– Вам нужен мир чтобы упрочить власть Верховного Синклита? Ведь ради этого. И нет других причин. Вам нужен мир с кочевниками, чтобы воевать с нами.
– Нет. Мир с кочевниками нужен для переговоров с вами, а не для войны.
– А если кочевники откажут? Что тогда? Будете вести с нами переговоры, пока враг будет захватывать новые и новые провинции? Мы должны вместе продолжить противостоять врагу.
– Хорошо. Но если кочевники согласятся на перемирие? Вы согласны подчиниться Верховному Синклиту?
– Нет, если кочевники пойдут на перемирие, то я готов лишь разговаривать с Синклитом. Кроме того, у кочевников нужно будет узнать, что случилось с государем. Это в том случае, если вы говорите правду и его Величество действительно попал в плен к врагу. Да, еще, я хочу вас предупредить, что бы вы не думали воевать с врагом только теми силами, что у вас сейчас есть. Вы погубите и себя и солдат.
– Мне кажется, мы с вами ни о чем не сможем договориться, светлейший князь. То ли мы говорим о разных вещах, то ли не хотим понимать друг друга.
– Тогда нам следует договориться о том, чтобы не убивать друг друга. Вы сегодня пытались убить меня и моих людей.
– Это была защита, вы меня хотели арестовать.
– В любом случае, сегодня была драка между солдатами Империи, погибли люди. Мы должны этого больше не допустить. Предлагаю вам и Вашим сторонникам занимать пространство вокруг города. Сам город останется в наших руках.
– И как долго, по-вашему, ваша Светлость, мы должны будем так стоять друг напротив друга?
– Думаю, до подхода кочевников. Как только они появятся, уверен, вы перестанете упорствовать и согласитесь, что сейчас не лучший момент для действия такого масштаба, как свержение императора.
Галсаф в ответ лишь улыбнулся. Он почему-то был уверен, что Хунхар согласится на перемирие.
– Хорошо, пускай так. Если через три дня неприятель не появится, мы встречаемся с вами на этом же самом месте. Если номады будут согласны на мир, я дам вам знать.
На самом деле Галсаф не собирался ждать прихода кочевников. Ему нужен был город, как можно скорее. Над Бэлдой должны развиваться знамена Синклита – серебряная сова на красном поле. Это будет символ силы новой власти. Если кто-то держится, крепко держится за старые порядки, руки которыми за эти порядки держаться, нужно отрубить, так казалось Галсафу. У него уже созрел план захвата города. Исполнить его он решил немедленно, даже не дожидаясь возвращения графа Левкоса.
Через Малые городские ворота в город пропускали небольшие обозы с солью, углем, сеном. Князь императорской крови велел найти среди местных крестьян – угольщиков, которых бы хорошо знала стража у ворот. Такие люди были найдены, три человека. К ним прибавили четверых лучших воинов, которых только смогли найти среди своих солдат сторонники Галсафа. Нагрузили углем восемь мулов, этот обоз двинулся к Малым воротам. Под покровом ночи, вдоль дороги, ведущей к воротам, в зарослях, спрятались отряды Галсафа. Глубокой ночью, когда гарнизон спал, к Малым воротам подъехал обоз мулов с углем. Это было обычное время доставки угля в крепость, никто ничего не заподозрил. Один из крестьян постучал небольшим молотком, прикрепленным к полотну ворот.
– Кто пришел в такую пору? – ответил стражник сонным голосом.
– Это я, Алхид, угольщик. Привез уголь для городских бань.
– А, Алхид – В двери открылось окошко. Стражник пытался рассмотреть лица пришедших, но в темноте смог разглядеть лишь семь человеческих фигур, одетых в рваную одежду, сгорбленных. Окошко закрылось, послышался звук открываемого засова, одна половина Малых ворот подалась назад, открывая дорогу людям.
– Поторопитесь, подгонял угольщиков стражник. – Живее! Не пускать вас надо было.
– Что там за шум – Послышался голос другого стражника из небольшого пристроенного к городской стене домика для охраны, крытого камышом.
– Все в порядке, уголь для бань привезли. – Ответа из домика не последовало. Должно быть, спрашивающий был удовлетворен ответом, ведь что опасного в угольщиках? Однако, совсем неожиданно для открывавшего дверь стражника, один из крестьян быстро подошел к нему, достал что-то из складок своей одежды и молниеносным движением всадил в горло стража клинок. Крестьяне и остальные солдаты начали открывать ворота, подпирать их мешками с углем. Тут же из одной из сумок был извлечен сигнальный горн. Набрав воздуха в легкие, один из участников, на самом деле солдат Галсафа, протрубил атаку для сидевших в засаде, вдоль дороги, товарищей. Те сразу же, что было сил, со всех ног бросились к открытым воротам. Сигнал услышали и вдалеке, там, где стояли основные силы армии Синклита, ждущие приказа идти к Малым воротам Бэгды. В городе тоже услышали горн и поняли, что начинается штурм города. Только было не ясно, где противник? В лагере Галсафа и его союзников как и в предыдущие ночи горели костры, о чем-то переговаривались часовые. У стен Бэлды никто из часовых на башнях не видел неприятеля. Однако буквально считанные минуты после звука горна крик «Малые ворота!» страшной птицей пролетел над левобережной частью города, затем перекинулся на правый берег и центральную часть. Бэлда была разделена реками на три части, соединенные между собой мостами и паромными переправами. Галсаф надеялся захватить сразу весь город, хотя это было сложно. Однако, даже обладая одной частью города можно было быть достаточно уверенным в скором падении двух других, при условии их осады. А это условие, князь Императорской крови, слуга Верховного Синклита Империи, выполнить мог.
Дверь из дома охраны Малых ворот привалили мешками с углем, затруднив выход солдат оттуда. Последние, пытались перелезть через неожиданную преграду, а когда преодолевали её, падали от рук крестьян, вдруг оказавшихся первоклассными бойцами. Тогда солдаты полезли через узкие, длинные окна, завязался ожесточенный бой, но как стража не старалась, с какой силой она не напирала на семерых человек, трое из которых были крестьяне, двое из этих крестьян были убиты, запереть ворота так и не удалось. Одна из створок почти закрылась, когда самые быстрые из сидевших в засаде достигли ворот и с разбегу вбросили свои тела в гущу врагов. Чтобы отличать себя от сторонников императора, воины Галсафа повязали себе на правую руку, немного ниже плеча полоску ткани. Однообразия в типе ткани не было. Каждый вязал, что мог найти. В бою это пригодилось. В темноте повязку далеко не всегда можно было увидеть сразу и иногда солдаты одного отряда начинали драться между собой, но быстро прекращали.
Как краска, если капнуть каплю ее в стакан воды, медленно распространяется по всему стакану, так и отряды Синклита входили в левобережную Бэлду. Жители реагировали на штурм по-разному: одни закрывались, в надежде, что их дом не обратит на себя внимание солдат, другие выбегали на улицу, спрашивали, в чем дело и брались за оружие.
Страмир покинул дворец коммита и поскакал к Малым воротам, покинув внутреннюю цитадель и преодолев Горбатый мост. Горбатый мост был действительно горбатым. Его «горб», центральная часть, была деревянной и разводилась, чтобы дать пройти судам, следующим далее по р. Стис. Две части моста, начинавшиеся от берегов, были каменными, мост имел форму дуги, поэтому звался горбатым, с самой высокой его точки можно было обозреть левый берег, но Страмиру ночью ничего разглядеть не удалось. Он пришпорил коня и поскакал вниз по мосту. Пока защитники города были сконцентрированы на защите городских улиц у Малых ворот, противник начал атаку в районе Древних врат, было еще несколько ложных атак, направленных на то, чтобы заставить Страмира распылить силы защитников. Отбить Малые ворота не удавалось, отряды, верные Синклиту продолжали входить в город. На некоторых улицах собралось огромное количество солдат, которые даже не могли свободно действовать оружием. Так, на улице Сапожников, совсем недалеко от Малых ворот, две толпы солдат уперлись друг в друга копьями и пытались протолкнуть противника назад, вытолкать с улицы, освободить себе дорогу. После пятнадцатиминутного противостояния и двух дюжин сломанных копий войска Страмира стали поддаваться, пятиться назад. Через силу, мелкими шагами, но отступать, пятиться. Было захвачено несколько оборонительных башен, положение защитников левобережной Бэлды становилось критическим. Страмир приказал драммиатам и сотникам строить баррикады на улицах, чтобы блокировать дальнейшее продвижение неприятеля по городу. Улицы заставляли телегами, бочками, любыми другими тяжелыми и большими предметами, которые можно было найти на улицах и в домах горожан. На крыши домов посылали лучников, чтобы они истребляли врагов в образовавшихся у баррикад заторов, скоплений солдат, не могущих прорваться через преграду. В темноте лучники видели не всегда достаточно хорошо, что не мешало им справляться со своей задачей. Казалось, угроза захвата Левого Берега Беды миновала, но тут Страмиру донесли, что враг смог взобраться на городскую стену, недалеко от Больших речных ворот, что стоят на р. Нахавэ, в том месте, где русло реки входит в город. С той стороны баррикад не ставили. Теперь противник мог пройти в тыл к уже стоявшим баррикадам. Светлейший князь приказал отходить ближе к мостам и ни в коем случае, не позволить отрядам Галсафа перейти реки Нахавэ и Стис, проникнуть в другие районы города. Медленно, с трудом, сторонники Синклита прокладывали себе путь по городским улочкам, двигаясь к мостам. Но там их удалось остановить. Мосты враг не взял. В городе также оказались незанятыми несколько больших зданий. Солдаты Страмира сумели превратить их в крепости. Правда, было не ясно – крепости это были или ловушки для их защитников, потому что выбраться оттуда было мало шансов. Конечно, если осаждённые не решили бы перейти на сторону мятежников.
С рассветом битва закончилась, наступило перемирие, но никто не мог сказать, как долго оно продлится. Галсаф отправил письмо Светлейшему князю с предложением переговоров. Страмир был взбешен таким предложением. Он убедился в полном бесчестии двоюродного брата императора и не мог даже думать о разговоре с ним. И к чему беседа? Разве слова что-то могут значить для этого человека? Его обещания чего-то стоят? Того же мнения было и окружение Страмира. Была злость и на самих себя, на свою доверчивость, на веру в то, что принадлежность к благородному роду по крови, уже сама по себе делала человека достойным разделить славу и авторитет предков.
С высокой башни дворца коммитов Бэлды князь Страмир с соратниками смотрели на левый берег города, отделенный от них рекой и несколькими десятками тысяч вооруженных людей. Почти на всех сторожевых башнях городских стен были развернуты красные с серебряными совами флаги Верховного Синклита Империи. Только на трех башнях оставались бурые, с изображением рек, флаги города Бэлды. Они имели вид прямоугольного полотна с соотношением сторон один к двум, на плотной темно-синей ткани было изображение трех рек, того места, где Нахавэ разделяется ни Стис и Гефир. Чувствовалось напряжение, исходившее от людей, витавшее в воздухе, куда поднялось с городских улиц, где еще лежали жертвы ночного боя. Только реки несли свои воды так, будто их не касалось ничего, что люди устраивают между собой. Вода унесет грязь дальше и перед глазами останется чистая вода которая, как покажется, была такой вечно.
– Я бы никогда больше не хотел видеть этого мерзавца. А если и увидел бы, то только чтобы убить. Нет, никаких мучений. Просто, одним ударом вышибить из него дух. Будь он врагом, я бы сказал, что он меня обманул. Но я не считал его врагом, скорее соперником, человеком, с которым можно договориться. А он оказался не просто пустословом, он оказался предателем. Я все больше и больше начинаю верить в то, что Галсаф был участником заговора против государя и исчезновение императора – дело рук вовсе не номадов.– Гиббор императорской армии, князь Страмир ходи взад и вперед, как ходит по клетке хищник, томящийся в тесной неволе.
– Ваше Сиятельство, Вы злы, возбуждены. Это совсем не то состояние, которое нужно для принятия решений. – Спокойно говорил казначей Бэлдской провинции Тимтат Эман. Тимтат происходил из крестьян, свое место занял исключительно благодаря выдающимся способностям, которые в нем сумел развить предшественник коммита Салвара, Залвар, умерший за несколько лет до начала войны и похороненный в Бэлде, на территории дворца коммитов. Казначей был известен даже при императорском дворе и к его мнению прислушивались.
– Да, Тимтат. Я знаю. Ты мог бы сказать что-то менее очевидное и более важное.
– Господин, я мог бы сказать, но, боюсь. Вы сейчас не сможете меня услышать. Праведный гнев застилает ваши глаза и затыкает уши. Освободитесь от него, тогда вернется ясность. – Пока Тимтат говорил, все остальные, а присутствовало еще восемь человек, молчали. Страмир остановился, подошел к остальным:
– Я бы никогда больше не хотел видеть Галсафа, более я не буду называть его князь императорской крови, так как он ее не достоин. Однако я страшусь часа, когда к стенам Бэгды подойдет Хунхар – настоящий наш враг, а эта междуособица – безумие, позор. Неужели я должен заключить мир с неприятелем, чтобы поднять свой меч на братьев? Более того, я не удивлюсь, если кочевники используют раздор в Империи для своей выгоды и продолжат захват наших земель. Сподвижники, что вы мне скажете? Если я пойду на переговоры с Галсафом, будет ли это иметь смысл? Один раз я с ним разговаривал. Мы видим к чему это привело.
– Ваше сиятельство. – Начал князь Салвар – разговоры здесь не помогут. Галсаф не понимает слов, не считает их ценными. Похоже, для него это просто сотрясание воздуха. Ваш договор не был освящен подписанием документа, как полагается по законам Империи. Но ведь всякий зчеловек знает, что любое слово весомо. Конечно, если человек сам себя считает кем-то значимым, отвечающим за свои поступки, а не куском плоти, способным издавать звуки. Поэтому я не советую идти еще раз на переговоры.
– Тем более, что Галсаф, скорее всего, будет говорить с вами с позиции сильного, едва ли на равных. – Дополнил коммита барон Эвой, крупный землевладелец, чей род много веков назад перебрался в Империю из земель, на которых ныне расположен Союз торговых городов, и вот уже сотни лет служил императорам и народам, живущим под их властью.
– Это даже неплохо. Пускай он думает, что сильнее нас. Хотя, по моим подсчетам, наши силы примерно равны. Думаю, момент прозрения будет для него неприятен. – Зазвучал голос графа Лаббана.
– Меня разочаровала наша знать, присягнувшая Синклиту, отрекшись от Императора. Не разобрались до конца, в чем дело и присягнули плутам и мошенникам. – негодовал барон Эвой.
– Дорогой барон, я разделяю ваше негодование, но сейчас мы с вами должны думать не об этом. Тимтат, что скажешь ты?
Казначей поправил накидку, скрывавшую его тело. Накидка была белого цвета, шерстяная, пять метров в длину и два в ширину, одна ее кромка была прямой, другая закругленной. Ноги с большими ступнями, были обуты в сандалии. – Я скажу, что всякий разговор, каким бы бестолковым и бесцельным не показался, лучше хорошей драки. Я думаю, поговорить следует.
– И о чем с ним говорить, Тимтат? – сказал кто-то за спиной казначея.
– О мире. О чем еще? – мужчина обернулся и увидел улыбки, которыми взрослые награждают детей, когда те, по мнению взрослых, говорят глупости. – Вы можете улыбаться и дальше, считать меня наивным простаком, но если вас приглашают к беседе, то не отказывайтесь, тем более, что эта беседа может спасти человеческие жизни. Вам не известен текст Великого Писца, нашего Отца Сефера, никто не знает следующей строки в Книге жизни. Ведь строка эта может быть совсем неожиданной. – Когда Тимтат закончил говорить, часть присутствующих прекратили улыбаться, их этот тон начал раздражать, а другая часть стала улыбаться еще шире. Слова этого чудака их забавляли. Воцарилось молчание, все ждали решения Страмира. Он отошел к парапету на крыше башни, облокотился на него и пару минут стоял так неподвижно, глядя на левый берег города и земли, что лежали за городскими стенами.
– Вы все говорили верно, с каждым я согласен. Я поговорю с Галсафом.
Решение светлейшего князя никто оспаривать не стал. С неприятелем было условлено встретиться на мосту коммитов Бэлды. Это был самый укрепленный мост, он вел на среднюю часть города, к дворцу коммитов, отсюда и происходило название моста. Руководители провинции проезжали по этому мосту, когда направлялись к своей резиденции с левого берега города. В начале моста, на правом берегу реки Стис, была установлена мощная башня, в которой были подъемные ворота, служившие так же частью моста. Так, если поднять ворота, то мост уже будет невозможно перейти.
Посередине моста Коммитов поставили два кресла, с низкими спинками, подлокотниками, на четырех ножках. В полдень следующего, после получения письма от Галсафа дня, Страмир и князь императорской крови сидели в этих креслах друг напротив друга. Ночь накануне прошла спокойно.
– Вы пригласили меня к разговору. Ожидаю, вы что-то хотели мне сказать? – откинувшись в кресле, свободно, но не «развалившись», сказал Страмир.
– Присягните Синклиту. Часть города уже у нас и никто не знает, на каком из многих мостов Бэлды мы с вами встретимся в следующий раз. Присягните Синклиту, сохраните сотни, даже тысячи жизней. – Галсаф говорил с едва уловимой насмешкой, немного наклонив голову вперед, к собеседнику.
– Это все ради чего вы меня позвали?
– Я предлагаю вам мир и сохранение человеческих жизней. Разве этого недостаточно?
– Вы предлагаете принять унижение мне и тысячам, десяткам тысяч тех, кто со мной.
– Поймите, князь, государя больше нет. Он погиб или в плену, в лучшем случае. Хотя никто точно не скажет, что с ним. Но его воля – передать власть Верховному Синклиту Империи. Следуйте его воле.
– Я не верю в это. – Страмир медленно покачал головой в лево и в право, подчеркивая свое несогласие.
– А что вы хотите? Служить призраку?
– Мы хотим в скорейшем времени выяснить, что случилось с Его императорским величеством. Какой бы злой не была правда. Служить, согласно традиции и закону, в случае смерти императора на войне, должны гиббору, назначенному императором. И вам это положение известно. Синклит должен избрать регента для наследника до тех пор, пока тот не сможет править самостоятельно.
– Ну что вы говорите, какой наследник? Его нет. Вернее, он существует, но на деле о нем все забыли. Даже император о нем говорил очень редко. Он не может быть претендентом на престол. Никто даже не знает в каком из сотен монастырей, разбросанных по всей Империи, он находится. Мое личное мнение – брат его выдумал, чтобы не быть властителем без наследника, то есть, без будущего. – Галсаф заерзал в кресле. Наследник – это была очень неприятная тема. Подданные немного знали о личной жизни государя. Было известно, что около десяти лет назад, императрица, которая долго не могла забеременеть, умерла при родах. Император очень скорбел. Ребенок был слаб и надежды на его выздоровление не было. Казалось, ему предопределено последовать за матерью. Тогда Владар взял младенца, принес его в главный храм Галиара, положил перед камнем, на котором были выбиты буквы священного письма и обратился с молитвой к Сеферу: «Творец! Движением своего калама по страницах наших жизней, Ты устраиваешь все вокруг нас. Ты вручил мне в руки эту страну, империю, которой я правлю, как правили мои отцы и деды. Прошу тебя, не забирай у меня сына, чтобы я мог передать ему власть, которую Ты возложил на мои плечи. Создатель, если Тебе угодно, пускай мой сын воспитывается и живет в монастыре, до тех пор, пока ему не придет время править. Только бы он остался жив». – так Владар оставил младенца в храме.
Мальчик сразу стал поправляться и в исполнение обета император действительно отправил его в один из монастырей. Но никто не знал, в какой именно. Так гласила легенда. Многие считали эту легенду не более, чем просто слухом. Большинство относилась к этому рассказу как к истории, которая возникла на почве несчастливого брака государя, окончившегося смертью императрицы. Были и другие разговоры, будто наследник родился гораздо раньше, чем принято считать, при этом матерью была дворцовая служанка, ребенок ею тайно воспитывался при царском дворце. Все было хорошо, но как-то случайно незаконнорожденному наследнику довелось зайти в район красных фонарей Галиара. Там он познакомился со многими искушениями, которые, в итоге, свели юношу в могилу. Галсаф, даже не смотря на свое родство с императором, знал о наследнике не больше, чем какой-нибудь портной на окраине государства. Поэтому упоминание о сыне Владара было воспринято князем императорской крови как очередная глупость недалекого вояки, цепляющегося за любые, самые призрачные аргументы в отстаивании своей позиции.
– Бросьте, Ваша Светлость, разговоры о наследнике. С таким же успехом вы могли бы апеллировать к легендам и мифам. Спросите их у служителей Сефера, они наберут для вас самых подходящих и интересных. Даже если наследник существует, его нужно найти и привезти в столицу. Вы же не собираетесь просить Синклит назначить регента при отсутствующем наследнике? Или вы, достопочтенный гиббор, хотели бы сами стать и командующим армией и регентом? Умерьте аппетиты, в самом деле.
– Вы будете продолжать штурм, я правильно понял? – Страмир будто не слышал того, о чем только что говорил его собеседник.
– Да, пока не возьмем город или же вы добровольно не сложите оружие. Мы будем штурмовать город.
– Вы уже договорились с кочевниками? Они дали согласие не мешать вам проводить братоубийственную войну?
Галсаф улыбнулся:
– Мы работаем над этим. А войну развязываете вы. Уверен, все провинции Империи скоро присягнут Верховному Синклиту, вы и ваши соратники будете рвать на себе волосы, когда увидите, что остались в меньшинстве и окружающие вас не поддерживают.
– Посмотрим. Загадывать ни к чему. Похоже, дальнейший разговор не имеет смысла. Более, прошу вас не присылать мне приглашений к разговору, если у вас не будет, что мне сказать. Убеждать меня присягнуть Синклиту – бессмысленно. Запомните это. – Страмир едва заметно кивнул головой, в знак прощания, поднялся из кресла и пошел в сторону своих отрядов, ждавших его на правой стороне моста. Галсаф посидел еще немного напротив пустого кресла, а затем тоже пошел к своим отрядам, по левую сторону моста.
Глава 34. Завершение погони
Император долго уходил от преследователей. Он, повелитель Империи, сын повелителя Империи, внук повелителя Империи, без оглядки уходил от погони. После долгой и тяжёлой скачки, показалось, что ему удалось уйти от преследователей. Кровь на руке запеклась, рана прекратила кровоточить. Владар остановился. Дальше дорога просматривалась плохо. По сути это была уже лесная тропа и судя по ее состоянию пользовались ею крайне редко. На ней лежали поваленные деревья, в нескольких местах её пересекал ручей. Из-за большого числа кустов и деревьев разглядеть, скачет ли кто-то по ней, Владар не мог. Но вскоре один всадник всё же показался. На взмыленной лошади, с клинком, готовым к удару и с безумными глазами, светившимися азартом погони, преследователь шел на государя. Тот оценил обстановку и пришпорил своего коня навстречу противнику. Разгоряченный конь рванул с места, ловким ударом Владар выбил оружие из рук нападавшего, тот лишь на мгновение растерялся, но тут же поспешил достать второй клинок, прикрепленный к седлу, однако этого мгновения замешательства хватило, чтобы государь нанес второй, смертельный удар. Преследователь мешком повалился на шею лошади. Владар ждал, что появятся другие преследователи, чьи лошади менее быстры. Буквально через несколько минут, действительно, показалось еще двое всадников. Одному против двоих было немного труднее, но уходить от погони император больше не хотел. Никого из троих догнавших его государь не знал, он никогда не проявлял интереса к окружению брата. Бой был коротким, Владар одолел противников. К сожалению, он не смог ни одного взять живым, чтобы расспросить, что происходит. Вернее, не расспросить, а допытаться.
Перед императором встал вопрос: что делать? Очевидно, нужно возвращаться в лагерь. Но есть ли уверенность, что там нет измены? Есть. Светлейший князь изменить не может. Если и он изменит, значит Владар ничего, кроме измены не достоин. Дорогу беглец знает, но что в ней толку? Скорее всего, нужно опасаться и других отрядов, которые будут посланы Галсафом на поимку императора. Дорогой кузен с соратниками будут приводить к присяге отряды императорской армии на Верность Верховному Синклиту Империи. Галсаф сошел с ума, Синклит сошел с ума. Будет внутриимперская война. Пока Владар отвлёкся на эти размышления начало смеркаться и нужно было искать место для ночлега. Император не знал обитателей Бэлдских лесов и знакомиться с ними ночью не хотел. Он не был против встречи с единорогом, тем более, что он приносит удачу. Однако, можно было встретить и черного единорога, свирепого, нападавшего едва не на каждого, кто попадётся на его пути. Такая встреча ничего доброго не сулила. Лес населен многими жителями. Император помнил рассказы о коздо – невысоких человечках, похожих на детей, одноглазых, с бритыми головами и длинными языками. Они живут под землей, а ночью выходят на поверхность собирать еду. На людей коздо не нападают, но встреча с ними предвещает беды или даже смерть кого-то из близких или того, кто увидел и был замечен коздо. Носят человечки штаны и рубашки, зимой куртки с капюшонами. Владар не верил в рассказы об этих существах, но ночью, в лесу не верилось не так крепко, как во дворце или в окружении двора. Меньше всего император хотел встретить огромного медведя, двухголового кабана или стаю волков. Хлопот добавлял конь Владара. Животное было отличной приманкой для хищников всех мастей. Если император мог спастись, проведя ночь на дереве, то найти безопасное место для коня было труднее. Развести огонь тоже было опасно, император обоснованно полагал, что его могут искать, и не только те, кто хочет его спасти. Однако, если спать на земле, то от диких зверей спасение могло быть только если развести костер. Взвесив все «за» и «против» Владар решил, что стоит найти укромное место для костра, так чтобы он был мало заметен. Например, ложбина или овраг, которые скрыли бы его от возможных преследователей. Так и поступил. Подходящий участок среди деревьев и огромных валунов нашелся не сразу, но быстрее, чем можно было ожидать. Кресало у императора было с собой, он носил его в мешочке на поясе, эта привычка осталась с юности, когда он много времени проводил в походах по землям Империи, изучая быт, нравы подвластных народов, тех за которые он будет отвечать перед великим Создателем Сефером. Во дворце, разумеется, государь обходится без кресала, но на охоту и в военные походы всегда брал его с собой. Сейчас он даже был рад, что оно наконец пригодилось. Поиск сухих ветвей и трута продолжался недолго, вскоре удалось развести небольшой костер. Владар сел у огня и почувствовал усталость, а затем и голод. Несколько минут он силился понять, чего хочется больше – спать или есть. Переживания трудного дня взяли верх и государь уснул.
Глава 35. Судьба посольства
Граф Левкос приближался к Малой пристани. Его сопровождали еще двадцать четыре человека свиты. Они шли на большой лодке, которую вполне можно было назвать речным кораблем. В лагере кочевников, на берегу, заканчивались приготовления для погрузки на транспортные суда, которые должны были доставить войска к городу. Задолго до пункта прибытия корабль имперского посольства был взят под охрану несколькими более мелкими лодками кочевников и под таким конвоем посланник Галсафа прибыл в неприятельский стан.
Сойдя с трапа на узкую полоску песка, отделявшую воды реки от травы, росшей на берегу, граф обратился к ожидавшим его нескольким людям. По виду это были племенные вожди, старейшины, заранее оповещенные о прибытии корабля.
– Я посланник Верховного Синклита Империи, принявшейго всю полноту власти в государстве, граф Левкос. Мне дано право говорить от имени Синклита с Хунхаром, каганом номадов. – Левкос говорил громко, четко, достаточно медленно, с чувством достоинства. Это был человек немного ниже, чем двух метров ростом, с длинными руками и длинными тонкими пальцами на них, худощавый, с глубоко посаженными глазами коричневого цвета, пытливо всматривающимися в лица стоявших напротив. На голове Левкоса уже давно была большая залысина, которая с трех сторон окаймлялась небольшой полосой волос. Только над лбом ничего не росло, так что широкий лоб перетекал в лысину. Переводчик перевел сказанное Левкосом на язык номадов.
– Добро пожаловать, граф. Однако сейчас наш великий каган отсутствует. Когда он вернется, мы не знаем. Но уверены, что это случится в ближайшее время.
Исчезновение Хунхара не вызвало паники среди кочевнической знати. Старцы, шаманы и старшие кочевые вожди, тамнаки, начальники отрядов в десять тысяч человек, все, кто общался с королем последние полтора года, замечали изменения происходившие с их повелителемв. Яркое впечатление произвел случай с Гааликом, когда во время его камлания из пламени костра вырвался дракон и летал над людьми. Демоны овладели повелителем. Если он исчез, значит, так надо. Он должен возвратиться. Знать страшилась этого возвращения, каган и до того момента становился сильнее день ото дня, что будет теперь, они могли лишь догадываться.
Левкос был озадачен сообщением об отсутствии кагана. Такого он никак не ожидал. Удивляло и то, что вожди не знали, или не хотели говорить, когда он вернется.
– Признаюсь, эта новость меня несколько удивила. Я очень рассчитывал начать переговоры как можно раньше.
– Понимаю. – Ответил седоволосый старик с редкой бородой. – Однако помочь ничем не можем. Вам нужно ждать. Или же вы можете уехать. Прямо сейчас, если не согласны ждать. – Левкос оскорбился на это предложение. Ему показалось, что его выгоняют.
– Нет. Я останусь. – Твердо ответил имперский посол.
– Тогда просим вас пройти с нами. Для вас устроен специальный лагерь. – Посольская процессия, сопровождаемая почетным эскортом номадов, двинулась к назначенному месту. Лагерь представлял собой один большой шатер на десять человек, для посла и ближайших лиц его свиты, в нем же предполагалось хранить подарки для кагана и знати номадов. Рядом стали три шатра меньших размеров, по пять человек в каждом, для остальных членов посольства. Соратники Левкоса перешептывались;