– Хорошо. Только мне нужна лошадь.
Аглехасу привели уже осёдланную лошадь, и медленным аллюром всадники тронулись к Ханнер-Форду. Вместе с ним и Эррудуном ехало ещё трое: двое воинов в крепких доспехах и один маг, как и Аглехас, без защитного снаряжения.
Когда они минули городские ворота, Аглехас задержал взгляд на белом полотне, свисавшем в проёме. Было ли это лучшим решением командующего крепости? Пожалуй, да. Город избежит ненужных жертв и разрушений. Армия Эррудуна так или иначе взяла бы Ханнер-Форд. Интересно, капитулирует ли королева перед такой угрозой? Или до последнего будет прятаться за стенами своего дворца, посылая невинных на защиту обречённого города? Сейчас Аглехас уже не верил, что даже вся королевская армия и все стены Хаддельгона смогут остановить войска Эррудуна.
Над улицами города висело такое напряжение, что казалось, оно липнет к лицу, как паутина в начале осени. Воины Ханнер-Форда стояли на обочинах мощённых камнем дорог, сложив оружие у собственных ног. Они признавали поражение и не хотели провоцировать захватчика на враждебные действия. Аглехас вглядывался в эти измученные, осунувшиеся от многих ночей без сна лица и не видел в них даже намёка на непокорность – лишь усталость.
– Воины Фэранфада и остальные жители Ханнер-Форда, – раздался зычный голос со стены над воротами. Аглехас обернулся и увидел там Рифенлура, – ваш город захвачен. Вы поступили мудро, сложив оружие и отказавшись от бессмысленной битвы. Мы не тронем невинных людей, признавших нашу власть. Но всякого, кто поднимет меч, ждёт неминуемая кара. Поэтому, если кто-то затевает…
– Было бы гораздо лучше для всех, если бы и другие города уподобились Ханнер-Форду, – сказал Эррудун, отвлекая внимание Аглехаса от речи. Впрочем, по Эррудуну нельзя было сказать, что он испытывает облегчение. Он выглядел напряжённым. Это напряжение походило на то, которое испытывает человек, точно знающий, что его должны напугать, но не осведомлённый, в какой именно момент это произойдёт.
Эррудун дал остальным знак, и они поехали дальше. Солдаты Эррудуна собирали сложенное ханнерофордцами оружие и скидывали на телеги, которые медленно ехали вглубь города. Жители испуганно выглядывали из окон, готовые в любой момент захлопнуть ставни и спрятаться в домах.
Вдруг впереди, из-за угла, донеслись крики и звуки борьбы. Аглехас повернулся к Эррудуну, но тот не заметил этого, пришпорив лошадь и поспешив к месту событий.
– Это моя дочь! Не смейте, ублюдки! – выкрикнул мужчина и сделал шаг, чтобы заслонить собой молодую красивую девушку, которую один из солдат схватил за платье.
Другой воин тут же ударил в челюсть мужчину. Последний, вместо того чтобы отступить, вцепился обеими руками в доспех противника. Тогда воин добавил ещё удар, а затем ещё. Мужчина рухнул на землю.
– Хе-хе-хе! Не рыпайся, папаша, а то хуже будет. А дочурке твоей даже костей не поломаем, коли не будет брыкаться, – сказал тот, что удерживал девушку.
Он резко дёрнул её за платье к себе, ткань затрещала и разошлась, обнажив белоснежное плечо и верхнюю часть груди. Солдат обхватил свою жертву за талию и лизнул в шею. Девушка попыталась оттолкнуть грубого воина и вырваться, но тут же получила звонкую пощёчину, оставившую яркий красный след от ладони на её щеке.
– Сука, не дёргайся, я сказал!
– Не тронь, паскуда! – взревел отец и попытался встать.
Но третий солдат, до сих пор не принимавший участия в происходящем, подскочил к мужчине и ударил его носком сапога прямо под дых. Тот скорчился от боли, а солдат опустился на колено, схватив его за рубаху на груди, и начал бить кулаком по лицу.
–Нет! Папа! – заверещала дочь.
– Да не боись. Будет живым, не помрёт. Хе-хе-хе! – мерзко засмеялся первый воин и, заломив тонкую руку девушки ей за спину, толкнул пленницу в сторону открытой в дом двери.
– Что здесь происходит? – строго спросил Эррудун, подъезжая к месту событий и спешиваясь с лошади.
Солдаты обернулись на голос. Однако ни тот, который держал за грудки отца (лицо последнего уже походило от ударов на свекольное рагу), ни тот, который удерживал за руку испуганную девушку, не отпустили своих жертв.
– Я повторяю, – сквозь зубы процедил Эррудун, – что здесь происходит?
– Командир, да мы тут небольшую забаву устроили, – начал было солдат, державший девушку.
Но Эррудун не дал ему договорить. Он сделал шаг вперёд, одновременно доставая из ножен меч, а уже на следующем шаге занёс клинок над левым плечом и затем рубанул сверху вниз, прямо по руке, которой солдат держал жертву. Удар пришёлся по предплечью и отсёк воину конечность напрочь. Тот взревел от боли, а Эррудун следующим же действием ухватил раненного за плечо и, направив меч остриём ему в брюхо, резко потянул противника на себя. Клинок разорвал кольчужные кольца, затем – ткань гамбезона и проник в плоть до самого позвоночника. Весь этот путь клинок проделал меньше чем за секунду. А уже в следующий миг Эррудун, одновременно разворачиваясь на пятках, высвободил лезвие меча из тела первого солдата. И до того, как тот рухнул на землю, пытаясь зажать рану на животе единственной оставшейся рукой, Эррудун продолжил плавный разворот и ударил наискось второго смутьяна по шее. Воин даже не успел среагировать на хлынувшую, словно гейзер, кровь, а Эррудун уже пробежал то расстояние, что отделяло его от последнего солдата, и ударом колена поверг его на камень мостовой. Эррудун навис над оставшимся бойцом. Остриё меча касалось дороги, в то время как лезвие рядом с гардой прижималось к горлу противника так, что по коже уже побежали тонкие струйки крови.
– Кто командует вашим отрядом?! – бешено взревел Эррудун. – Говори!
– Геслид, – испуганно ответил солдат. – Мы просто хотели пар спустить, мы ничего…
Эррудун резко надавил на меч, и лезвие всей шириной скрылось в шее солдата, превратив его последние слова в неразборчивое кряхтение и бульканье. Эррудун встал, отёр меч об одежду убитого и спрятал оружие в ножны. Он подал руку избитому человеку, который по-прежнему лежал на земле, и помог подняться ему на ноги. Девушка тут же подбежала и подхватила под руку отца, который с трудом мог стоять. По её щекам текли слёзы. Свободной рукой, как могла, она пыталась прикрыться порванным платьем. На своего спасителя она смотрела с не меньшим страхом, чем на мучителей минутами ранее.
– Я прошу прощения, – сказал ей Эррудун. – Этого не должно было случиться.
Эррудун развернулся и пошёл прямо к застывшему Аглехасу.
– Аглехас, останься и помоги им – её отцу крепко досталось. И ещё вот, – он отстегнул от пояса небольшой кожаный кошель, – оставь им. На лекарства и новое платье.
– А что ты?
– Я должен объехать другие улицы и убедиться, что нигде такого не повторится.
С этими словами Эррудун запрыгнул в седло и вместе с сопровождением тронулся дальше. Аглехасу только и оставалось, что остаться и заняться работой лекаря, как ему и было велено.
***
Позже, после того как Ханнер-Форд захватили, Эррудун встретился с городничим в командирском шатре. Результатом этой встречи было то, что городничий оставался на своём посту, присягнув Изугару как новому господину. Он также обязался не вступать в бой с армией Эррудуна и не подчиняться приказам королевы Гвелесты. На этом аудиенция закончилась.
Аглехас вернулся в лагерь и как раз застал управляющего Ханнер-Фордом, выходившим из шатра. Несмотря на усталость в глазах и общую настороженность, в чертах лица городничего угадывалось облегчение после состоявшегося разговора.
Лекарь вошёл внутрь и привычно увидел там Эррудуна, склонившегося над картами и бумагами.
– Эррудун, – обратился Аглехас, – я хотел бы поговорить насчёт произошедшего вчера в городе.
– Тебе придётся подождать, Аглехас. С минуты на минуту у меня должна состояться ещё одна важная встреча, – ответил Эррудун.
Лекарь ничего не успел ответить, потому что в шатёр вошёл Рифенлур, а за ним ещё один мужчина. Последний выглядел коренастым и мускулистым. Округлые плечи и большие бицепсы воин наверняка намеренно оставлял неприкрытыми ни одеждой, ни доспехом. Помимо кожаной кирасы, из защитного снаряжения на нём были лишь кожаные же наручи с пришитыми двумя стальными пластинами. Он был обрит наголо, а его лысую голову украшали узоры татуировок. Полторы сотни лет назад такие татуировки наносили на себя варвары, которые совершали набеги на Фэранфад с Фуарских гор. И вошедший мужчина очень походил на представителя диких горных племён.
Незнакомец заметил пристальный изучающий взгляд Аглехаса и ответил пренебрежительным взором. Воин прошёл мимо лекаря и остановился подле стола, за которым сидел Эррудун.
– Мне велели прийти, – сказал он, упираясь двумя руками в столешницу и воззрившись на главнокомандующего исподлобья.
– Геслид, – Эррудун бегло взглянул на вошедшего, но удостоил того полным вниманием, лишь закончив делать пометки в бумагах. – Твои люди вновь пренебрегали моим приказом. Мне казалось, что я отчётливо разъяснил всем командирам: мирные жители не являются участниками войны, вступать с ними в бой разрешается лишь в том случае, если они представляют угрозу. После Кайрога я дополнительно разъяснил это ещё раз для тех, чьи отряды вели себя недолжным образом. Среди прочих и ты там был. Так почему же люди из твоего отряда вчера вновь занимались разбоем?
– Мне кажется, кто-то здесь так и не понял всей прелести войны, – ответил Геслид. Он смотрел прямо в глаза Эррудуну, а затем многозначительно взглянул на Рифенлура. – Может, для тебя, – вновь обратился он к главнокомандующему, – война – это крестики да стрелочки на картах, а для воина – война там, на поле боя. Я дюжину раз ходил в походы сам и ещё дюжину раз водил под собой на битву сопляков, что недавно поняли, с какой стороны за копьё хвататься. Когда сжимаешь меч и бьёшь им врага, настигает такой азарт, такая охота – это чувствуешь только на поле боя! Ярость прорывается из груди наружу, а тобой овладевают инстинкты. Ты чувствуешь, как кровь жжётся в жилах! И то, что ты называешь разбоем и насилием – это лишь продолжение тех инстинктов, которые и приводят к победе. А всё, что случается после победы, – это заслуженные трофеи войны. Набить мужику морду, отобрать его кошелёк, трахнуть его бабу – многие только за этим и идут на войну.
Между Геслидом и Эррудуном стоял стол, но даже так Эррудун чувствовал сладковатый запах алкоголя, доносившийся от строптивого командира.
– Ты и твой отряд тоже пришли сюда только за этим? – спокойно спросил Эррудун, но Аглехас видел, как желваки двигаются на скулах главнокомандующего.
– А зачем же ещё? Война – это не работа. Это – развлечение! И уж я-то вчера сумел позабавиться так, чтобы взять своё и тебе не попасться.
Геслид смотрел на Эррудуна с мерзкой ухмылкой, выжидая, что тот предпримет дальше. Он был уверен в своей правоте. Эррудун встал, обошёл стол и остановился перед Геслидом, прежде чем заговорить.
– Значит, ты отказываешься следовать моим приказам? – главнокомандующий пристально посмотрел оппоненту в глаза.
– Только тем, что требуют от меня монашеской праведности, – ответил Геслид, выдерживая этот взгляд. – Бить, на кого укажут, и идти, куда требуется, – это всегда пожалуйста.
– В таком случае убирайтесь восвояси. И ты, и твой отряд.
– Что?! Вот так легко прогоняешь три сотни опытных воинов? – с усмешкой спросил Геслид.
– Всё верно.
Геслид повернулся к Рифенлуру, надеясь отыскать поддержку от такого же северянина, как он сам. Но Рифенлур отвёл взгляд.
– Идиотские приказы! – рявкнул Геслид. – Ни на одной войне от меня ещё такого не требовали. К чёрту! Имладфар! Бой насмерть! В лагере, через четверть часа.
Геслид смачно сплюнул под ноги Эррудуну и пошёл на выход. Рифенлур дождался, когда Геслид выйдет, и заговорил:
– Имладфар – это битва до смерти у нас, северян. Это древний обычай. Отказаться нельзя. Проигнорировать тоже. Но ваше высокое положение позволяет выбрать другого воина вместо себя. Я готов пойти на бой с Геслидом.
– Не нужно, – отозвался Эррудун. – Я сам отвечу на его вызов.
– Вы можете погибнуть, тогда войска некому будет вести дальше.
– Ты поведёшь, – сказал Эррудун, беря свой меч.
– Бой проходит без доспехов и щитов, – пояснил Рифенлур.
– Аглехас, – вдруг Эррудун обратился к позабытому всеми лекарю, – побеседуем позже.
Ошарашенный Аглехас кивнул и покинул шатёр вслед за Геслидом, оставляя Эррудуна готовиться к предстоящему смертельному бою.
***
Лагерь Геслида и его отряда быстро преображался: шатры спешно свернули и отнесли в сторону, костры затоптали. На их месте образовалась этакая импровизированная арена, стенами которой стали люди, выстраивающиеся, чтобы посмотреть на предстоящий бой. Слух о битве Имладфар быстро разлетелся, и теперь к месту её проведения подтягивались не только воины самого Геслида, но и других отрядов. Не все из них были северянами: наёмники из Диффрин Исмуг и некоторые маги тоже захотели лично взглянуть на бой.
Когда Эррудун пришёл к месту сражения, то ему пришлось проталкиваться между людей, чтобы добраться до Геслида. Противник уже ждал в кругу. На его обнажённом торсе линии многочисленных шрамов переплетались с вязью татуировок. Войдя в круг, Эррудун скинул с себя плащ, и те, кто стоял позади него, поразились. Всю спину главнокомандующего тоже покрывали шрамы. Но это были шрамы не от порезов и иных ран, которые может получить опытный воин в бою. Такие следы оставляет только кнут. И, увидев эти рубцы, многие зашептались.
– А я думал, попросишь Рифенлура драться за себя, – насмешливо крикнул Геслид. – Зря не попросил!
Вместо ответа, Эррудун стянул ножны с клинка, показывая, что он готов. Геслид ухмыльнулся и дёрнул за рукоять меча, который был воткнут в землю рядом с ним.
– Имладфар! – прокричал он.
– Имладфар! – прокричали многие северяне в толпе.
И Геслид стремглав бросился к Эррудуну, сократив расстояние между ними за несколько длинных прыжков. Не сбавляя скорости, Геслид нанёс удар снизу вверх от правого бедра к левому плечу. Эррудун сделал полшага назад и подставил под удар свой клинок. Сталь зазвенела, а толпа приветственно взревела.
Геслид использовал набранную скорость для придания силы удару, но когда тот был парирован, то, поддаваясь остаточной инерции, он ушёл вольтом вбок и оказался почти что за спиной противника. Оттуда он атаковал боковым режущим ударом. Но Эррудун вновь парировал выпад, и теперь уже сам завертелся в пируэте, после которого последовал удар. Геслид не стал принимать эту атаку сталь на сталь, а просто отпрыгнул на шаг назад, из-за чего меч Эррудуна пролетел мимо, увлекая за собой и владельца. Этот промах оставил открытым для атаки правый бок Эррудуна, и Геслид воспользовался этим. Впрочем, Эррудун осознавал свою уязвимость, а потому продолжил движение вслед за мечом. Но Геслид оказался очень быстрым, и его оружие первое испило крови противника, облизнув Эррудуну плечо. Порез был неглубоким, но достаточным, чтобы выступила кровь, и это не осталось не замеченным толпой, которая тут же закричала, одобряя такие действия.
Геслид перехватил меч, чтобы тот лёг в ладони более свободно, и завертел его мельницей, одновременно с этим надвигаясь на оппонента. Эррудун встретил атаку на чуть согнутых в коленях ногах, и когда вражеский меч вот-вот был готов перейти в атаку, он с силой отбил его в сторону. Но Геслид только этого и ждал, используя вращение меча как ловушку. Не сбив шаг, он схватил свободной рукой Эррудуна за плечо, а левым коленом врезал тому прямо под рёбра. Раз. Два. И три. А после этого обрушил свой меч навершием на спину согнувшегося противника.
Эррудун упал на четвереньки и успел повернуть голову так, чтобы вовремя заметить, как Геслид замахнулся на него мечом. Оттолкнувшись всеми четырьмя конечностями, Эррудун бросился в ноги врага, и это спасло его от рокового удара. Геслид потерял равновесие и упал. Но даже лёжа он использовал момент и попытался пнуть Эррудуна в лицо – тот успел подставить предплечье под удар.
Противники поднялись одновременно. Эррудун был готов встретить очередную атаку Геслида, но когда тот всё же пошёл вперёд, то действительность преподнесла главнокомандующему неприятный сюрприз. Будучи на земле, Геслид оказался рядом с кострищем и, поднимаясь, набрал в кулак пепла и золы. Теперь же всё это полетело прямиком в лицо Эррудуна. Сообразив, что происходит, он попытался зажмуриться и отвернуть голову, но это спасло его лишь частично – немного пепла всё же попало ему в глаза. Веки закрылись против воли Эррудуна. Всё зрение, которое теперь было ему доступно, – сильный прищур сквозь грязные слёзы.
Размазанный силуэт сделал движение к Эррудуну. С пеплом в глазах он не мог различить полёт вражеского клинка. Поэтому главнокомандующий отмахнулся наугад. Взмах вышел сильнее, чем нужно было, но удача в этот раз сыграла на руку Эррудуну: удар Геслида он отбил. Не зная, повезёт ли ему так же в следующий раз, Эррудун бросился вперёд на Геслида. Он не старался ударить того, ему важно было сбить противника с ног – это дало бы ему немного времени. И задумка Эррудуна сработала, хотя и не так гладко, как ему хотелось бы: он врезался плечом в Геслида, и тот не устоял на ногах, но при этом меч противника достал Эррудуна сзади по рёбрам.
Эррудун, после того как они с Геслидом вновь оказались на земле, быстро откатился подальше от оппонента. Стоя на коленях, он пытался скорее протереть глаза от пепла. Помогло. Один глаз ещё продолжил слезиться, но вторым Эррудун видел вновь отчётливо, как и всегда. Геслид тоже не терял времени. Встав, он побежал к Эррудуну, чтобы наконец добить уязвимого и раненого противника.
Эррудун не успевал встать с коленей. Но Геслид нанёс самый ожидаемый в такой ситуации удар: вертикальный рубящий, сверху. А чтобы вложить в него дополнительную силу, Геслид даже ухватился двумя руками за рукоять. Эррудун выставил меч боковой частью клинка навстречу удару, держась за оружие с обоих концов. Его руки задрожали, когда клинок Геслида обрушился сверху, но главнокомандующий остался невредим.
Используя своё положение с максимальной выгодой для себя, Эррудун нанёс колющий удар в бедро Геслида. Противник вложил слишком много силы и агрессии в предыдущую атаку и не был готов к защите: сталь мягко вошла в плоть северянина. Раздался крик, а после него Эррудун ударил Геслида пяткой в раненую ногу. Удар пришёлся прямо в коленную чашечку, и нога Геслида выгнулась назад сильнее, чем это предписано природой. Северянин не устоял и припал на одно колено. Вместе с тем Эррудун наконец твёрдо встал на обе ноги.
Геслид рубанул мечом наотмашь, но Эррудун сделал шаг навстречу, и лишь предплечье противника ударило ему по бедру, в то время как меч не представлял угрозы. Главнокомандующий захватил руку Геслида и ударил навершием меча сверху, в район локтя. Неприятный хруст оповестил Эррудуна о том, что рука северянина сломана, а его крик и выпущенный из ладони меч подтвердили это для всех остальных. Эррудун добавил ещё один удар: коленом в челюсть противника. После него Геслид оказался повержен навзничь на земле.
Эррудун навис над ним. Его меч остриём упёрся в обнажённую грудь северянина. Между рёбрами, прямо над сердцем. Геслид тяжело дышал, стиснув зубы в злобной гримасе. Он не смотрел на своего противника.
Главнокомандующий посмотрел на толпу: люди затихли в ожидании финальной точки в битве. Эррудун отыскал среди зрителей Рифенлура, и их взгляды пересеклись. Прочтя немой вопрос в глазах своего командира, северянин медленно и едва заметно отрицательно покачал головой.
Эррудун устало выдохнул. Вместе с этим выдохом меч пронзил сердце Геслида.
Не обращая внимания на звуки толпы – больше всех шумели, разумеется, северяне – Эррудун добрёл до Рифенлура.
– Найди отряд Геслида, – произнёс Эррудун почти в самое его ухо, иначе бы тот мог не расслышать. – Тех, кто готов остаться на моих условиях, перераспредели к самым лояльным командирам. Несогласных – повесить.
– Уверен?
– Не хочу, чтобы они превратились в шайку мародёров.
Рифенлур кивнул.
– А ещё отправь людей в город. Там наверняка есть бордели – пусть пришлют женщин нам в лагерь. Но за плату! По доброй воле.
Рифенлур вновь кивнул.
– И возьми в таверне несколько бочек пива и вина – что у них найдётся. Задержимся здесь ещё на день, прежде чем идти на Гронвас.
– Мне найти лекаря? – спросил Рифенлур, взглянув на покрытый кровью бок Эррудуна.
– Пожалуйста. Я буду у себя в шатре.
***
Аглехас кинул очередную льняную тряпку, пропитанную водой и кровью, в ведро. Почти касаясь тела Эррудуна ладонями, он начал колдовать над резаной раной, оставленной мечом Геслида.
– Останется шрам. И придётся походить пару дней на перевязки, – сказал лекарь, когда кровь окончательно удалось остановить.
– Шрам меня не пугает, не беспокойся, – ответил Эррудун, лежавший на кушетке на животе. – Я давно не пополнял коллекцию.
Эррудун отшучивался, но Аглехас слышал горечь в его словах.
– Откуда все эти шрамы?
– Кнут, розга. Пару раз была палка, – буднично ответил Эррудун.
– Ты был в плену? – удивился Аглехас.
Эррудун фыркнул, ухмыльнувшись.
– Не больше, чем любой другой ребёнок, разочаровавший родителей.
– Это сделали твои родители?! – удивление Аглехаса вышло на новый уровень, составив симбиоз с недоумением и лёгким ужасом.
– Отец.
Эррудун сел на кушетке и принялся надевать рубашку. Аглехас опустился на стул неподалёку.
– Я родился в известной и влиятельной семье. Одна только репутация, шедшая в комплекте с фамилией, могла открыть множество дверей, запертых для остальных. Родители, разумеется, хотели, чтобы я продолжил семейное дело. Но даже их жёсткие методы воспитания не сумели пробудить во мне скрытых талантов.
– Это ужасно…
– Да, наверное… Но со временем стало ясно, что порки не помогают. Тогда обо мне просто забыли…
– Тебя изгнали?
– Нет. Только стали обращать внимания не больше, чем на тень слуги. Если я вёл себя соответствующе.
– Это ужасно, – повторил Аглехас. – Так поступить со своим сыном…
– Да, но что мне оставалось?
– Я бы сбежал.
– Это всегда легче сказать, чем сделать, – Эррудун закончил одеваться и отошёл к столу, чтобы налить вина. – Они – моя семья.
– Пусть так. Но лучше искать счастья, терпя неудачи, чем жить в нелюбви ради показной преданности.
Эррудун некоторое время молчал, разглядывая вино в кубке.
– Спасибо за лечение, Аглехас. И за разговор. А сейчас не мог бы ты оставить меня? Я устал.
***
Телега, запряжённая двумя лошадками, неспешно двигалась по накатанной за многие десятки лет дороге. Слева вдалеке виднелись заснеженные пики Фуарских гор, чуть ближе можно было различить густой и старый лес. Телегой управляла женщина. Она была погружена в мысли и лишь вполглаза следила за дорогой – животные и сами справлялись неплохо, выбирая путь.
Рядом с телегой шла ещё одна лошадь, привязанная стременем к борту. Её наездник сидел на заднем краю телеги, свесив ноги. Рядом расположилась рыжеволосая девочка и внимательно слушала то, что говорил ей мужчина.
За телегой, на некотором отдалении, ехали ещё два коня, везя всадников в сёдлах.
– Как твои сновидения? – заговорил Гархейд.
– Что? – переспросила Колейра.
– Спрашиваю, кошмары прекратились?
– Извини, я просто задумалась, – ответила Колейра. – М-м-м, да, кошмары больше не мучат.
– Так ты вешаешь эту штуку над головой, когда спишь? – Гархейд указал на ловец снов, висевший поверх седельных сумок Колейры.
– Ага.
– Странно… – задумчиво проговорил Гархейд.
– Что странного? Ты разве свой не вешаешь? – спросила Колейра.
– Я-то вешаю. А вот твой вчера ночью я видел на том же самом месте, где он висит теперь.
Колейра ничего не ответила, только отвернула голову в сторону леса.
– И потом, я заглядывал к тебе в шатёр, но тебя не было, – продолжил Гархейд.
– Ты заглядывал в мой шатёр?! – возмутилась Колейра. – Тебе бы соблюдать рамки приличия, Гархейд! Или мама тебя не учила, что к девушке нельзя входить без спросу?
– Я подумал, что ты просто забыла про ловец и хотел повесить его, – слегка смутился Гархейд. – И тебя не оказалось внутри, так что никаких правил я не нарушил!
– Какой ты молодец!
– Так почему ты не повесила ловец?
– Забыла, как ты и сказал.
– А где была ночью?
– Мне не спалось, я ходила прогуляться. Чего ты привязался?
– Просто, мне кажется, что теперь можно прекратить нюхать тот порошок.
– А с чего ты взял, что я его нюхаю?
– Ну, шкатулку я всегда вёз среди своих вещей. А два дня назад она пропала.
– Может, потерял, – вновь отворачиваясь в сторону леса, произнесла Колейра.
– Может, – не скрывая скепсиса, согласился Гархейд. – Главное, чтобы она не попала в плохие руки. А то этот порошок явно был с наркотиком. В первые дни после отказа я постоянно чувствовал, как мне хочется понюхать его ещё. Будто внутри меня чего-то не хватало. Даже руки иногда тряслись.
Гархейд многозначительно взглянул на Колейру, но та не смотрела на него и ничего не собиралась ему отвечать. Поэтому дальше долго ехали молча.
– Ты видел, как много Ин общается с этой девочкой? – неожиданно нарушила напряжённую тишину Колейра.
– Да. Кажется, они неплохо сдружились.
– Будто бы он её потерянный дядюшка, который наконец нашёлся и решил наверстать упущенное время. Учит её всяческим проказам, что-то показывает, рассказывает. А ведь с нами он за день мог ни слова не проронить.
Ин в этот момент сложил ладони вместе и дунул между пальцами. Звук получился такой, будто филин ухал в лесу. Фрельса восторженно засмеялась и захлопала в ладоши. Она тут же попыталась повторить то, что сделал Ин, но когда дунула в свои кулаки, то никакого звука не получилось. Ин начал медленно показывать, как надо сложить руки, а Фрельса повторяла за ним. Они вместе сделали этакие коробочки из ладошек и вместе принялись дуть внутрь. Но у Ина снова получилось уханье филина, а у Фрельсы – только громкое шипение. Тогда Фрельса схватилась за руки Ина, подтянула к себе и дунула ему между пальцев. Прозвучал долгий протяжный гудок, и Фрельса снова засмеялась. Улыбался и Ин.
– Ты что, ревнуешь? – с усмешкой спросил Гархейд.
– Ха! Вот ещё! Просто он казался таким строгим и целеустремлённым, поглощённым лишь своим долгом перед королевством.
– Ну, так ведь он справился со своим долгом, – заметил Гархейд. – Нашёл девочку, которая способна сплести эти ловцы и избавить всех от кошмаров.
– До сих пор не понимаю, как он понял, кого нужно искать и зачем, – покачала головой Колейра.
– Разве это так важно?
– Мне просто любопытно.
– Так спроси его об этом.
– Нет, он, как обычно, грозно сведёт брови и ничего не ответит. К тому же я не хочу соперничать с девчонкой за его внимание.
– И всё-таки ты ревнуешь, – снова усмехнувшись, подытожил Гархейд.
– Да пошёл ты, Гархейд! – кинула Колейра и, пришпорив лошадь, обогнала телегу и поехала впереди в гордом одиночестве.
Гархейд засмеялся, а затем начал насвистывать весёлую мелодию, глядя на то, как Ин с Фрельсой затеяли новую игру.
***
На очередной стоянке, пока Грейна занималась стряпнёй, а Ин с Фрельсой, по своему обыкновению, развлекались (Ин связал концы длинного шнурка и растянул его между пальцами рук так, что получился причудливый узор; а теперь объяснял Фрельсе, как она должна его перехватить, чтобы шнурок растянулся новым узором уже между её пальцев), Колейра подошла к Гархейду, устроившемуся под раскидистым дубом. Ничего не говоря, ученица академии бросила меч в ножнах Гархейду на колени.
– Думаешь, пора наточить? – оправившись от первого удивления, пошутил Гархейд.
– Ты обещал доказать, что умеешь им владеть.
Гархейд усмехнулся:
– Я же говорил, что предпочитаю спарринги.
– Вот и бери меч.
– Мне кажется, Ину сейчас не до тренировочных боёв.
– Сразись не с ним, а со мной.
– С тобой? – Гархейд приподнял одну бровь, пытаясь оценить, насколько серьёзно говорит Колейра.
– Да. В академии, вообще-то, не только книжки читают, но и учатся обращаться с оружием.
– Думаешь, это хорошая затея? Мы можем напугать остальных, если сцепимся между собой.
– Ничего, мы отойдём чуть глубже в лес.
– Что ж, если дама настаивает… – согласился Гархейд, поднимаясь.
Они отошли подальше от дороги, и примерно через две сотни стэгов обнаружилась небольшая полянка, свободная от деревьев. Кое-где из-под травы показывались шляпки грибов, а правый край прогалины обрамляли кусты черники.
– Мечи в ножнах? – спросил Гархейд.
– Да. Не хочу тебя ранить.
Гархейд усмехнулся и выплюнул пожёванную соломинку, что держал в уголке рта. Подкинув несколько раз меч в руке, Гархейд попытался привыкнуть к его весу: с ножнами он был тяжелее обычного. Впрочем, стражник не впервой участвовал в подобной тренировке. Меч, хоть и был тяжелее, но не грозил партнёру по спаррингу ничем более серьёзным, чем парой ушибов и синяков.
Гархейд кивнул, подтверждая готовность, и Колейра тут же пошла на сближение. Удар – и мечи скрестились, грозя противникам переходом в клинч. Но Колейра, уступавшая в весе Гархейду, понимала свои слабые и сильные стороны, а потому плечом оттолкнула хаддельгонского стражника, не давая тому шансов схватить её.
Гархейд же не спешил с ответной атакой, готовясь отразить следующий выпад от Колейры. В этом можно было углядеть как снисхождение с его стороны, так и осторожность перед незнакомым противником.
Колейра ударила слева снизу, а когда Гархейд заблокировал её удар, то продолжила движение меча, будто бы вырисовывая восьмёрку в воздухе, и ударила сверху справа. Гархейд снова подставил клинок навстречу удару, а Колейра опять продолжила движение: плавно, но быстро развернула оружие и провела атаку слева. Гархейд парировал. Меч Колейры ушёл наверх, но тут же начал стремительно опускаться на голову противника. Этот удар Гархейду пришлось встретить уже на полусогнутых ногах, иначе он не успел бы защититься. Не сбивая дыхание и не сбиваясь с движения – удар на выдох, замах на вдох – Колейра атаковала снизу справа. На этот раз Гархейд не просто подставил своё оружие, а отбил выпад Колейры в противоположную сторону, прерывая наконец комбинацию из нескончаемых ударов. Как ему казалось. На деле же это не смутило ученицу столичной академии, которая закрутилась в вольте, следуя за движением меча, а после атаковала уже с противоположной стороны. Встретить удар Гархейд не успевал никак. Он припал на одно колено и сильно запрокинул голову: меч Колейры пролетел в четверти сорми от его носа. Сразу после этого он прыгнул в сторону, противоположную направлению удара, и, перекатившись, оказался на безопасном расстоянии от противницы.
Колейра дышала учащённо, несколько прядей волос выбилось из её предусмотрительно собранного на затылке хвоста, а на лице блуждала лёгкая довольная улыбка. Гархейд же свёл брови к переносице, а глаза держал широко раскрытыми, внимательно следя за движениями противницы, не теряя концентрации.