Buch lesen: «Мои дороги в поисках любви. И у мужчин бывает сердце»

Часть 1. И в даль ушла любовь, и стала точкой

Глава 1. Любовь нечаянно уходит, когда того совсем не ждешь

25 апреля

В первую ночь, когда она не вернулась домой, я до утра так и не смог заснуть. Потом будут и другие, но ту первую я отчетливо помню. Сначала я ждал, мало ли что, может, дела. После получения новой должности она часто задерживалась на работе. Около трех часов я все-таки решил позвонить. Она ответила, что засиделась с коллегами. У нашей общей знакомой. Они обсуждали важные темы. Я сказал, что мне ее не хватает. Она пообещала скоро приехать. Но не приехала. Ни через час, ни через два.

Я беспокойно ворочался на огромной супружеской кровати. Сон не шел. Было больно. Не в моих правилах устраивать разборки, жаловаться и качать права. Свою боль я всегда переживал молча и умел с ней справляться. Но на этот раз обычные методы не работали.

Я с трудом дождался семи утра. Время утренней литургии. Я отправился в ближайший храм, благо он недалеко. Надеялся, что молитва поможет. Храм был закрыт. Оказывается, он открывается только по воскресеньям, а сегодня суббота. Я еще час бесцельно слонялся по пустым улицам. Было тяжело. Особенно от ощущения того, что даже Бог сегодня не хочет меня впустить.

Она появилась около двух часов дня. Сказала, что они со знакомой так чудесно общались, что было жалко это общение прерывать. Я заметил, что не представляю ситуации, когда я бы не приехал, услышав ее слова «мне тебя не хватает». Не помню, что она ответила.

Так началась история крушения моего мира. Мира, который я строил двадцать лет.

* * *

Отношения складываются из множества мелочей. Осознание этого пришло неожиданно и больно. Когда в очередную мою попытку наладить отношения мне предъявили длинный счет. За все 20 лет нашей супружеской жизни. Половину событий из этого списка я даже не смог толком вспомнить, а многие другие показались мне совсем незначительными. Или не настолько значительными, чтобы ставить под вопрос ценность нашего брака.

Это потом, прочитав умные книжки, я узнал, что психология женщин работает так, что они учитывают абсолютно все события независимо от их масштаба. Но тогда я был потрясен количеством тех мелочей, которые ранили ее. И она помнила их все. А многие даже записывала. Спрашивать «почему ты мне раньше об этом не говорила?» было бессмысленно. Все уже случилось. Счет выставлен и не подлежит пересмотру.

Я слишком часто не придавал значения таким мелочам, потому что сам привык судить о людях по большим делам и мириться с мелкими недостатками. Это помогало принимать жизнь такой, какая она есть, не требуя от людей лишнего. Но сейчас был совсем другой случай. Сейчас эти мелочи разрушали мой мир, мою семью, и от них нельзя было просто так отмахнуться.

Встречного счета у меня его не было. За два десятка лет я научился многое принимать, прощать, соглашаться. Уже позже я понял, что соглашался слишком часто, но тогда мне хотелось, чтобы она со мной была счастлива. И ради этого я был готов к компромиссам.

Мне невольно вспомнилась христианская притча о камнях. Старец велел одной женщине, которая не особенно беспокоилась о своих грехах, пойти на поле и принести оттуда много мелких камней. А когда она принесла, велел отнести обратно и положить на свои места. Женщина растерялась, потому что не помнила всех мест, откуда брала камни. И тогда старец сказал: «Вот так и грехи твои. Мелки, да так многочисленны, что ты их и упомнить не можешь».

И сейчас эти многочисленные мелочи, как камешки, складывались в большую груду, которая давила на меня тяжелым грузом ответственности. За ошибки, невнимание, непонимание, душевную слепоту и глухоту. И этот груз так просто не сбросишь. И просто так от него не убежишь. Моя душа требовала работы над ошибками. Эта работа займет три года. Три года молитв, покаяния, попыток исправиться в других отношениях и отдавать, не ожидая ничего взамен. Это будет честная работа. О ней, собственно, вся эта книга.

15 мая

«Точка невозврата пройдена», – сказала она, собирая вещи. У нас было пять комнат. Одна из них, гостевая, почти всегда пустовала. И она теперь собиралась переселиться туда.

Я ничего не понимал. Мне казалось, что наши отношения были крепки как никогда. Я не помнил ни одной серьезной ссоры за последние несколько лет. А сегодня она говорит, что мы не можем быть вместе, и уходит от меня. Пока, правда, только в другую комнату.

И про точку невозврата я тоже ничего не понимал. Совсем ничего. Только по ее спокойному, будничному тону чувствовал, что это не игра. Ее решение было продуманным и серьезным. И что теперь делать, я не знал. Я не был готов к такому повороту событий. Все было как гром среди ясного неба.

За 20 лет мы никогда не спали порознь. Если не считать случаев, когда кто-то из нас заболевал и лежал с температурой. Спать вместе было у нас правилом. В день нашей свадьбы моя крестная мать, которую мы оба очень уважали и любили, дала нам наказ: что бы ни происходило в нашей жизни, какие бы ссоры и размолвки ни возникали, всегда спать в одной постели. Мы дали ей такое обещание.

Ссоры, конечно, бывали. И бывало, что она уходила в свободную комнату. И тогда я приходил к ней и говорил: «Помнишь, что мы обещали крестной? Нам нужно быть вместе». И она возвращалась. Всегда.

Но не в этот раз. Сейчас наказ был нарушен совершенно сознательно. И было ясно, что увещевать бессмысленно. Я молча наблюдал за ее сборами. Хотя нет, что-то я все-таки сказал, не помню, что. Помню, что она ответила.

«Я тебя предупреждала неоднократно. Только ты не хотел слушать. Ты, как всегда, был занят собой». В ее голосе звучала жесткая удовлетворенность. Так родители с сознанием своей абсолютной правоты наказывают нерадивых детей. И я не мог отделаться от ощущения, что она меня сейчас наказывает. За какую-то пока непонятную мне, но очень серьезную, жуткую провинность. Я силился понять, какие такие страшные злодеяния я совершил, чтобы заслужить столь жестокое наказание. И не мог. И ничего не мог сделать. И от этого было больно.

23 мая

Следующие дни прошли, как в тумане. Я ходил совершенно подавленный внезапными переменами. Не помню, что я тогда делал. Помню только, что никак не хотел принимать эти перемены и мириться с ними. Случившееся казалось какой-то чудовищной несправедливостью. А то и вообще странным наваждением, которое вот-вот закончится. Но ничего не заканчивалось, и реальность постоянно напоминала о себе одинокими ночами.

Время шло. В какой-то момент я решил поговорить с ней. Мой посыл состоял в том, что мы не должны так жить. Что это очень плохой пример детям, которые все видят. Что нам надо либо вернуться к прежнему образу жизни, либо как-то объяснить им, что произошло. По правде говоря, я очень рассчитывал на первый сценарий.

Конструктивного разговора не вышло. Она сразу перешла в наступление и предъявила мне счет за всю нашу жизнь. О нем я уже писал выше. Список больших и малых обвинений был настолько длинным, что уже к середине я онемел под его растущей тяжестью. С трудом переваривая все новые и новые пункты, я бессильно сидел и ждал, когда же они закончатся.

Свою филиппику она риторически грамотно подвела к текущему статусу наших отношений. Мне было сказано, что люди еще и не так живут, что супруги могут жить порознь и при этом заботиться друг о друге. А детям надо сказать, что папе с мамой пока придется пожить так, в разных комнатах. Версию событий для детей она тоже изложила. На мой взгляд, совершенно надуманную и несправедливую. А своей у меня не было.

В итоге мы так и остались в состоянии неопределенности. О разводе речь не шла. По крайней мере, до совершеннолетия дочери. Она предлагала мне какой-то странный формат отношений, при котором мы заботились бы друг о друге, продолжали выполнять свои родительские функции, живя при этом как бы вместе, но по сути врозь.

Меня такой вариант не устраивал. Но по своей уже привычной склонности к компромиссам я уцепился за эту неопределенность. Я решил использовать status quo, чтобы попробовать все исправить и вернуть. Да, я попал в сложную ситуацию. Таких в моей жизни еще не было. И я воспринял это как вызов. Вызов, в котором была ясная цель, – спасти наш брак. Цель благородная и достойная вложений. И жертв. Я считал себя человеком, который умеет достигать целей. А еще я очень любил жену и не мыслил своей жизни без нее. И мне не оставалось ничего, кроме веры в свои силы и в свои чувства. И в силу своей молитвы.

Глава 2. За месяц годы я решил исправить

31 мая

Я начал, как мне казалось, с самого очевидного. С ее списка обвинений. Какие-то пункты я признал справедливыми, какие-то – нет. Но тогда я подумал: раз она так чувствует, значит, мне надо к этому прислушаться. И пойти навстречу даже в тех моментах, где я был с ней не согласен. Только так она могла бы увидеть, что для меня ее слова и переживания не пустой звук. Что все сказанное ею я воспринял всерьез. И мне хотелось ей это показать.

Я старался быть внимательным к ней в разных мелочах. Благо, режим моей жизни это позволял. В то время я уже не работал в крупной корпорации, вел свои проекты и мог позволить себе свободный график. Офис я посещал несколько раз в неделю, оставшиеся дни работал дома.

Ее же график, наоборот, усложнился. Новая должность, которую она получила около года назад, требовала проводить больше времени на работе. Наши роли как бы поменялись. С моей стороны не было возражений. Она не раз сетовала на то, что я не ценю ее непростой труд по поддержанию уюта в доме. Теперь я стал больше заниматься домашними делами, чтобы прочувствовать это. Я не считал работу по дому каким-то «немужским» делом. До женитьбы я восемь лет жил по общежитиям, включая год на стажировке в чужой стране. Я умел вести хозяйство и с энтузиазмом взялся за дело. И, конечно, мне хотелось, чтобы она увидела мои усилия. И оценила их.

15 июня

Не то чтобы я совершенно превратился в домохозяйку. Просто я стал чаще брать на себя те дела, которые раньше делал от случая к случаю. Я сам гладил себе рубашки, готовил ужин и кормил детей, если она задерживалась на работе, планировал меню и закупал продукты.

А еще я начал организовывать уборку нашей большой квартиры. Это был один из важных пунктов в ее списке. Я брал на себя самые тяжелые участки – мытье двух санузлов и кухни, сын отвечал за пылесос, а дочка – за мытье полов. Пыль в своих комнатах каждый вытирал сам. Уборка проходила дружно – всем нам хотелось сделать маме приятное.

Я стал чаще посещать родительские собрания в дочкиной школе и немного вникать в вопросы, о которых раньше имел крайне поверхностное представление. Я общался с учителями и другими родителями. Мне это нравилось. Особенно общаться с учителями. Они привыкли, что на собрания в основном ходят мамы, и относились ко мне с особым пиететом. А мне было приятно чувствовать себя хорошим папой.

А еще каждую неделю я покупал у бабушек в пешеходном переходе полевые цветы и ставил букет на ее рабочий стол. Я тешил себя мыслью, что делаю сразу два добрых дела: и бабушкам поддержка, и любимой женщине радость. И это грело мне душу.

Я встречал ее по вечерам с работы, накрывал ужин. Поначалу мне нравилось встречать ее. Я помнил, как она встречала с работы меня – с радостной улыбкой и готовой едой. Я шел домой, зная, что меня любят и ждут. И мне хотелось подарить ей такое же ощущение.

Получалось плохо. Точнее сказать, не получалось вообще. Она приносила домой совершенно чужой запах – запах ее тусовки. Она говорила только о работе, и было видно, что домой она пришла только переночевать. Душой же она осталась там, в этой своей рабочей тусовке, пропахшей табаком и сплетнями. И которую я уже тихо ненавидел. Иногда она благодарила за цветы, но чаще переставляла их на кухонный стол. Я стал реже покупать их, но все равно покупал, когда в переходе видел трогательную ветхую цветочницу. Покупал и приносил домой. И упрямо ставил жене на стол.

Она чаще задерживалась допоздна на работе и возвращалась, когда я, уложив детей, сам отправлялся спать. Дочку уложить было непросто. Она каждый раз хотела дождаться маму, чтобы та обняла ее перед сном. Приходилось объяснять, что у мамы новая должность и много работы. У меня постепенно накапливалось раздражение от такого образа жизни. И от отсутствия результатов и перспектив.

Все чаще казалось, что мои усилия напрасны. Тогда я молился и просил у Господа вразумления, сил и помощи. «Раз уж ты решил быть смиренным, то вот и терпи», – сказал мне мой духовный отец как-то на исповеди. И я терпел. Потому что чувствовал себя ответственным за случившееся. Считал, что Господь попустил это все, чтобы преподать мне урок и научить смирению, чуткости и внимательности. И я честно старался выучить этот урок. Я всегда был прилежным учеником.

* * *

Сегодня я благодарен этому периоду своей жизни. Оглядываясь назад, на те дни одиночества и уныния, я убеждаюсь, что не бывает худа без добра.

Теперь я понимаю, что тогда Господь дал мне возможность сблизиться с дочерью. Мы проводили очень много времени вместе. Вместе готовили еду, ужинали. Смотрели ее любимый испанский музыкальный сериал, обсуждали героев, разучивали ее любимые песни и потом пели их на два голоса.

Однажды я привез из Пекина набор для чайной церемонии и несколько сортов элитного чая. Вечером мы устроили видеотест этого набора и выложили в дочкин видеоблог на Ютубе. И оба получили удовольствие от процесса.

Мы проводили вместе выходные, выезжали с ночевками в Этномир и другие парки Подмосковья, занялись верховой ездой. Тогда же состоялся наш тур по Англии, Шотландии и Ирландии. Дочка почему-то невзлюбила английский язык, и я решил показать ей удивительный мир средневековых городов и замков, шотландских горных озер и долин с вереском, ирландских монастырей и обрывистых береговых скал. Мы посетили Лондон, Йорк, Оксфорд, Эдинбург, Дублин, избороздили на кораблике Лохнесское озеро. Несси не нашли, зато много общались. Удивительная, незабываемая поездка. Потом дочка скажет, что эта было лучшее путешествие в ее жизни. В моей, наверное, тоже. Англия ей понравится. И через два месяца мы отправим ее туда одну. Изучать язык в летнем лагере. Так она захочет сама.

Я почувствовал себя настоящим отцом. Я бесконечно дорожил нашими задушевными разговорами, когда она делилась со мной переживаниями своей очень серьезной детской жизни. И мне была по-настоящему интересна эта ее детская жизнь. Хотя… уже и совсем не детская. Ей было 14, и она быстро взрослела. Но я по-прежнему заходил к ней в комнату обнять ее перед сном и сказать вместо обычного «спокойной ночи» принятое между нами слово «спокойка».

6 июля

Я проснулся в шесть утра. Сон не шел. Уже рассвело. Летний воскресный день обещал быть ясным и солнечным. Я был один в пятикомнатной квартире: сын уехал на дачу к другу, дочь – на каникулах с классом в Испании. Жены тоже не было. В общем, чувствовал я себя крайне одиноко. Даже как-то погано. Не от того, что не знал, где она, а от сознания, что я сам своими руками довел наши отношения до такого состояния. Мне хотелось избавиться от этого груза, и я знал только одно средство, которое работало. Искренняя молитва.

Я сел за компьютер посмотреть ближайшие подмосковные монастыри. Меня привлек Троицкий Белопесоцкий монастырь на берегу Оки. Ехать чуть больше часа. По прикидкам я даже успевал на литургию. На другом берегу реки древняя Кашира, там тоже есть монастырь и несколько храмов. Я быстро собрался, сел в машину и выехал.

Я успел и на литургию, и на акафист. Погулял по Кашире, дыша теплым летним воздухом и вспоминая свое советское детство. Городок сохранил много следов этой эпохи. Посетил прекрасный краеведческий музей, где экскурсовод с упоением рассказал мне о бивнях мамонтенка, найденных в здешних окрестностях археологами. В общем, выдался отличный день.

Потом будет много таких поездок: Серпухов, Боровск, Дмитров, Коломна, Александров, Переславль-Залесский, Николо-Пешношский монастырь, Хотьков монастырь под Сергиевым Посадом, Давидова пустынь, Ярославль и Толгский монастырь на Волге. Будет поездка к Петру и Февронии в Муром и в Дивеево к Святому Серафиму Саровскому. Десятки монастырей и храмов, тысячи километров пути. Я не коллекционировал их. Мне хотелось если не духовного подвига (я считал, что на него способны единицы), то какого-то серьезного молитвенного труда и работы для Господа. Мне казалось, что только так возможно что-то поправить.

Глава 3. О Боге вспомнишь, лишь когда все плохо

15 июля

Время шло, но ничего не менялось. Только сильнее становилось ощущение глубины кризиса, в который зашли наши отношения. Видя бесплодность своих усилий, я понимал, что надеяться остается разве что на чудо.

В моей жизни чудеса бывали. Хотя и редко. Когда я молился о выздоровлении своих близких. Разумеется, я не считал себя каким-то великим молитвенником, и все же чувствовал, что в каких-то случаях моя молитва доходит до Бога.

А в каких-то нет. Особенно когда я просил о сугубо материальных вещах: победе в тендере, новом клиенте, улучшении финансов. Конечно, я всегда добавлял, чтобы было не как я хочу, но как Он даст. Это означало мою готовность принять Его волю. И приходилось принимать, когда Он ничего такого мне не посылал. В какой-то момент я привык к этому и перестал просить Его об удовлетворении своих мирских нужд. И тогда мне становилось приятно просить за других. Я считал, что так правильно.

Но сейчас был другой случай. Речь шла не о моем личном благополучии. Речь шла о сохранении церковного брака. Я был уверен, что это богоугодное дело, о котором не стыдно просить. Смиренно, но настойчиво. Пока Он не услышит.

Почти каждые выходные я ездил по монастырям и храмам. Это не было отдыхом и обзором достопримечательностей. Хотя, нет, элемент туризма был. Но он был не главным. Главным был паломнический настрой на молитвенный труд. Я с большим уважением отношусь к феномену русского странничества. И мне хотелось почувствовать себя таким странником, бредущем с пустой сумой, дорожным посохом и молитвой от монастыря к монастырю. С горячим желанием покаяния и прощения.

В реальности я был очень и очень далек от этого образа. И от тяжелого молитвенного труда тоже далек. Но определенная духовная работа в этих поездках имела место. И в награду мне встречались удивительные места и прекрасные люди. А иногда открывалась какая-то глубинная правда о родной культуре и о том феномене, который называют Святой Русью. Я познавал свою страну, которую, будучи поглощен столичной жизнью и заграничными путешествиями, совершенно не знал.

20 июля

В Муроме я провел два замечательных дня, сняв комнату в гостевом доме. Мне хотелось обратиться с молитвой о помощи к Петру и Февронии, покровителям семьи и брака. Город стал для меня настоящим открытием. Пять действующих монастырей и несколько храмов. Все чисто и ухожено. Здесь чувствовалась какая-то едва уловимая, но активная духовная жизнь. На площади перед Троицким и Благовещенским монастырями толпились паломники. Не один я приехал помолиться о семейном счастье. Неустроенных жизней в России – миллионы.

Цель, ради которой я приехал сюда, была выполнена, даже с некоторым избытком. Хотя…. В деле молитвы избытка быть не может. Дважды я приходил к мощам Петра и Февронии в Троицком монастыре прочитать акафист. И, несмотря на постоянно меняющиеся группы паломников, мне оба раза удалось сделать это почти в полном одиночестве. Казалось, святые знали, зачем я приехал, и специально давали мне такую возможность. Я стоял перед богато украшенным ковчегом, беззвучно проговаривая слова молитв. И была твердая уверенность, что они где-то там меня слышат. Это наполняло сердце теплом и надеждой.

Настоящим удивлением было узнать, что в Муроме существует целый сонм святых. Помимо благоверных Петра и Февронии, а также былинного богатыря, а в конце жизни – Печерского монаха преподобного Ильи Муромца, были благоверные муромские князья Константин с супругой Ириной, его сыновья Михаил и Феодор, епископ Муромский и Рязанский святитель Василий, а также праведная Иулиания Лазаревская, жизнь которой показалась мне истинным образцом христианского служения.

Мечтавшую о монастырской жизни девушку выдали замуж за местного помещика, которому она родила семерых детей. Выполнив супружеский долг, Иулиания стала как бы монахиней в миру, все свое время посвящая заботам о ближних. Ближними она считала не только своих детей, но и крепостных мужа. Во время великого голода, охватившего страну в начале XVII века, Иулиания, раздав свое имение и бедствуя сама, продолжала кормить всех, кто приходил к ней. По ее молитвам хлеб, приготовленный из лебеды и коры, был таким сладким, что люди со всей округи шли к ней даже за крохотным кусочком.

Обилие женщин среди муромских святых (княгиня Ирина, княгиня Феврония, праведная Иулиания) заставило меня задуматься о природе женской святости на Руси. Если добавить к муромским праведницам имена супруги Ярослава Мудрого княгини Анны Новгородской, супруги Дмитрия Донского княгини Евдокии Московской, супруги Михаила Тверского княгини Анны Кашинской, княгини Софии Слуцкой, то можно увидеть много общего. Святых жен Русской православной церкви отличает мудрость, верность и удивительное сочетание внешней кротости с душевной твердостью. А еще все жития рисуют их любящими супругами и сподвижницами своих мужей в их делах. Делах справедливого управления русской землей и умножения христианской веры. Ох, как бы хотелось сейчас побольше таких женщин.

Муромляне верят, что городу покровительствует весь многочисленный сонм местночтимых святых. Дни выдались солнечные, ясные и очень светлые по настроению. Я любовался плавным течением Оки, блеском куполов, уютом старинных улочек. Было, конечно, грустно ходить среди такой красоты одному, но во мне все еще теплилась надежда. Я знал, что уеду отсюда с чувством выполненного намерения. А еще я увозил с собой икону собора Муромских святых – частичку огромной Святой Руси.

7 августа

Святая Русь – не абстракция. Я посетил десятки обителей, включая довольно далекие от Москвы Псково-Печерскую Лавру, Кирилло-Белозерский и Ферапонтов монастыри на Вологодчине, монастыри Валаама. Могу с уверенностью сказать, что благодать Божья разлита по всей нашей необъятной родине. Но самое сильное ощущение ее концентрированного присутствия в одной точке я испытал в Дивеево.

К батюшке Серафиму я поехал с родителями. Они живут в Нижегородской области, так что сам Бог велел. Каждому из нас было о чем попросить святого земляка. Решили поехать с ночевкой, чтобы отстоять литургию.

Недели за две до поездки я занялся поисками ночлега. В Дивеево развитый частный сектор, и многие местные жители сдают квартиры паломникам. Я выбрал несколько вариантов. Кажется, второй или третий оказались свободны. Потом я узнал, что мне повезло. В Дивеево такой поток паломников, что жилье надо искать за два-три месяца. А я за полчаса нашел хорошую двухкомнатную квартиру.

Я заехал из Москвы за родителями, и мы отправились в путь. Езды было чуть более трех часов. По дороге решили сделать остановку в Арзамасе. Арзамас – старинный и очень красивый город с множеством храмов и домов старой постройки. Погуляв по историческому центру, торговым рядам и соборной площади, мы двинулись дальше.

В Дивеево приехали к пяти вечера, успев заглянуть к источнику святого Серафима на берегу речки Сатис. Оттуда отправились к канавке Богородицы – одной из главных достопримечательностей. Наверняка в тот вечер там тоже были люди. А ощущение, будто мы гуляли совершенно одни, так тихо и благостно было вокруг. Это одно из свойств святых мест. Там останавливается время, и ты будто проваливаешься в вечность. И ощущаешь себя с этой вечностью один на один. У Бога ведь нет времени в нашем понимании. У Него есть любовь и благодать. Они вечны.

Не помню, сколько мы сделали кругов по святой канавке. Гуляли долго, до самого поздна. Уходить не хотелось. Тем более что с наступлением темноты включили подсветку, и монастырь преобразился. Казалось, он светится сам собой, изнутри, без всякого электричества. В этом свете он выглядел еще величественнее. И оставался родным, своим. Оно и понятно. Здесь удел Пресвятой Богородицы. Мы все чувствовали себя под ее Покровом.

8 августа

Рано утром отправились на молебен. Пока ждали начала, решили приложиться к мощам. К ним уже стояла длинная очередь. Двигалась она медленно. Я начал бояться, что мне придется простоять в очереди весь молебен. Тут и произошло неожиданное.

Молебен начался в тот момент, когда я подошел к ковчегу. На время молебна доступ к мощам был прекращен. Только я стоял от них буквально в двух шагах. Можно сказать, что весь молебен я провел возле мощей батюшки Серафима. Казалось, он специально ждал, чтобы дать мне возможность поговорить с ним. И от ощущения того, что он ждал и принял меня, было невероятно светло на душе.

Нам очень хотелось попасть на литургию. Но Преображенский собор, где она проходила, был забит под завязку. И соборная площадь, несмотря на будний день, тоже. Люди молились, слушая литургию через громкоговорители. Это было удивительно. Стоять на площади с полным ощущением, что находишься внутри собора.

Такое мое чудесное впечатление от Дивеево. Что можно стоять на улице, а чувствовать, будто ты в храме. И, конечно, полчаса рядом с батюшкой Серафимом – тоже незабываемое ощущение. После этой поездки у меня к нему совершенно особое отношение. Он мне как близкий родной человек.

Я когда-то учился на историческом факультете. Нам рассказывали на лекциях о многочисленных социально-политических и военно-стратегических причинах поражения Наполеона в войне 1812 года. А есть и другое, совсем нематериалистическое объяснение. Что Господь помиловал Россию по молитвам святого Серафима Саровского. И вроде бы мне как историку должно быть понятнее первое. А ближе второе. Я верю, что такой праведник мог отмолить нашу страну у Бога. Вообще после посещения подобных святынь хочется гордиться тем, что родился и вырос в России. В стране, где такие места есть, и их много.

27 сентября

Несмотря на многочисленные паломнические поездки, полноты своего покаяния я не ощущал. И серьезного молитвенного труда тоже. Я начал упрекать себя в том, что вместо молитвы занимаюсь религиозным туризмом. Молитва требовала сосредоточенности и отрешенности от земной суеты. А в моих путешествиях этой суеты оставалось много.

Впрочем, я знал одно место, где у меня получалось сосредоточиться на молитве. Это был святой Афон. Его жесткий монастырский режим с почти постоянным стоянием в храме под монотонные распевы и постной трапезой два раза в день создавал идеальные условия для молитвенного труда. Труда в полном смысле этого слова. Выстоять четыре часа на ночной службе непросто.

Греческое церковное пение очень располагало к молитве. Я понял это не сразу, только в третье свое посещение Афона. И понял почему. Широко распространенное сегодня в наших храмах партесное многоголосие ¹ нередко отвлекает от молитвы. По крайней мере, меня. Я начинаю следить за партиями отдельных голосов, пытаюсь определить автора распева и логику развития гармонии. Если голоса не стройны, я тоже расстраиваюсь. В самом прямом смысле слова.

Афонское однозвучие, низкие мужские голоса, выводящие бесконечную витиеватую мелодию, погружали меня самого в эту бесконечность. Наверное, это можно сравнить с медитацией, если вообще можно применить данное слово к христианской молитве. В таком состоянии я мог и любил молиться. Я знал многие молитвы по-гречески, и мне нравилось их читать. Греческий – один из сакральных языков Писания. Он очень красив в молитве. И на письме красив. Впрочем, и церковно-славянский красив. Он ведь тоже сакральный.

А еще на Афоне можно было почувствовать себя настоящим странником. Я любил ходить пешком от монастыря к монастырю с рюкзаком за плечами и скандинавской палкой в качестве дорожного посоха. На небольшом полуострове водились и дикие места, и дикие звери. По ночам выли волки, а днем шныряли в камнях шустрые ящерки и змейки.

Мне очень нравились живописные лесные тропинки, на которых встречались аккуратные маленькие часовенки или беседки для отдыха. Рядом обязательно бил родник, а освежиться ледяной водой в жаркий полдень – ни с чем не сравнимое удовольствие. Испить воды из святого ключа – неотъемлемый ритуал паломника. В общем, пришла пора собираться на Афон.

3 ноября

Это была уже пятая моя поездка. Последнее время я приезжал сюда ежегодно. Набраться сил на следующий год. Сложно объяснить, что со мной здесь происходило. Всякий раз, как только с парома открывался вид на величественную Святую Гору, чья вершина почти всегда закрыта облаками, я чувствовал, что возвращаюсь домой. Я именно возвращался. Как блудный сын возвращался к Отцу – покаяться, замолить грехи и получить прощение.

Мне нравились долгие службы с византийским распевом, скудная постная еда из хлеба, овощей и оливок под терпкое монастырское вино, общение с такими же, как я, паломниками, приезжающими сюда каждый со своей выстраданной просьбой.

Люди, с которыми меня сводила судьба на Афоне, – отдельная тема. Здесь никто не оказывался случайно. И не бывало случайных встреч. За каждой стояла удивительная судьба, уникальный путь к Богу, а нередко и чудо. Послушав многочисленные истории об афонских чудесах, поневоле уверуешь. Со мной тоже в каждую поездку обязательно происходило что-то необычное.

Помню, мой первый приезд состоялся через несколько месяцев после поездки на остров Керкиру. Мы ездили туда всей семьей поблагодарить святого Спиридона за помощь в обретении пятикомнатной квартиры. Обретении, на мой взгляд, совершенно чудесном, но об этом позже.

На Афоне было десятка два монастырей и еще больше скитов и келий. Они посвящены разным святым: пророку Илье, апостолам Павлу и Андрею, великомученику Пантелеимону. Только моему любимому святому Спиридону не было. И я немного огорчился, потому что ему мне особенно хотелось поклониться.

В последний день той поездки во время трапезы в Пантелеимоновом монастыре я познакомился с двумя паломниками из России. Они собиралась пройти по берегу моря до Йованицы, пристани сербского монастыря Хиландар, и посетить расположенную недалеко келью святого Спиридона, где подвизались русские монахи. Я напросился к ним в компанию.

Так я узнал, что на Афоне есть келья, посвященная моему любимому святому. Здесь меня научили молиться по четкам и правильно читать Иисусову молитву. А еще в келье хранились частицы мощей святого, поклонением которым и завершилось мое первое паломничество на Святую Гору. Вот так святой Спиридон чудесным образом призвал меня к себе и затем проводил домой. С тех пор, приезжая сюда, я неизменно заканчиваю поездку посещением его кельи. Я чувствую себя здесь как дома. И братья-монахи мне тоже совсем родные.