Глава 13
События сменялись одно за другим, Исумир превратили в столицу оккупированного Берка, части муринской армии соединились и начали решающее наступление на столицу, а беркцы терпели одно поражение за другим. Медивский союз тем временем не спешил помогать южному союзнику, и видимо боясь за Гетерский союз, сосредоточили основные силы именно там.
Китти и Маунд сдружились и спустя неделю после знакомства могли позволить себе мило беседовать, будто знали друг руга не первый год. Девушка понимала, что испытывает к нему непонятные чувства, смесь дружбы, симпатии и лёгкой влюблённости. Генерал так же оказывал ей знаки внимания, был вежлив к ней и очень обходителен, дарил подарки и закрывал глаза на некоторые недоразумения юной помощницы. Но, не смотря на нотки симпатии в их отношениях, Маунд держался на расстоянии. Пред ним была будто невидимая стена из эмоций и воспоминаний о жене. Он её любил. Но благодаря Китти ему удалось выбраться из затянувшегося траура и вспомнить о том, что мир богаче и шире, чем поля сражений, образ юной красавицы с непростой судьбой, украшал его существование и прибавлял сил. Ему хватало того, что она рядом, не нужны были близости, о которых мечтают обычно мужчины, только нежное плечо и приятный голос.
Многие же не стеснялись пускать слухи, хотя кому они были интересны? Уж точно не Маунду и Китти, их странная дружба питала обоих и возобновила жизненные силы.
В один из спокойных вечеров, когда солнце заходило за горы малинового цвета, Маунд пригласил свою подругу на прогулку. Муринская армия заняла пригород столицы, городок Врас, без боя и усилий, что спасло дома, редкой красоты от уничтожения. Это был центр местных художников и прочих культурных деятелей. Они превратили за многие годы обычный пригород в произведение искусства, разрисовав стены и обогатив местные пейзажи скульптурами и композициями из цветов, деревьев и даже мусора, что находили на городской свалке. Китти без сомнения приняла предложение и вот спустя час, два человека медленно брели по пустынным улицам, на которых не было ни кого, кроме солдат.
Город был словно музей, разные пейзажи, на самые разные темы, любовь, смерь, дружба и прочие излюбленные темы художников. Китти понравилась огромная, на весь торец пятиэтажного здания, картина, на которой две маленькие девочки держались за руки на фоне заходящего солнца. Картина была старой, на некоторых её краях уже облезла краска, да и сам фон немного выцвел, но всё равно было красиво. Лине вспомнились детские воспоминания, когда она была совсем юна и дружила с соседской девчонкой, чьё имя было не то Мета, не то Мита, это было не важно, важно было то, что в картине она узнала себя. Маунд спросил, о чём она задумалась, и она поведала ему несколько детских воспоминаний.
Генерал узнал о том, как маленькая девочка Китти бегала с подругой по соседским дворам, воруя всякий ненужный хлам, который выкидывали на следующий день. Узнал он и о детских влюблённостях и переживаниях первой любви двух подружек к одному мальчику, что был хулиганом и от того самым лучшим. В этот вечер Китти много чего рассказала, тем самым дав Маунду возможность снять с себя часть эмоциональных оков и поведать хоть немного, о своей жизни. Впервые он рассказал ей о своей жене и детях.
– Вы её ещё любите? – спросила Китти.
– Безусловно, я её всегда буду любить. Судьба разлучила наши тела, но не чувства, я всё равно вижусь с ней. Она приходит ко мне во сне и просит забыть о ней и отпустить. А я боюсь, что если во сне попрощаюсь с ней, то в следующем она ко мне не придёт. Вы, наверное, скажите, что я говорю глупости и верю в сказки, но пусть так, главное я с ней вижусь.
– Я не могу вам ничего советовать, Маунд, я никогда никого не любила по-настоящему и совершенно не разбираюсь в чувствах.
– Вот и я наверно ничего не понимаю, от того и не отпускаю её.
Китти была крайне удивлена откровенности Маунда, а тот почувствовал некую душевную лёгкость, от того что поделился своими переживаниями с кем-то другим. Они болтали обо всём и обо всех, стирая грани чинов и званий. Им обоим в тот момент нужен был друг. И тогда Маунд решил сбросить ещё один груз с плеча и рассказать ей о том, что ещё его тревожило.
– А хотите, я расскажу вам одну историю из своей молодости? – предложил Маунд и Китти ему тут же кивнула. – Это произошло в Ульяне, когда мой отец был местным правителем. Я тогда был молодым и глупым, было мне лет пятнадцать, Мау был младше. Ну вот, дело было в том, что он познакомился с девочкой, красивой и умной из богатой и уважаемой семьи, а он у нас жутко стеснительный парень. Говорит мне «я боюсь с ней на свидание идти, она меня засмеёт» мол из за того, что он весь скромный и слово из него не вытянешь. Ну а я, тогда уже встречался с девушками и знал, что такое алкоголь и сигареты и предложил ему выпить перед свиданием.
– И?
– Ну и напоил его. Тогда я первый раз увидел, как умеют перевоплощаться люди. Он стал грубым и говорливым. Я побоялся отпускать его одного и пошёл с ним, боясь, что он натворит глупостей. Но моё присутствие не помогло избежать их. К моменту нашего прихода эта малолетняя дура гуляла с его школьным другом. Как оказалось она предпочитала парней покрепче, чем мой худосочный брат. Но тот был пьян и смел, от того и глуп, и сказал, что будет биться с врагом и предателем. А враг-то был крепче него раза в три и без проблем бы сломал его надвое. Бой начался и Мау тут же упал на землю. И тут я понимаю, что если я приду домой с пьяным побитым младшим братом, то отец меня самого исколотит. И пришлось мне выручать его. Я так сильно избил его одноклассника, что как оказалось потом, сломал ему два ребра. Гордый тем, что спас брата, я пошёл с ним домой, но по пути нас настигли дружки побитого. Их было пять. Меня всего исколотили, на мне не было живого места. Но придя домой я не получил от отца ни одного подзатыльника, ни за то, что напоил Мау, ни за то, что ввязался в драку и был избит, он похвалил, что я не бросил брата в беде и отстоял его. Мау пообещал, что никогда меня не предаст и не обманет за то, что я его спас в тот день. А знаешь в чём мораль этой истории?
– В том, что своих нельзя бросать в беде?
– В том, что люди не держат своих обещаний. Мау бежал из Муринии, он предал страну и меня. Теперь он услуживает другим и желает нам смерти. А ведь в детстве мы были с ним близки. От того я и не пускаю в свою душу людей, одна умерла, другой предал. Вы, Китти, очень интересный человек, я рад, что судьба свела нас с вами, вы натерпелись от войны и осудили вас не очень справедливо. Думаю, вы будите рады, что вас полностью реабилитируют, я уже договорился.
– Спасибо вам, вы слишком много для меня делаете. Не думаю, что заслужила от вас таких забот.
– Вы мне симпатичны, но сердце моё пока занято. Как жаль, что не могу сказать вам несколько приятных слов. Я не романтичен. Я солдат. Но всё же Китти, вы принесли в мою жизнь луч света и мне хотелось бы, что бы вы, не покидали меня. Любви я не прошу, я не готов кого-то полюбить, но друг мне нужен как никогда. Будите рядом и я о вас позабочусь.
Китти смотрела в его голубые глаза, они излучали добро и привязанность, лёгкая улыбка приподняла узкие губы Маунда и крепкие руки обняли её хрупкие плечи. Девушка молчала, она все эти дни хотела хоть, что-то услышать о его чувствах и, поняв их, почувствовала облегчение, не смотря на то, что где-то в сердце кололо при объятии Маунда. Она хотела бы влюбиться в него, но как ни странно проигрывала покойнице.
Слова Маута младшего немного расходились с чувствами, он испытывал к юной девушке немного больше, чем просто дружбу, но стена из эмоций и воспоминаний была ещё высока и непреодолима.
Они молчали, смотря друг на друга, пока Маунд не сменил тему, и разговор медленно перешёл в другое русло. Сначала они обсудили впечатления от города галереи, затем сам Берк и медленно перешли к теме осады столицы.
Муринская армия взяла город в плотное кольцо, уже день Маунд ждал ответа на ультиматум гарнизону и царю лично, но враг молчал. Стояло затишье. Время истекало. Ульянцам не доверяли активных действий, но тысячи солдат в серых мундирах обосновались в беркских городах и сёлах, на них возлагалась оккупационная задача, что порождало жестокость со стороны ульянских солдат. Бывали случаи насилия над мирными, по личному приказу Маута старшего всех насильников приговаривали к смерти. Ульянская армия была слабо организована и в ней процветал алкоголизм. Бойцы напивались местной водкой и обворовывали магазины. День назад случилась трагедия в пригороде Исумира. Ульянцы, изрядно выпив, захотели женской любви, и пошли в бордель, их пустили, но, не имея денег, опьянённые дешёвой водкой солдаты решили силой оружия овладеть проститутками. В драке погиб один ульянец, как утверждали сами зачинщики, его подстрелил хозяин заведения, но как оказалось после, его зацепило шальной пулей сослуживца. Но пьяная злость и похоть сорвались с цепи. В бойне погибли три десятка человек, большая часть которых женщины. Муринцам пришлось брать бордель штурмом. В тот же день в городе произошло восстание и погибло много муринских солдат, даже больше чем во время высадки на пляже. Волнения подавили, жестоко, как это умеют муринцы, но это вызвало волнения по всему Берку и дабы успокоить массы, Маунд приказал расстрелять всех зачинщиков бойни в борделе, а это полсотни человек. Это вызвало обострение и без того жаркого конфликта с Грусем. Маут мл. мечтал скорее расправиться с Берком и покинуть эту страну. Уж слишком сильно в этом регионе сплелись интересы элит Ульяна, Берка и восточных стран, простому вояке было сложно разобраться в геополитике, у него был фронт и враг.
Маунд с Китти долго гуляли по городу, пока солнце не скрылось с гористого горизонта и небо стало тёмно-серым, даже слабая краснота стёрлась с серого полотна и наступила самая настоящая южная ночь. Было тепло, ветер нежно гладил уставшую от жары кожу и доносил слабую прохладу. Китти обернулась к генералу и тихо спросила.
– А вы можете быть, чуть снисходительней к беркцам? Они ведь не плохие люди.
– Это вы к чему?
– Давайте подождём, они сдадут вам город, я думаю, что сдадут. Не стоит их уничтожать, как в Исумире. Слишком многие там пали зря. Дайте им шанс. Пожалуйста.
– Вы слишком добры, моя дорогая Китти. Есть такие вещи, которые сложно принять, они жестоки, а порой бесчеловечны, но война срывает рамки морали. Мы должны победить, у нас нет другого шанса, а иначе мы увязнем в этой стране.
Маунд воспринимал эти просьбы как девичьи капризы, коими они и являлись.
– Но на войне же есть место милосердию?
– Обычно нет, вы были в жерле первых боёв, много ли вы видели милосердия?
– Не видела, но это не значит, что его нет.
– Вы замечательный человек, моя дорогая Китти, ваша доброта настолько велика, что уступает лишь вашей наивности. Мир более жесток, чем нам хотелось бы, мне жаль, но я разочарую, хотя я бы хотел, что бы было по-вашему.
– Благодаря нам мир такой.
Китти так и оставалась наивной девчонкой, она верила, и в доброту, и милосердие. Её нежное и доброе сердце не сломил ни лагерь, ни залитые кровью окопы Ирка, она видела этот мир в самых омерзительных тонах, её саму стоптали с грязью, но добро не погибло в ней, лишь расцвело с новой силой. Ей до сих пор было жалко и Марка, что был молод и глуп и не заслуживал пули капитана, ей было жалко всех, даже Зита, хотя его жалеть было сложно.
– Мы не можем быть милосердны к тем, кто желает нам зла, вы думаете медивы хотят нам благополучия? Нет, я всегда считал, что если меня ударили, то я должен ударить в ответ так, чтоб тот не встал.
– Хорошо, что вы на своём месте, а я на своём. Я и впрямь очень наивна для таких великих дел. У каждого должно быть своё место, у кого-то маленькое и уютное как птичье гнездо, где маленький человек сможет делать свои маленькие дела, не мешая тем, чьё место огромно, словно скала. Мы лишь смотрим на эту исполинскую тень, порой завидуя и стараясь подобраться к скале поближе, свив своё гнездо на его склоне, под прикрытием этой огромной тени. Вот и я, Маунд сплела своё маленькое гнёздышка на вашем скалистом склоне, под защитой вашей тени и очень тому рада. Если бы вы освободили мне свою гору, то я бы на ней потерялась и замёрзла, а вы бы просто не влезли в моё маленькое гнёздышко.
Губы Маунда снова приподнялись в уголках, милая и душевная улыбка так и осталась на его лице до конца прогулки. Он проводил Китти в её комнату и пожелав спокойной ночи, легонько приобнял за нежные плечи. После чего удалился к себе. По пути он взглянул на свои наручные часы и понял, что ультиматум, данный молчаливому врагу, подходил к концу. И в этот момент он представил огромную скалу, с серыми, обрывистыми склонами и острыми выступами, над которой нависало мраморное небо. Гора была так огромна, что затмевала солнце и вот в этой огромной тени, на большом валуне, расположилось маленькое соломенное гнёздышко, оно было так мало, что разглядеть его можно было, лишь зная, что оно там. Маунд вновь улыбнулся и, войдя к себе в комнату, приказал продлить ультиматум на один день.
«Гнёздышко мало, да умно», подумал генерал и лёг спать с образом Китти в глазах.
***
Наутро, генерал Маут приказал своей юной помощнице отправиться на одну из передовых позиций с поручением. Китти не спросила, что там, ведь не смотря на личную близость с командиром, в дела армии и уж тем более политики она не смела совать нос. Хотя ничего секретного в бумагах не было, лишь приказ усилить бдительность и провести разведку западных окраин города, на наличие там тяжёлого вооружения, простой рабочий момент.
Было пасмурно и низкие дождевые тучи, словно тёмно-серая пелена, надвигались на равнину. Прохладный ветер пробирал до костей, он спускался с гор, неся в своих мощных порывах песок и пыль, что с болью били по глазам, гнул стволы деревьев и подымал в воздух разный мусор. Надвигался сильный ливень, бывший редкостью для этих засушливых мест.
Автомобиль мчался по ровной, асфальтированной дороге, Киль Ропер, водитель Маунда, без особого труда держал руль одной рукой, другой сжимал сигарету. Иногда он затягивался и делал до смешного пафосный выдох, будто пытаясь показать некую значимость, хотя сам того не зная, позади него сидела куда более значимая для Маунда персона – Китти.
– Ну как тебе служиться, красавица? – пафосно выдохнув дым, спросил Киль.
– Хорошо, Маунд хороший командир, – спокойно ответила Китти, смотря на пыльные облака, что поднимал ветер.
– Я рад, как видишь у меня тоже всё по-прежнему, любимую мою отправили в клинику города Гинза, на юго-востоке Муринии, маленький уютный городок, ей там нравиться.
– Бывала там проездом.
– И как вам городок? Понравился?
– Не совсем, связано с этим названием пара плохих воспоминаний. – От этих воспоминаний Китти передёрнуло, и по коже пробежали мурашки.
– Видимо воспоминания и вправду не самые весёлые, ты аж побледнела. Но совать свой кривой нос в твоё прошлое я не буду. Мне главное сейчас приехать до позиций полковника Дросы, дождаться пока ты отдашь ему эти сраные бумажки, в которых нет ничего путного и уехать домой, то есть в штаб, хотя он и есть наш дом. После чего я выпью пол стакана крепкого чая и упаду спать. Я устал за эту ночь, словно разгрузил вагон вручную, один.
Китти улыбнулась и бросила на Киля такой взгляд, какой обычно бывает, когда человек знает, что произошло, но молчит, хотя и не скрывает, что знает. Ведь водитель этой ночью вовсе не грузил мешки, он заливал рюмки себе в горло, да так усердно постарался, что среди ночи Китти слышала, как его пытались успокоить несколько солдат, когда Киль кинулся драться на своего коллегу по автомобильному делу. Тот собственно и был зачинщиком посиделки, справляя в этот день вторую годовщину рождения сына. Как и стоило ожидать, данная выходка Киля не осталась незамеченной, Маунд так жёстко прошёлся по одному из своих водителей, что пару раз обещал начистить ему морду, и да же один раз дал Килю хорошую пощёчину, дабы взбодрить хмельного подчинённого. Парень и не скрывал своего поступка, хоть и понимал он, что натворил дел, но получив за них наказание, в виде хорошей трёпки и утренней поездки Киль как бы считал погашенным долгом свой проступок, и вовсе его не стыдился.
– О, да ты в курсе? – широко улыбнувшись, молвил Киль.
– О чём же?
– Да о моих пьяных выходках этой ночью.
– Мне это не интересно. Вы не суёте свой нос в мои дела, а я в ваши.
– Люблю таких как ты, за то ….
Слова Киля оборвал мощный взрыв, что раздался перед машиной, обломки асфальта обдали лобовое стекло, разбив его в мелкие осколки. Парень не смог удержать руль и схватившись за лицо громко застонал. Китти попыталась схватить руль, но машина резко крутанулась и налетела на воронку, после чего улетела в кювет.
Автомобиль превратился в груду мятого метала, крыша вошла в салон, перед разворотило в кашу, стёкла разлетелись по сторонам. Китти отделалась лёгкими ушибами и ссадинами, Килю же осколками сильно повредило лицо. Следом раздались ещё несколько десятков взрывов, некоторые из них были совсем рядом, вдалеке запели автоматы и пулемёты.
Пошёл сильный дождь, большие, холодные капли, словно камни летели с небес, звонко и больно ударяя по девичьей спине. Она разорвала свою куртку, пытаясь остановить кровавые потоки, заливающие глаза парня. Киль попытался встать, чтобы отойти от автомобиля, который дымился и мог взлететь на воздух, но слабые ноги поразила острая, словно нож, боль. Он тут же обмяк и сполз на землю. Из дрожащих губ, вырывался слабый крик.
– Мои ноги, Китти, мне их по ходу переломало. Твою мать, я не хрена не вижу и не могу встать. Помоги мне, пожалуйста, помоги.
Китти осмотрела его ноги, они были в ссадинах и опухали, покрываясь синевой. Собравшись с силами, она схватила довольно тяжёлого парня за руки и принялась его тащить к дороге. От тяжести в животе заиграла резкая боль и стало тяжело дышать, но желание спасти водителя и саму себя было сильнее, Киль старался помочь ей, но каждое движение ног сопровождалось резкой болью.
– Это сраные беркцы пошли в атаку. Сволочи, – ревел от боли и злости Киль.
– Помолчи, слишком много болтаешь для калеки, сейчас пойдёшь сам, если не закроешь рот, – выругалась Китти, корчась от едкой боли в животе.
Они просидели под сильным порывистым ливнем около получасу, промокли до нитки, замёрзли и не теряли надежды на помощь. Машина сгорела, но взрыва не было, пламя было на столько сильным, что даже стена воды с неба не могла его унять. Сгорела и станция связи и все личные вещи. Уцелели лишь они и папка с документами. Килю становилось хуже, его лицо было измотано серо-бурыми тряпками, что ранее были Киттиной курткой, на них краснели яркие пятна крови, замотанно было всё кроме рта и носа, хотя рот девушке хотелось заткнуть в первую очередь. Генеральский водитель оказался не таким крепким и морально сильным, как хотел казаться другим. Они ныл от боли и просил Китти, что-нибудь сделать, чтоб смягчить боль, но более всего он выводил своими постоянными мольбами найти помощь и дать сигнал. Вот только сигнал давать было некому, лил дождь, дул сильный пронизывающий ветер, кругом не было ни души. Дрожа от холода, Лина едва попадала зубами друг о друга, оставшись в одной майке. Киль продолжал ныть.
– Сходи по дороге к стороне фронта, там наши, они помогут, сделай же хоть, что-нибудь, хватит сидеть, у меня жена вот-вот родит, я не хочу здесь подыхать…
– Знаешь, что? – перебила стон водителя Китти и яростно встав на ноги, заорала на нытика, – Иди ты со своими просьбами, взрослый мужик, ноешь как баба, достал меня, идиота ты кусок. Заткнись, заткнись, заткнись!
От крика в её горле запершило, и она раскашлялась, после чего отошла в сторону и сев на край дороги, уткнула лицо в озябшие ладони и заплакала. Тёплые слёзы обжигали ледяную кожу рук. Всхлипы услышал и Киль, но промолчал.
Китти плакала не только от холода и страха. Она вспомнила, как вчера попросила Маунда продлить ультиматум и отнестись к беркцам снисходительней. Видимо генерал послушал её и тем самым дал возможность царю Берка усомниться в серьёзности намерений. Она его подвела.
К счастью в серой пелене затянувшегося дождя, показались тусклые фигуры танков, что медленно ползли по дороге, оставляя позади себя облака едкого дыма. Эти бронированные машины Китти могла отличить от всех остальных, это были муринские танки ММ-1. Их округлая башня и длинный, приземистый корпус можно было различить и в полумраке. Даже тарахтение двигателя казалось, каким-то особенным, именно для этой модели.
Подразделения полковника Дросы совершали манёвр, который был ничем иным как отступление, но отступали они слаженно в боевом порядке. Китти махала им руками, предчувствуя спасение, захрипел и Киль. Лина побежала к своим на встречу. Где-то справа от неё, раздалось жуткое гудение незнакомого ей двигателя, громкое и прерывистое, словно рядом проезжал старый трактор. Раздался залп из дождевой пелены и вспышка оранжевого облака объяла борт муринского танка, Китти замешкалась на секунду и в следующее мгновение в спину ударил жаркий воздух. Резкая боль парализовала её тело, она чувствовала, как нечто въелось в спину и тут же стало тяжело дышать. Отчаянно вдыхая воздух, девушка клонилась к земле, по коже потекли тёплые потоки крови, словно рыба на суше она продолжала беспомощно открывать рот, пока не повалилась на землю. Холодная, сырая земля объяла её трепещущее тело, капли слёз текли по щекам, слабые мысли дрожали в угасающем уме. «Я не должна умереть, не сейчас, не сегодня, не здесь. Пожалуйста, я не хочу».
Её глаза сомкнулись, она уже не слышала, как беркцы в отчаянной атаке, чуть не сломили колонну полковника Дросы, они бросили все свои скудные силы для прорыва, но практически все погибли. Спустя час боя холодные капли затянувшегося дождя поливали десяток догорающих, старых танков беркцев, многие из которых, истошно кряхтя заглохли ещё до того как добрались до врага. Бой был скоротечным и кровавым, неожиданность была на руку атакующим, но старость их техники и неопытность их солдат сыграли роковую роль.
Китти спасли, под защитой брони ММ-1, её доставили в город Врас, где медики приложили немало усилий, чтобы вернуть её к жизни. Сам Маунд посетил её, некоторые видели, как он молча смотрел на её закрытые веки и, поцеловав её в горячий лоб, отдал суровый приказ. И если бы Китти была в сознании, она всё равно бы просила его пощадить коварного врага, но, к сожалению, для тысяч жителей беркской столицы, она спала, спала крепко и беспробудно. И в это время в небо взмыли железные ястребы Маута, десятки бомбардировщиков сыпали на столицу Берка несметное количество стальной смерти. Город был практически стёрт с лица планеты, от некогда красивого и густонаселённого полиса, остались лишь горящие руины. Погибли многие, в том числе и члены царской семьи, убитый горем и как оказалось позже, предательским промедлением союзников, царь Абит, подписал капитуляцию и принял все требования Муринии, после чего отрёкся от престола и был заключён под стражу.
Маунд не был снисходителен к оккупированной стране, повсеместно начались репрессии и аресты, медивские партии были запрещены, а многие причастные к подлой атаке оказались в лагерях. Вскоре и до этих тёплых мест добрались цепкие руки Селима Хегера, появились исправительные лагеря и Берк окончательно распрощался со своей независимостью, став муринским сателлитом, под управлением члена партии КНП с беркскими корнями. В Торлоте, столице царства, прокатилась волна насилия над сторонниками медивской унии. Были сожжены на огромных кострах «вредные книги», среди которых оказалась и Конституция Берка, один из экземпляров которой Маунд лично бросил в костёр под радостные крики соотечественников.
Так окончилась беркская операция Маунда Маута. Мурзан был полностью удовлетворён результатами, по национальному телевидению чествовали героев и поминали жертв, которых было немного, по сравнению с происходящими боями на Гетерском фронте. Теперь командирские навыки Маута мл. требовались на главном направлении удара, на Брелим. Большая часть корпуса Маунда была отозвана на новый театр боёв, Берк же оставляли под контроль ульянских войск, которые почувствовав себя хозяевами, начали притеснять местное население, подвергая их гонениям и насилию.
Китти не приходила в себя несколько дней и вот в один солнечный день, когда солнце обжигало сухую землю, её сонные глаза с трудом открылись. Первое, что колыхнуло её разум, это было «Я жива, спасибо». Она с трудом повернула застывшую шею и огляделась по сторонам, палата была пуста, пахло спиртом и привычным для госпиталя ароматом медикаментов, каких Китти не понимала, но этот специфичный запах невозможно было спутать, с чем-либо другим. Спина была перемотана, по животу и груди, словно мумию, её окутывали свежие бинты, видимо перевязка была совсем недавно, из вен торчали иглы. Она понимала, что вряд ли похожа сейчас на красавицу и была права, синяки под глазами и бледная кожа, тело было слабо и каждое движение для неё было целым достижением.
Вскоре пришла врач, маленькая, словно подросток, по смуглой коже она поняла, что та ульянка. Между ними состоялся разговор.
– Как вы себя чувствуете?
– Плохо, ничего не чувствую, всё болит.
– Вы находились без сознания три дня, у вас многочисленные осколочные ранения спины. Чудо, что у вас не перебило позвоночник, лишь мягкие ткани и пара рёбер, ничего опасного для жизни, при должном внимании вы скоро встанете на ноги.
– Ко мне никто не приходил?
– Он приходил, не раз, сегодня тоже был, думаю, если он узнает, что вы очнулись, то вскоре придёт. Вы ему дороги. Цените это.
– Спасибо, что позаботились обо мне, большое вам спасибо. Вы не представляете, как мне было страшно.
– Всем страшно, вы не первая и не последняя, получаете осколки, если бы не он, то и жизнь ваша была бы в куда большей угрозе. Многие в том бою погибли от схожих ран, только потому, что они не вы.
В голосе женщины мелькали нотки призрения и обиды на привилегированное положение молодой девчонки. Видимо врач, как и многие, полагали, что она любовница генерала, хотя Китти было плевать, кто и что о ней думает, главное, что она жива, а мнение кого-либо её мало волновало.
Смуглая женщина оказалась права, Маунд пришёл спустя несколько часов, когда солнце уже выпустив всё своё тепло, устало, опускалось за горный хребет, что отделял Берк от восточных стран. В открытые окна врывалась вечерняя прохлада, дрожали лампы, бросая свой мерцающий свет на бледное и довольное лицо Китти. Маунд тоже улыбался, еле заметно приподымая уголки губ, он был небрит и по покрасневшим, усталым глазам становилось понятно, что генерал не спал уже не первую ночь.
Молча пройдя к койке, он положил рядом несколько свёртков с фруктами и сладостями, после чего в палату принесли чай, чей аромат моментально перебил запахи лекарств, наполнив воздух слабыми нотками душистых трав и фруктов. Китти заговорила первая.
– Я очень испугалась, думала всё, умру, – голос её был слаб.
– Беркцы решили подло ударить нам во фланг, вы оказались прямо в гуще событий, я очень боялся за вас, боялся, что потеряю свою дорогую Китти. – Он всегда называл её так, когда хотел показать, что она ему важна. – Спасибо судьбе, что Дрос со своими солдатами оказался в правильном месте и спасибо слабому вооружению беркцев. Вы здесь, вы живы и это главное.
Маунд придвинулся к Китти и подал ей чашку чая. Она сделала пару глотков и, почувствовав как приятное тепло согревает горло, снова заулыбалась.
– Берк капитулировал, мы возвращаемся в Муринию, дело сделано. Я не вправе вас просить, но всё же, если вдруг вы хотите быть рядом, то по выздоровлению, я жду вас в своей команде. Нас ждёт Брелим, нас ждёт победа.
– Когда вы отправляетесь?
– Я улетаю уже сегодня, меня ждёт совет оборонного ведомства, отец желает меня видеть на нём. Но если вы захотите, то вас непременно переведут ко мне, я остался доволен вашей работой. – Хотя он врал, доволен он был ей, её присутствием рядом и душевной теплотой, что излучала Китти, но никак ни работой. – Я уже распорядился, так, что если вы не пожелаете более быть моим представителем, то вас переведут в любую часть по вашему желанию.
– Я, несомненно, хотела бы остаться с вами рядом. Маунд. К тому же вы предупреждали меня, что работа с вами несёт в себе постоянный риск. Я знала, на, что соглашалась.
– Когда я об этом говорил, я не в коем случае не представлял, что такое может случиться. Но, что есть, то есть. Главное, что вы живы. Я рад, что вы хотите остаться рядом.
– Вы уничтожили их столицу?
– Вы действительно хотите это знать?
– Я думаю, я уже знаю ответ. – тяжко вздыхая, молвила она. – Вы наверное всё таки мудрее меня.
– Не смотря на всё это, ваша доброта, несомненно, лучшее ваше качество. Но я не смог поступить иначе. Вам следует больше отдыхать и скорее поправляться, если вы хотите служить под моим начальством, моя дорогая Китти.
– Я буду скучать по вам, Маунд. – искренне сказала Китти, не сводя с него свой измученный взгляд.
– Я то же.
Солнце скрылось за горизонтом, самолёт Маунда улетел на северо-запад, в Муринию. Китти спала, Берк погружался в суровые времена под пятой захватчиков. Медивскому населению приходилось покидать посты во власти и в образовании, многие бежали на восток. Ураган войны пронёсся над гористой землёй тёплой страны, оставив после себя сгоревшие города и множество братских могил.