Buch lesen: «Охотники за медью. Хроника 90-х»

1

События, описываемые мной, произошли в разгар 90-х. Жизнь тогда, несмотря на «трудности переходного периода», казалась простой, веселой и полной приключений, находить которые на свою пятую точку мы, как все молодые, в любую эпоху, были большие мастера.

…Стояла холодная весна 1994 года. Тогда мы еще не знали, что 90-е – «лихие». Несколько лет назад на наших глазах и при нашем горячем одобрении рухнула «тюрьма народов» СССР. Казалось, что вот-вот, сейчас-сейчас наш седовласый президент приведет страну к процветанию. Надо только маненько потерпеть.

… Зарплату на предприятии задерживали девятый месяц. В тот день с утра по заводу ходили упорные слухи, что вот сегодня привезут и выдадут деньги. Может даже за несколько месяцев сразу. Начальник цеха и главбух, затурканные множеством проблем, накрывавших производство, на все вопросы только досадливо отмахивались: «Ничего не знаем, отстаньте». Но вера в чудо, как вера в доброго царя, сильна в русском человеке.

Был обед, и мы с напарником, похлебав супа из стеклянных банок, развалившись на верстаках, курили и мечтали о масштабных перспективах, открывавшихся нам, если выдадут зарплату.

Мне, тогда двадцатидвухлетнему балбесу, уже чудился восхитительный запах пластмассы от новенького видеоплейера Фунай. Траты напарника – человека взрослого, давно и безнадежно женатого – были более прозаичны: шмотки детям, ремонт в квартире и прочая бытовуха.

Но… свобода от совка и тоталитаризма стоит дорого. Цеховые часы показали 15:00, потом 17:00, а обещанных неизвестно кем денег так и не привезли. «Вас ки-ну-ли», – сказал бы Михалков-Михалыч из Жмурок.

Отчаяние мое усугублялась тем, что я выходил в отпуск и, судя по всему, провести его я должен был с наличием отсутствия денежных знаков.

Вечером в мою дверь раздался звонок. На пороге стоял друг и сосед Юрка Лисин. Ввалившись, он тут же потребовал чаю и бутерброд, попутно рассказывая, как он на днях уволился с очередной работы. Стакан мерзкой химозы под названием «пиквик» и кусок хлеба с соленым маргарином, гордо именуемым в рекламе Маслом Рама, заставил его ненадолго замолчать.

Перекусив, Лисин продолжил костерить всех и вся, обильно приправляя свою речь матом:

– Да пошли они на х.й! Три месяца без копья! Нахера мне такая еб.чаая работа?! Триста тыщ я себе и так сделаю.

Пусть не смущает читателя, особо если он молодой, эта залихватская цифра. Просто тогда это была самая что ни на есть простенькая зарплата. Если учесть, что за тот же десяток яиц, булку хлеба и еще кое-что по мелочи отдавали больше десяти тысяч, а, например, телевизор стоил уже пару миллионов.

К тому же деньги тогда дешевели очень быстро, и у нас было в порядке вещей, получив зарплату, тут же перекидывать часть её в доллары или марки. Хвала 90-м, тогда мы все были миллионерами!

Юрка меж тем продолжал, дожёвывая хлеб:

– Жека, есть одно дело. Провернем – девки, пиво и рок-н-ролл нам обеспечены на пару лет, точно. Ты же в отпуске все равно сейчас без денег?

Я утвердительно помычал.

– В общем, тема такая. В ста километрах от города есть заброшенная железнодорожная ветка. Там алюминия и меди – клондайк. Разберём, привезём в город, сдадим – заживем.

В те года воровство стало практически национальным видом спорта. Если в советское время крали в основном с предприятий, на которых работали (тащи с завода каждый гвоздь, ты тут хозяин, а не гость), то сейчас волокли абсолютно все, что плохо лежало: лампочки и коврики из подъездов, картошку и соленья из овощных ям, велосипеды и варенье с балконов. В криминальной хронике тех лет едва ли не самым популярным было словосочетание «украдены продукты питания».

Отдельной темой в этой вакханалии воровства была кража цветных металлов, в основном меди и алюминия, реже бронзы и нержавейки. Похищали алюминиевую посуду в дачных домиках и столовых, беспощадно резали телефонные провода, вскрывали трансформаторные будки, оставляя без света целые кварталы… Сколько людей село за это, сколько погибло, перерубая силовые кабеля под напряжением… Кто посчитает… И не спешите осуждать тех людей из нынешнего сытого времени. Страна была накрыта одним большим медным тазом, от которого каждый норовил отпилить или оторвать свой кусок. Кто-то – для пропитания, а кто-то чтобы заработать на этом миллиарды долларов.

Юрка меж тем напирал:

– Дело верное. Там никто не ездит. И дорог нет. А будем сопли жевать – все это достается…

Кому все это достанется, договорить Юрка не успел, ибо подавился хлебом и зашелся в удушливом кашле.

Выбор у меня был невелик. Либо болтаться месяц без денег, либо рискнуть, тем более, по словам Юрки особого риска и не было.

– А кто еще едет? – поинтересовался я.

– Машка и Федя Калиновский, – утирая слезы прохрипел Юрка.

Машка была гражданской женой, а проще – сожительницей Юрки, а Федя – его двоюродным братом.

Знакомство и любовь Юрки с Машей были довольно необычны. Машка, зарезавшая, хотя и не до смерти, в порядке самообороны предыдущего мужа, отсидела три года. В следственном изоляторе она и познакомилась с Юркой, работавшим в то время надзирателем, или как они выражались, «дубаком». Юрка терпеливо ждал ее все три года и даже ездил на свиданки. Когда Машка освободилась по УДО, ей было 23 года. Юрка с цветами встречал ее у ворот колонии. Да, счастливее этой пары вряд ли можно было бы тогда найти в нашем маленьком городишке! Такая вот любовь «зечки и мента».

Правда из ментов Юрка уже к моменту описываемых событий уволился, но как известно бывших сотрудников МВД не бывает.

– Слушай, – сказал я, – а как мы все это добро вывезем, если там нет дороги?

Юрка ответил, что и это он продумал и слямзил на станции Кисловка, недалеко от города, путевую двухколёсную тележку, именуемую модероном. Вот на ней-то по рельсам мы и вывезем весь хабар до стрелки, где ветка соединяется с основными путями, а там перегрузим в пришедшую машину.

– Когда едем? – спросил я, сдаваясь.

– Согласен значит! Ну вот это друг, вот это я понимаю! – наконец откашлявшись вскликнул Юрка и вскочив, стал пританцовывать в такт группе Сектор Газа, негромко игравшей из моего магнитофона. – Едем через день. Завтра запасаемся едой, шмотками и инструментом. Общий сбор у тебя вечером.

– Слушаюсь, трщ милиционер, – я дурашливо взял под воображаемый козырёк.

На следующий день я отправился в заводской магазин, чтобы запастись провиантом в дорогу. Такие торговые точки присутствовали на многих предприятиях страны, перепаханной реформами ЕБН. В этих магазинчиках работяга мог набрать «под получку» нехитрый набор еды, чтобы была возможность таскать ноги на работу. У каждого предприятия магазин, что называется, крутился, как мог, и помимо основного ассортимента в виде макарон, тушёнки или сигарет, в таких лабазах можно было купить довольно странные товары.

У знакомого, работавшего на смежном предприятии, в их заводском магазине были, например, помимо еды такие полезные и завсегда нужные вещи, как соломенные шляпы и почему-то свистки, в другом «торговом центре» работяги брали сотнями в одни руки электролампочки…

Другой мой знакомый как-то взял в их заводском магазинчике, опять же «под получку», 20 -ДВАДЦАТЬ! – колец сыра. Подозреваю, что доел он его только недавно.

Нагрузившись макаронами, сахаром и консервами, я кое-как приволок это домой. Оставалось закупить алкоголь и сигареты, но Юрка обещал взять это на себя. Вечером весь состав экспедиции за цветметом пожаловал ко мне на последний сбор. Я жил один, и поэтому именно моя хата чаще всего превращалась в ночной клуб или бар. Заночевать решили тоже у меня, благо места в моей трешке, доставшейся в наследство от тетки, хватало. А утром сразу двинуть на вокзал.

Лисин гордо показал рюкзак, в котором весело позвякивало, наверное, с десяток бутылок спирта Рояль. Юрка тоном бывалого сомелье поведал, что «французский рояль – говно, а вот голландский – что надо». И что именно его он и взял. Чтобы доказать свои слова, он открыл один из роялей, вылил его содержимое в трехлитровую банку и, разбавив водой, засунул в морозилку, дожидаясь, пока я приготовлю яичницу.

Пока мы были этим заняты, Федя Калиновский и Машка играли в карты.

Степенный и неторопливый, во всем любящий точность, Федя был полной противоположностью вспыльчивого болтуна Юрки. А еще Калиновский был силен и вынослив, как колхозный бык. Подозреваю, что именно из-за этих качеств хитрый Юрка сманил его в эту поездку, ибо денег, причем «живых», Феде хватало. Он работал связистом и недостатка в шабашках от граждан, желавших обзавестись домашним телефоном, не испытывал.

Огромная, скворчащая яичница с луком и салом, «рояль», заледеневший в морозилке до той кондиции, когда это отвратительное пойло можно глотать не морщась, пачка Бонда… Включенный телевизор без звука показывал адов треш под названием «Моя семья» – предтечу многих говношоу нулевых и десятых.

– Значит так, пока трезвые, – деловым тоном сообщил Юрка, – завтра в 7 утра едем на электричке до станции Кудымбаево. Это примерно 5 часов. Там выгружаемся, и чтоб не привлекать внимания аборигенов, идем через лес до места. Работаем. Через три дня за нами в Кудымбаево приезжает мой знакомый Колян на КамАЗе. Забирает хабар и нас. Место он знает. Всем все понятно?

– То есть мы на виду у всех жителей поселка будем грузить цветнину в КамАЗ? – уточнил Федя.

– Нет, – засмеялся Юрка, – к чему нам лишние глаза. Колян встанет в лесочке, недалеко от поселка. А наша задача – все быстро перетаскать с тележки в КАМАЗ. Это метров триста.

Машка, пившая вместо рояля пиво Викинг мечтательно сказала:

– Заработаем денег, мальчики… Ну Женя, купит видос, мы с Юркой – машину, а ты, Федя, что?

Федя посопел и серьезно сказал:

– Я в бизнес вложусь. Поеду по деревням ваучеры у старух и алкашни скупать.

– Мой еще купи, – засмеялась Машка, – все равно от них толку мало.

Свой я, к слову, уже давно «замотал» за 4 тысячи и купил пластинку группы Алиса «Для тех, кто свалился с Луны».

– Юран, – поддел я своего друга, – неужели тебе Машу хочется брать с собой на такое дело?

– Да я отговаривал – она ни в какую, – вздохнул наш предводитель.

Маша затянулась Бондом и сказала голосом кота Матроскина:

– Я со своим Юркой теперь ни за что не расстанусь.

Все рассмеялись.

Внешность Машки была обманчива, как прогноз погоды. Огромные голубые глаза и тоненький голосок создавали впечатление пай-девочки. На самом деле это была оторва каких мало. Она гоняла на юркином мотоцикле так, что бедняга Лисин поминутно хватался то за сердце, то за голову, она знала приемы самбо и один раз так отделала на рынке хамоватого продавца-кавказца, вздумавшего лапать ее, что вывихнула ему руку. Она могла собрать мелкую пацанву и устроить набег на чужой огород за яблоками. В общем русский вариант девушки Джеймса Бонда. Правда болтун и раздолбай Юрка никак не тянул на агента 007.

Была уже глубокая ночь, но мы не спали, а продолжали выпивать, играть в карты, разговаривать и смеяться. Один из плюсов беспечной молодости в том, что можно легко куролесить всю ночь, не опасаясь, что утром будешь чувствовать себя как будто на тебя рухнул самолёт. Хотя если бы мы знали, чем обернется для нас эта увеселительная, как уверял Юрка, поездка, то мы бы не только легли бы спать пораньше. Мы бы вообще не поехали.

2

Утром естественно все проспали и вскочили как ошпареные только за сорок минут до отправления электрички. Причем Федю, спавшего богатырским сном и храпевшего так, будто он овладел секретом горлового пения, пришлось будить всем вместе. В спешке собравшись и наскоро попив кофе, мы вышли на улицу. Поклажи у нас было предостаточно. Самый большой и тяжелый мешок с разобранной путевой тележкой достался засоне Федьке. Впрочем, он не возражал.

Стоял конец апреля. Было зябко и неуютно. Березы прощально махали нам вслед своими ветвями с только-только начавшими набухать почками. По пути на вокзал выяснилось, что Юрка не взял лопату, которая должна была пригодиться, если какой-то кабель уходил бы под землю.

– Забыл, – оправдывался Юрка, – а вы тоже хороши, могли бы напомнить! Ну ничего! Это мы сейчас исправим. Подождите-ка.

Путь наш пролегал мимо стройки, огороженной забором. Юрка разбежался и ловко перемахнул через преграду. Лет через десять такие трюки будут называть паркуром. Стройка была уже несколько месяцев как остановлена, хотя сторож там присутствовал. Но сейчас он сладко спал в своем вагончике, вполне возможно, как и мы убаюканый роялем.