Buch lesen: «Знак Пророка. Повесть о Текумсе и Типпекано»

ГЛАВА I

Было жаркое душное утро в конце августа 1811 года.

Каноэ-долблёнка с двумя пассажирами быстро скользило по реке Сайото в том месте, где сейчас находится город Колумбус.

Прозрачная зелёная вода мелодично плескалась у носа судёнышка, а пенистый след бурлил и кружился за кормой. Поверхность реки была прохладной и тёмной в тени нависающих деревьев, но там, где красные лучи восходящего солнца пробивались сквозь густую листву и падали на неподвижную гладь медленного течения, они придавали ей металлический блеск полированной меди. Огромные деревья выстроились вдоль берегов, словно грозные часовые – часть великой армии, простиравшейся далеко в обе стороны. Их листья были тёмно-зелёными и блестящими. Жёлтые и фиолетовые полевые цветы поднимали свои прекрасные головки к утреннему солнцу и приветственно кивали. Пернатые певцы порхали среди серых ветвей, весело щебеча. Отважная рыбина выпрыгнула из воды на несколько футов – прямо перед быстро плывущей лодкой – соблазнительно сверкнув серебристой чешуёй.

Пассажиры каноэ не обращали особого внимания на красоту пейзажа. Сидя на дне своего дрожащего и раскачивающегося судёнышка, они быстро и ритмично погружали в воду свои лёгкие вёсла. При каждом их взмахе хрупкое судёнышко приподнималось и делало новый рывок вперёд, словно живое существо. Лес отступил с западного берега реки, и его место заняли низменные поля высокой, сочной кукурузы. Окружённая растущей кукурузой, беспорядочно раскинулась деревня Франклинтон – скопление грубых бревенчатых хижин. В лесу на восточном берегу появились расчищенные места; на фоне окружающих деревьев выделялись несколько домиков – зародыш современной столицы.

Двое гребцов не смотрели ни направо, ни налево, усердно делая своё дело. Внезапно какой-то человек раздвинул кусты на западном берегу и, спустившись к кромке воды, громко крикнул:

– Привет! Это ты, Росс Дуглас?

– Да, – ответил человек на корме долблёнки. – Что тебе нужно?

Оба гребца положили вёсла и позволили челноку дрейфовать по ленивому течению.

– А вот что: твой пёс пришел сегодня утром в мою хижину – весь мокрый и ободранный, как будто он реку переплыл, – ответил голос с берега. – Он выглядел измотанным и голодным и ходил вокруг, скуля, как будто тебя искал. Я его покормил, а потом привязал в хижине. Он тебе нужен?

Гребец на носу каноэ повернул голову и посмотрел на своего спутника, одновременно издав возглас удивления и недоверия.

– Ты можешь оставить его у себя, пока я не вернусь, – крикнул человек, назвавшийся Россом Дугласом, поднимая весло и готовясь продолжить свое путешествие.

– Постой, Росс! – крикнул человек на берегу. – Ты это о чём – куда ты направляешься?

– Собираюсь присоединиться к армии генерала Гаррисона в Винсеннесе.

Поднятые вёсла опустились, и каноэ рванулось вперед.

– Стой, я говорю! – заорал человек, окликнувший путешественников, который, дико жестикулируя, бегал по песчаному берегу. – Росс Дуглас, ты же не собираешься вот так сбежать и бросить старого друга, не пожав ему лапу и не попрощавшись; будь ты проклят, если это так! Остановись, иначе я пошлю в тебя пулю – я сделаю это, клянусь Салли Матильдой!

– Но я тороплюсь, – добродушно усмехнулся Дуглас.

– Плевать, – настаивал другой. – Правь сюда.

– Поверни нос к берегу, Яркое Крыло, – тихо сказал Дуглас своему спутнику.

– Угх! – проворчал тот, но подчинился.

Несколько мгновений спустя каноэ причалило к берегу, и двое гребцов спрыгнули на песок. Тот, кто сидел на носу лодки, был индейцем – молодым, гибким и сильным. Его лоб был высоким и узким; нос слегка орлиным. Глаза его были маленькими, черными и пронзительными; мускулистая грудь и мускулистые руки были обнажены. Его прямые иссиня-черные волосы, заплетенные в косы и украшенные бусинками, продырявленными ракушками и монетами, доходили до пояса. Его наряд составляли короткие штаны, леггинсы и мокасины из дублёной оленьей кожи. За поясом у него были томагавк и нож для снятия скальпов; у него было тяжелое ружье. Он принадлежал к племени виандотов и был приемным сыном благородного вождя Кожаные Губы.

Спутник индейца был американцем – высоким, подвижным и жилистым. У него была смуглая кожа и смелые, проницательные серо-стальные глаза. Но суровый взгляд, который они придавали его лицу, смягчался улыбкой, говорившей о доброте и великодушии. Мягкие каштановые волосы, собранные в короткие локоны на висках, ниспадали на широкие плечи. Хорошо сидящий на нём костюм из оленьей кожи подчёркивал округлые формы его стройного тела, а мягкая шляпа с широкими полями, надетая на его шелковистые кудри, выгодно оттеняла его смуглую красоту. Его оружие было изготовлено с высочайшим мастерством и свидетельствовало о том, что владелец относился к нему с любовью. Судя по всему, ему было около двадцати восьми лет.

Человек, который окликнул двух путешественников – и с которым они теперь стояли лицом к лицу – был типичным среднего возраста жителем лесной глуши. Его лицо было неприятно уродливым – выдающийся нос, широкий рот и бледно-голубые водянистые глаза. Его волосы были редкими и соломенного цвета; его тело и конечности были длинными, вялыми и нескладными. Его одежда соответствовала его характеру – охотничья рубашка и бриджи из грубой льняной шерсти, тяжелые сапоги из воловьей кожи и остроконечная меховая шапка. Он был гротескным, несуразным клубком из костей и жил – причудливым образцом охотника и траппера. Но более отважного, преданного и любящего сердце, чем у Джо Фарли, никогда не билось в груди человека.

Теперь он стоял, опершись на свою длинную винтовку, и насмешливая улыбка озаряла его суровые черты.

– Чего ты хочешь, Джо? – нетерпеливо спросил Дуглас.

– Хочу знать, куда ты направляешься, – последовал протяжный ответ.

– Я же сказал тебе – в Винсеннес, чтобы присоединиться к армии Гаррисона, – ответил Росс с лёгким раздражением в голосе.

– Ты это серьезно?

– А как иначе.

– Инджун тоже идёт?

– Угх! Моя тоже ходить, – сказал краснокожий, гордо выпрямившись.

– Похоже, странная это будет война, – сухо усмехнулся Фарли. – Индейцы и белые с одной стороны, и белые и индейцы с другой. Потому что к этому всё и идёт. Проклятые британцы снова суют нос в наши дела, и никто не знает, где это закончится. Итак, Яркое Крыло, ты собираешься сражаться против своего народа, не так ли?

– Не мой народ, – проворчал индеец, сверкнув чёрными глазами. – Я виандот – я сражаться с шауни.

– Какая разница – кожа у всех у них красная, – заметил Джо.

– Угх! Ты очень большой глупец!

И рука импульсивного молодого воина невольно потянулась к рукояти своего томагавка.

Лицо Фарли вспыхнуло, и он резко вскрикнул:

– Держи руку подальше от топора, краснокожий. В эту игру могут играть двое.

Дуглас быстро встал между ними и, повернувшись к Фарли, строго сказал:

– Джо, может, ты и не глупец, но, во всяком случае, играешь роль глупца. Ты не хуже меня знаешь, что виандоты – друзья американцев, что шауни – союзники британцев. Конечно, в обоих племенах есть отступники; но то, что я сказал, в основном верно. Яркое Крыло – мой товарищ, твой друг. Если ты мужчина, ты попросишь у него прощения.

– Как раз это я и собираюсь сделать, – смущенно пробормотал Фарли. – Похоже, инждунов и никогда не пойму. Чуть что – и обида. – И продолжил извиняющимся тоном: – Но я не должен был оскорблять Яркое Крыло – он краснокожий с сердцем белого человека в груди. Инджун, вот моя рука. Я не хотел задеть твои чувства.

– Хорошо; моя знать, – пробормотал Яркое Крыло с гортанным акцентом.

Затем он отошел в сторону и сел на нос каноэ.

– А теперь, Джо, нам пора, – поспешно начал Росс.

– Так ты вправду собираешься сделать как сказал – присоединиться к армии? – перебил Фарли.

Дуглас кивнул.

– Собираешься бросить свою землю и всё остальное и отправиться сражаться с инджунами – а может, с британцами?

– Земля никуда не денется, – рассмеялся Росс. – Во всяком случае, мне от неё пользы мало. Я на ней и палки не срубил.

– Вот и я о том же, – серьёзно ответил другой. – Ты должен остаться, расчистить её и сделать своим домом. Хватит тебе охотиться и таскаться с такими парнями, как я и Яркое Крыло, пора осесть. Для меня это совсем не важно. Но ты книжки читаешь и здравый смысл у тебя есть. Ты свое время теряешь впустую.

– Я вполне доволен жизнью, которую веду, Джо.

– В том-то и беда, что ты слишком этим доволен.

– Я обещаю тебе, что изменюсь, когда вернусь.

– И ты уезжаешь и оставляешь эту свою маленькую возлюбленную?

– Ты про Эми Ларкин?

– Конечно.

– Да, мне пришлось её оставить. Но я скоро вернусь – возможно, через несколько месяцев. Тогда я женюсь на ней и остепенюсь – стану образцовым земледельцем.

– Ты откладываешь на завтра то, что должен сделать сегодня.

– Что ты имеешь в виду, Джо?

– Ты же знаешь, что старина Ларкин тебя не слишком любит – только из-за твоей бестолковости, как он это называет?

– Я знаю, что он не видит во мне многообещающего зятя.

– И что он весьма высокого мнения о Джордже Хиллиарде?

– Да-а-а.

– Так вот, не пройдет и месяца, как твоё место займёт Джордж Хиллиард.

– Вот уж чего я совсем не боюсь.

– Хорошо! Только сам увидишь. Девчонки есть девчонки – все они фальшивы и непостоянны. Синица в руках лучше двух в небе, Росс. Тебе лучше остаться здесь и приготовить клетку для твоей птички. У старины Сэма Ларкина куча хорошей земли и еще куча денег. Он богат. А Эми – очень милая девушка и единственный ребенок. Ты же не хочешь, чтобы все это ускользнуло у тебя из рук, мой мальчик.

– Ты несешь чушь, Джо. Эми любит меня – ей наплевать на Джорджа Хиллиарда. Я женюсь на ней по возвращении, с согласия ее отца или без него. Хиллиард – канадец, сторонник Англии. Мистер Ларкин этого не забудет. Кроме того, если у нас будет еще одна война с Великобританией – что представляется вероятным – здесь станет слишком жарко для преуспевающего Джорджа. Меня не волнует будущее состояние Эми, но я люблю ее. И я собираюсь жениться на ней, кто бы этому ни противился.

Грудь молодого человека вздымалась, а в его серых глазах светился вызов всему миру.

– Это хорошо, когда в себя веришь и пороху хватает, – усмехнулся Фарли; – но иногда и хорошего может оказаться слишком много; клянусь, так и есть! И боже мой! Разве мой опыт тебе не в пример? Сколько таких хорошеньких розовощеких девушек я мог бы заполучить, когда был молодым. Да, раньше они ходили за мной по пятам и чуть не до смерти мне надоедали. У меня было больше дюжины таких, которые одновременно были в меня по уши влюблены, буквально глаза друг другу выцарапывали, споря, кто из них меня заполучит. Все они без ума от моей красоты – моей прекрасной фигуры и смазливой физиономии. Но я в шутку задирал нос и проходил мимо них. И вот, посмотри на меня сейчас! Я вечное предупреждение – живой памятник несостоявшейся любви и проклятой глупости. Во всем поселении нет ни одной простушки, которая хотя бы глянула на меня. Чёрт побери! Что это?

Оба белых вздрогнули. Индеец невозмутимо оставался на носу каноэ, но его палец лежал наготове на спусковом крючке ружья. Тяжёлое тело с треском пробивалось сквозь прибрежные кусты. Затем переплетённые лозами ветви раздвинулись и с хриплым радостным лаем большая собака выскочила на открытое место и села у ног Дугласа. Это было великолепное черное с подпалинами животное, гибкое и сильное, как пантера – огромная ищейка. Она был мокрая и вся в грязи; лежа у ног своего хозяина, она закатывала покрасневшие глаза, тяжело дышала и скулила. Вокруг её шеи был обвязан кусок ремня, на другом конце которого был привязан короткий заостренный кол.

– Ну, вот у чего я и ждать не мог! – воскликнул Фарли, от души хохоча во весь свой немалого размера рот. – Как, во имя Юлия Цезаря, эта собака вообще вырвалась на свободу? Этот кол был вбит в твердый пол моей хижины, достаточно глубоко, чтобы удержать быка – так и было, клянусь царицей Савской! А он его выдернул. Но как, чёрт возьми, он выбрался из хижины? Должно быть, по каминной трубе прополз – за трещины цеплялся! Потому что я запер дверь на задвижку, когда выходил – я уверен в этом. Чёрт возьми, все к чёрту! Но это всё превосходит!

Теперь пёс попытался поднять голову и лизнуть руку хозяина. Не сумев этого сделать, он медленно поднялся на лапы, робко завилял хвостом и умоляюще посмотрел на Росса. Затем он заскулил.

– Лежать, Герцог! – строго приказал Дуглас.

Собака повиновалась, но подняла свои большие глаза к существу, которое она любила и которому поклонялась, словно прося прощения за своё поведение.

– Джо, я хочу, чтобы ты отвёл его обратно в свою хижину и держал там, пока я не вернусь. Сегодня утром я пытался убежать от него, но он преследовал меня, хотя я плыл по воде. Я оставил его в посёлке виандотов выше по течению. Забери его, Джо; я не могу уйти, пока он так на меня смотрит.

И голос Росса Дугласа задрожал.

– Герцог – очень хороший пёс, он очень храбрый, – охотно сообщил Яркое Крыло, энергично кивая.

– Скорее, Джо, уведи его, – хрипло сказал Росс.

– Я этого не сделаю, – ответил Фарли, упрямо качая головой.

– Почему? –  удивленно спросил Росс.

– Потому что эта собака любит тебя и хочет пойти с тобой – вот почему. Она просто зачахнет и умрёт, если ты её оставишь.

– Но я не могу взять его с собой, – возразил Дуглас. – Он будет мешать; он навлечёт на себя и на меня кучу неприятностей.

– Есть ещё одна причина, по которой я не возьму его обратно в свою хижину, – заметил Джо, и его светлые глаза заблестели.

– Что за причина?

– Очень простая: если ты идешь на войну, я иду с тобой. У меня нет ни цыплёнка, ни ребенка, которых пришлось бы оставить, так что я ухожу.

– Ты?

– Да.

– Со мной и Ярким Крылом?

– Точно так.

– Я думал, ты был против того, чтобы я уходил?

– Ну был – да и щас тоже. Но если ты пойдешь, я тоже пойду.

– А может, нам твоя компания не нужна.

В уголках рта Росса дрогнула улыбка.

– А это без разницы, – последовал упрямый ответ. – Я все равно иду. Так что переложите свои вещи в долблёнке и освободите для нас место. Я уже готов. Да что это за чёрт знает что? Я не могу оставаться здесь и смотреть, как ты уходишь – и не буду.

– Возьмём его, Яркое Крыло? –  лукаво поинтересовался Дуглас.

– Угх! – разразился речью индеец. – Джо иметь хорошее длинное ружьё – он стреляет очень метко. Он пойдёт. Трое храбрецов убивают много больше плохих шауни, чем двое. Джо идёт.

– Очень хорошо, – медленно произнес Росс с притворной неохотой в голосе. – Ты идёшь, Джо. Ты ничего не хочешь взять из своей хижины?

– Ничего, – Фарли решительно мотнул головой.

– Тогда садись – и поехали.

Через несколько минут в лодке «было трое мужчин, не считая собаки», и они быстро плыли вниз по течению в тени нависающих над водой деревьев. Когда они отплыли на две или три мили ниже деревни Франклинтон, Дуглас обратился с несколькими словами на языке виандотов к индейцу, который снова сидел на носу каноэ. Яркое Крыло кивнул и сразу же повернул нос каноэ в сторону небольшой бухты на восточном берегу. Через мгновение лодка заскрежетала по песчаному берегу, и Росс выскочил на берег.

– Держите Герцога, – крикнул он, легко взбегая на берег. – Я отойду ненадолго.

– Эй, ты куда? – крикнул ему вслед Фарли. Но молодой человек не удостоил его ответом.

– Я был дураком, задавая этот вопрос, – пробормотал Джо себе под нос. – Мог бы догадаться, что он собирается попрощаться со своей возлюбленной. Я просто на минуту забыл, что мы стоим напротив дома старого Сэма Ларкина. Лежи, Герцог, и веди себя прилично. В этом деле ты для хозяина лишний. О боже, нет! Двое – компания, а трое – уже толпа, когда дело доходит до любви. Разве я сам не прошёл через это, а? Чёрт меня дери! Каким же я был сердцеедом! Думаю, я никогда не смогу простить себя за то, как я обращался с женщинами. Будь всё проклято! Когда человек начинает стареть, все его юношеские грехи и глупости возвращаются к нему. Мои преследуют меня по ночам, пока я не могу уснуть. И есть я тоже не могу. Первое, что я знаю – это то, что буду беспокоиться и переживать из-за того, как жестоко я обращался с женщинами, пока моя красота не начинает увядать – и, возможно, не исчезает совсем. А я бы этого совсем не хотел. Ни за что! Послушай, инджун, у тебя есть табак?

Не говоря ни слова, Яркое Крыло развязал висевший у него на поясе мешочек и дал мрачному Фарли щепотку табака. Тот набил свою трубку с коротким мундштуком, закурил и некоторое время молча попыхивал.

Ищейка лежала, наблюдая за местом, где исчез её хозяин. Вскоре она приподнялась, потрясла висячими ушами и зловеще зарычала. Затем, прежде чем её успели удержать, она выпрыгнула из каноэ и помчалась вверх по берегу в лес. С возгласом удивления и гнева Джо, спотыкаясь, выбрался на берег и пустился в погоню за собакой, а Яркое Крыло последовал за ним по пятам.

Покинув своих друзей, Росс Дуглас вошёл в лес и поспешил по едва заметной тропинке, пока не добрался до края поляны в нескольких сотнях ярдов от реки. В центре этой поляны, на небольшом возвышении, стояла бревенчатая хижина с двумя комнатами и коридором между ними. Дом стоял фасадом к реке, двери и окна были открыты. Позади дома было кукурузное поле, окружённое забором из веток и кольев, а перед ним – небольшой участок с картофелем и овощами.

Росс прикрыл глаза ладонью и посмотрел из своего прохладного убежища через выжженную солнцем поляну на хижину. Вскоре в одном из маленьких окон показалось лицо. Дуглас шагнул вперёд и махнул рукой, а затем поспешно спрятался среди деревьев. Лицо быстро исчезло из окна, и через несколько секунд из двери вышла молодая женщина и ловко спустилась по тропинке, ведущей к опушке леса вдоль берега реки. Она была аккуратно одета. Её платье было из шерстяной ткани, а туфли – из телячьей кожи. Широкополая соломенная шляпа, набекрень сидевшая на каштановых волосах, придавала пикантность её милому овальному лицу. Щеки у неё были румяными, а зубы – белыми и ровными.

Войдя в лес, она тихо позвала:

– Росс, где ты?

– Я здесь, Эми, – ответил он негромким радостным голосом, выходя из укрытия и спеша к ней.

С радостным криком она бросилась в его распростёртые объятия и спрятала зардевшееся лицо у него на плече. Целую минуту он прижимал её к своей груди, и они оба молчали. Когда она наконец подняла лицо, оно было мокрым от слёз, и в её голосе слышался хрипотца, когда она сказала:

– И ты собираешься туда, Росс?

– Я должен идти, дорогая, – мягко ответил он.

– Почему ты должен уйти и оставить меня здесь одну? – воскликнула она. – Почему ты должен подвергать себя опасности, Росс? Останься здесь со мной – пожалуйста! Ты ведь можешь никогда не вернуться.

– Ну-ну, малышка, успокаивающе прошептал он.  Конечно, я вернусь. Потом мы поженимся, я поселюсь на своём участке и больше никогда тебя не оставлю.

– Но тебя могут… могут убить, – всхлипывала она.

– Я должен рискнуть вместе с другими, Эми, твёрдо ответил он.  Я чувствую, что это мой долг.

– Я… я не могу понять… – начала она.

– Дело вот в чём, – перебил он, усаживая ее на замшелое бревно и обнимая за талию. – Семнадцать лет назад, когда ты была младенцем, генерал Уэйн заключил договор с индейскими племенами в Гринвилле. Этот договор до сих пор защищал приграничные поселения. Дикари держались особняком и не трогали белых поселенцев, и авангард цивилизации быстро и неуклонно продвигался в сторону заходящего солнца. Но теперь все изменилось. Британцы снова призывают индийцев поднять оружие против американцев. Текумсе и его брат, Пророк, делают все, что могут, чтобы сформировать индейскую конфедерацию, которая сможет изгнать американцев из долин Огайо и Миссисипи. Текумсе храбр и амбициозен; Пророк жесток и коварен. Они уже довели краснокожих до состояния безумия, которое угрожает безопасности каждого пограничного поселения, включая это. Генерал Гаррисон формирует армию в Венсенне, чтобы выступить против союзных племен. Я знаю леса и знаком с тем, как воюют индейцы. Я могу оказать услугу своей стране – своему народу. Я должен идти, Эми.

Она вытерла слёзы. Теперь она поцеловала его и ласково сказала:

– Пожалуйста, пожалуйста, не уходи! Останься здесь и… и… женись на мне… сейчас.

– Ты, маленькая сирена, маленькая предательница! – рассмеялся он, игриво похлопав её по щеке.  Своим очарованием ты сбиваешь меня с пути долга. Ты сильно искушаешь меня, но этого не получится. Долг зовёт…

– О, долг, долг! воскликнула она, нетерпеливо притопывая маленькой ножкой и надувая красные губки.  Долг для тебя важнее, чем я?

– Это несправедливо, Эми, серьёзно сказал он.  Ты знаешь, что я очень тебя люблю – больше, чем кого-либо в целом мире. Ты должна быть храброй маленькой женщиной и помочь мне поступить правильно. Кроме того, если я буду вести себя как трус и останусь здесь, ты сама будешь презирать меня как жалкого труса – подлого негодяя, недостойного любви и уважения хорошей женщины.

Он остановился, чтобы оценить реакцию на свои слова. Она опустила голову и густо покраснела. Но было ли это от стыда или от гнева, он не мог сказать. Он ждал, что она заговорит, но она молчала. Он продолжил:

– В любом случае, твой отец не дал бы согласия на наш брак, а ты не согласилась бы выйти за меня без его разрешения.

Молодая женщина подняла голову. Ее лицо просветлело, она ласково положила руку ему на колено и тихо пробормотала:

– Отец не стал бы возражать против нашего брака, Росс, если бы ты оставил свои привычки бродяги, бросил своих друзей-индейцев и грубых дружков и вернулся к работе. Он думает, что ты бездельник, что ты не сможешь меня обеспечить, что ты никогда ничего не накопишь.

Красивое лицо Дугласа вспыхнуло, когда он спросил:

– И это была единственная причина, по которой твой отец выставил меня за дверь и запретил разговаривать с тобой?

Она на мгновение замолчала. Затем нерешительно ответила:

– Да-а-а… главная причина.

– А остальные?

Его голос был жестким и холодным. Она опустила веки, но ничего не ответила.

– Эми, скажи мне, – почти яростно закричал он, крепко схватив её за запястье.

– Он говорит, что ты… ты не знаешь, кем был твой отец, – запинаясь, произнесла она.

Он вскочил на ноги, его лицо пылало.

– Это подлая ложь! – начал он; затем стиснул зубы и сделал паузу, чтобы взять себя в руки. Вскоре он продолжил спокойным, ровным тоном: – Эми, это ошибка. Я знаю, кем был мой отец – или есть, если он жив. Я не внебрачный ребёнок. Мужем моей матери был Джон Дуглас, умный, но распутный и беспринципный человек, который дурно с ней обращался – и в конце концов бросил её вскоре после моего рождения. Её здоровье быстро ухудшалось, и она умерла, когда я был ещё ребёнком, оставив меня на попечение своего брата, бродячего торговца пушниной. Этот дядя кочевал от племени к племени, обменивая оружие, одеяла и безделушки на меха. В одну из таких торговых поездок он взял меня с собой – мне было восемь лет – и оставил у виандотов, а сам продолжил странствовать. Четыре года я оставался с дикарями. Они были добры ко мне. Я перенимал их обычаи, играл с детьми этого племени. Я перенял их взгляды на жизнь, привычки и обычаи; я влюбился в дикую, свободную жизнь краснокожих. Затем мой дядя снова появился и, взяв меня с собой, вернулся на Восток.

Там он отдал меня в школу и снова исчез. Прошло восемь лет, и за всё это время я ни разу не видел своего родственника – своего опекуна. Наконец пришло известие, что он умер – и что у меня не осталось ни гроша. Я бросил школу. Моя душа жаждала любви и сочувствия. Я остался без отца – и без матери. Знакомых у меня было много, но близких, отзывчивых друзей не было ни одного. Я вспомнил своих старых друзей, виандотов. Я отправился на запад, присоединился к ним – и был принят с распростёртыми объятиями. Но во мне что-то изменилось. У меня были инстинкты и вкусы охотника, но я больше не был молодым дикарём. Какое-то время я жил с виандотами, но проводил время, охотясь и торгуя с краснокожими охотниками из Огайо и с озёрных племён. Я зарабатывал деньги. Я выучил три или четыре индейских языка, познакомился со всеми хитростями и уловками разных племён. Но в конце концов белая кровь в моих жилах взяла верх. Я начал тосковать по обществу своих соотечественников. Поэтому я обосновался здесь, во Франклинтоне, и приобрёл землю. Но я продолжал торговать с индейцами, и сохранил дружбу с виандотами. За один месяц я заработал больше денег, чем твой отец и Джордж Хиллиард за двенадцать. Год назад я встретил и полюбил тебя. Нет необходимости говорить больше – остальное ты знаешь.

Она пристально смотрела ему в лицо и ловила каждое его слово. Теперь она сложила руки и умоляюще прошептала:

– О, Росс! Если ты только скажешь отцу то, что сейчас сказал мне, всё будет хорошо. Он даст согласие на наш брак: я знаю, что даст.

– Как только вернусь, я так и сделаю, Эми.

– Нет-нет! – она мило надула губки. – Сейчас самое время. Пойдём со мной домой.

– Я не могу, дорогая. Потерпи немного. Как ты и сказала, всё будет хорошо.

Быстро поднявшись на ноги и схватив его за руку, она игриво воскликнула:

– Ты не должна уходить. Смотри – я тебя держу.

Он наклонился и поцеловал её. Затем, обняв её за податливую талию, он заметил:

– Эми, есть ещё одна причина, по которой я должен отправиться сражаться против союзных племён. Кожаные Губы, приёмный отец Яркого Крыла, был одним из моих верных друзей. Как ты знаешь, он был жестоко убит год назад, в июне, по наущению Пророка шауни. Его смерть должна быть отомщена.

В её глазах промелькнуло удивление, и она невольно отпрянула от него, дрожащим голосом прошептав:

– Росс, Росс! Ты ведь не собираешься убивать? Ты же не индеец. Я тебя почти боюсь.

С веселым смехом он привлек её к себе и ответил:

– Какая же ты трусиха, Эми. Конечно, я не собираюсь убивать. Но я действительно собираюсь лишить Пророка возможности причинять вред, продолжать совершать насилие – и я должен сделать для этого всё. И, – добавил он тихим, свирепым тоном, – если я когда-нибудь встречу его в открытом бою, один из нас умрёт. А теперь попрощайся со мной. Я должен идти – меня ждут товарищи.

Но она разрыдалась и прижалась к нему, всхлипывая:

– Не уходи – не уходи, Росс! Почему-то я чувствую, что ты не вернёшься… ко мне, что я… буду вынуждена… выйти замуж за Джорджа Хиллиарда.

– Ну-ну, дитя моё! – успокаивающе перебил он. – А теперь вытри слёзы и поцелуй меня на прощание. Я и так слишком сильно задержался.

Она выпрямилась и, смахнув слёзы, стоявшие в её глазах, холодно сказала:

– Несмотря на всё, что я сказала и сделала, ты всё равно уходишь, да?

– Я снова и снова говорил тебе, что должен уйти, Эми, – печально ответил он.

– Тогда уходи! – сердито крикнула она. – Это говорит о том, как ты обо мне думаешь, – оставляешь меня здесь, в этом аду на земле, без матери, которая могла бы мне посочувствовать или дать совет. Я немедленно выйду замуж за Джорджа Хиллиарда – и покончу с этим.

– Эми! Эми! – осуждающе прошептал он. – Ты не это хотела сказать; ты злишься. Подожди…

Предложение осталось незаконченным. Оно было прервано с такой внезапностью, что у Дугласа перехватило дыхание. Невидимая и неожиданная сила схватила влюблённых и с силой швырнула их в разные стороны. Между ними стояли двое вооружённых мужчин. Один из них был высоким, ширококостным мужчиной с лицом, похожим на топорик, обрамлённым гривой седых волос. Другой был моложе – невысокий, коренастый и краснолицый.

Лицо старшего побагровело от ярости. Он шевелил губами, но не мог вымолвить ни слова. Наконец ему удалось произнести:

– Немедленно убирайся с моей земли, Росс Дуглас, ты, чёртов подлец и негодяй! Ты что, пытался украсть мою дочь? В тебе нет ничего мужского! Разве я не приказал тебе убираться отсюда и запретил разговаривать с ней? Убирайся, я сказал! Убирайся, пока я тебя не пристрелил, подлая тварь!

В глазах поселенца вспыхнул опасный огонек. Он схватился за ружьё и угрожающе потряс им в сторону Дугласа. Последний был безоружен, за исключением охотничьего ножа на поясе, так как оставил своё ружьё в каноэ. Однако он невозмутимо скрестил руки на груди и, бросив жалостливый взгляд на Эми, которая упала на землю и горько плакала, тихо произнёс:

– Мистер Ларкин, я не заслуживаю резких слов и грубого обращения, которым вы меня наградили. Я не сделал ничего бесчестного – ничего, что ниже достоинства джентльмена. Я люблю вашу дочь; она любит меня. Когда вы приказали мне убраться из вашего дома и запретили мне продолжать общение с Эми, я сказал вам, что не подчинюсь вашему приказу – что я буду встречаться с ней тайно. Я так и сделал. Я только что пришел попрощаться с ней. Я направляюсь присоединиться к армии Гаррисона в Венсенне. Когда я вернусь, я зайду к вам и попрошу её руки. Если вы тогда откажете мне в этой просьбе, я увезу её на ваших глазах.

– Ты наглая собака! – фыркнул разгневанный Ларкин. – У меня есть мысль пристрелить тебя на этом месте.

– Будьте осторожны, мистер Ларкин, – холодно ответил Дуглас. – Я не хочу драться со своим будущим тестем. Но если вы примените ко мне силу, вас не спасут ваши седые волосы, предупреждаю вас. Я не боюсь ни вас, ни вашего оружия. Но я вторгся на вашу землю и покину её.

Спокойная уверенность Росса заставила Ларкина замолчать. Мгновение он смотрел на молодого человека в полном изумлении. Затем он повернулся, наклонился к дочери и, подняв её на ноги, грубо воскликнул:

– Пойдёмте, юная леди, в дом со мной. Я позабочусь о том, чтобы ты больше не встретилась с этим негодяем.

– До свидания, Эми, – крикнул Росс, разворачиваясь, чтобы уйти.

– Прощай, Росс, – слабо всхлипнула она. – Я не имела в виду то, что сказала. Я… я… буду верна…

Но отец зажал ей рот рукой и крикнул через плечо:

– Джордж Хиллиард, почему бы тебе не переломать все кости в теле этого наглого мерзавца?

До этого момента коренастый мужчина хранил благоразумное молчание. Теперь он чувствовал себя призванным защитить себя от обвинения в трусости, подразумеваемого в вопросе Ларкина. Поэтому он отважно ответил:

– Именно это я и собираюсь сделать, если он не уберется отсюда в ближайшие десять секунд.

Эти слова достигли ушей Росса Дугласа и мгновенно привели его в ярость. Он многое терпел, но больше не мог. Развернувшись на месте, он нанёс Хиллиарду удар, от которого тот упал на землю.

Несколько секунд распростёртый на земле человек растерянно оглядывался по сторонам. Затем с кошачьей ловкостью он вскочил на ноги и вскинул ружьё к плечу. Он был вне себя от ярости. Жажда убийства горела в его маленьких, похожих на свиные, глазках. Его палец лежал на спусковом крючке. Но он встретил решительный взгляд Росса и заколебался.