Buch lesen: «Ужасная пещера»

Предисловие

Там, где теперь поднимается дым над гостиницами национального парка Глейсир, поднимался прежде дым над нашими вигвамами; там, где со свистом проносятся автомобили с туристами, проезжали мы на своих охотничьих лошадях. Там мы с Черным Лосем ставили лагерь, и там он рассказал мне эту историю об Ужасной пещере. Я никогда не пытался войти в эту пещеру, но как много раз я останавливался у места, куда падал водопад из этой пещеры и наблюдал за форелью в глубоком чистом озерке, иногда замечая выдру или бобра, а порой и более крупную дичь! Это было больше сорока лет назад. Недавно кто-то назвал этот, текущий из утеса поток, наш водопад Бегущего Орла – Смешным водопадом! а нашу гору Поднимающегося Бизона – горой Рокуэлла! Озеро Ревнивой Женщины стало озером Макдермотта! Наши древние названия почти всех гор, озер и рек у нас отняты, как и вся наша земля. Мы подали прошение министру внутренних дел и всем власть имущим в Вашингтоне, даже президенту, восстановить их, но пока наши усилия остались без результата. Мои друзья из племени черноногих говорят: "Белые забрали у нас нашу страну, нашу дичь, и уничтожили путь, который предназначило нам Солнце, а теперь они забирают у нас и названия наших гор. Так они хотят уничтожить саму память о том, что когда-то мы владели этой обширной страной!"

Вы, кто прочтет эту повесть, кто ходит по горам и рекам, где когда-то ходили мы, разве вы не потратите несколько минут своего времени, чтобы написать своим сенаторам и конгрессменам письма с просьбой восстановить эти старые названия? Джеймс Уиллард Щульц (Апикуни)

Университетский Клуб, Лос-Анджелес, 1 августа 1920 года

Глава I

Я и Голубка увидели Ужасную пещеру и заметили бога воды.

Я отметил зимы на ребре этого старого лука. Это был лук моего дедушки; он сделал его в дни своей юности, и отдал его мне, когда был уже стариком. Первую засечку я сделал, когда отмечал свою восемнадцатую зиму, в которую я впервые столкнулся с врагом (это был военный отряд Ворон), мы сразились с ними, и я добыл свой первый скальп. Считай засечки – их пять десятков и одна; как раз пятьдесят лет назад, в такой же месяц Новой Травы мы пережили страшные бедствия.

Мы тогда стояли лагерем, в котором было пятьсот вигвамов или даже больше, в лесистой долине, где Барсучья река и река Двух Шаманов сливаются, образуя Медвежью реку (ныне река Мараис в штате Монтана).

Тяжелый Бегун был предводителем нашего общества, Маленьких Накидок. Его главная жена, Поющая У Входа, была женщиной с прекрасным характером, добрым и щедрым сердцем, которую все мы любили и уважали, и она тяжело болела. К ней звали разных целителей, которые отпаивали ее разными настойками из корней, коры и листьев, но ей становилось все хуже. Тогда к ней стали приходить шаманы – каждый возносил за нее свои обращенные к Солнцу молитвы, пел священные песни и просил вернуть ей здоровье, но ее состояние продолжало ухудшаться. Мой отец, Медвежий Орел, был сильным шаманом, владеющим бобровой, или, другими словами, наделенной силой воды трубкой. Он был последним, кого призвали к вигваму больной, и он привел с собой мою мать и другого шамана, Старое Солнце, и его главную жену, чтобы они помогали ему. Всю ночь напролет, раскрасив в священные цвета руки, ноги и лицо больной, они молились, пели и курили, прося вернуть ей здоровье, но после восхода она скончалась, позвав своего мужа и прося его обнять е покрепче – это было все, что он мог сделать для того, чтобы удержать ее тень и не дать ей отправиться в длинный путь к унылым Песчаным Холмам

Она умерла, и Тяжелый Бегун осторожно положил ее тело на лежанку, потом вышел наружу, поднял к небу руки и стал проклинать солнце. Я не могу, я не осмеливаюсь передать тебе его слова. Никогда прежде никто из наших людей не делал столь ужасных вещей. Некоторые, кто услышал его, останавливались и слушали его; другие убегали, потому что не могли этого слушать. Долго он стоял там, называя солнце всеми дурными словами и призывая его сделать ему еще что-то плохое, а затем повернулся к младшим женам и сказал им:

– Приготовьте к похоронам тело моей любимой! Я пойду и приведу несколько лошадей, чтобы убить их при ее похоронах!

– Отец, отдохни! Я пойду за лошадьми. Отдохни, отец, и попроси у Солнца прощения за все, что ты ему сказал! – сказал ему один из сыновей.

Но Тяжелый Бегун, казалось, его не видел и не слышал. Он пошел через лагерь, сделал несколько шагов, упал и был мертв прежде, чем кто-то мог к нему подбежать. Теперь женщины плакали уже по двум любимым, они перенесли его тело в вигвам и тоже стали готовить его к похоронам. Весь лагерь пребывал в отчаянии – мы могли думать только о том, как ужасно наказало Солнце нашего вождя. Даже маленькие дети сидели тихо, испугавшись сами не зная чего. Собаки в лагеря скулили, что было для них признаком беспокойства, и собирались в стаи, загнув хвосты между ног.

И в это время через весь лагерь прямо к вигвамам нашего общества Маленьких Накидок прошел одинокий воин, по имени Желтое Перо, и со стоном выкрикнул:

– Увы! Увы! Увы! Я – единственный оставшийся в живых из нашего отряда! У водопадов Большой Реки, ночью, на нас напал большой вражеский отряд! Мы храбро сражались, но нас было всего двенадцать человек, а их множество! Я один остался в живых!

Так сидел он и причитал перед вигвамом вождя, волосы его были грязные и спутанные, лицо и руки выкрашены в черный цвет. Родители, жены, дети и друзья погибших причитали с ним вместе, повторяя беспрестанно имена погибших. Наконец воин встал, отбросил волосы со лба и обратился к моему отцу:

– Медвежий Орел, шаман, что теперь скажешь ты о своей водной магии? Ведь это ты проводил с нами церемонию потения в священной хижине в день, когда мы уходили в поход! Мы курили твою священную трубку и молились Солнцу, и ты уверял нас в успехе! Ха! Успех! Медвежий Орел, я говорю тебе, что твоя трубка потеряла свою священную силу!

Что мог ответить на это мой отец? Больная женщина умерла, когда он молился за нее! Одиннадцать прекрасных, храбрых воинов, для которых он провел магический обряд и о которых каждый вечер молился, тоже были мертвы! казалось, он постарел на глазах, выслушивая последнего выжившего воина. Лицо его стало серым, всегда стройная спина согнулась. Не сказав ни слова, он повернулся и медленно, волоча ноги, вернулся в вигвам. Одинокий воин снова сел и возобновил свои причитания.

Днем обернутые в шкуры и одеяла тела вождя и его жены были отвезены вверх по реке, где их привязали к настилу из жердей, привязанных к ветвям хлопкового дерева, под которым были убиты четыре лошади. Целый день люди носили траур по покойным. На закате вошли в лагерь семь человек из отряда в двадцать три воина, который месяцем раньше ушел на восток в набег на ассинибойнов. Отряд тоже попал в засаду превосходящих сил врага, и только семь человек смогли уцелеть в этом сражении. Так что наступившей ночью траур в нашем лагере охватил еще больше людей. По лагерю пошли разговоры о том, что боги, судя по всему, покинули нас.

Старое Солнце был шаманом отряда, который пошел на ассинибойнов. Эти семеро уцелевших обвинили его в случившемся и сказали, что его громовая трубка утратила магическую силу. Как и мой отец, он был столь расстроен, что не мог ни есть, ни спать. Вечером следующего после похорон нашего вождя и его жены дня Старое Солнце вошел в наш вигвам. Мой отец жестом предложил ему сесть, набил и зажег трубку и протянул ему. Они курили медленно, затягиваясь по очереди и не произнося ни слова. Тишина стала почти невыносимой. Я чувствовал, что не могу больше этого выносить.

Я хотел выйти из вигвама и побродить по лагерю, когда Старое Солнце сказал моему отцу:

– Друг мой, какая ужасная неудача постигла тебя и меня. Никогда у нас не было более сильных талисманов, чем сейчас, и вдруг они нас подвели. Вместо жизни и удачи смерть приходит к тем, кто прибегает к нашей помощи. Что ты думаешь, в чем причина этого?

– Я думал и думал об этом, и не могу ничего понять. Я просто схожу с ума, – ответил мой отец.

– Ну тогда я скажу тебе, что об этом думаю, – сказал Старое Солнце. – Я полагаю, что табак, который мы используем в наших священных трубках, неприятен богам, потому что они не могут переносить запах этого дыма. Не заметил ли ты, какой неприятный запах имеет дым и какой горький у него вкус?

– Он действительно горький и плохо пахнет. Я думаю, что ты прав: если это неприятно нам, то тем более должно быть неприятно и богам. А не может ли быть, друг мой, что торговец, у которого мы его получили, нарочно подмешал в него свое белое знахарство, чтобы принести нам неудачу!

– Нет, он бы не сделал этого. Я уверен в том, что он наш друг. Его жена из племени манданов , и она хорошо о нем говорит, – сказал Старое Солнце.

Они говорили о Ки-Па¹, вожде компании Длинных Ножей, который прошлым летом прибыл с лодками и людьми, чтобы торговать с нами товарами из Большого Дома в устье Йеллоустоуна и построил факторию в устье Медвежьей реки.

– Хорошо, но может быть плохая магия была в табаке прежде, чем он его получил, – сказал мой отец. – Во всяком случае, мы больше не должны его использовать. Мой друг, теперь нам остается одно: мы должны использовать только наш старый нах-уак-о-сис во время своих магических церемоний. Только так мы сможем вернуть покровительство богов.

– Но у нас его очень мало; в нашем племени его уже много лет никто не выращивает, – возразил Старое Солнце.

– У меня немного осталось. Половину должен взять ты. И я знаю, что у вдовы нашего старого друга, Маленького Волка, есть большой мешок семян. Слушай, друг мой. надо взять у нее семена, посеять их и собрать большой урожай листьев, – сказал мой отец.

– Да, а потом мы уйдем, а вернувшись, обнаружим, что олени и саранча все съели!

– Нет! – внезапно воскликнул мой отец, выпрямившись и громко хлопнув в ладони. – Нет! Нам это так важно, что мы должны рискнуть. Мы выберем подходящее место и посеем семена, и сами останемся на этом месте и будем следить за посевами, защищая их от того, кто смог бы их съесть.

– А нас самих может убить проходящий мимо вражеский отряд!

– Мы должны рискнуть! – сказал мой отец. – Однако, если мы будем осторожны, то риск не будет очень велик. Я предлагаю нам пойти в лес, окружающий нижнее озеро Двух Шаманов, и отвести лошадей назад, чтобы наши родичи пасли их. Там в лесу много полян, где много солнца и тепла, и наши посадки хорошо будут расти.

– Хорошо! Так и сделаем, если получим семена, – сказал Старое Солнце.

Мой отец послал мою мать, чтобы она расспросила об этом старую вдову, Краснокрылую, и она скоро возвратилась вместе с нею, последняя несла шкуру антилопы, снятую целиком, с ногами, она была набита и выглядела как настоящее животное.

– О великие шаманы, как счастлива я была, услышав ваш зов, – кричала старуха. – Я так долго берегла эти священные семена, надеясь, что кто-то их посеет, и теперь вы это сделаете! О, возьмите их! Посейте все! Смотрите, какие хорошие семена!

С этими словами она сунула руку в рот шкуры и вынула горсть крупных, тонких сероватых семян, показала их нам, а потом высыпала обратно и положила шкуру перед моим отцом.

– О, боги любят нах-уак-о-сис ! – воскликнула она. – Сам Старик создал эти семена и посеял их, а Солнце согрело землю и заставило их прорасти и превратиться в растения с большими листьями и дать новые семена для наших отцов. И наше племя пользовалось им с давних времен и все у нас было хорошо, пока вы, шаманы, не перестали им пользоваться и заменили его сорняками, купленными у белых торговцев, и наши вигвамы наполнились горьким вонючим дымом!

– Ты верно сказала, добрая женщина, – сказал ей Старое Солнце.

– Мы с удовольствием возьмем эти семена, – сказал мой отец, – посеем их и будем за ними ухаживать, они вырастут, и в месяц Падающих Листьев соберем семена и отдадим тебе столько, сколько ты дала нам.

Моя мать приготовила для старухи небольшое угощение. Мой отец и Старое Солнце пошли в вигвам Одинокого Ходока, нашего главного вождя, поговорить с ним об их планах, и я пошел с ними. Одинокий Ходок сразу собрал совет всех вождей клана. Они все согласились с тем, что само существование племени зависит от того, чтобы шаманы снова стали использовать нах-уак-о-сис , но некоторые утверждали, что семена нужно посеять, как это делалось раньше, а потом можно уйти и предоставить посевы собственной судьбе. Они боялись за нас; если две семьи останутся, то их может обнаружить и убить вражеский отряд, а жизни шаманов представляют для племени большую ценность, и не стоит ими так рисковать. Все же после долгих разговоров мой отец и Старое Солнце настояли на своем. Было решено, что племя пойдет к реке Торчащей Скалы (Солнечная река), а оттуда на юг к горам Ремня, где проведут лето, а в месяц Падающих Листьев вернутся на север к реке Двух Шаманов, где мы должны будем к ним присоединиться.

Уже на следующий день наши две семьи отправились к озеру Двух Шаманов – с нами пошли два моих двоюродных брата и племянник Старого Солнца, они пошли с нами, чтобы в течение лета помочь нам присматривать за лошадьми. Едва мы вышли из лагеря, как нас догнала Краснокрылая и ее внучка, Голубка, очень красивая девушка примерно моего возраста. Старуха подъехала к с моему отцу и Старому Солнцу, крича:

– О великие шаманы! Мы здесь, и с нами наш вигвам и все наши пожитки, навьюченные на лошадей. Я хочу помочь вам ухаживать за посевами и вырастить нах-уак-о-сис. Пусть ваши сердца не будут каменными! Позвольте нам пойти с вами

Мой отец вопросительно посмотрел на Старое Солнце, тот кивнул, и ответил старухе:

– Мы рады, что вы идете с нами. Ты дала нам священные семена, и мы будем очень рады, если вы поможете нам вырастить урожай.

– Ха! Я так и подумала, что ты так ответишь, воскликнула старуха, она была так счастлива¸ что начала петь, и пела все утро одну песню за другой.

Итак, в середине следующего дня мы спустились в глубокую долину у озера Двух Шаманов, переправились через реку в нижней части озера, прошли немного по участку прерии и стали искать хорошее место, где можно было бы высадить семена и поставить лагерь под защитой густого леса, покрывавшего склоны гор до самых голых скал в их верхней части. Такое место мы там не нашли. Мы вернулись, повторно пересекли реку и пошли по натоптанной звериной тропе, идущей рядом с озером. Этот склон долины был солнечным, теплым и там росло много деревьев – осины, хлопкового дерева и целые рощи сосен и елей. Недалеко от верхней части озера мы сошли с тропы, прошли вдоль маленького ручейка к роднику и там разбили лагерь. Чуть ниже родника был большой участок ровной земли, по размерам намного больше, чем было нам необходимо. Мы только срубили несколько осин, которые затеняли землю, и теперь сырая земля, усыпанная темными листьями, целый день согревалась солнечными лучами. Мы поставили наши три вигвама под укрытием нескольких хлопковых деревьев, стоявших чуть выше родника. Это место было примерно на полпути между озером и вершиной длинного горного хребта, поднимавшегося от равнины до подножия внешней горы Хребта Мира, имевшей голую скалистую вершину.

Рано утром на следующий день наши родственники взяли наших лошадей и отправились с ними домой. Хотя мой отец и Старое Солнце очень возражали, я не отдал двух лошадей, которых привязал недалеко позади лагеря. Я сказал, что они необходимы мне для того, чтобы привезти добытое мною мясо для пропитания обитателей трех наших вигвамов – на себе я бы не унес столько, сколько требовалось. Старое Солнце, его главная жена, Северная Женщина, его младшие жены – Красивая Накидка и Стрела, и пятеро их детей – всего девять человек. Краснокрылая и ее внучка – еще двое. Мой отец и его старшая жена – моя мать, Поющая Одна, и мои почти-матери, Бегущая и Маленькая Лиса, и их пять детей, и я – всего десять.

– Однажды военный отряд наткнется на следы твоих лошадей и пройдет по ним прямо в наш лагерь, – сказал мой отец.

– Я буду держаться подальше от троп. Когда я должен буду их пересекать, то спущусь и сотру следы, – ответил я.

– Лошадей могут заметить издалека, – сказал Старое Солнце.

– Не моих; я буду привязывать их в лесу и не выезжать на открытое место, – ответил я.

В тот же день женщины срубили осины, стоявшие на месте, которое мой отец и Старое Солнце наметили для посадки, и убрали их, и начали таскать на это место, которое было размером примерно в семьдесят пять шагов в длину и пятьдесят шагов в ширину, сухие кусты. Скоро они собрали все, что было рядом, и тогда очень пригодились мои лошади, чтобы таскать сухие стволы и ветки, собранные вокруг. Эта работа продолжалась весь следующий день, и к вечеру весь участок был покрыт доходящим до груди слоем сухих кустов и веток. В полночь, когда менее всего было вероятно, что пламя заметят, мы взяли горящие ветки из наших очагов и со всех сторон подожгли эту груду. Какой же это был костер! Жар был такой, что мы отошли в нашим вигвамам. Пламя ревело, словно большой водопад, и освещало весь склон горы; горение продолжалось долго, и только к рассвету прогорели последние крупные стволы и угли перестали тлеть. Мой отец и Старое Солнце подошли к краю кострища и острыми палками вырыли там ямку; даже на глубину длины руки земля было очень горячей, и было ясно, что все корни травы и сорняков на этом месте были уничтожены. Посаженные в золу семена нах-уак-о-сис росли бы, не имея никаких соперников, и, разумеется, выросли бы до наступления холодов.

Мы ждали день и ночь, пока не остынет земля, а потом женщины стали рыхлить ее острыми палками и бизоньими лопатками, чтобы можно было посадить в нее семена. Мясо у нас почти закончилось, поэтому я оседлал одну из лошадей и поехал на охоту. У меня было хорошее новое кремневое ружье, купленное у торговца в устье Медвежьей реки, и взял с собой его вместе с луком и стрелами, которые подарил мне дедушка. В те дни мы предпочитали пользоваться луками, а не ружьями, по двум причинам: потому что лук был бесшумным и потому, что порох и пули стоили дорого и за ними нужно было далеко ездить.

Я едва удалился от лагеря на расстояние видимости, как оставшаяся в лагере лошадь стала призывно ржать, зовя своего друга, а тот стал громко ржать в ответ, гарцевать и бить копытами, и, невзирая на мои усилия, самовольно попытался повернуться и побежать в лагерь. Я заставил его идти дальше, но он продолжал вести себя так же – гарцевал, ржал, бил копытом и делал вид, что всего боится – камней, пней, упавших веток, и при этом производил так много шума, что распугал бы всю дичь прежде, чем я бы ее увидел. Продолжать охоту было бесполезно. Я решил вернуться в лагерь, решив оставить лошадь там и пойти охотиться пешком, но тут увидел, что из лагеря через лес приближается ко мне на другой лошади Голубка. она подъехала ко мне, и животные приветствовали друг друга низким ржанием и потерлись носами.

– О Черный Лось, почти-брат, – сказала она, – они крикнули мне, что лошади делают слишком много привлекающего врага шума, и приказали мне пойти к тебе, чтобы помочь разделать твою добычу. Я обрадовалась! Я ненавижу копаться в земле!

– Ха! Я никогда не думал, что ты такая лентяйка! Стыдись! – сказал я ей.

– Я не ленивая! – едва не заплакала она. – Просто я неправильно родилась. Я ненавижу женскую работу. Я должна была бы быть мальчиком. Я люблю ездить верхом, сопровождать охотников. Я хочу иметь оружие и сама хочу добывать мясо для нас с бабушкой!

Серьезность девочки понравилась мне; ее глаза горели от негодования.

– Почти-сестра, – сказал я , – во время этих летних лун ты будешь охотником. Ты будешь охотиться вместе со мной. Мне действительно нужна твоя помощь. Поехали. Мы спустимся в долину и попробуем убить лося или оленя.

Мы поехали вниз по склону хребта, чтобы выйти в долину выше верхней части нижнего озера. У подножия хребта мы спешились и привязали лошадей. Дальше мы пошли пешком и пересекли хорошо натоптанную тропу, которая шла от равнины, поднималась на хребет и спускалась с другой его стороны. Это была большая звериная тропа, и время от времени ее использовали западные племена – Змеи, калиспеи, пен д'орелли, нез персе и кутенаи, которые приходили на наши равнины, чтобы поохотиться на нашу дичь. В это время мы были в состоянии войны со всеми кроме кутенаи. С ними мы всегда были в дружеских отношениях, и всегда были рады. когда они приходили из своей горной страны, чтобы поставить лагерь и поохотиться вместе с нами.

Мы тщательно исследовали тропу и не нашли никаких признаков того, что по ней проходили враги. Мы прошли дальше вниз, к бобровому пруду чуть выше верхней части озера. Этот пруд был самым большим бобровым прудом в нашей стране. Высокая широкая плотина проходила через всю долину и была такой старой, что на ней уже выросло много хлопковых деревьев. В дамбе было четыре или пять мест для спуска излишней воды во время паводка, и она была в отличном состоянии. В пруду было множество бобровых хаток, и мы видели множество плавающих животных. У меня было три ловушки, и я решил, что здесь можно их поставить

И выше и ниже водоема были густые заросли ив, перемежающихся рощами хлопковых деревьев – это было прекрасным местом для лосей и оленей. Мы прошли по краю пруда и дошли до поросшей ивами болотистой низины, и обнаружили там множество следов – не только лосей и оленей, но и бизонов и даже медведя. Пройдя по одному из следов, ведущих вглубь болота, я наткнулся на следы медведя, которые были вдвое больше моих следов. Я указал на них и спросил Голубку, не боится ли они идти дальше. Она вздрогнула и ответила:

– Конечно, мне страшно. Но ты ведешь меня, и я пойду за тобой!

Я не очень боялся. Действительно, иногда гризли нападают на охотников без повода, но обычно они убегают, увидев человека или учуяв его запах. Я отдал девушке свое ружье, достал лук, вытащил из колчана несколько стрел и пошел дальше. Если добыча была близко, то лук со стрелами был не хуже ружья.

– Держись рядом со мной и будь готова дать мне ружье, когда оно мне понадобится, – сказал я девушке.

Скоро тропа раздвоилась. Огромные следы медведя пошли по левой вилке. Мне не стыдно сказать, что я с облегчением пошел по правой. Мы прошли совсем немного, когда впереди я увидел, что ивы впереди дрожат. Я резко остановился, приготовил лук, и тут в поле моего зрения появился лось, самец, я видел только его голову и верхнюю часть спины, возвышавшуюся над кустами красной ивы, росшими между двумя рощами высоких черных ив. Лось остановился там и начал щипать нежные побеги красной ивы. Я решил, что мой единственный шанс – выстрелить в него прямо сейчас, потому что лось меня уже заметил. Я прицелился и выпустил стрелу так, чтобы она прошла сквозь кусты и поразила лося ниже и сзади плеча, и спустил тетиву. Я видел, что лось вздрогнул, и знал, что попал в него. Прежде, чем я наложил следующую стрелу, он исчез, побежав от меня. Мы побежали через заросли, нашли его след и пошли по нему. Крови было мало – несколько капель то тут то там, и я решил, что ранил его легко и второй раз выстрелить не смогу. Он шел к реке, потом рядом со звериной тропой, и продолжал идти так же быстро, как можно было судить по его следам. Через некоторое время следы крови исчезли, и я оставил преследование, хотя Голубка, все еще очень взволнованная, убеждала меня продолжать. Я указал на крутой холм, куда он свернул с тропы.

– Мы впустую потратим день, если пойдем за ним. То, что он взобрался по такому крутому склону, говорит о том, что его рана совсем небольшая, – сказал я ей.

Сейчас мы были совсем рядом с водопадом между двумя этими озерами и могли ясно слышать его рев. Я раньше уже был так близко к водопаду, что мог слышать шум воды, но воочию никогда его не видел. Я слышал много рассказов об этом водопаде. Некоторые старики не советовали туда ходить, потому что там было жилище Подводных Людей. Я решил все же взглянуть на него и спросил Голубку, пойдет ли она со мной. Она сказала мне, чтобы я вел ее, а она пойдет за мной и всегда будет за моей спиной.

Мы продолжили свой путь через узкий канон, завернули за скалу и оказались перед высоким утесом, закрывавшим выход из каньона. С его вершины стекала небольшая струя воды, падавшая в глубокий пруд у его подножия. Основной поток вытекал из широкой темной пещеры, расположенной примерно на трети высоты утеса, и каскадом стекала в тот же пруд. Старики утверждали, что именно в этой пещере и жили Подводные Люди. С того места, где мы стояли, вода, падающая с вершины утеса, скрывала от нас левую часть пещеры. Но, когда я внимательно туда посмотрел, мне показалось, что я сквозь тучи брызг увидел, что по краю основного потока движется нечто, похожее формой на человека.

Глава II

Мы понимаем, как образовалась ужасная пещера

Возможно, мои глаза меня обманывали. Никакое живое существо, кроме, может быть, выдры, не смогло бы войти в пещеру, преодолев водный поток. Я оглянулся через левое плечо на Голубку, стоявшую за моей спиной. Она смотрела на водопад, от удивления открыв рот. Я снова посмотрел на водопад, пытаясь разглядеть что-нибудь в темноте, скрытой брызгами от верхнего водопада, но смог увидеть только черную скалу и белую, пенящуюся воду. Я снова повернулся к Голубке. Она подняла руку и указала на темную пещеру; она что-то говорила, но я не мог услышать ее.

– Что ты говоришь? – крикнул я, придвинувшись к ней поближе.

– Разве ты сам это не видел? – крикнула она. – Там, за брызгами, был человек, он стоял на краю потока и скрылся в глубине пещеры, темной как ночь!

Она повернулась и побежала по скалистому берегу реки. Я снова посмотрел на водопад, потом погнался за ней и настиг ее уже за скалой. Я знаками сказал идти за мной, поднялся по стене каньона, потом отошел левее и присел позади можжевелового куста, откуда мог наблюдать водопад. Она сидела рядом.

– Ты уверена, что видела, что кто – то вошел в ту черную дыру в утесе? – спросил я.

– Так же как в том, что сижу здесь рядом с тобой, – ответила она.

– Хорошо, я подумал, что видел что-то там, темное, похожее формой на человека, но не был в этом уверен. Даже теперь я сомневаюсь, что кто-то может туда войти, – сказал я ей.

– Подводные Люди могут пройти везде, где есть вода! – сказала она.

– Но они не ходят, они плавают. Во всех рассказах о них, которые я слышал, не было никакого упоминания о том, что они ходят по земле или даже вылезают из воды, – возразил я.

– Это не доказывает того, что они не могут ходить. Говори что хочешь, а я знаю то, что знаю. Я видела одного из Подводных Людей, который прошел в пещеру в утесе.

– Ладно, не будем об этом спорить. Мы посидим здесь и посмотрим, не выйдет ли этот человек наружу, – сказал я ей.

– Я не сказала тебе всего, что я заметила; на этом Подводном Человеке была ярко-красная кожаная накидка, – сказала она.

Я не ответил. Я не знал, что думать; в моей голове все перепуталось. Всплеск в нижней части пруда насторожил нас.

– Вот Подводный человек! прошептала девушка мне на ухо.

Я отложил лук и стрелы и взял у нее ружье. Наши воины никогда не убивали и не пытались ни убить одного из этих Подводных Людей. Было возможно, что их магия делала их тела неуязвимыми от нашего оружия. Но я был настроен сделать все возможное, чтобы убить его, когда он вновь появится. Я поднял оружие, убедился в том, что на полке достаточно пороха и стал следить за прудом. Внезапно в центре пруда вода вспучилась и образовался водоворот.

– Смотри! Это он там плавает! Он скоро появится, – сказала девушка.

Она не успела договорить, когда большая выдра, вынырнув из глубины с зажатой в пасти форелью, подплыла к скале, поднимавшейся из воды, и поднялась на нее. Там она выпустила трепыхавшуюся форель, только для того, чтобы схватить ее за голову и умертвить ее, а потом посмотрела на росшие на берегу кустарники. Мы не слышали сигнала, который она подала, но из кустов вылезли сразу три молодые выдры и поплыли к скале, и когда они были рядом, старая скользнула в воду и поплыла по течению, скрывшись за поворотом с наших глаз.

– Ну, почти-сестра, вот наш Подводный Человек, – сказал я и отдал ей ружье, взяв свой лук.

– Нет! – закричала она. – Конечно, в водоеме плескалась выдра, но я так же ясно, как сейчас тебя, видела одетого в красное человека, который скрылся в отверстии утеса!

Я все же думал, что она ошиблась. Но не видел ли я сам человеческую фигуру за облаком брызг от верхнего водопада?

– Я тебе верю, – сказал я ей. – Но мы должны идти: нам нужно накормить много голодных ртов. Как только мы привезем в лагерь мясо, снова приедем сюда и будем наблюдать за Подводным человеком.

Мы поднялись из каньона, пересекли большую тропу и по склону хребта направились к нашим лошадям. Следов дичи было множество, как и ивовом болоте, и я скоро увидел подходящую добычу – двух бизонов, пасущихся на травянистой поляне среди леса. пробираясь от одного куста к другому, иногда ползя на четвереньках, мы пробрались до границы поляны, не потревожив их. Они медленно двигались через поляну, видимо направляясь к воде; поэтому мы спрятались за большим деревом и ждали, когда они приблизятся. Я скоро понял, что они пройдут так близко от меня, что я смогу их коснуться, и решил, что смогу убить обоих. Я дождался, когда первый бык окажется в двух-трех шагах от меня, а потом послал в него стрелу, прицелившись позади и пониже ребер. Это было наверняка, я это знал. Я больше не обращал на него внимания. Я наложил на тетиву следующую стрелу, и в тот момент, когда я выстрелил, Голубка выстрелила в него из моего ружья, и он упал с пробитым сердцем.

– Я убила его! Я убила его! – кричала она, выбежав из-за дерева и танцуя вокруг убитого бизона.

– Тебе не следовало этого делать. Я очень недоволен! Звук выстрела может достичь ушей врагов! – сказал я.

– Почти-брат, не сердись! – умоляла она. – Все равно ничего уже не исправить. Я всю жизнь хотела убить бизона. И когда я, держа в руках ружье, увидела бизона так близко, мне показалось, что ружье само, без моей помощи, прыгнуло к моему плечу!

– И без сомнения само прицелилось и спустило курок! – сказал я.

И мы рассмеялись. Я не мог сердиться на нее и не давать ей радоваться. Она так волновалась, что ее трясло. Я взял у нее ружье, перезарядил его, и затем мы добили сначала ее быка, а потом моего. Животные были такими жирными, что мы срезали все их мясо и упаковали для перевозки. Потом мы привели лошадей, нагрузили на них столько, сколько они могли увезти, и повели их в лагерь через хребет.