Buch lesen: «Любовь со второго взгляда»

Schriftart:

JESSICA GILMORE

Unveiling the Bridesmaid

* * *

Посвящаю эту книгу Кристи, соседке по комнате. Сколько же безумств мы с тобой совершили! Надеюсь, когда-нибудь мы еще проведем вечерок в нашем любимом баре.

Глава 1

Пип! Пип! Пип!

Проворчав нечто неразборчивое, Хоуп Маккензи перевернулась на другой бок и, не открывая глаз, потянулась к будильнику – выключить.

«Пожалуйста, дайте мне еще хоть немного поспать», – мысленно попросила Хоуп.

«Постойте. Но ведь я в Нью-Йорке, и никакого будильника у меня нет!» Здесь он просто и не нужен. Его вполне заменяет уличный шум, солнце, бьющее с раннего утра в окна, и невероятная духота. Долго спать в таких условиях невозможно. Может быть, это телефон? Нет, не похоже. Что это за звук? Почему он не прекращается?

С каждой секундой звук становился все настойчивее и громче. Хоуп потянулась и нехотя встала с кушетки, посмотрела на часы. Они показывали полшестого утра.

Хоуп моргнула. В комнате царил полумрак и, как всегда в предрассветные часы, было удивительно тихо. Пииииииииииииииип!

Наконец девушка сообразила, что пронзительный сигнал посылает ей ноутбук, который она оставила на маленьком круглом столике в оконной нише.

Хоуп бросилась к столику и резким движением развернула к себе ноутбук. Звонила ее сестра Фэйт. Но почему в такое время? Уж не случилось ли чего? Дрожащими руками Хоуп откинула волосы с лица и ответила на вызов. Машинально она поправила съехавший ворот старой пижамной кофты.

– Фэйт, что случилось? – задыхаясь от беспокойства, спросила Хоуп.

Но когда на экране появилось счастливое и загорелое лицо сестренки, она успокоилась.

– Ничего! Все просто чудесно! – ответила Фэйт. – Ой, я тебя разбудила? Неужели опять перепутала время? Я думала, что в Нью-Йорке уже вечер.

– Нет, сейчас у нас раннее утро. Но не переживай, – прибавила Хоуп, заметив, как вытянулось лицо Фэйт. – Я очень рада, что ты позвонила. Мне уже давно хотелось увидеть тебя и услышать твой голос. Где ты сейчас?

Перед отъездом Фэйт заверила Хоуп, что будет постоянно ей звонить, но, как это часто бывало, не сдержала обещания. Из редких писем сестры Хоуп знала, что все лето она путешествует по Европе.

– Я сейчас в Праге, – радостно сообщила Фэйт и отодвинулась от экрана, чтобы показать Хоуп номер, в котором она остановилась.

Это был типичный лофт. Французское окно выходило на каменный балкончик. Должно быть, оттуда открывался чудесный вид на реку и средневековый замок на другом берегу.

– А я думала, что ты прилетела в Прагу шесть недель назад.

Фэйт просто физически не могла усидеть на одном месте дольше нескольких дней, и потому Хоуп была уверена в том, что сестра давным-давно покинула Прагу. Насколько она помнила, Фэйт написала ей оттуда в самом начале июля.

– Да, так оно и есть. Но, как ты видишь, я до сих пор здесь. О, Хоуп, Прага – просто удивительный город, и жизнь здесь похожа на сказку. Ты бы сразу в него влюбилась.

– Да, я тоже так думаю, – призналась Хоуп.

Она всю жизнь мечтала побывать в Праге, Париже, Барселоне, Копенгагене, Риме и в других городах Европы. Когда Фэйт и Хоуп были маленькими, их родители всегда проводили отпуск в Лондоне. Настоящие фанаты британской культуры, они придерживались английских традиций, любили родную природу и даже ужасный дождливый климат Англии. А после их смерти, когда Хоуп стала самостоятельным взрослым человеком, финансовое положение не позволяло ей провести отпуск где-нибудь за границей.

– А почему ты застряла в Праге? Насколько я помню, ты хотела посмотреть мир, а не сидеть в одном городе.

– Да, но… – Фэйт отчего-то замялась. – Я встретила в Праге одного человека… Он просто удивительный и…

Хоуп изумленно уставилась на монитор. Фэйт покраснела.

– Надеюсь, ты за меня порадуешься. Я… Я так счастлива! Скоро у нас будет свадьба.

– «Свадьба»? – В первый момент Хоуп показалось, что она ослышалась.

Ведь Фэйт всего девятнадцать. Да она же совсем ребенок. О какой свадьбе вообще может идти речь?

– А кто твой жених? – растерянно спросила Хоуп.

Но сестра ничего ей не ответила. Хоуп услышала, как в номере Фэйт хлопнула дверь.

– Хантер! – отвернувшись от экрана, крикнула Фэйт. – Я опять перепутала время. Оказывается, в Нью-Йорке сейчас не вечер, а раннее утро.

– Я знаю. Там еще даже не рассвело. Надеюсь, ты не разбудила свою сестру?

– Вообще-то разбудила, но она на меня не обиделась. Подойди и поздоровайся с ней. Хоуп, это мой жених Хантер.

В голосе Фэйт слышались гордость и радость. Она с нежностью смотрела на высокого парня, который только что к ней подошел и заглянул в монитор. Хоуп подумала, что, возможно, в этом раннем браке нет ничего такого уж страшного. Фэйт очень рано потеряла родителей. Хоуп всячески старалась заменить младшей сестре мать, но у нее это плохо получалось. Что и неудивительно. Ведь сама Хоуп на тот момент была младше, чем сейчас Фэйт. Может быть, этот Хантер сможет дать Фэйт стабильность и поддержку, которых она была лишена все эти годы?

– Привет, Хантер, – натянуто улыбнулась Хоуп.

– Привет! Я очень рад, что наконец-то с вами познакомился. Фэйт столько о вас рассказывала.

– А когда вы успели так близко сойтись? – спросила Хоуп и тут же пожалела о своем неосторожном и, возможно, бестактном, вопросе. Фэйт и Хантер наверняка воспримут ее слова как намек на то, что они плохо знают друг друга и вообще слишком молоды для брака. Когда-то Хоуп была полна решимости сделать все, чтобы ее младшая сестренка Фэйт была счастлива. И вот сейчас она выглядит совершенно счастливой! Зачем же портить ей настроение бестактными вопросами?

– Хантер – художник, – пояснила Фэйт, и опять в голосе ее послышались нотки гордости и торжества. – Он рисовал портреты на Мосту Чарльза и, когда я проходила мимо, предложил написать мой портрет бесплатно. Я хотела отблагодарить его, вот и пригласила в бар, – продолжала Фэйт. На губах у нее играла кокетливая улыбка. – А через час мы поняли, что созданы друг для друга.

Значит, Хантер – всего лишь уличный художник. Сердце Хоуп мучительно сжалось. Как бы он ни был талантлив, не сможет обеспечить жену.

– Как романтично, – с превеликим трудом выдавив из себя улыбку, проговорила Хоуп. – Мне не терпится увидеть твой портрет и встретиться с Хантером. В реальной жизни.

– Это произойдет совсем скоро. Недели через две или через три мы собираемся приехать в Нью-Йорк. – Тут на лице Фэйт появилось то самое выражение немой мольбы, которое Хоуп слишком хорошо знала. – Надеюсь, ты мне поможешь устроить свадьбу?

Хоуп поежилась. Если Фэйт просит помочь, это значит, что все придется делать за нее.

– А что от меня требуется? – осторожно спросила старшая сестра.

– Свадьба будет скромной. Мы хотим пригласить только самых близких друзей и родственников. Мать Хантера устроит грандиозный прием через два дня после нашей свадьбы. Поэтому нам незачем закатывать пышное торжество. После брачной церемонии у нас будет обед и еще какие-нибудь развлечения. Ты сможешь все это организовать? Я приеду в Нью-Йорк за два дня до свадьбы. Хантер к этому времени окончит курс. А я не хочу оставлять его одного. К тому же ты у нас – прекрасный организатор. А от меня в таких делах мало толку. Я уверена, благодаря тебе наша свадьба будет особенной. Ты всегда делала все, чтобы я была счастлива.

Когда Хоуп услышала последнюю фразу Фэйт, сердце ее смягчилось.

– Фэйт, солнышко, я с удовольствием тебе помогу, – сказала она. – Но вы не поторопились со свадьбой? Может быть, стоит немного подумать, осмотреться?

– Но мы любим друг друга. Зачем же откладывать свадьбу? Спасибо, что согласилась помочь. Я всегда знала, что на тебя можно положиться в любой ситуации. Я пришлю тебе размеры одежды, пожелания по поводу цветов и все такое. Ты знаешь мои вкусы. Уверена, тебе удастся сделать для меня просто идеальную свадьбу.

– Прекрасно. Надеюсь, я тебя не разочарую, – вздохнула Хоуп, стараясь говорить бодро и радостно.

На самом деле ее охватила настоящая паника.

Успеет ли она организовать свадьбу за две недели, учитывая, что у нее двенадцатичасовой рабочий день?

– Но вообще-то, – неуверенно произнесла Хоуп, – у меня много работы. И я еще очень плохо знаю Нью-Йорк. Ты уверена, что я – лучшая кандидатура для организации твоей свадьбы?

Хоуп действительно знала в Нью-Йорке всего несколько улиц. Маршрут от дома до офиса да Центральный парк, где она любила гулять в свободное от работы время. Хоуп знала, где находится ее любимый книжный магазин и кафе, где готовят просто изумительный кофе. Но все эти сведения вряд ли помогут ей в организации свадьбы.

Но Фэйт не желала слушать никаких возражений.

– О деньгах не думай, Хоуп, – сказала она. – Мы можем себе позволить потратить на свадьбу столько, сколько захотим.

– Что ты говоришь? – Хоуп не верила своим ушам.

Их с Фэйт нельзя было назвать нищими. Но все эти годы им приходилось экономить.

Страховки, которую Хоуп получила после смерти родителей, хватило на то, чтобы выплатить оставшуюся часть долга за аренду викторианского особняка на севере Лондона. Как только Хоуп исполнилось восемнадцать, она вынуждена была устроиться на работу. Растить в одиночку Фэйт оказалось для Хоуп нелегкой задачей. Однако на счете у Фэйт оставались кое-какие деньги, часть наследства родителей. Неужели она собирается потратить всю эту сумму на свадьбу?

– Фэйт, ты имеешь в виду деньги на твоем банковском счете? Но подумай, разумно ли будет потратить все эти деньги на свадьбу? – проговорила Хоуп, и тут в голову ей пришла еще одна неприятная мысль.

Не думает ли Фэйт, что Хоуп потратит на торжество младшей сестренки деньги из своей части наследства? Нет, она, конечно, с радостью купит Фэйт свадебное платье, но все остальное… При мысли об этом у Хоуп по спине пробежал холодок.

– О, Фэйт незачем тратить на свадьбу свои деньги. Я сам обо всем позабочусь, – вмешался Хантер. – Я распоряжусь, чтобы вам прислали мою кредитную карту. Если у вас возникнут какие-нибудь проблемы, просто сошлитесь на меня или на мою маму. Ее зовут Мисти Карлайл. В базе данных вы найдете информацию о ней.

– Хорошо, я все поняла, – обреченно вздохнула Хоуп.

Интересно, откуда у уличного художника такие деньги? Хоуп не предполагала, что представители подобной профессии могут посылать на другой конец света кредитные карточки с суммой, достаточной для того, чтобы оплатить свадьбу. Интересно, кем на самом деле является этот новоявленный жених Фэйт? Внебрачным сыном Кеннеди?

– Советую вам связаться с моим сводным братом Гаэлем О’Коннором и все с ним обсудить. Он знает в Нью-Йорке всех и каждого. Я пошлю вам электронное письмо с его адресом и телефоном.

Судя по его сияющей улыбке, Хантер решил, что все улажено. Фэйт, должно быть, придерживалась того же мнения. Они посчитали, что могут спокойно и беззаботно предаваться любви, а Хоуп тем временем организует для них чудесную свадьбу.

Впрочем, учитывая щедрость Хантера, он имел полное право возлагать на Хоуп такие надежды. К тому же из рассказов Фэйт, Хантер, наверное, знал, что Хоуп в лепешку расшибется ради счастья и благополучия сестры. Как хорошо, что все бремя ответственности ложится не на нее одну. Да и как могло быть иначе? Ведь родственники жениха имеют к этому событию такое же отношение, как и сестра невесты. Сегодня же Хоуп отправится к этому Гаэлю О’Коннору и попросит его помочь ей.

Гаэль О’Коннор взглянул на часы и с трудом подавил тяжелый вздох. Ожидание сводило с ума. Гаэль то мерил комнату шагами, то смотрел на часы, то шепотом начинал проклинать все на свете.

Подавив раздражение, растущее с каждой минутой, Гаэль стал смотреть на панораму Нью-Йорка. Одна из стен студии полностью была стеклянной. Вид бурлящего внизу Манхэттена всегда успокаивал Гаэля. Он сам заработал деньги на эту студию в одном из лучших районов Нью-Йорка. И очень этим гордился. Но сегодня великолепный вид на Нью-Йорк ему не помог. Гаэль вспомнил, что недавно поставил на карту все: карьеру, положение в обществе, собственную репутацию.

Ну вот, она опоздала уже на целых двадцать пять минут! У Гаэля куча дел, а он попусту тратит время. Гаэль взглянул на красный шезлонг, единственный предмет мебели в этой студии. Кровать и большой шкаф Гаэля находились в бельэтаже. Кухня и ванная были расположены за дверью, в конце квартиры. Пустота в студии помогала Гаэлю сосредоточиться на творчестве.

Но пока сосредотачиваться было не на чем. Время проходило, а никто в студии не появлялся.

Гаэль в раздражении снова стал вышагивать по студии. Если эта женщина не придет через пять минут, Гаэль сделает все, чтобы она больше не смогла найти работу в Нью-Йорке. Наконец раздался звонок. В одно мгновение молодой человек пересек комнату и ответил:

– Да. Я слушаю.

– К вам пришла молодая леди. Ее зовут…

– Пошлите ее наверх, – перебил Гаэль.

Он подошел к окну и еще раз окинул взглядом расстилающуюся далеко внизу панораму Нью-Йорка.

Звук открывающегося лифта возвестил Гаэлю о том, что его гостья уже в студии. Здесь не было ни прихожей, ни приемной, ни вестибюля.

– Здравствуйте, – сказала незнакомка.

– Вы опоздали, – строго произнес Гаэль, не ответив на приветствие и не оборачиваясь. Обычно он был вежливым, особенно с женщинами. Но сейчас Гаэль был слишком раздражен, чтобы думать о хороших манерах. – На шезлонге лежит халат. Можете переодеться в ванной.

– Простите, я не поняла.

– Ванная там. – Гаэль жестом указал на дверь в конце комнаты. – Свои вещи можете повесить на крючки для одежды. Как только я выберу подходящую позу, вы должны будете снять с себя халат.

– Вы хотите, чтобы я разделась у вас на глазах?

– Конечно. Вы ведь для этого сюда и пришли, не так ли?

– Нет. И как вам вообще могло прийти такое в голову? – Голос женщины дрожал от негодования.

Гаэль, наконец, повернулся к посетительнице. Ничего не понимая и подозревая какую-то ошибку, он изумленно смотрел на девушку. Перед ним стояла миниатюрная кареглазая брюнетка. В ее взгляде читались ужас и отвращение. Мужчины, которым нравятся бледные девушки с огромными темными глазами, должно быть, сочли бы ее настоящей красавицей. Гаэль растерялся. Он ожидал увидеть рыжеволосую амазонку с развратной улыбкой на губах. Нет, это явно не та женщина, которую он ждал.

– Похоже, я ошибся, – сухо заметил Гаэль. – Но кто вы? Вас прислала ко мне Соня?

– Соня? Я не знаю никакой Сони. Это какое-то недоразумение. Вы Гаэль О’Коннор?

Его имя девушка произнесла с сомнением и отступила к двери, готовая защищаться от приставаний наглеца в случае чего.

Гаэль пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Если вы не Сонина знакомая, тогда зачем вообще пришли ко мне? – спросил он.

– Моя сестра собирается выйти замуж, – тяжело вздохнув, начала она.

– Рад за нее. Но я не занимаюсь организацией свадеб. И вообще я очень занят.

Гаэль достал из кармана телефон.

– Модельное агентство. Чем могу помочь? – раздался на том конце женский голос.

– Это Гаэль О’Коннор. Сейчас, – он взглянул на электронные часы, висевшие на стене, – девять утра. А модель, с которой я должен был встретиться в половине девятого, все еще не пришла.

– Гаэль, как я рада, что вы позвонили. Простите, я должна была сама с вами связаться, но у меня, как всегда, куча дел. Одна крупная косметическая фирма пригласила Соню для участия в выставке. Поэтому вчера, сразу после того, как ей оттуда позвонили, Соня собрала вещи и улетела. Для меня самой это стало полной неожиданностью. Так что ваш заказ придется отменить. Мне очень жаль. Может быть, я пришлю вам другую модель? У нас есть несколько рыжеволосых красавиц. Ведь вам нужна девушка именно с таким цветом волос? Или для вас главное – округлые формы?

Гаэль с огромным трудом сдерживал растущее негодование. Она думает, что ему подойдет другая модель? Ему нужна Соня, и никто больше. Ее кошачьи зеленые глаза, обаяние и округлые формы привлекли Гаэля с первого взгляда. Соня была идеальной натурой для его серии картин.

– Нет, это невозможно. Мне не нужна другая натурщица, – жестко произнес Гаэль.

– Соня вернется через пару дней. Извините за задержку. Как только она прилетит, я позвоню вам, и мы переоформим ваш заказ на другой день.

В принципе все складывалось не так уж и плохо. Ведь до выставки Гаэля оставалось еще целых пять недель. Но в голосе его телефонной собеседницы не было ни капли раскаяния. Гаэль решил больше не обращаться в это модельное агентство. И когда бы ни вернулась Соня, пусть она позирует кому-нибудь другому. Неискренние извинения, которые Гаэль только что услышал, заставили его потерять интерес к рыжеволосой модели.

Гаэль погрузился в тяжелые раздумья. Кого же тогда выбрать в качестве натурщицы? У него не было ни малейшего желания приглашать для этой цели знаменитостей. Гаэлю хотелось обратиться к не очень известной девушке. А Соню после выставки, на которую она умчалась, станут узнавать на улицах. Так что теперь она для его целей не подходит. Гаэль повидал немало знаменитых красавиц с идеальной внешностью, и они ему до смерти надоели. Он хотел написать портрет самой обычной, никому не известной девушки.

И вот теперь у Гаэля нет натурщицы. Он сжал кулаки в бессильной ярости. Мысленно Гаэль перебрал своих знакомых девушек из тех, что согласились бы ему позировать. Все они были худенькими и угловатыми, хорошо смотрелись на фото, но совершенно не подходили для его цели. «Проклятье!» – мысленно выругался он.

– Мистер О’Коннор, – напомнила о себе незваная гостья.

Прикрыв трубку ладонью, Гаэль с неудовольствием взглянул на незнакомку.

– Я думал, что вы уже ушли, – признался он.

Она все еще стояла у лифта, правда, явно собираясь уйти. «Должно быть, подумала, что я начну на коленях упрашивать ее остаться», – подумал Гаэль с неприязнью. А что, если использовать эту странную особу в качестве натурщицы? До этого Гаэль невольно сравнивал незваную гостью с Соней. Одна живая, довольно высокая и обладающая соблазнительными формами. Другая маленькая, худенькая и робкая – полная противоположность Соне. Темные волосы красивыми волнами рассыпались по плечам. Яркая одежда смотрится на ней, словно строгий костюм. У нее большие, темные красивые глаза. Но робость и недоверие в ее взгляде все портили.

– Почему вы так на меня смотрите? – спросила она.

– Ну, вы пришли ко мне в студию и… – начал он.

Щеки незваной гостьи раскраснелись от негодования. И, как ни странно, это сделало ее еще красивее.

– Но это не дает вам права смотреть на меня, как… как…

– Как будто на вас нет одежды, – закончил за нее Гаэль.

Он нарочно провоцировал ее гнев. Уж очень Гаэлю нравился лихорадочный румянец, вспыхивающий у нее на щеках всякий раз, как ее охватывало чувство досады или негодования. Думая рисовать Соню, Гаэль хотел сделать основной акцент на ее теле. В случае же с этой загадочной брюнеткой стоило подчеркнуть ее удивительные темные глаза, невинное выражение лица и чувственные губы.

– Пойдемте, я вам кое-что покажу, – обратился к ней Гаэль.

Он не стал смотреть, последует за ним его странная гостья или нет. Он и так знал, что она послушно последует за ним. Женщины вообще ужасно любопытные создания. Гаэль прошел в другой конец студии и развернул лицом к себе четыре холста без рам. Он написал уже двадцать картин. Десять из них были выставлены в галерее. Еще пять он заключил в рамки и хранил у себя. А эти четыре холста ждали своей очереди.

Гаэль услышал позади себя глубокий вздох. Он отошел от картин и постарался посмотреть на них свежим взглядом. Так, как будто их написал кто-то другой и сам Гаэль видит их впервые. Ему было интересно, какое впечатление произвели эти работы на его странную гостью. «Да, они, должно быть, поразили ее своей вопиющей сексуальностью», – предположил Гаэль.

– А почему все ваши натурщицы лежат в одной и той же позе? – спросила девушка.

Гаэль некоторое время задумчиво смотрел на красный шезлонг, одиноко стоявший посреди студии, а потом перевел взгляд на картины. Действительно, все женщины на полотнах лежали на спине с распущенными волосами, и на них не было ничего, кроме украшений. Все они выглядели вызывающе и прекрасно осознавали свою красоту и сексуальность.

– Вы что-нибудь слышали об «Олимпии»?

Женщина некоторое время морщила лоб, силясь что-то вспомнить.

– Вы имеете в виду Олимп? Место, где жили греческие боги? – спросила она наконец.

– Нет, я говорю о картине Мане.

– Нет, я ничего такого не слышала, – покачав головой, проговорила незнакомка.

– «Олимпия» явилась своеобразным вызовом, даже оскорблением, обществу. На этой серии полотен натурщица была изображена в точно такой же позе, как и женщины на моих кар тинах. И, как вы можете догадаться, художник написал ее без одежды. – Гаэль обвел взглядом холсты, на которых он изобразил обнаженных женщин. – Французское общество де вятнадцатого века поразила не столько нагота Олимпии, сколько ее бьющая через край сексуальность. Женщины на картинах того времени чаще всего изображались в виде богинь. Олимпия же была написана в образе проститутки. Олимпия – не первая натурщица, которую изобразили в костюме Евы. Но на тех, других, картинах нагота являлась своеобразной аллегорией и практически лишена была сексуальности. И потому не вызывала у мужчин никакого влечения. Олимпия же перевернула весь художественный мир. Вот и я решил писать в том же стиле. Мне нужно во что бы то ни стало за месяц написать еще одну картину для своей выставки. – Гаэль ненадолго задумался. – Как вы поняли из моего телефонного разговора с модельным агентством, после самовольного отъезда моей натурщицы о сотрудничестве с ней не может быть и речи. И у меня нет времени на поиски новой кандидатуры. А вы бы не хотели позировать мне?

Глаза незнакомки расширились от удивления. В них читалась смесь ужаса и отвращения. «Черт возьми!» – подумал Гаэль.

– Вы хотите, чтобы я вам позировала? – воскликнула она вне себя от возмущения. – На этом шезлонге? Без одежды? Ну конечно же я не стану этого делать.