Buch lesen: «Православие: его истины и заблуждения»
Предисловие.
Протестантская Реформация имеет свой Принцип и свой Метод. Ее Принцип – Спасение Верой, а не Таинствами. Ее Метод – Частное Суждение, а не Церковная Власть. Но частное Суждение порождает власть; власть, сначала законная, власть знания, перерастает в незаконную власть предписания, называя себя Православием. Затем Частное Суждение снова выходит вперед, чтобы критиковать и реформировать. Таким образом, становится долгом каждого человека судить Церковь; и из бесчисленных индивидуальных суждений прозрение Церкви сохраняется живым и прогрессивным. Мы вносим одно такое частное суждение; не, как мы полагаем, в тщеславии, а в надежде спровоцировать другие умы на дальнейшие исследования.
Глава I. Введение.
§ 1. Цель и характер этой книги.
Особенность книги, которую правительство Американской ассоциации унитарианцев теперь предлагает религиозной общественности, заключается в том, что она представляет собой честную попытку найти и изложить истину, содержащуюся в доктринах их оппонентов. Возможно, это что-то новое для ассоциации, созданной для защиты определенных теологических мнений и окрещенной особым теологическим именем, – опубликовать работу, призванную воздать должное враждебным теориям. Слишком обычным курсом каждой секты было, через все ее органы, нападать, осуждать, недооценивать и поносить позиции, занимаемые ее противниками. Это считалось только честным рвением к истине. Следствием этого стало то, что ни один раздел литературы не был столь нехристианским по своему тону и характеру, как раздел сектантских споров. Политические журналы осыпают своих оппонентов оскорблениями в интересах своей партии. Но хотя они более шумные, чем теологические приверженцы, они никоим образом не столь холодны, жестки или неумолимы. Партийный дух по сравнению с сектантским кажется довольно мягким.1
Правда, что теологи теперь не используют в спорах эпитеты, которые прежде были универсальными. Мы стали более вежливыми в нашем языке, чем наши отцы. Правда также и то, что мы часто встречаемся с теологическими дискуссиями, ведущимися в духе справедливости по отношению к оппонентам.2 Но сказать: «Fas est ab hoste doceri» – это шаг, пока еще выходящий за рамки возможностей большинства полемистов. Признать, что ваш противник мог увидеть какую-то истину, невидимую вам, и читать его труд в этом смысле – чтобы учиться, а не просто опровергать – еще не распространено.
Это мы собираемся предпринять в настоящем трактате. Мы стоим на унитарианской позиции, но постараемся увидеть, нет ли в Православии некоторых истин, которые унитариане еще не признали в достаточной мере. Используя язык нашего девиза – мы приходим «не как дезертиры, а как исследователи» в лагерь Православия. Мы удовлетворены нашей унитарианской позицией как точкой зрения, с которой можно обозревать позиции других. И особенно мы благодарны ей, поскольку она побуждает нас всеми своими традициями, всеми своими идеями и принципами следить за тем, что было до нас, – смотреть, нет ли позади нас истины, которую мы отбросили в нашем поспешном продвижении, а также истины за нами, которой мы еще не достигли.
§ 2. Прогресс требует, чтобы мы смотрели не только вперед, но и назад.
Такое исследование, как это, может быть предпринято в интересах истинного прогресса, а также честного исследования. Ибо что так часто сдерживает прогресс, заставляет его сторонников колебаться и производит то, что мы называем реакцией на старые доктрины, как на нечто поверхностное в самой реформе? Христиане вернулись в иудаизм, протестанты в католицизм, унитарианцы в православие – потому что что-то истинное и хорошее в старой системе выпало из новой и привлекло обращенных обратно в их старый дом. Весь истинный прогресс выражен в высказывании Иисуса: «Я пришел не разрушить, но исполнить». Старая система не может исчезнуть, пока все ее истины не будут исполнены, будучи принятыми в новую систему в более высокой форме. Иудаизм не исчезнет, пока не будет исполнен в христианстве – Римско-католическая церковь не исчезнет, пока не будет исполнена в протестантизме – Православие не исчезнет, пока не будет исполнено рациональным христианством. Иудаизм продолжает оставаться постоянным протестом во имя единства Бога против тринитаризма.
И все же мы верим, что в религиозном прогрессе расы христианство является прогрессом по сравнению с иудаизмом, протестантское христианство – прогрессом по сравнению с римско-католическим христианством, а либеральное и рациональное христианство – прогрессом по сравнению с церковным православием. Но все такие прогрессы подвержены реакции и рецидиву. Реакция отличается от рецидива тем, что это колебание, а не падение. Реакция – это обратный ход волны, которая вскоре вернется, продвинувшись дальше, чем прежде. Рецидив – это отлив, который оставляет корабли на мели, а берег открытым. Реакция – это возвращение, чтобы восстановить какую-то существенную истину, оставленную позади в слишком поспешном прогрессе. Рецидив – это падение назад к старым формам, полное отступничество от высшей точки зрения к низшей, из-за недостатка сил, чтобы поддерживать себя в прогрессе.
Послание к евреям заслуживает особого изучения теми, кто желает понять философию интеллектуального и духовного прогресса. Оно было написано, чтобы противодействовать тенденции среди иудеохристиан вернуться в иудаизм. Эти христиане упустили древность, церемонию, авторитет старого ритуала. Их состояние ума напоминало состояние крайней партии Высокой Церкви в Церкви Англии, которых обычно называют пузеитами. Они не были отступниками или ренегатами, а отступниками. Они всегда сокрушались о неполноценности христианства по сравнению с иудаизмом из-за отсутствия священства, праздника, жертвоприношений. Им это вообще не казалось церковью. Галаты, которым писал Павел, фактически перешли и приняли иудейское христианство вместо христианства в его простоте и чистоте. Евреи не перешли, но смотрели в эту сторону. Поэтому автор Послания к евреям пытается показать им, что все, что было действительно хорошо в иудейском священстве, храме, ритуале, было представлено в христианстве в более высокой форме. Это было исполнено в Новом Завете. Ничто реальное и хорошее не может пройти, пока не исполнится в чем-то лучшем. Таким образом, Римско-католическая церковь стоит как постоянное доказательство того, что протестантскому христианству все же не хватает какого-то важного христианского элемента, которым обладает католицизм. Православие, опровергаемое, как мы предполагаем, снова и снова самыми логичными аргументами, стоит твердо и идет вперед.
Давайте же переосмыслим позиции наших противников – не только для того, чтобы найти слабые места в их боевой линии, но и чтобы обнаружить сильные. Давайте посмотрим, есть ли какая-либо существенная, существенная истина в этой почтенной системе, которой мы до сих пор не отдали должное. Если она есть, то справедливость и прогресс будут послужены ее обнаружением и провозглашением.
Мы спрашиваем, каковы существенные истины и каковы формальные заблуждения Православия? Но что мы подразумеваем под этими терминами?
§ 3. Православие как правая вера.
Под Православием в целом подразумевается правильная система верований. Это определение из словаря. Но поскольку мир и Церковь расходятся во мнениях относительно того, какая система верований правильная, поскольку существует огромное множество систем, и поскольку все секты, партии и все люди верят, что та система, которую они сами считают правильной верой, Православие в этом смысле правильной веры ничего не значит. В этом смысле существует столько же ортодоксальностей, сколько и верующих, поскольку нет двух людей, даже в одной и той же Церкви, которые бы думали совершенно одинаково. Поэтому, если только у нас нет какого-то дальнейшего теста, с помощью которого можно было бы выяснить, какая ортодоксия среди всех этих ортодоксий является истинной ортодоксией, мы мало чего достигнем, давая какой-либо одной системе это название.
Например, в Новой Англии у нас есть система верований, которая называется православием; однако, она считается очень неортодоксальной за пределами Новой Англии. Человек, которого Андовер считает здравомыслящим, Принстон считает очень нездоровым. Генеральная ассамблея пресвитерианской церкви в 1837 году распустила четыре синода, насчитывавших около сорока тысяч членов, потому что они, как предполагалось, не были здравыми в доктринальных убеждениях. Но эти отлученные синоды образовали пресвитерианскую церковь Новой школы, имеющую свою собственную ортодоксальность. Андовер считает себя более ортодоксальным, чем Кембридж; но пресвитериане Новой школы считают себя более ортодоксальными, чем Андовер – пресвитериане Старой школы считают себя более ортодоксальными, чем Новая школа. Но самого ортодоксального протестанта римские католики называют еретиком. Римских католиков, в свою очередь, еретиками называет греческая церковь. Так что ортодоксальность в этом смысле кажется чем-то невозможным – чем-то, что, если и существует, никогда не может быть достоверно установлено.
Всякий раз, когда группа верующих принимает имя православных, намереваясь тем самым доказать, что они правы, а их оппоненты неправы, они, очевидно, принимают саму суть спора. Они совершают ошибку, называемую в логике petitio principii. Они уклоняются от вопроса, вместо того чтобы обсуждать его. Они ставят волю на место разума. Они говорят на самом титульном листе своей книги, в первом шаге своего аргумента, что их книга удовлетворительна, а их аргумент неоспорим. Было бы скромнее дождаться окончания обсуждения, прежде чем они перейдут к заявлению о том, каков вывод. Это высокомерие, подобное тому, которое совершает Римская церковь, называя себя католической или вселенской, исключая при этом более половины христианского мира из своего общения.3
Политическая партия не предлагает такого оскорбления своим оппонентам. Она может называть себя Демократической, Республиканской, Федеральной; она может называть себя Консервативной партией или партией Реформ. Этими названиями она указывает на свою ведущую идею – это означает, что она несет знамя реформ или что она поддерживает старые институты страны. Но ни одна политическая партия никогда не берет себе название, означающее, что она права, а ее оппоненты неправы. Это предположение было оставлено религиозным сектам и тем, кто считает смирение основой всех добродетелей.
Термин «евангелический», возможно, не так предосудителен, как православный, хотя он несет в себе похожее оскорбление для людей других верований. Он гласит: «Мы – те, кто верует в Евангелие Христа; те, кто отличается от нас, не веруют в него». Это похоже на предположение некоторых коринфян об исключительном названии христиан. «Мы – Христовы», – говорили они, имея в виду, что последователи Павла и Аполлоса не были таковыми.
Вероятно, лучшая часть тех, кто принимает имя православных или евангелистов, не намерены проявлять такое высокомерие. Все, что им нужно, – это какое-то слово, которым они могли бы отличить себя от унитариев, универсалистов и т. д. Они могли бы сказать: «Мы имеем полное право жаловаться на то, что вы называете себя «рациональными христианами» или «либеральными христианами», предполагая тем самым, что другие не являются рациональными или либеральными. Вы, возможно, не имеете в виду такого предположения; мы тоже не имеем его, когда называем себя «православными» или «евангелическими». Когда мы сможем найти другой термин, лучший, чем эти, чтобы выразить разницу между нами, мы будем его использовать. Мы не собираемся, используя эти слова, исключать спор или уклоняться от ответа. Под православием мы не подразумеваем правильную веру; но только определенную хорошо известную форму учения».
Это все хорошо. Но не совсем хорошо – поскольку мы имели случай заметить удивление и отвращение, которые испытывали те, кто называл себя «православными», обнаружив себя в сообществе, где другие присвоили себе этот титул и отказали им в какой-либо доле в нем. Поэтому хорошо подчеркнуть заявление, что Православие в смысле «правильной веры» – это бессмысленное выражение, ничего не означающее.
§ 4. Православие как учение большинства. Возражения.
Большинство в любом конкретном месте склонно называть себя ортодоксальным, а своих оппонентов называть еретиками. Но большинство в одном месте может быть меньшинством в другом. Большинство в Массачусетсе – это меньшинство в Вирджинии. Большинство в Англии – это меньшинство в Риме или Константинополе. Архиепископ Кентерберийский, примас всей Англии, дал г-ну Карзону рекомендательное письмо к Патриарху Константинопольскому, главе Греческой Церкви. Но Патриарх никогда не слышал об Архиепископе Кентерберийском и спросил: «Кто он?»
Тем не менее, очень распространен аргумент, что такая-то доктрина, которой придерживается подавляющее большинство христиан, обязательно должна быть истинной. Так, говорится, что поскольку подавляющее большинство христиан верит в доктрину Троицы, эта доктрина должна быть истинной. «Возможно ли», – говорится, – «что подавляющее большинство верующих христиан сейчас и так долго оставались в заблуждении относительно такой фундаментальной доктрины, как эта?» Даже такой умный человек, как доктор Хантингтон, похоже, был под сильным влиянием этого аргумента, став тринитарием. Тот же аргумент привел многих протестантов в Римско-католическую церковь. И, без сомнения, в этом аргументе есть доля истины – истина, которая подразумевается на протяжении всего настоящего труда – что доктрины, которых таким образом придерживается огромное множество людей в течение длительного времени, не могут быть полностью ложными. Но это никоим образом не доказывает, что они полностью истинны. В противном случае истина менялась бы по мере смены большинства. В одном столетии ариане имели большинство; и арианство, следовательно, в этом столетии было бы истинным. Более того, большинство из тех, кто придерживается доктрины, не исследовали ее и не имеют определенного мнения о ней. Они принимают ее такой, какой ее им преподают, не размышляя. И снова, большинство истин сначала находятся в меньшинстве из одного человека. Христианство в первом веке было в очень небольшом меньшинстве. Протестантизм во времена Лютера был весь в мозгу и сердце одного человека. Поэтому предполагать, что Православие, или истинная вера, принадлежит большинству, означает запрещать всякий прогресс, отрицать всякую новую истину и противиться откровению и вдохновению Бога, пока оно не завоюет себе поддержку большинства человечества. Согласно этому принципу, поскольку христианство все еще находится в меньшинстве по сравнению с язычеством, мы все должны стать последователями Будха. Такой взгляд не выдерживает даже минутного серьезного рассмотрения. Каждый пророк, мудрец, мученик и героический поборник истины провел свою жизнь и завоевал восхищение и благодарную любовь мира, выступая против большинства во имя какой-то забытой или непопулярной истины.
§ 5. Православие как древнейшее учение. Возражения.
Некоторые люди думают, что Православие означает древнейшую доктрину, и что если они только смогут узнать, в какую доктрину верила Церковь в первом веке, то у них будет истинная православная доктрина. Но ранняя Церковь придерживалась некоторых мнений, которые все теперь считают ложными. Они верили, например, что Иисус должен был вернуться видимым образом в ту эпоху и основать свою церковь лично, и править в мире во внешней форме – то, чего не произошло. Поэтому они верили в ранней церкви во что-то, что не было истинным – следовательно, то, во что они верили, не может быть определенным тестом Православия.
Партия Высокой Церкви в Церкви Англии, защищая себя от римско-католического аргумента от античности, апеллировала к более высокой античности и обосновалась на предполагаемой вере первых трех столетий. Но Айзек Тейлор в своей работе «Древнее христианство» достаточно показал, что ни в один период в те ранние века не было ничего похожего на современную ортодоксию, удовлетворительно установленную.4 Доктрина Церкви развивалась постепенно в течение длительного периода дебатов и споров. Христология Церкви была разработана среди ожесточенных конфликтов ариан и афанасиев, монофелитов и монофизитов, несториан и евтихиан. Антропология Церкви была выкована и отбита в форму мощной рукой Августина и его преемников на наковальнях пятого века среди пламенных споров пелагиан, полупелагиан и их противников.
Многие доктрины, в которые обычно верили в ранней церкви, сейчас повсеместно отвергаются. Доктрина хилиазма, или тысячелетнего правления Христа на земле; доктрина подземного мира, или Аида, куда все души отправляются после смерти; доктрина искупления, совершенного Христом дьяволу, – таковы были некоторые из преобладающих взглядов, которых придерживались в ранние века Церкви. Самая старая доктрина, безусловно, не является самой истинной; или, как однажды сказал Теодор Паркер священнику в Риме, который сказал ему, что главенство Петра было утверждено во втором веке: «Ложь не лучше, потому что она старая».
§ 6. Православие как учение, разделяемое всеми.
Но можно сказать, что если Православие не означает абсолютно правильную систему верований, или систему, которой придерживается большинство, или древнейшее учение Церкви, то оно, тем не менее, может означать основные истины, которых придерживаются все христианские Церквя, во все века и времена; короче говоря, согласно древней формуле – то, во что верили всегда, все люди и повсюду – «quod semper, quod ab omnibus, quod ubique».
В этом смысле никто не будет возражать против Православия. Только сделайте свою католическую веру достаточно большой, чтобы включить всех, и кто не будет католиком? Но это известное определение, если его строго понимать, кажется настолько же слишком большим, насколько другие слишком узкими. Если вы признаете православным только то, во что верят все христиане, то Троица перестает быть православной; ибо многие во все века не верили в нее. Вечное наказание не является православным, поскольку и это часто отрицалось в Церкви. Таинства не являются православными, поскольку квакеры отвергли их. Воскресение не является православным, поскольку были некоторые христиане в Церкви в Коринфе, которые говорили, что нет воскресения мертвых.
§ 7. Православие, как Формула, не может быть найдено.
Поэтому любая попытка жестко определить Православие разрушает его. Рассматриваемое как точное утверждение, в фиксированной или определенной форме, оно невозможно. Такого нет и никогда не было. Ни одно вероучение не удовлетворило даже большинство. Как, в самом деле, какое-либо утверждение, исходящее из человеческого мозга, может быть адекватным и постоянным выражением вечной истины? Даже апостол говорит: «Я отчасти знаю и отчасти пророчествую; когда же настанет совершенное, тогда то, что отчасти, прекратится». Апостол заявляет, что его видение истины лишь частично, и что все частичное несовершенно, и что все несовершенное должно пройти; так что наше нынешнее знание истины преходяще. «Если есть знание, то оно пройдет». Если апостол Павел заявил, что у него нет силы сделать совершенное и постоянное утверждение истины, как мы можем верить, что кто-то другой когда-либо сможет это сделать?
§ 8. Православие как убеждения, лежащие в основе мнений.
Если, следовательно, каждое доктринальное утверждение изменчиво и переменчиво; если история мнений показывает подъем и падение вероучений, – одно за другим становясь доминирующим, а затем исчезая; если ни одна формула никогда не получала всеобщего согласия христианского мира; если самые древние вероучения содержали ошибки, которые теперь повсеместно отвергаются, – что же тогда остается как Православие? Мы отвечаем: не одно утверждение, а нечто, лежащее в основе всех утверждений – не одна система теологии, а определенные убеждения, возможно, пронизывающие все правящие системы. Ум человека, способный к прозрению, видит внутренним взором те же великие духовные реальности, так же как своим внешним взором он видит тот же ландшафт, небо, океан. В соответствии с чистотой и силой своего прозрения и глубиной своего опыта он видит одну и ту же истину. Есть одна истина, но много способов ее выражения – один дух, но много форм.
«Единое остается, многое изменяется и проходит;
Небесный свет вечно сияет, земные тени летят».
Существуют ли такие великие убеждения, лежащие в основе и наполняющие все символы веры? Я думаю, что они есть. Я думаю, например, что в Церкви всегда верили, что в каком-то смысле человек является грешником, а в каком-то смысле Христос является Спасителем от греха; что Христианство в некотором роде является сверхъестественным откровением божественной воли и любви; что Писание каким-то образом является вдохновенной книгой и имеет власть над нашей верой и жизнью; что есть Церковь, состоящая из учеников Иисуса, чья работа в мире заключается в том, чтобы помогать ему в спасении потерянных и помогать падшим и несчастным; что человеку каким-то образом нужно изменить свое естественное состояние на более высокое и начать новую жизнь, чтобы увидеть Бога; что есть такая вещь, как рай, и такая вещь, как ад; что те, кто любит Бога и человека, принадлежат к раю, а эгоистичные и чувственные принадлежат к аду. Эти идеи были основными идеями Церкви и составляют суть ее Православия.
Православие, таким образом, не является каким-либо определенным символом веры или утверждением истины. Оно не от буквы, а от духа. Буква убивает. Следовательно, те, кто цепляется за букву Православия, убивают его дух. Величайший враг Православия – мертвое Православие. Старые утверждения, сохраняющиеся после того, как их жизнь ушла, – старые фразы, ставшие Шибболетами, с помощью которых истина должна вечно проверяться, – они постепенно делают всю систему кажущейся ложной для прогрессирующего интеллекта человеческого рода. Затем появляются ереси, столь же провиденциальные и столь же необходимые, как и Православие, чтобы заставить Церковь сделать переформулировки вечной истины. Ереси, в этом смысле, так же истинны, как Православие, и являются частью, действительно, более высокого Православия.
Под ортодоксальностью, таким образом, мы не подразумеваем мнения, которых придерживается какая-либо конкретная конфессия в Новой Англии или где-либо еще. Мы не подразумеваем мнения кальвинистов Новой Англии или пресвитериан Юга; не вероучение Андовера, Нью-Хейвена или Принстона: но мы подразумеваем ту великую систему верований, которая постепенно сформировалась в христианской церкви в течение столетий как ее стандартное богословие. Основные моменты этой системы – грех и спасение. В ней человек предстает грешником, а Христос – Спасителем. Человек спасается внутренним изменением сердца, которое приводит к внешнему изменению жизни и производится видением двух фактов греха и спасения. Видение его греха и его последствий приводит его к покаянию; видение спасения приводит его к вере, надежде и любви; и видение того и другого приводит к возрождению или новой жизни. Эта система также утверждает божественность Христа, триединую природу Бога, божественные установления, полное вдохновение Писания, вечное наказание и вечную жизнь.
§ 9. Существенная истина и формальная ошибка во всех великих доктринальных системах.
За последние двадцать пять лет в Германии возник новый отдел теологической литературы, который занимается историей доктрин. Целью этого является прослеживание доктринальных мнений, которых придерживалась Церковь во все века. При таком курсе изучения очевидны два факта: во-первых, что одни и те же великие взгляды в основном поддерживались большинством христиан во все века; и, во-вторых, что формы доктрины были очень разными. Истины сами по себе воспринимались христианами как их сила, их надежда и их радость во все времена; но формальное изложение этих истин было выполнено по-разному отдельными интеллектами. Всеобщая совокупность христиан заботилась о христианской истине; в то время как Отцы Церкви, или врачи, держали в своих руках задачу определения ее доктринально для интеллекта.
Под существенной истиной мы подразумеваем то, что во всех великих системах мнений, которые глубоко укоренились в человеческом разуме, на протяжении широких пространств и длительных периодов, есть что-то, подходящее человеческой природе и соответствующее фактам дела. Разум человека был создан для истины, а не для заблуждения. Ошибки преходящи: только истина постоянна. Люди любят заблуждения не ради них самих, а ради чего-то, с чем они связаны. Через некоторое время заблуждения устраняются, а суть сохраняется. Поэтому великие, всеобщие, неизменные убеждения людей должны содержать истину. Если бы это было не так, мы могли бы отчаяться; ибо, если бы разум человечества мог впасть в чистую ошибку, единственное средство, с помощью которого можно было бы исцелить сердце и искупить жизнь от зла, было бы отнято. Но это не так. Бог создал разум для истины, так же как он приспособил вкус к его соответствующей пище. В основном и в долгосрочной перспективе то, во что верят люди, есть истина; и все католические верования являются обоснованными верованиями. Мнения, которых придерживаются все люди, везде и всегда, должны быть по существу истинными.
Но заблуждение, безусловно, существует и всегда существовало. Если человеческий разум создан для истины, как он может ошибаться? Не было ни одного важного вопроса, по которому люди не заняли бы две стороны; и там, где они занимают две стороны, одна из сторон должна ошибаться. Иногда эти две стороны одинаково уравновешены, и это на протяжении длительных периодов. С какой из них была истина? Всегда ли Бог с большинством? Если так, мы должны немедленно отказаться от нашей унитарианской веры в Троицу, поскольку огромное большинство голосов отдано в ее пользу. Но тогда мы должны также отказаться от протестантизма; ибо протестантизм насчитывает всего восемьдесят или девяносто миллионов против ста сорока миллионов католиков. И, более того, мы должны отказаться от христианства в пользу язычества; поскольку все различные христианские секты и церкви вместе взятые составляют всего триста миллионов, в то время как одни только буддисты, вероятно, превышают это число. Более того, истина всегда сначала находится в меньшинстве, – обычно в меньшинстве из одного; и если людям придется ждать, пока на их стороне не будет большинства, прежде чем они его примут, то на их стороне никогда не будет большинства.
Эти возражения приводят нас к единственно возможному ответу, который состоит в различении содержания и формы. Когда мы утверждаем, что все вероучения, широко распространенные и долго сохраняющиеся, истинны, мы имеем в виду существенную истину. Мы не имеем в виду, что они истинны в своем формальном утверждении, что может быть ошибочным утверждением, но что они истинны относительно своего содержания. Содержание веры – это факт, внутренне созерцаемый умом; форма – это словесное утверждение, которое ум делает из того, что он видел. Он видел что-то реальное; но когда он пытается описать то, что он видел, он может легко совершить ошибки. Таким образом, в одном и том же вероучении может быть существенная истина и формальная ошибка; и все великие и широко распространенные верования, как мы утверждаем, должны содержать существенную истину и формальную ошибку. Без существенной истины в них не было бы ничего, что могло бы питать ум, и они не сохранялись бы; и, если бы они не были более или менее ошибочными по форме, это подразумевало бы непогрешимость со стороны тех, кто придает им эту форму.
§ 10. Важность этого различия.
Это различие имеет огромное значение, потому что, будучи правильно понятым, оно, уничтожив догматизм, уничтожило бы и фанатизм. Догматизм состоит в предположении, что сущность истины заключается в ее формальном утверждении. Правильно предполагая, что жизнь души исходит от видения истины, он ложно заключает, что сущность истины заключается в словесной формуле. Следовательно, эта формула должна обязательно казаться чрезвычайно важной, и само спасение души должно зависеть от поддержания правильного мнения. С этим убеждением человек должен и должен быть фанатичным; он должен цепляться за мельчайший слог своего вероучения, как утопающий цепляется за плавающую доску. Придерживаясь этого взгляда, мы не можем винить людей за фанатичность: быть фанатичными – это их долг. Но когда различие осознано, они будут цепляться за суть, зная, что в ней заключена жизненная истина. Именно видение факта является источником нашей жизни, а не утверждение, которое мы делаем словами относительно того, что мы видели. Тогда зрелище приобретает огромную важность, а вероисповедание, в котором оно выражено, приобретает сравнительно небольшое значение.
Это различие будет иметь тенденцию приводить Церковь к истинному единству – единству духа. Все будут стремиться к одному и тому же пониманию, все будут терпеть разнообразие выражений. Вместо того, чтобы внешне соглашаться с одним и тем же символом веры, каждый человек должен, по сути, создать свой собственный символ веры; и должно быть столько же различных символов веры, сколько есть разных людей. И мое сегодняшнее символ веры не должно быть таким же, как вчерашнее; ибо вместо того, чтобы опираться на прошлый опыт, я должен постоянно стремиться получить новые видения единой неизменной истины. Видя ее сегодня больше, чем вчера, мое вчерашнее символ веры покажется мне недостаточным, и я захочу создать новый.
Субстанциальная истина означает истину, которую мы видим – внутреннее зрение, радикальный опыт. Формальная истина – это словесное утверждение, и состоит в точности выражения. И, следовательно, ошибки. Сущностная ошибка означает ошибку в отношении сущности и обязательно является неадекватностью внутреннего опыта. Строго говоря, не может быть существенной ошибки; поскольку ошибка в отношении сущности истины является чисто негативной. Это не-видение. Это неспособность воспринять истину либо из-за недостатка возможностей, слабости зрения, либо из-за небрежности в рассмотрении. Но формальная ошибка – это не просто дефект: она может быть и ошибкой. Мы можем неверно изложить истину и сказать то, что радикально ложно. Из этого источника исходят противоречия; и там, где два утверждения противоречат друг другу, оба не могут быть истинными. Ложь, следовательно, берет начало в утверждении. Ошибки понимания – это просто дефекты; но ошибки утверждения могут быть положительной ложью.
