Виго зубы оборотня

– Хозяин, это по твоему указанию меня целый год держали в шкатулке? Кормили одними заклинаниями, и, если бы не благословенные клопы, я бы окончательно похудел и превратился в мумию? – поинтересовался хранитель, ковыряя в зубах осколком кости.

– Нет, что вы. Вас я получил благодаря завещанию моей матушки. Ротвольский мастер изловчился вас захватить и приручить для меня.

– Ха, ха, ха, изловчился захватить, изловчился приручить. – с издёвкой повторило лохматое существо. – Он меня обманом взял! На сладкое молоко взял! Я был голоден несколько дней: ни одной мышки, ни одного сверчка. А тут не успел появиться на пороге молоко-о-о, парное, нецеженое, с пенками. Кто же устоит, я спрашиваю, кто устоит?

– Я устою, – поскромничал Виго.

– Ладно, стоический хозяин, закончим этот разговор. – Существо поскреблось под мышкой. – Будем здесь жить? Я чувствую, что нет. Нехороший домик, со злобой. Может, спросить чего хочешь?

– Вначале хотел, теперь что-то сомневаюсь.

– В чем сомневаешься, во мне сомневаешься или в себе?

– Столько странного произошло за последние два дня. Да и вы какой-то не совсем такой, как я думал. Сам не знаю, хочу ли я знать, что будет. А вы знать можете будущее?

– Ага, ещё находить клады, лечить дурные болезни, рыть колодцы, разгонять тучи, нагонять тоску и выбивать долги. Кстати, под маленький процент.

Виго, поняв, что над ним издеваются, грустно улыбнулся. Надежды, возложенные на хранителя, медленно, но неуклонно таяли, просто на глазах.

– Я даю тебе свободу, хранитель, – с неким вызовом ответил юноша, сознательно переходя на «ты». – С этого момента ты свободен и можешь убираться на все четыре стороны.

Хранитель быстро заморгал белёсыми ресницами и, подойдя к краю стола, попытался заглянуть своему хозяину в глаза.

– Ступай, ты свободен. Мне не нужны неучтивые слуги, которые к тому же ничего не умеют.

– Я умею ухаживать за скотиной, охранять дом, могу долго сохранять продукты свежими, могу убаюкивать детей. Знаю множество песен и историй. И если меня хорошо кормить и баловать, то лучшего хранителя вам не найти.

И вдруг удивительно нежным голосом запел хранитель. На глаза сразу навалилась тяжесть, потянуло прилечь, вытянуть ноги, расслабиться. Молодой человек прилёг на широкую кровать, даже не сняв сапоги. Глухое раздражение сменилось покоем. Приятная нега обняла тело. Виго попытался очнуться, дёрнулся, но сон поглотил его уже безвольное тело.

«Незнакомый лес. Старые, кряжистые деревья. В конце аллеи охотничий дом, куда я часто приезжал летом. Из-за кустов, усеянных ярко-красными ягодами, выходит старая сука Буна. Приветливо помахивая обрубком хвоста и виновато улыбаясь, собака садится слева и, толкая мордой руку, просит ласки. Моя Буна, ты же давно умерла от старости и похоронена в песке, на берегу огромного свинцового моря. Тогда я был маленький и долго ревел над твоей могилой. Даже сейчас начинает щемить сердце, когда я вспоминаю твоих щенков, расползающихся попискивающей стаей по моей захламлённой комнате. Ты вернулась ко мне. И ты со мной, и мне хорошо. Я слышу слабое поскуливание. Поднимаю голову. Метрах в пяти, на опавшей листве сидит Буч. Его морда окрашена алой кровью гекко. Шкура порвана. Злобные ящеры, своими острыми, как иглы, зубами, порвали её во многих местах. Бедняга Буч так и погиб, не разжимая мощных челюстей на горле свирепой твари. Собачки мои, вы были моими лучшими друзьями. Но Буна, зачем ты скалишься? Буч, зачем ты рычишь? Не надо ссориться. Но собаки прыгают друг на друга и, хрипло дыша, начинают драться за право быть со мной рядом. «Нет, не надо!» – кричу я. И вмиг перед глазами комната. Белый дым. Нейфер с ухмылкой замахивается мечом. Темнота. Свет. Темнота».

Комната. Белое белье. Жжение и зуд в раненой груди. Виго открывает глаза и, стряхнув с лица капли липкого холодного пота, смотрит на серый потолок. Закрыть глаза он боится. Понимая, что это сон, он пытается сдержать судорожно бьющееся сердце, пытается успокоиться. Веки тяжелы, их не поднять. И проваливаясь в бездонную пучину сна, Виго едва успевает попросить, чтобы кошмар не вернулся.

Глава 4,

в которой отряд продолжает свой путь, попадает на ярмарку, Виго обретает ненадолго нового друга, Конрада обвиняют в измене

Как только мутные контуры вековых елей обозначились в начинающем светлеть небе, в недружелюбной гостинице начались сборы в дорогу. Они прошли быстро и организованно, под чётким руководством Конрада, и окончательно Виго проснулся уже в седле. Отряд медленно втянулся на лесную дорогу. Кроме охраны Виго, их сопровождал до границы десяток людей Нейфера. Остальные должны были остаться в таверне дожидаться своего командира и охранять место происшествия. Не успели первые лучи солнца коснуться влажных от росы листьев, как путников ожидал новый неприятный сюрприз. На обочине, раскидав в стороны руки, лежал толстый сборщик налогов. Рядом, свернувшись калачиком, лежал верный пёс. В нескольких шагах небольшой пони, запряжённый в маленькую повозку, меланхолично щипал траву.

Прячась от неумолимо надвигающегося дня, тревожная ночная мгла, втягиваясь языками белёсого тумана, уползала под лапы вековечных елей. Наступало утро. Где-то солнце уже согревало соскучившуюся по теплу и свету землю, а здесь, на лесной дороге в Шоймек, ещё царил предрассветный полумрак.

Три человека, держа лошадей под уздцы, стояли на дороге и тихо переговаривались, словно боялись раньше положенного времени разбудить лес. У их ног, раскидав руки в стороны, лежал толстый сборщик налогов. Рядом, виновато опустив лобастую голову и поджав обрубок хвоста, стоял знаменитый ротвольский пёс. Изредка поскуливая, он лизал счастливое лицо своего хозяина, словно пытаясь разбудить его. Реагируя на малейшее движение стоящих людей, пёс угрожающе рычал, не прекращая своих бесплодных попыток разбудить хозяина.

– Сборщик налогов, – сказал Виго, удерживая лошадь, косившую глазами на собаку и дёргавшую головой. – Кто же убил его? Лихие люди? И как?

– Навряд ли. Они в первую очередь убили бы пса и забрали повозку. Видимых следов убийства нет. Смотрите, кошель все ещё привязан к ошейнику, – ответил Конрад, нагибаясь к собаке. – У нас нет времени больше здесь задерживаться. Оставим пару человек. Из Шоймека приедут люди, пускай они и разбираются.

– Что будет с собакой? – спросил Виго.

– Пристрелят, – ответил Конрад. – Будет мешать, точно пристрелят.

– Я хочу взять собаку с собой.

Легко спрыгнув с лошади, Виго присел на корточки, позвал:

– Кросби, Кросби. Иди ко мне, хороший.

Собака, услыхав кличку, прекратила лизать лицо мёртвого хозяина, поставила уши и внимательно посмотрела в глаза Виго. Их взгляды встретились. Через мгновенье пёс осторожно подошёл к человеку и преданно сунул лобастую голову ему под руки. Кросби этим утром нашёл себе нового хозяина.

– Вот так-то лучше. – Виго потрепал собаку по холке и, приговаривая ласковые слова, аккуратно снял кошель с ошейника собаки. Развязав засаленные тесёмки, молодой человек высыпал немного содержимого себе на ладонь. – Одна мелочь. Немного успел собрать.

Определив место вновь приобретённому попутчику в фургоне, сын правителя дал знак продолжить движение. Правда, с определением места не обошлось без проблем. Собака скалилась, рычала и наотрез отказывалась укладываться рядом с Лайлой, сидящей на своих узлах. Кросби выбрал место себе сам, подальше от девушки, у задней стенки фургона. Это не помешало псу весь дальнейший путь ворчать и скалиться по малейшему поводу.

Дорога постепенно оживала. Чем выше поднималось солнце, тем чаще и чаще стали попадаться крестьяне и торговцы, бредущие со своей нехитрой поклажей. Группами или поодиночке они выходили с лесных тропинок и вливались в слабый ручеёк, который по мере приближения к ярмарке становился все более и более полноводным. Люди победнее тащили на себе свой нехитрый груз, более зажиточные чинно шагали рядом с гружёными подводами. Купцы, двигавшиеся во главе целых караванов, даже позволяли себе иметь охрану, скорее, символическую, нежели необходимую. Вид этих охранников, увешанных грозным, но бесполезным оружием, вызывал кривые усмешки у спутников Виго. Так, медленно обгоняя набирающий силу человеческий ручеёк, отряд был вынужден уменьшить скорость и тащиться вровень со всеми. Но вскоре лес окончательно расступился, и человеческая река влилась в теснины знаменитой Золотой ярмарки.

На огромном поле, перед мостом, расположились многочисленные торговые ряды, окружённые невысокими домами и сарайками. Этот лабиринт складов, лавок, мастерских был окружён невысоким каменным забором, несколько ворот были распахнуты настежь, и у каждых торчала группа охранников. Для продавцов и покупателей были выстроены кабаки, бордели, гостиницы и другие злачные места, где можно переночевать и с лёгкостью найти и потерять любую сумму. Здесь можно было купить или продать все: начиная со швейных игл и кончая дорогими восточными копьями, кожаные напёрстки и пограничные брони, грубый холст и нежнейший шёлк, простые глиняные миски и тончайший карандский фарфор, соль из глубоких приболотных шахт и заморские сладости и пряности, маленьких игривых обезьянок из южных стран и выносливого конягу тяжеловоза из окрестностей Бархема, рыбу – от колючего ерша до свирепого нарвала, победителя кораблей, шкуры гекко, из которых шьют плотные куртки и непромокаемые плащи, и бесценную кожу медлительного лоэ, что даёт людям великолепную обувь, жемчуга различного вида и цвета, в ожерельях и на вес, железные цепи и золотые цепочки, драгоценные камни, тайные порождения гор, и бурый кирпич, созданный руками глинокопов, с отмелей Чёрной реки. Мясные и рыбные ряды предлагали столько сортов мяса, копчёностей, колбас и рыбы, что казалось во всех языках мира не найдётся столько слов, чтобы только назвать их. Мука и зерно, хлеб и пироги, изысканное вино и хмельное пиво множества сортов и видов. И весь этот муравейник бурлил, кипел, переливался. Здесь запрещалось торговать лишь серебром, как металлом наиболее ценным и используемым в магических действах, щенками ротвойльских псов, зубами либо шипами драконов, хотя последние, скорее, существовали лишь в легендах, огромными гвардейскими конями из Пограничья и мистическими атрибутами, способными призывать к жизни тёмные силы мрака. Кроме этих запретов, существовало другое множество различных ограничений, но только нарушение этих каралось наиболее жестоко. Провинившегося ждала смерть. И никто не вправе был отменить её. Редкая неделя проходила без зрелища, столь любимого людьми той жестокой эпохи. Уличённого в нарушении одного из запретов, а обычно это была либо торговля серебром, либо тайными амулетами, выводили на середину моста и, накинув на шею крепкую льняную верёвку, сбрасывали вниз. Обычно в конце падения, когда кончалась верёвка, у бедняги отрывало голову. Но находились и такие крепыши, что попадали в могилу вместе со своей неестественно вывернутой после падения головой. Но постоянно существующий спрос на запретное будил в людях щемящее чувство риска и возможность быстро разбогатеть. Снова находились отчаянные головы, пытающиеся пощупать свою судьбу за вымя. И вновь тонко пела нить, обрывая вместе с головой мечту о недосягаемом богатстве.

Отряд остановился в тени двух огромных охранных башен, стоящих по обе стороны каменного моста. Башни были построены очень давно, и сейчас навряд ли бы кто вспомнил, кем. Сложенные из циклопических речных булыганов, с массивными дубовыми дверьми, окованными широкими стальными лентами, они могли выдержать осаду неприятеля даже с незначительным гарнизоном. Узкие бойницы в пять этажей перекрывали все возможные подходы. Сейчас здесь располагалась таможенная и пограничная охрана. Такие же башни высились и по другую сторону моста, обозначая начало земель Пограничья. Здесь им предстояло расстаться, возможно, навсегда.

– Прощайте, мой господин! – сказал Конрад, похлопав Виго по колену. – Удачи вам. Может быть, и не свидимся никогда. Я и охрана возвращаемся обратно. С той стороны вас встретят люди князя и препроводят в Бархем. Ещё раз простите, что не уберёг Карла. Он погиб, как бесстрашный воин.

– Конрад! – Виго явно не хотелось расставаться со старым воином и наставником. – Я ведь ещё являюсь вашим господином, и вы обязаны выполнять мои желания?

– С этой стороны моста, да.

– Я хочу, чтобы вы сопровождали меня дальше, но не как преданный слуга, а как верный друг и товарищ. Подумайте и решите, как свободный человек. От каких-либо обязательств передо мной я вас освобождаю, поэтому любой ваш ответ я приму с благодарностью. Возможные вопросы с моим отцом я беру на себя.

– Мне очень приятно это слышать от вас, мой господин.

– Виго. Зовите меня отныне Виго.

Конрад приложил правую руку к груди и склонил голову. Он думал.

Бряцая оружием, к Виго и его спутникам подбежал солдат, несущий таможенную службу. Припав на одно колено и отдав дань уважения высокому гостю, охранник обратился к сыну повелителя.

– Мой господин, мы предупреждены о вашем прибытии и все приготовили к переходу. На той стороне вас с утра дожидается господин Салана. Где-то за час до вашего прибытия мы получили голубиную почту, адресованную вам.

Солдат, встав с колена, протянул небольшую депешу. Развернув аккуратно сложенный сероватый кусок бумаги, Виго прочёл:

«Мой Господин! Приношу свои глубочайшие извинения за беспокойство. Я прошу Вас задержаться на границе до моего прибытия. Это займёт у Вас времени не более чем до пяти часов вечера. Дело, связанное с защитой моей чести, не допускает ни малейшего отлагательства. Весьма прошу задержать до моего прибытия, рядом с собой, Вашего сотника мастера Конрада. Он подозревается в воровстве и государственной измене. Надеюсь, Вы окажете посильное содействие моей просьбе.

Место для отдыха и обед Вам обеспечат мои люди.

С уважением, преданный Вам и Повелителю Гецу Найтингу фон Шметерлинку Крун Нейфер».

Прочтя записку, Виго медленно огляделся по сторонам и, встретившись взглядом с глазами Конрада, произнёс:

– Поздравляю, Конрад. Вы попали в число врагов государства и, возможно, в число личных врагов Нейфера. Прочтите это.

– Извините, господин. Я не грамотен.

– В общих чертах, правитель Нейфер просит, чтобы я вас арестовал и дожидался здесь его прибытия. Вы не догадываетесь, почему я должен это сделать?

– Догадываюсь. Но поверьте мне, мой господин, если измена и присутствовала в моих делах, то не к повелителю, а только в отношении самого Нейфера.

– Конкретней.

– Зубы оборотня. Они по праву принадлежат вам, а рассчитывал на них этот пройдоха Нейфер.

– Ну что же, более подробно поведаете мне об этом позже. Когда представится удобный случай. Но я не отказываюсь от своих слов. Моё предложение остаётся в силе. Тем более послание не подписано моим отцом. И следовать ему я не обязан. Вы со мной, Конрад?

– Да, мастер Виго.

– Отлично. Итак, вперёд в Бархем. Пускай Нейфер сам решает свои проблемы.

Глава 5,

в которой Нейфер не получает положенной награды и пытается оправдаться

– Повелитель, – приветствовал Крун Геца Найтинга фон Шметерлинка, встав на правое колено и ударяя себя в грудь сжатым кулаком. – Мною в окрестностях Шоймека убит оборотень, посмевший напасть на молодого господина. Хвала небесам, с мастером Виго все в порядке. Оборотень же повержен, а его голова принесена вам как свидетельство моей преданности.

С этими словами один из людей Нейфера учтиво положил к ногам Геца побуревший от крови свёрток. Повелитель брезгливо толкнул ногой завёрнутую в холстину голову оборотня. Свёрток распахнулся, и из него выкатилась измазанная чёрной кровью голова пожилого человека.

– И это оборотень, по-твоему? – сурово спросил повелитель. Крун вскочил и, быстро приблизившись, схватил мёртвую голову руками. Огромные черные псы, сидевшие по углам зала, напряглись и, собрав морды гармошкой, угрожающе оскалились.

– Не может быть! Это был оборотень! Я лично отрубил ему голову.

– Ты лично отрубил голову одному из оруженосцев Виго! – прошипел вышедший из тени замковый старец. – Зачем же тебе была нужна жизнь невиновного юнца?

– Во время схватки оборотень ранил храброго оруженосца! И мне пришлось, по закону, убить его! – ответил ничего не понимающий Крун Нейфер, не выпуская мёртвой головы из рук.

Гец фон Шметерлинк поднял правую руку, останавливая разгоравшуюся словесную перепалку.

– Где тело оруженосца?

– По прибытии тело, со всеми предосторожностями, было помещено на ледник в подвале вашего замка.

– Ты сможешь определить первопричину смерти? – спросил Гец замкового старца.

– Да, мой господин, – ответил тот с лёгким поклоном.

– Ступай. Я жду.

Старец, запахнув свой серый плащ, быстро вышел из залы.

–– Мой господин! Клянусь честью, я преданно служу вам и исполнил свой долг до конца. Чудовище ранило храброго юношу, и мне пришлось убить его, чтобы не допустить перерождения оборотня. Так велит закон. Посмотрите, мой господин, кто-то вырубил клыки. Клянусь, когда я отправлялся из Барсучьего лога, клыки были на месте, и это была голова огромного оборотня.

Крун развернул зловещий предмет к повелителю и, задрав губы мёртвой головы, показал челюсти. Гец безразлично, не поворачиваясь, искоса глянул на предложенное доказательство и промолчал. Суровое лицо этого человека выражало пренебрежение. Повелитель ждал старца. Крун, не дождавшись ответа, положил страшный предмет к ногам повелителя, поклонился и отошёл назад. Томительно, в полной тишине, нарушаемой лишь дыханием собак да позвякиванием оружия телохранителей, потекли минуты. Легкие пылинки, сверкая алмазными гранями, медленно кружась в солнечном луче, опускались на шахматный пол. Наконец бесшумно ступая, вернулся старец. Подойдя к Гецу, он тихо стал докладывать результаты своего осмотра. Нейфер напрягал слух, пытаясь уловить сказанное. Огромные ротвольские псы, служившие в качестве личных телохранителей повелителя, повернули свои квадратные морды к людям, словно прислушиваясь к разговору.

– Крун! На теле юноши действительно имеются раны, похожие на следы когтей оборотня. Серебряный порошок не дал необходимой реакции. Но следов от твоего меча много больше. Я надеюсь, что зверь, который убил Карла и посягавший на жизнь Виго, действительно носил эту голову. – Повелитель скосил глаза на голову, лежавшую у его ног. – Я надеюсь, что это не какой-нибудь бродяга, расставшийся со своим украшением, дабы уверить меня в существовании чудовища. Посему. Тело Карла пролежит на леднике ровно месяц, и если через месяц ты не представишь чудесным образом исчезнувших клыков, то соседом по леднику станешь сам. Ступай. Я все сказал.

Побледневший Крун согласно кивнул и быстро покинул зал. Спустившись по широкой каменной лестнице Нейфер легко вскочил в седло и в сопровождении своих людей покинул пределы Ротвольского замка.

Глава 6,

в которой Ламунар убеждает правителя Геца в коварных замыслах Нейфера

Повелитель Гец, стоя у большого витражного окна, смотрел сверху на отъезжающих людей. Рассказ Нейфера раздул затихающую было тревогу за сына. Не доверять Круну не было повода, но и слепо верить повелитель не умел. Тяжело вздохнув, он стал задумчиво гладить руками цепь, что делал только в случаях крайнего душевного дискомфорта. Тяжёлая, в виде крылатых псов с хрустальными глазами, соединёнными между собой искусно перевитыми болотными гадюками, цепь украшала шею только властелинов Готтии. Вот уже более двухсот лет символ верховной власти держал массивный серебряный медальон, оскаленную собачью пасть на фоне ночного мотылька, герб славного рода фон Шметерлинков. И пока медальон и цепь были соединены в одно целое, ничто не могло поколебать власть рода над Готтией.

– Что ты об этом думаешь? – спросил повелитель, не поворачивая головы.

Ламунар медленно приблизился, поправил широкий капюшон и, встав чуть за спиной, вкрадчивым голосом отвечал:

– Мой повелитель, мастер Нейфер лжёт! Убийство оруженосца он пытается оправдать нападением оборотня. Скорее всего, он пытался похитить магическую шкатулку с хранителем. А молодой человек, случайно заставший его за этим занятием, поплатился жизнью. Оправдать же свой поступок перед Виго, неопытным в таких делах, старому лису не составило особого труда. Другое дело, вы. Тут нужна история.

– Молчи, старик! Как-то натянуто выглядит твоя версия. Ты всегда питал неприязнь к Нейферу! Несмотря на твои заигрывания с ним. Он никогда не посмеет поднять руку ни на Виго, ни на его людей. Тем более что скоро должен вернуться кор Дайк, этот человек искренне предан мне и Виго. Он или подтвердит слова правителя Шоймека, или опровергнет.

– Нейфер всегда отличался непокорностью и властолюбием. Хотя он и из захудалого рода, но своей преданностью и упорством заслужил немало ваших похвал. Конрад ненавидит Нейфера.

– Нейфер прям в словах и упрям в делах. Но мне ни разу не приходилось усомниться в его преданности.

– Правитель Шоймека сумел убедить вас в ненужности смотрителя. А также передать под его управление ещё двенадцать деревень и четыре приграничных замка. Налоги с приграничья и собирает и считает сам Нейфер. Неизвестно, сколько он ухитряется утаить, мой повелитель.

–– Так вот почему ты так зол на него. Смотрителем мог бы быть твой человек. А, Ламунар? Что касается замков и деревень, то он их получил от нас за хорошую службу и преданность.

–– Но после таких шикарных назначений казна стала получать значительно меньше.

–– Ты же знаешь, старик, что недоимки казне Крун использовал для строительства новых судов и ремонта охранных башен у моста. Он практически прекратил разбой вэтлингов на наших южных морских границах.

–– Значит, защитник южных границ Готтии уже настолько силен, если сумел остановить великого морского разбойника. Тогда нам никто не даст гарантии, что через год другой Шоймек и подвластные ему города вообще перестанут платить налоги. И мы рискуем получить в соседи нового повелителя или войну. Император стар и уже не тот, кем был раньше. Неизвестно, чью сторону он примет.

Гец внимательно, вполоборота, посмотрел на почтительно склонённую голову старца. В его словах был резон, очень даже большой резон. Правитель Шоймека уже сейчас обладал огромной силой на юге, сопоставимой с властью самого фон Шметерлинка. Возможность открытого противостояния Шоймека и Ротвойля Гец не допускал даже при самом плохом развитии событий. Поставить на место зарвавшегося вассала у правителя хватит сил и возможностей в любом случае. Вот если только Нейфер не договорится с князем Бархема или не наймёт вэтлигов. Тогда война. А это новые расходы. Нет, не осмелится Нейфер выступить против своего повелителя.

– Если через десять дней Крун Нейфер не представит нам доказательств, то у меня будет полное право обвинить его в нападении на моего сына. Оруженосец принадлежит к старинному роду фон Варден, и его убийство будет расценено как прямой вызов. На совете баронов эти обвинения станут достаточно веским основанием для ареста и суда над Нейфером.

– Мой повелитель настолько же мудр, как и справедлив. Но вы сами дали ему месяц на оправдания.

– Прекрати эту лесть, старик! Мне нужно будет время, чтобы подготовиться к смещению Нейфера. Он и впрямь собрал под своей рукой слишком много власти. И придумай, что мне рассказать отцу Карла, почему я держу тело его сына на леднике и почему преступник ещё на свободе.

Ламунар, потерев руки, обошёл повелителя и, оказавшись между ним и окном, достал из рукава маленькую книжицу.

– Как вам известно, мой господин, эта книга была написана много веков назад на человеческой коже и помогает нам, живущим под солнцем, разбираться в тайнах неведомого тёмного мира.

Старец аккуратно отстегнул застёжку, выполненную в виде человеческой руки, и открыл книгу. Трепетно прикасаясь к жёлтым сморщенным страницам, испещрённым побуревшими тайными знаками и рисунками всякой нечисти, водившейся на земле и в человеческом сознании, принялся искать нужное место. Повелителю на миг почудилось, что по страницам, там, где старец сильнее надавливал пальцем, пробегает судорога. Тряхнув головой, Гец прогнал наваждение.

– Вот здесь рассказано об оборотнях, в частности об их распознании, поведении, возможностях, вселении в человеческое тело. «Человек становится зверем лишь от раны, причинённой зверем. Зверь начинает пробуждаться медленно. Первыми обостряются чувства. Потом начинают появляться сила и ловкость, неприсущие человеку. Стремление к одиночеству начинает все сильнее овладевать несчастным. После этого наступают бессонница и отвращение к солнечному свету. Человек перестаёт есть растительную пищу и все больше устремляется к мясу. Но мясо не в состоянии насытить его. Внутри рождается лютый голод. Он растёт и поглощает все мысли. И наконец в следующее полнолуние он побеждает окончательно. Чтобы насытить себя или хотя бы притупить голод, существо вынуждено убивать. Но только человеческая жертва может загнать зверя обратно – ненадолго, только до следующего полнолуния. Человек умирает как человек. То есть завершает жизненный путь человека, но рождается заново как зверь. Если же жертва нападения выживает, то проклятая кровь побеждает, и холодный свет луны, во время следующего полнолуния, возрождает нового зверя. Тогда на земле появляются два чудовища. В людском обличье они узнают друг друга. В зверином всегда стараются избежать встреч». Мудрец сделал паузу и перевернул страницу.

– Что касаемо клыков, когтей и прочего, древние пишут так: «Сущность зверя заключена в печени, злость и жестокость в голове, сила в сердце. Находясь в человеческом обличье, все это уравновешено. Но когда наступает полнолуние, сущность просыпается и стремится соединиться с силой. То же происходит и с жестокостью. Они соединяются в сердце, и зверь прорывается наружу. При слиянии этих факторов человеческая плоть начинает перерождаться. И появляется чудовище. Стать человеком он может опять, лишь насытив свою сущность, то есть убив человека и заняв его место на земле. Тогда сущность, отяжелев, опускается в печень, злость, ослабнув и став легче, поднимается в голову. Сила, ослабленная убийством или убийствами, позволяет вернуться человеческому обличью. Тогда все затихает, и чудовище становится человеком до следующего полнолуния. С каждым убийством сила его растёт».

– Постой, – перебил Ламунара Гец.– Но тогда получается, что если раненые становятся оборотнями, то они смогут заполонить всю землю?

– Не совсем. Обычно чудовище настолько ослеплено яростью и голодом, что буквально разрывает несчастных. Если оборотень пожрёт одно из хранилищ своей сути у жертвы, то цепь разрывается и новое чудовище не появится. Потому-то и необходимо отрубить голову, либо вырезать печень, либо проткнуть сердце. Правда, окончательно изгнать дух зверя невозможно. Я был свидетелем того, что у тел, подвергшихся нападению, быстро затягивались раны и приходилось сжигать тела, дабы окончательно покончить с чудовищем. Вырывая клыки, мы забираем у чудовища его свойства. Это сила, выносливость, отличный слух, зрение, обоняние. Если выполнить некий ритуал, то можно любого человека превратить в оборотня или расколдовать его. Поэтому амулеты с зубами зверя очень ценятся, и многие люди отдадут последнее, чтобы заиметь это украшение.

– Понятно. Если у Карла зарубцуются раны, значит, оборотень действительно нападал. Если не наступит никаких изменений, значит Нейфер лжёт, и моему сыну угрожает опасность. Если Нейфер представит клыки в положенное время и у тела оруженосца зарубцуются раны, значит, правитель Шоймека действительно спас моего сына и будет вознаграждён. Но если этого не случится, то на него обрушится весь мой гнев. Ты сможешь лично рассчитаться с обвинённым тобой человеком. Кстати, все, что ты мне рассказал, является следствием твоей учёности или ты используешь магические ритуалы? Смотри, ты в двух шагах от костра.

– Мой господин, я делюсь лишь полученными знаниями и не имею ни малейшей возможности и желания заниматься темными практиками. – Старец склонил голову. – Может, стоит вернуть Виго?

– Нет, миссия моего сына слишком важна, чтобы прерывать её. От неё зависят добрососедские отношения и мир на наших южных границах. Но мы должны позаботиться, чтобы больше не происходило никаких случайностей. Сообщи в Пограничье о случившемся.

– Не беспокойтесь, повелитель. Я все сделаю. А вот сообщать никому не надо. Зачем нам лишние вопросы?

Гец, заложив руки за спину, сделал несколько шагов в сторону и, обернувшись к старцу, спросил:

– Если Нейфер задумал худое, то почему он прибыл ко мне с этим куском мяса и стал разыгрывать комедию? Ведь он мог легко оказаться в подвале моего замка. А там многие рассказывают такие вещи, что диву даёшься. Ты уверен, что он изменник?

– Быть уверенным на сто процентов не может никто.

– Хорошо. Ступай. Дай мне побыть одному.

И повернувшись к дверям, Гец приказал своим телохранителям:

– Приведите мне Маркуса Неллера.

Здоровый пёс, лежавший в позе сфинкса у самого выхода, вскочил, открыл лапой двери и бесшумно исчез в длинном сером коридоре.