапиве и тяжело дышал. Я проник в железный замок, торжествуя и оставив щит свой у порога. А потом я в досаде сел на пустующую лавочку и меня первый раз за сегодня вырвало на сухую землю…
Шпагат
Дача
Каждое слово. В начале или в конце – без разницы. Каждое слово важно в нашей вяло текущей жизни промеж предметов и событий, к которым Бог не имеет никакого отношения. Да и сам этот Бог под большим вопросом в историческом материализме. А если всё вокруг имеет смыслы там или конечную цель какую, то и слова не нужны вовсе.
Но мы всё равно говорим, говорим… Сплетаем замысловатые и не очень кружева фраз, чтобы понять друг друга. И порой понимаем, и иногда меняем судьбы разные. Как вот сейчас я гляжу, сидя верхом на каком-то искусственном спутнике, на пёстрые материки и океаны сквозь пелену атмосферных спиралей. Гляжу и думаю: «Вот вы там – внизу – суетитесь, потребляете, любите и умираете, разговариваете о всякой пустой ерунде, воюете и берёте кредиты в банках. А планета от этого что имеет? Зачем она держит вас на своей шее, словно вредных паразитов?»
И нет у меня ответов на эти простые вопросы. Есть только желание спуститься на свой участок земной коры. На свой надел, к заросшей яблонями даче. В садовый домик с крышей из профлиста С21 цвета 6005 палитры RAL. Там рядом кусты крыжовника и чёрной смородины, поливочный шланг и тропинка к речке Сосновке, забор деревянный и голос соседки Алисии, что приезжает из Москвы на лето уж второй год как.
Солнце уже подогревает округу ласково и мне тут на чёртовой орбите очень даже неуютно стало. Да ещё спутник этот жужжит своими антеннами и пускает зайчики от солнечных батарей. Всё-таки стоит взять себя в руки и прекратить эти глупые сновидения. Потому что сегодня мы заканчиваем объект и получаем деньги. А благодаря деньгам нам, граждане, будут сниться совсем другие сны. С милыми женщинами, героическими поступками и непотребством всяким – что гораздо интересней и полезней, чем разные там кредиты и планетарные масштабы. Да, пора вернуться в реальность, хотя бы ради потребительской корзины. К бесам все эти спутники и орбиты.
И я медленно открыл глаза, чтобы увидеть себя в трёхмерном измерении, а также наполнить свой день движением и хоть каким-то смыслом. Но я и представить не мог, какими будут эти движения и какие смыслы к ним приложатся…
Соседка
Они кричали друг на друга не истерично, не путая слова, а как-то грамотно и не особо громко. Взаимные обиды и лёгкая брань не так уж и сильно портили это утро. Даже шелест листьев в саду естественным фоном вплетался в эту драматическую сцену, словно в какой-то мыльной опере.
– Тебе не стоит учить меня жизни! Ты сама-то кто? – с неприятной улыбкой кричал он.
– Я вот это вот всё! Лечу людей, зарабатываю – тебе и не снилось, а ты с гитаркой своей мечешься: «Пригласят – не пригласят? Заплатят – не заплатят?». Вон сосед заборы делает, крыши кроет. Лодка у него к мосткам привязана, а у тебя «Дэу» и кроссворды дурацкие, – без улыбки отвечала она.
– Вот и пиздуй к своему соседу в лодку. А я рожу твою без макияжа видеть отказываюсь и ухожу потому. Пусть тебе сосед поёт! – выплеснул он ей в лицо злые слова и стремительно покинул территорию дачи.
Загудела упомянутая выше машина. И только пыль по-над забором заклубилась в сторону трассы.
Я стоял на крыльце с бутылкой минералки. И мне было вроде как стыдно. Вот так становиться свидетелем чужих скандалов или там антагонистических противоречий в обществе – неприятная штука. Впрочем, я всё равно был польщён – и за лодку, и за кровлю. Да чего уж там – я тоже на гитаре играю и песни пою, если выпью чего.
Она повернулась ко мне раскрасневшаяся то ли от смущения, то ли от злых слов, прозвучавших за минуты до этого.
– Доброе утро, Алисия! – крикнул я как можно веселей.
– Доброе… Ну, конечно… – махнула она рукой и поспешно вернулась в домик.
А я задержался на крыльце. Мне почему-то вспомнились те светлые деньки, когда я чинил соседке забор и мастерил навес к веранде. Это было в прошлом году. Она мне денег дала и угощала зелёным чаем. Мы смеялись и шутили без разных там сексуальных подтекстов. Хотя вру, подтексты были. Но существовали и правила – работа и половой вопрос несовместимы для настоящего марксиста. Ну, то есть сначала работа, а потом всякие там прикосновения и трепет плоти.
Но в разгар моего трудового процесса у Алисии появился этот пижон с гитарой. Продержался сезон. Я даже лодку им давал для романтических круизов под луной.
А лодка у меня – алюминиевая «Казанка» с лобовухой из оргстекла. И мотор есть – «Ветерок». Но на вёслах приятней женщин по волнам катать, если не далеко, конечно же.
Ну, вот они и катались. А я забор делал. А соседка моя – она то ли кардиолог, то ли стоматолог из какого-то козырного столичного центра. «Порш Кайен» у неё белого цвета. «Для статуса», – поясняла она. Вот ведь у них там, в Москве, эти статусы-хуятусы. Потому и влюбляться в москвичек по-особому надо. А лучше не влюбляться, а использовать их чёртовы статусы для удовлетворения разных насущных потребностей или песни петь им за экологически чистое жильё и здоровое питание, навроде чая зелёного или барбекю.
Но мне Алисия нравилась – как по возрасту, так и по культурным разным критериям. Не всякий сейчас Пруста читает иль Стейнбека, а уж про Диккенса вообще молчу. А она даже поэта Маяковского наизусть могла продекламировать в тени старой яблони антоновки. И это было приятно сердцу моему, пока я навес монтировал.
И вот сегодня этот гитарист покинул женщину по неизвестной мне причине. Не дотянул до второго сезона. И поделом. Впрочем, кто там и в чём виноват – не моего ума дело. Может она и читает «Три товарища», но в глубине возвышенной души – стерва, каких свет не видывал. Этот «Порш» я, к примеру, купить никогда не смогу; хоть все крыши области покрой «Монтерреем». Вот «Ниву»-«крокодила» – да, можно. А другие машины и нахуй не нужны для шабашек и вторчермета. И всё же…
Да, всё же стоит поторопиться на объект, а то там финишные доделки «горят» и единый эквивалент ждёт не дождётся. Я быстро закинул в себя пару бутербродов и запрыгнув в «Крокодила» запылил по грунтовкам СНТ навстречу трудовым свершениям настоящего дня.
Шершень
Те, кто производит материальный продукт, так или иначе являются гегемоном. Но не всегда, а только когда предпосылки созреют. Сейчас же за свой наёмный труд мы с коллегами желали получить часть прибавочной, мать её, стоимости.
Сегодня мы покрыли финальный скат, закрепили последний лист и положили конёк. А это в кровельных делах подобно возложению венков на свежезакопанную могилу, если брать ритуальную сферу услуг. Далее следуют праздничные и алкогольные традиции в противовес угрюмым всяким там поминкам.
Наши лица были красными, а руки грязными. Но уже инструмент сложен в «Ниву» и мы, присев на поддоны, слушали торжественную речь нашего «посредника».
Конечно, с этими пройдохами мы стараемся не связываться, но тут всё дело было в объёмах. Этими вот объёмами и заманивают несознательных пролетариев ушлые дельцы от строительного наебалова. И нас не удивили его слова.
– Заказчик стопудово обещал отдать недостающую сумму через две недели. Ему всё понравилось, но…
– Дима, ты дальше не говори. Просто выдай нам наши кровные и спи спокойно, – не выдержал Славка.
Он всегда первым выражал мнение коллектива. Мы же, как этот самый коллектив, одобрительно качнули головами.
– Ну, вы понимаете…
Граждане россияне! Если вам в финансово значимые моменты вдруг говорят «ну, вы понимаете…», знайте – это не к деньгам. Это к чему угодно, но не к деньгам. Вас обязательно попытаются наебать или, если попроще, «кинуть». Поэтому будьте бдительны, дорогие наёмные работники.
– Мы всё понимаем и всему придаём значение. Мы верим в разные версии и обещания. Мы готовы менять формации или сжигать плоды своего труда вместе с теми, кто этот труд не ценит. Будь ласков, Дима. Отдай деньги и Бог простит все твои грехи на ближайшие восемь лет, – на этот раз не выдержал я.
«Посредник» мгновенно изменился – как лицом так и позой. Он вдруг стал как бы выше и недобрые морщины тараканами разбежались по его физиономии. Он по-блатному плюнул в траву и сунул руки в карманы. Мы ждали хриплого низкого голоса, но он крикнул противным фальцетом:
– У меня серьёзная «крыша» и фыркать тут я вам не советую. Ждите две недели, а то совсем ничего не получите!
Вот есть же люди духом крепкие и принципиальные. Перед нами как раз и был такой экземпляр.
– Это, блядь, нехорошо… – зловеще вздохнул Влад.
Мы стояли как те самые антагонистические противоречия капитализма друг перед другом; и кризис был неизбежен. Между трудом и капиталом, между производством материальных благ и их присвоением.
– Кто «крышует» тебя, Дима? – спросил «выпрыгнувший» лет пять назад Славка.
– Коля Дранкин. Шершень, – зловеще прошипел наш оппонент, не уловив скрытых интонаций нашего «сидельца».
– Спортсмены, значит… Ну-ну, – задумчиво произнёс Славка и полез в карман за мобилой.
Дальше было вот что.
– Здаров, Колян! Как житуха, дом, потомки? – дружески общался Славка по сотовой связи. – Гут, мира тебе! Я тут вот за что спросить хотел – ты снова «при делах» иль как?
В телефоне кто-то неразборчиво бубнил возмущённым басом.
– Да, ладно, ладно. Чё ты нагнетаешь! Спокуха! Просто тут один бабан на тебя указал, а мне интересно стало… Хорош! Остынь, может ошибочка вышла… Хочешь побазарить с ним? Только без суеты. Лады? – Славка протянул мобилу «посреднику».
Что и в какой последовательности говорил Шершень бизнесмену Диме, мы не слышали. Только через полчаса мой «Крокодил» выруливал на трассу и лица наши уже не были такими красными, а руки грязными. Денежные знаки приятно оттягивали карманы, а садящееся за горизонт солнце как бы приглашало нас к столику с интересной сервировкой. А ещё нам, как людям культурой совсем уж не обделённым, стоило помыться, побриться и встретиться там, где играет легкомысленная музыка и в рюмки можно наливать напитки крепкие, как сама идея социализма.
Алина
Вот как-то так должна выглядеть умеренная демократия. Средних размеров помещение с дешёвыми витражами на окнах, деревянные столики с относительно чистыми скатертями, музыка а-ля «О боже, какой мужчина…» старушки Натали и приглушённый свет то ли зеленоватого, то ли желтоватого оттенка. Люди за столиками не лезут друг к другу с вопросами об изменениях в Конституции, а шумно обсуждают вакцинацию или травят анекдоты. Открытый смех в атмосфере умственной свободы и винных паров. Ну, что ещё нужно русскому патриоту?
В трактире «Толкачики» мы манипулировали рюмками и лёгкими закусками, пока тяжёлые ещё готовились на кухне. Две фундаментальные официантки Настя и Полина улыбались нам и это было хорошим знаком. Если они не улыбаются, то при соответствующих условиях можно вполне себе демократично получить тяжёлым подносом по башке и унизительно покинуть заведение не по своей воле.
Напротив нас группа граждан в почти одинаковых светлых рубашках уже хором подпевали Лепсу и махали вилками, словно дирижёры. Чуть позже, судя по фразам «упало с фуры», «откстить клиента», «добрый контрабас» стало понятно, что это были таможенники и они праздновали чьё-то серьёзное повышение. Вот ведь могут люди из воды вино мутить и никаких, замечу, голгоф и покаяний.
Впрочем, нам здесь тоже не плохо. Градусы повышались, разговоры со строительных тем плавно перетекали в сторону спорта и женщин. Уж и не помню, после шницеля или до него, мы вдруг заговорили о художественной гимнастике. О той гимнастике, когда нефть ещё патриотично дорожала.
– Вот он мяч, на коленях. И хуякс – уже летит ввысь! А она встречает его на шпагате. Гибкая, словно кошка, она делает переворот и упругой ножкой перебрасывает снаряд за спину. А затем ловит его на пояснице. Мгновение и мяч опять в воздухе. Такие финты не снились даже Рональдиньо, а уж нашим Кокошам и Момошам и тем более. Вот кого в сборную брать надо. Пусть Дзюба за воротами дрочит, пока эта королева в зелёном купальнике чудеса чудесные творит. Да, были девчонки в наше время… И ещё, под сиртаки всю эту шпагатную красоту вытворять каково! Ах, Алина! Ах, Кабаева! – стоя провозгласил я, поднимая сверкающую рюмку.
Славка и Влад тоже встали и мы чокнулись. Символично, что последняя фраза попала в безмолвный промежуток между песнями. Эпично получилось. Мы выпили за Кабаеву, за гибкость тела и стойкость духа. Ну и, конечно же, за красоту, о которой у каждого было своё мнение.
А через пару секунд заиграла самая дурацкая песня в моём рейтинге дурацких песен. Но как же это было весело и вовремя! Мерзкая парочка – Сердючка с Глюкоzой – вывалили мощный танцевальный кирпич под названием «Жениха хотела». Мы даже барабанили по столу ладонями и вот-вот готовы были заказать ещё водки.
А таможенники, у которых души рвались в разные стороны, выскочили на танцпол и запрыгали, словно на Майдане. И только один самый толстый в расстёгнутой до пупа рубахе мрачно повернулся на стуле рожей прямо ко мне и страшно крикнул:
– Кабаева твоя … !!!
Мне не хочется повторять вам всю ту грязную фразу и тот посыл ненависти от этого ублюдка. Добавлю просто, что закончил он словом «депутат». Ну, вы же знаете, как тяжело простой работяга переносит подобные слова. Ну, знаете же.
Потому и встал я без словесных прелюдий и тревожной мимики. Встал, сделал пять шагов и молча распашным ударом нанёс увечье негодяю. Он, конечно, поднял руку для блока и попытался уйти с линии огня, но пьяное тело имеет свою инерцию. Таможенник слетел со стула и, завалив сервированный стол, завертел головой в лёгком нокауте. Его же коллеги задорно сбили меня с ног и далее в ход пошла лакированная обувь.
Я услышал как Славка с криком «Ах ты ж, блядь, мздоимец ебАный!» разбил бутылку об чью-то голову. Единоборец Влад уже вкладывал «двойки» и апперкоты противникам, когда я, словно птица Феникс, восстал с пола. И тот жирный тоже поднялся. И кулаки у него были тяжелы, как тарифы ЖКХ. Но зато это принесло в побоище немного вкуса и красок.
Мы бились за российский спорт и Алину Кабаеву. А противник наш – за державу, иль за что там ещё «впрягаются» таможенники.
В процесс включились официантки Настя и Полина. Громадные тяжёлые подносы взмывали ввысь и с православным звоном опускались на головы воюющих. Вот где должны сниматься настоящие батальные сцены для исторических сериалов про всяких там викингов! Даже диджей попытался влезть в драку, но его тощее тело было отвергнуто взмахом чьей-то волосатой руки; и он, держась за нос, хромая, вернулся за свой пульт.
А на танцполе уже хрустели под ногами цветные лампочки и кровавые пятна покрыли старомодный паркет. Из колонок неслась нирвановская «Smells Like Teen Spirit» и разящие кулаки сверкали в свете нервозного стробоскопа.
Вот чем хорош уютный трактир «Толкачики», так это тем, что вас предупредят заранее о появлении наряда полиции или ГБР в промежутках между зажигательными музыкальными треками. Материальные ущербы, как правило, потом возмещались добровольно постоянными клиентами заведения. А непостоянных тут практически не было. Ну, разве что вот эти таможенники с антипатией к художественной гимнастике. Но им то как раз и достанутся проблемы с протоколами и традиционная экскурсия в «зверинец» местного РОВД.
А мы, под прикрытием скрепных подносов, рванули к чёрному выходу, предварительно открытому администратором Пашей. Уж там нам было всё знакомо. И плиточная дорожка к гаражам, и узкий проход, ведущий прямо в заросли шиповника к раздвинутым прутьям забора городского парка.
Мы бежали к старым неработающим аттракционам, где в тени густых лип притаилась деревянная беседка со столиком посредине. Там, в этой беседке, всегда можно было тихо посидеть в самодельной нирване и поразмышлять о светлом будущем или о всякой там философской дряни.
Но сегодня нам хотелось просто отдышаться и подсчитать убытки – как материальные, так и метафизические. Вдобавок ко всему Славка прихватил с собой бутылку «Старки» и пучок укропа. Это вот тоже надо посчитать в расходной части, чтобы не потерять уважение коллектива «Толкачиков».
В общем, мы, растрёпанные и с возбуждённым дыханием, проскользнули под низко висящей веткой липы к заветному месту и неуклюже остановились в лёгком смятении…
Здрассьте!
Почему-то эта ситуация напомнила мне встречу трёх (без глупого Д’Артаньяна) мушкетёров с гвардейцами кардинала. Захотелось даже спеть «Пора, пора порадуемся на своём веку, красавице и кубку…» Тем более что были и красавицы, и кубки.
