Buch lesen: «Жандарм-2»

Глава 1

Белый потолок. Это было первым, что я увидел, когда пришел в себя.

– … а я ей говорю: Ирина Сергеевна, вы так великолепны, что я просто не смог пройти мимо, не выразив своего восхищения! – раздавался откуда-то слева веселый мужской голос.

Прикрыв глаза, я прислушался к себе. Правое плечо дергало. Боль была приглушенной, но стоило попробовать пошевелить рукой, как она накатила с новой силой, и я оставил попытки двигать конечностью. Все остальное было в порядке. Снова открыв глаза, я осмотрелся.

Больничная палата. Побеленный потолок, побеленные до уровня груди стены, ниже покрытые синей краской. На полу стоят металлические панцирные койки. Всего четыре, включая мою. Три заняты, и лишь одна застелена и не имеет «владельца». Через окна в палату падает дневной свет. За окном было слышно щебетание птиц. Для освещения с потолка свисала лампочка, накрытая сверху металлической «юбкой», чтобы отражать свет вниз.

Кровать напротив меня была пуста, а вот на стоящей рядом с ней кто-то лежал с замотанным лицом. Снова повернув голову влево, рассмотрел своего соседа. Мужчина лет тридцати, вихрастый, с шикарными усами. Глаза смеются, в руке – стакан с какой-то светло-желтой жидкостью, которую мужчина прихлебывает, периодически прерывая свой рассказ. Говорит он, смотря при этом на лежащего перебинтованного. У самого балагура перебинтована правая нога. Рядом с его кроватью стоят костыли.

– О! – заметил меня балагур, – сосед, очнулся?

– Да, – выдавил я из пересохшего горла и тут же закашлялся.

– Сейчас-сейчас, – засуетился вихрастый балагур и потянулся к стоящей между нами тумбочке. – Помогу.

Койка под ним от движения заскрипела пружинами.

На тумбочке стоял кувшин с водой, какая-то бутылка и стакан. Поставив к нему в пару свой, который держал в руке, мужчина налил из кувшина воды в пустой стакан и протянул мне. С трудом выпростав из-под простыни левую здоровую руку, я взял стакан и мелкими глотками отпил из него.

Живительная влага прокатилась по пищеводу, даря неземное блаженство.

– Ну как? – улыбнулся мужчина. – Полегчало?

– Да, – выдохнул я благодарно.

– А то! Константин Витальевич Решало, штабс-капитан второго гвардейского Его Императорского Величества конного полка, – тут же представился сосед по койке. – А вы?..

– Григорий Мстиславович Бологовский, – выдохнул я.

– Это из Лифляндской ветви или…

– Тверской я.

Интерес Константина понятен. Если он из гвардии, то понятно, откуда знает, что Бологовские хоть и ведут свою родословную от одного предка, но все же примерно сто лет назад распались на два отдельных рода с одной фамилией.

– Очень приятно, – разулыбался балагур. – Если не секрет, это кто вас сюда отправил?

– Преступников задержал, да пулю словил.

– Похвально, – одобрительно покивал Константин. – Увы, я не могу похвастаться тем же. Я здесь очутился исключительно из-за злого рока. Участвовал в скачках, да конь понес. И я бы удержал его, не впервые жеребцов обуздываю, но скачки же… Соперник, каналья, толкнул на повороте, как раз когда я узду натянул. Ну и свалились мы с моим Рябым, да так не удачно, что он мне прямо на ногу своим крупом! Вот и… – с досадой показал на ногу кавалерист.

– Сочувствую, – прошептал я.

В теле еще была слабость от потери крови. Хотелось есть, да и от еще одного стакана воды я бы не отказался. О чем и попросил своего невольного соседа. Тот с готовностью налил еще и с намеком показал на бутылку.

– Может?..

– А там?

– Приятный напиток для того, чтобы скрасить наше томительное излечение.

Понятно. Алкоголь, скорее всего шаманское или что-то подобное. То-то щеки у этого Константина слегка раскрасневшиеся и глаза шалые.

– Нет, благодарю, – покачал я головой и откинулся на подушку.

– Ну нет, так нет, – легко согласился балагур и тут же добил свой стакан, после чего снова наполнил его.

– А кто наш сосед? – через минуту уточнил я, глазами указав на лежащего напротив.

– Владимир Петрович Селезнев. Майор интендантской службы. Так и не признается, где ему так лицо посекло, но между нами, – чуть приглушил Константин голос, – я слышал, что по указанию Его Императорского Величества сейчас идут войсковые испытания новых артиллерийских систем и более мощных гранат. Что-то мне подсказывает, что Владимир Петрович к нам в компанию попал прямиком оттуда.

Удовлетворив свой интерес, я расслабился и подумал о том, что случилось после моего ранения. Бомбистов мы с Никифором Алексеичем остановили. Одного так и вовсе – навсегда. Что со вторым не знаю, но надеюсь, что он остался жив и сейчас дает показания. Еще хотелось бы, чтобы в комнате, где они квартировались, нашлось что-нибудь. Иначе у меня могут возникнуть неприятности. Нет, сам факт, что они не открыли городовому и оказали сопротивление, говорит в мою пользу, но мало ли, что на ум начальству придет. Почему-то было ощущение, связанное с прошлой жизнью, что моя инициатива может обернуться против меня. А точнее, ее результат.

Неугомонный Решало допил стакан и полез в тумбочку, достав оттуда газету. Зашуршал ей и вскоре принялся вслух читать заинтересовавшую его статью.

– Король Австрии Карл четвертый подписал хартию с союзом германских княжеств и земель, на основе которого объявил создание новой империи германской нации. И как же она будет называться? – оторвавшись от чтения, хохотнул Константин. – Австро-венгеро-германская? Ох чую не усидят теперь на месте. Ну пускай попробуют мы им зубы тут же выбьем! – после чего он снова начал читать в слух. – В связи с этими событиями Император Александр уже выразил свое поздравление на этот счет, – дочитав, Константин положил газету на колени и с искренним возмущением на лице посмотрел на меня. – Политика однако, но вот не усидят австрияки на месте. Силу почувствуют. Они и так сербов жмут, единоверцев наших. И что сейчас могут учудить, я даже и не знаю.

Я оставил его комментарий без ответа, занятый своими мыслями. Так и не дождавшись никакой реакции, балагур перешел к следующей новости.

– Журналист нашей газеты Петр Голованов узнал о поимке бомбистов, совершивших покушение на его высокопревосходительство генерал-губернатора Козлова. По словам патрульного городового Никифора М. двоих преступников при его содействии задержал рядовой жандармской службы Григорий Б. Один преступник при этом был убит, а второй получил тяжелые ранения и пока не доступен для допроса, – тут Константин вдруг нахмурился и поднес газету поближе к глазам.

Затем покосился на меня и уже гораздо медленнее продолжил чтение.

– Служащий жандармерии при задержании тоже был ранен в правую руку и находится на излечении, – тихо и задумчиво дочитал статью Решало.

– Что? – не выдержал я его резко изменившегося настроения.

– Нет, ничего, – подчеркнуто вежливо покачал головой Константин и больше даже не пытался со мной завести разговор, внезапно охладив свой пыл.

На полчаса в палате воцарилось затишье. Раненый майор похоже спал. Решало больше не пытался заговорить со мной, несколько раз вставал и на костылях покидал палату, возвращаясь в приподнятым настроением и с густым запахом табака. Но когда видел меня, его настроение тут же слегка портилось, и он с кряхтением добирался до своей койки, где вновь прикладывался к стакану. Бутылка у него уже закончилась, но оказалось, что она у него не одна и в тумбочке нашлась ее «товарка». Врачи к нам за все время так и не зашли. Зато через полчаса после моего пробуждения в палату ввалился Пантелеев в сопровождении молодой сестры милосердия.

– Благодарю, барышня, дальше я сам, – кивнул он медсестре и осмотрел палату.

Накинутый на плечи белый халат не скрывал его худобы, а под распахнутыми полами виднелся синий мундир. Посмотрев на спящего майора, Пантелеев перевел взгляд на бодрствующего Константина и вежливо попросил.

– Не могли вы оставить меня на минуту с моим подчиненным?

– Как вам будет угодно, – пренебрежительно фыркнул балагур и потянулся за костылями.

Мимо Пантелеева он проходил с гордо поднятой головой, надвигаясь грудью так, что моему куратору пришлось уступить ему дорогу, чтобы не столкнуться в дверях. Но Пантелеев похоже даже не обратил внимания на «демарш» Решало, спокойно пройдя к моей койке и усевшись на кровать балагура. В руках он все это время держал газету, которую и кинул мне, как только уселся.

– Читай, вторая страница.

Уже догадываясь, что там увижу, я открыл газету. Все правильно. На второй странице была та статья, которую недавно зачитал гвардеец Решало. Кстати, статью Константин не дочитал. Там дальше после описания события были еще и размышления автора статьи о плохой компетентности жандармов, что не могут взять всего двух преступников живыми и невредимыми. Причем это был наезд не на меня конкретно, а на службу в целом, потому что журналист дальше писал, что лишь мужество и отвага рядового Григория Б. в принципе позволили задержать преступников, но где же в это время были другие представители службы с куда бо́льшим опытом? О моей неопытности он сделал вывод из моего звания (его назвал городовой, который видел мою бумагу) и отсутствию у меня табельного оружия.

Закончив чтение, я повернулся к Пантелееву.

– Прочитал?

– Да, – вернул я газету.

– Вы понимаете, курсант Бологовский, что рисковали не только собой, но и успехом всей операции по поимке преступников? Чем вы думали, когда почти в одиночку на них полезли? – внезапно со злостью прошипел Пантелеев.

– Они могли уйти. Их чуть не спугнул ночью мальчишка, который мне о них рассказал.

– Да плевать! Вашей обязанностью в первую очередь было мне доложить, как вашему куратору и старшему по званию. А уж потом я сказал бы как действовать надо, ясно?! Ты не сам по себе, ты на службе!

Я молчал. Отвечать что-то еще не видел смысла, да и виноватым себя не считал. Тот еще помолчал, ожидая моей реакции, но так и не дождавшись, приказал рассказать, как все было.

– Долго я провалялся? – когда закончил доклад, спросил я.

– Сутки. Врачи говорят тебе еще минимум двое лежать, пока рана заживет. И это еще оптимистичный прогноз, потому что ты маг. Иначе дольше бы в койке провалялся, – мрачно ответил Пантелеев. – Ты лучше подумай, как твоя инициатива отразится на твоем обучении и личном деле. Я уж точно твое самоуправство без внимания не оставлю, – пообещал он, скрипнув зубами.

Я снова промолчал. А что толку ему отвечать? Прямого вопроса нет, его негативное отношение из-за прошлых разногласий с бывшим Григорием я и так знаю, а что-то добавить к рассказанному мне нечего.

– Молчишь? Ну молчи, – встал Пантелеев. – Вот только тебе все равно еще отчет писать и уже в управлении ответ держать. Перед полковником Вышневецким.

Когда Пантелеев ушел, на своей койке застонал майор.

– Вам позвать медсестру? – тут же встрепенулся я.

– Нет, – со слабостью в голосе протянул тот. – Извини, Григорий, что невольно подслушал ваш разговор. Ты все правильно сделал. Давить этих гадов надо. Вот и меня… – тут он закашлялся почти на минуту. Потом продышался и продолжил. – Испытания проводили. Подробности, уж извини, рассказать не имею права. Только диверсия это была. Чудом жив остался. Но испытания они сорвали.

– Кто они?

– Народовольцы, кто ж еще, – с трудом произнес майор.

Объяснять, почему думает на запрещенную партию «Народная воля», майор не стал. Видимо все силы у него ушли на этот короткий разговор и вскоре он снова заснул. На всякий случай я все же сходил за медсестрой, но та проверила пульс у майора, убедилась, что тот дышит и, предупредив меня о скором обеде и послеобеденных процедурах, покинула палату.

Я же улегся на койку и стал просто ждать обеда. Заняться было решительно нечем. Даже газету вредный Пантелеев унес с собой.

* * *

– Ну как, Юрий Николаевич, навестили своего лучшего курсанта? – с улыбкой встретил Савелий Лукич Пантелеева в коридоре главного здания управления. – Как он там?

– Да какой он лучший, – нахмурился Пантелеев. – Исполнителей покушения одного убил, второго в больницу свел так, что неизвестно, выживет ли. Допросить их сейчас невозможно, а главные организаторы покушения – на свободе! И сейчас затаились пуще прежнего. А сообщи он нам, так чисто бы взяли, и в газетах никого не переполошили, и на допросе они бы сейчас сидели и всех сдавали!

– Ну не скажи, – покачал головой Савелий Лукич. – Может быть так, а может и не успели бы. Они уже уходить собирались. Еще бы час и не застали бы там никого.

– Откуда это известно?

– Опросили жильцов, узнали, что в комнату их пристроил городовой Алябьев. Взяли уже его, причем в последний момент! Тот уже вещи собирал и в цивильное переоделся. Ну а там уже он на допросе нам это и рассказал. А что касается того, лучший Григорий или нет, – тут Савелий Лукич вздохнул и, потерев глаза, продолжил. – Я сегодня был у генерала Головачева. Как раз обсуждали покушение и результаты расследования. Его высокопревосходительство давил на генерала. Требовал как можно быстрее найти нападающих, а у нас зацепок было – мизер. Прямо сейчас предоставить ничего не могли. Потом-то конечно раскрутили, но сколько времени бы на это ушло? Если бы не Григорий, то у нас и сейчас никакого результата не было бы. Зато теперь имеем в руках и исполнителей покушения и сочувствующего эсерам на допросе. Есть что его высокопревосходительству генерал-губернатору показать. И показали уже. Так что принято решение восстановить Григория Бологовского в звании досрочно и выдать премию. Даже поднимался вопрос о награждении медалью, но так как он еще не закончил обучения, да и сработал не чисто, решили ограничиться деньгами.

– Вот как, – поджал недовольно губы Пантелеев.

– Так как он там? Хорошо себя чувствует?

– Нормально, – буркнул Юрий. – При докладе на здоровье не жаловался.

– Ты с него уже и доклад успел взять? – рассмеялся Прохоров. – Ладно, Юрий Николаевич, не куксись так. Да, курсант тебе достался резвый, но ты ведь сам его к себе в группу взял.

– И уже жалею, – вздохнул Пантелеев.

– Зато такой точно результат даст. И тебя глядишь не обидят. За воспитание отличного сотрудника. Ты подумай об этом.

С этими словами Савелий Лукич пошел к лестнице на первый этаж, оставив Пантелеева в смешанных чувствах.

* * *

На обед пришлось покидать палату и идти в столовую. Еду разносили только лежачим, к коим я не относился. Орудовать правой рукой я пока не мог. И болела и повязка была намотана так туго, что и просто пошевелить рукой было затруднительно. Левшой я не был, так что даже простой прием пищи стал для меня тем еще испытанием и растянулся по времени минут на сорок.

Вернувшись в палату, застал там Константина, играющего в шахматы с каким-то поручиком. На того был накинут мундир, а левая рука лежала на перевязи.

– Вам шах, Леонид Васильевич, – азартно комментировал Решало свой ход.

Заметив меня, показательно проигнорировал и с ожиданием уставился на своего оппонента. Тот тоже бросил на меня короткий взгляд, молча дернул головой, с намеком на кивок и, вернув внимание на доску, поскреб здоровой рукой щетину на подбородке. Что-то мне подсказывает, что этому Леониду уже рассказали о том, что я жандарм, и «новичок» нашел полное взаимопонимание с Константином. Ну и ладно. Правда в шахматы я бы тоже не отказался сыграть. Иначе, чем здесь еще заняться?

Добравшись до кровати, я лег и стал с грустью думать, сколько я пропущу в своем обучении, и насколько плохо это отразится моей карьере в дальнейшем. Однако долго мое одиночество не продлилось. Дверь в палату открылась и на пороге возникла та, кого я уж точно не ожидал здесь увидеть. Лидия Воронцова.

Глава 2

– Господа, у нас в гостях дама, – тут же раздухарился Константин при виде Лидии.

И тут же стал вставать с кровати. То же сделал и его напарник по игре. Только я и майор остались на своих местах, хотя я и принял сидячее положение.

– Приличные люди, когда в комнату заходит прекрасная девушка, встают, – с пренебрежением в голосе сделал мне замечание Константин. – Но, похоже, это не про вас?

Лидия же не обращала внимания на него, смотря мне прямо в глаза. От этого взгляда я вновь почувствовал, как быстрее забилось сердце. Как захотелось подскочить к ней, обнять… И чтобы не совершить такую ошибку я и остался на месте. Молчание не продлилось долго, но для меня этот миг растянулся и был бесконечной борьбой с самим собой.

– Господа, – прозвенел голос Лиды с нотками веселья. – Я могу пообщаться с нашим героем наедине? Прошу вас.

– Героем? – фыркнул Константин.

– Конечно, – тут же уверенно кивнула Воронцова. – Он ведь, рискуя жизнью, задержал покушавшихся на жизнь генерал-губернатора людей.

– Ну, если этого просит дама, – с неохотой протянул Решало и, посмотрев на меня неприязненно, взял костыли и двинулся к выходу.

Лидия проводила его виноватым взглядом. Ей было неудобно, что она попросила раненого в ногу человека выйти вон. Почему-то попросить меня выйти с ней из палаты она не решилась. Зато стоило нам остаться наедине (если не считать все также спящего майора – или снова притворяющегося?), прошла до моей койки и присела рядом.

– Здравствуйте, – не зная как начать, выдавил я из себя.

– И вам доброго здоровья, – улыбнулась Лида, заставив мое сердце биться еще быстрее, хотя казалось, что это уже невозможно. – Оно вам сейчас очень нужно, – тут ее лицо стало более строгим и дальше она начала меня натуральным образом отчитывать! – Григорий, почему вы полезли к тем бандитам в одиночку? Да еще без оружия? Вы совсем о себе не думаете?

– Я был не один, – попытался я вставить хоть слово.

– Ах бросьте, – махнула она рукой. – Я была в редакции газеты, которая написала про вас статью. Там сказали, что полицейский, который был с вами, участия в задержании не принимал и служил скорее пугалом. Страшилкой, от которой побежали бандиты. Я знаю понятие загонной охоты, и вы использовали ее, приняв на себя основной удар.

Ее голос колокольчиком разносился по палате, заставляя меня наслаждаться им. Но при этом в памяти тут же всплывал образ той, другой девушки из прошлой жизни. Что любила меня и даже была беременна. Но похоже так и не дождалась. Я смотрел и пытался разобраться – похожа ли Лида на нее не только внешне, но и по характеру. Увы, кроме небольшого эпизода, я так ничего и не помнил о той девушке. И сравнить их характеры точно не мог. Что злило и заставляло сомневаться, а точно ли я влюбился тогда в Лиду? Или это влияние прошлой жизни зацепилось за их внешнее сходство и спроецировало чувства к той, утерянной, на Воронцову?

– Григорий, – после краткой отповеди Лида замялась. – Тогда я так и не смогла ответить на ваш вопрос… Я и сейчас по правде сказать не знаю ответа, – смущенно и робко сказала она, потупившись. – Но то, как вы защищали меня. Как добивались… В общем, может как вы выздоровеете, мы снова встретимся? Вы любите театр?

Я не знал, что ответить. Сказать «да»? Но сколько можно! Стоило ей поманить пальчиком, и я бежал за ней, а что получил? Чуть не убили в Хитровке, поучаствовал в не нужном поединке кружка фехтования, где мог получить натуральное ранение. Так еще и недоброжелателя там себе на ровном месте получил. И все ради чего? Ради ответа «не знаю»? При этом она ветреная, любит влезать в неприятности и ей плевать на чувства окружающих! Даже сейчас я не знаю, что ее привело ко мне.

Красивые зеленые глаза, казалось, проникали в самую душу. Вся внутренняя накрутка, что от Лиды одни неприятности и нужно держаться от нее подальше, она не та Катя, которую я любил в прошлой жизни, грозила вот-вот рухнуть под напором этих удивительных глаз. До боли сжав ладонь левой руки, так что ногти впились в кожу, я наконец смог ей ответить.

– Нет.

Слово далось с трудом, но после него стало чуть-чуть легче. Словно некая пелена спала. Лида вздрогнула и посмотрела растерянно.

– Что «нет»?

– Не люблю. Театр.

– А цирк? Может, гуляете по парку?

– У меня нет на это времени, – после первого «нет» дальше отказывать было проще. – Служба. Преступники сами себя не поймают, знаете ли.

– Понимаю, – расстроено чуть ссутулилась Лида. – Тогда, как освободитесь, я буду рада, если вы посетите наш дом. Я живу на Большой Лубянке, дом семнадцать. Приходите. Я скажу слугам, чтобы вас впустили. Если меня вдруг не будет, оставьте записку, когда и как мы можем встретиться. До свидания, Григорий.

– До свидания, – сдавленно прошептал я.

После ухода Лиды я чувствовал себя подавленно. Вроде сделал все правильно, нужно в себе до конца разобраться, а все равно так паршиво я себя еще никогда не чувствовал.

Вернувшиеся Константин с Леонидом смотрели на меня неодобрительно. Константин еще и не забыл в очередной раз облить меня презрением. А через пятнадцать минут в палату зашел врач с чуть светящейся переливами зеленого и красного цвета колбочкой в руках. Нес он ее как величайшую ценность. Взгляды продолживших играть в шахматы офицеров тут же прикипели к колбочке. Врач прошел мимо них и остановился возле меня.

– Ну-с, голубчик, уже сегодня вы вернетесь в строй, – воодушевленным голосом заявил медик.

В круглых очках с короткой ухоженной бородкой и белой шапочкой он выглядел как врач с картинки детского произведения.

– С чего это? – я настороженно уставился на колбочку.

Следом за врачом мышкой в палату прошмыгнула медсестра и тут же кинулась ко мне, начав разматывать повязку на плече.

– Что же вы голубушка задерживаетесь, – пожурил ее врач. И тут же ответил на мой вопрос. – Вам невероятно повезло, молодой человек. Вам оплатили применение настоя регенерации. Очень дорогой, но невероятно эффективный алхимический препарат. Если его влить сразу, то спасет даже при смертельном ранении.

– И кому я обязан?

Врач вопросительно посмотрел на медсестру.

– Настой оплачен госпожой Воронцовой, – пискнула та, окончательно освободив мою руку.

– Не нужно, – ту же заявил я.

Я не понимал, зачем Лида пошла на это, и от того принимать ее помощь не хотел. Хотя в груди приятно заныло от ее заботы.

– Голубчик, не говорите глупости, – прожурчал добродушный голос врача. Было видно, что ему самому хочется посмотреть на действие лекарства и все мои возражения он просто не примет. – Настой уже оплачен, и я обязан его применить на вас. Так, давайте сюда свою рану.

Я покосился на плечо. Пуля вошла в него сверху и прошла навылет, почти впритирку с костью, лишь чудом ее не задев. Входное отверстие выглядело ровным небольшим кругом, из которого слегка сочилась кровь. Врач встал сбоку справа от меня, рядом с медсестрой, которая схватилась за освобожденную от повязки руку и цепко сжала ее.

– Чуть-чуть пощиплет, поэтому постарайтесь не дергаться, – посоветовал медик и аккуратно начал лить светящийся раствор на рану.

– Тссс… – зашипел я, сжав челюсть.

Про «чуть-чуть» он изрядно преуменьшил. Было чувство, словно кипятком ошпарили. Рука рефлекторно дернулась, но медсестра сумела удержать ее в одном положении. Поверхность раны запузырилась, пошел небольшой дымок. Через несколько секунд боль стала стихать, а потом и шипение прекратилось. Рана на глазах зарубцевалась, оставив после себя небольшой круглый шрамик. Заставив меня выгнуться каким-то невообразимым способом, врач полил из колбочки и выходное отверстие. Процесс повторился.

– Ну вот и все, – ополовинив колбочку, заявил доктор. – Собирайтесь молодой человек и подходите в мой кабинет. Я еще проведу диагностику, но на моей памяти после настоя регенерации еще не было рецидивов.

Облегченно выдохнув, я посмотрел в спину уходящих медика с его помощницей. Оглядел палату, наткнувшись на два завистливых и недобрых взгляда… И поспешил выполнить просьбу-приказ врача. Помогли – спасибо. Пора и честь знать.

Уж не знаю, как они это сделали, но прачки больницы сумели отстирать мой костюм от крови и проблем, в чем возвращаться домой, у меня не возникло.

Марина Сергеевна оказалась дома и встретила меня одновременно удивленно и радостно.

– Ох ты ж господи, Григорий Мстиславович! Вы вернулись! А ведь слухи ходили, что вас серьезно ранили. Да и в газете о том писали. Значит, правду говорят, что на магах как на соб… ээээ… быстро все заживает? – тут же поправилась она.

– Лекарства хорошие были, – буркнул я, вспомнив о странной заботе Лидии.

– Да вы проходите. Кушать хотите? Скоро картошечка сварится. А у меня и селедка соленая есть. И капустка квашеная. Не беспокойтесь, такому герою сегодня все бесплатно!

Отказываться от предложения я не стал. Обед в больнице был для моего организма, не евшего больше суток, откровенно скудным, да и потеря крови сказывалась сильной слабостью. Пока купчиха накладывала на стол, я внимательно слушал ее щебетание. Как местные отреагировали на наше громкое задержание преступников. Оказалось, что Алябьева арестовали без меня и уже забрали в жандармерию. Как бы мне не прилетело, что раньше о его связях с криминалом не рассказал. Он ведь моих завербованных мужиков покрывал, а те вроде от своего «промысла» не отказались.

Вообще, жандармов люди не любили, но задержание двух бомбистов, покусившихся на любимого губернатора, сдержанно хвалили. Добавляя при этом, что без помощи со стороны местных жандармерия с полицией бессильна. Про Сашку, оказывается, не забыли. И его приход ко мне припомнили дети Митрофана Алексеевича, которые и открыли ему дверь внизу. И потом у городового допытались, откуда он узнал о преступниках. Короче, со слов Марины Сергеевны, Сашка тоже получил свою долю популярности у местных и даже без отчетливого негатива. Он же в первую очередь любимого губернатора спасал, а не жандармам помогал.

– Спасибо, Марина Сергеевна, накормили, – отодвинулся я от стола с набитым брюхом. – А не подскажите, где здесь поблизости общественная баня? Мне бы в порядок себя привести.

– Это дело хорошее, – тут же закивала купчиха. – А баня тут недалеко, всего в квартале есть.

Узнав точный адрес и цену за посещение, я ушел в свою комнату, где и завалился спать. Все эти события вымотали меня до крайности, а сытный ранний ужин полностью расслабил.

Утром я засел за составление картотеки. Сегодня был последний день, отведенный на выполнение задания ротмистра Алексеева, а баня открывалась лишь с двенадцати часов. Вот и корпел над бумагой, тщательно припоминая каждого, с кем встречался и что узнал о нем. В том числе и о своих сослуживцах из группы Пантелеева. Долго зависал над делом Лиды. Что писать туда, а чего не стоит, не представлял. В итоге постарался максимально сухим текстом описать характер девушки, как я его видел. В качестве своего мнения подвел итог, что к оперативной работе она не способна в силу непостоянства характера. А то еще прикажут сделать ее своим агентом и вновь писать отчеты о каждой встрече. Спасибо, мне и одного раза хватило! К мужикам для установления более доверительных отношений решил сходить вечером, когда они с работы вернутся. А пока – в баню!

Здание общественной бани было каменным, трехэтажным. Главный вход располагался в торце здания на пересечении двух улиц. Над входом были набиты выпуклые буквы в две строки: ОБЩIЯ 50 КОП. сверху и МУЖСКIЯ БАНИ прямо над двустворчатой дверью.

Зайдя внутрь, я оказался в красиво отделанном холле. С потолка свисали люстры, стойка администратора была из темного дерева, и за ней стоял молодой человек в белой рубашке, галстуке-бабочке и жиденькими усиками на лице. Из холла выходило три двери, не считая входной.

– Здравствуйте, мне бы помыться, – подошел я к нему.

– Обычная помывка – пятьдесят копеек. Если желаете с парком, то это еще двадцать. У нас также работает цирюльник, – указал молодой человек на дверь напротив входа.

Это он правильно заметил мою изрядно заросшую голову и лицо.

– Сколько? – только и выдохнул я.

– Если хотите просто остричь волосы – от восьми копеек. С бритьем выйдет около пятнадцати. Если вы позволите… – замолчал молодой человек и, когда я кивнул, продолжил. – Советую сначала посетить баню, а уж после к цирюльнику.

– Благодарю, так и поступлю.

Рассчитывался за баню я тут же. Дальше прошел в дверь справа от стойки молодого человека, а сам он располагался опять же справа от входа в баню. Там прошел по коридору до раздевалки, где у служащего получил тазик, мыло, полотенце и простынь. Тут же он предлагал сдать одежду в стирку, уверяя, что она будет не только постирана, но и высушена в рекордно короткие сроки – буквально за полчаса. Посчитав, что после бани одевать грязное мне не очень хочется, а хоть мне костюм и постирали в больнице, но за день он успел пропитаться моим потом, я согласился на его предложение.

Коридор здесь был единый, поэтому уже раздетый и обернутый в простыню выйдя из раздевалки в него, прошел еще несколько метров и по напутствию служащего раздевалки зашел в помывочную. Просторное помещение, рядами стоят аккуратные лавки с деревянными сиденьями и завитыми из стальных прутьев в незамысловатый узор ножками. У дальней стены торчит ряд кранов. Под каждым табурет, на который удобно поставить тазик и набрать воды. Пол и стены облицованы плиткой. В полу множество отверстий для стока воды. Здесь уже находился дородный мужчина, который остервенело намыливал голову, сидя на лавке. Рядом стоял его тазик и ковшик в нем. Присмотревшись, нашел и себе ковшик – они висели в ряд у левой от входа стены. Потратив минут десять на мытье, покинул помывочную и посмотрел в конец коридора, где я еще не был. Подумал и двинулся туда. Времени до того, как мне постирают и высушат одежду, было еще полно, вот и решил удовлетворить свое любопытство и посмотреть, а что еще предлагают в этом заведении.

Коридор заканчивался выходом в широкую залу с большим бассейном по центру и входом в парные по всей окружности, за исключением стены с окнами на улицу. Но окна были выложены витражным стеклом, одновременно и украшая его и не давая рассмотреть с улицы, что происходит внутри. Рядом со входом в парные стояли лавочки для отдыха напарившихся людей.

– Купание – бесплатно, если хотите в парные, нужно оплатить на входе, – тут же окликнул меня еще один служащий, притулившийся слева от выхода из коридора в залу.

– Благодарю. Я только искупаюсь, – кивнул я ему.

Мужчина был обмотан в простынь, рядом с ним лежал ряд веников, а сам он похоже выполнял заодно и функции банщика. Вон какое лицо красное. Что он и подтвердил, когда я у него уточнил это.

Накупался я вволю, изрядно довольный своим решением посетить это замечательное заведение. Да и цены здесь не такие уж и высокие. Вот только даже такие цены по карману далеко не всем. И те же рабочие сюда ходят, но обычно не чаще, чем пару раз в месяц. И время тут для них тоже ограничено – только до четырех часов дня. Потом уже нельзя, сословное разграничение во всем его «великолепии».