Buch lesen: «Он не успеет к пяти. Фарс в четырех действиях»

© Д.И. Раскин, 2020

Действующие лица

Стежнев Виктор Георгиевич, профессор, 57 лет.

Усиленно молодящаяся женщина, смерть.

Действие первое

В центре сцены стандартный офисный стол. Перед столом боком стоит стул для посетителей. За столом сидит Стежнев. За его спиной книжный шкаф. Слева дверь. Справа стена, оклеенная белыми обоями. В оконном проеме угадывается перспектива городского пейзажа. На сцене еще один стол, на нем телефон старенький, дисковый. Возле этого стола корзина для бумаг. Рядом со столом Стежнева портфель или же сумка. Коллег Стежнева сейчас нет, он в кабинете один.

Стежнев. (Разговаривает по мобильнику). Да, да, в пять буду. Нет, что ты, я успеваю. Вполне. Что? Вполне, говорю, успею, и даже с запасом. Начинай куховарить так, чтобы как раз было готово к пяти. (Улыбается.) Нет, разогревать не придется, гарантирую. Ой! Извини, у меня другая линия. Пока. Да, да, целую. Пока. (Отвечая на звонок по другой линии.) Да! Здравствуйте. В пятницу пересдачи не будет. Да не волнуйтесь вы так. Просто у вас теперь появится чуть больше времени на подготовку. В чем-то даже и к лучшему. В вашем случае, уж точно что к лучшему. (Во время этого разговора Стежнев начинает рисовать что-то на лежащим перед ним листе, очевидно, смешные рожицы.) Понимаю, конечно, вам, Юля, хотелось бы побыстрее. В смысле, побыстрее от меня отделаться, но таковы обстоятельства. Знаете ли, мне самому совершенно не интересно вас мариновать, но в пятницу меня просто не будет в городе. Да, именно, меня физически не будет здесь. Принять до отъезда? О, это выйдет уже авантюра. Взять меня измором, не самая лучшая идея, поверьте. Да и себя только издергаете. Спокойно готовьтесь себе, и всё будет в порядке.

Стук в дверь. Входит Смерть.

Смерть. (В темных очках, улыбается улыбкой усиленно молодящейся женщины). Можно?

Стежнев. (Доброжелательно, не отрываясь от мобильника). Пожалуйста. (Показывает на стул, сам встает, отходит к окну, в трубку, перебивая монолог своей собеседницы, пытаясь закончить разговор.) Извините, тут ко мне пришли.

Смерть садится нога на ногу. Дамскую сумочку ставит на свою острую коленку, но так неудобно, поэтому Смерть щелкает пальцами, и сумочка исчезает. Стежнев за телефонным разговором не замечает этой манипуляции.

Стежнев. (Расхаживая с мобильником по комнате). Все у вас получится. Ну что вы, как маленькая. Я не буду снижать за сам факт пересдачи. (Смеется.) Честное слово, не буду. Если «четыре», значит «четыре», если «пять», значит «пять», если «шесть»… Ну, что мне, в самом-то деле, поклясться? (Глянув на книжный шкаф.) На учебнике или там на томике Шопенгауэра? (Говорит, в том числе, чтобы произвести впечатление на посетительницу.) Что? Шлете мне лучи добра? (Состроил комичную гримасу.) Спасибо. То есть тронут. Всего хорошего. (Выключает телефон. Садится за свой стол.) Интересно, а можно ли клясться на учебнике, если он без министерского грифа? (Смерти, извиняясь.) Вполне милая студентка, трогательная, можно сказать, почти не испорчена цивилизацией, но слегка занудливая, такие бывают, знаете. Хотя я, наверное, сам провоцирую ее на инфантильность. Мне всегда говорят, что с такими надо пожестче. Слушаю вас.

Смерть. Не так давно я делала вам пару звоночков, но…

Стежнев. Если честно, не помню.

Смерть. У этой вашей студентки действительно времени на подготовку будет несколько больше. У вас же не сразу найдут вам замену или как?

Стежнев.(Думая, что ослышался). То есть?

Смерть. Дело в том, что я смерть.

Стежнев. В смысле?

Смерть. В этом нет смысла.

Стежнев. Это фамилия, да? У меня, помнится, была студентка Смертева или Смертная, как-то так…

Смерть. (Доброжелательно). Я за вами.

Стежнев. (В сторону). Надо же, розыгрыш! В кои-то веки. И кто же это, интересно, у нас такой остроумный? (Смерти.) Ну и где же ваша коса, черный плащ с капюшоном, хоть какие-то звуковые или там виртуальные эффекты? Что еще должно быть, я не знаю?

Смерть. Прийти к вам с косой было бы пошло. Это штамп. Вы этого не заслужили. А что касается опаленных крыльев и огненных колесниц – вам этого не полагается.

Стежнев. (В тон). Да, конечно, тоже не заслужил. Так сказать, не по статусу. Сие не про нашу честь, понимаю. (Хмыкнув.) Понимаю и не ропщу.

Смерть. И потому (Показывает на себя, как обычно показывают на собственную блузку или же шаль.) вот! Тот тип женщины, который только и был к вам благосклонен.

Стежнев. Если уж на то пошло – не только он.

Смерть. (С дежурной доброжелательностью психотерапевта). Только.

Стежнев. (Его покоробило, но он увлекся идеей розыгрыша). Стало быть, мне нужно сейчас окинуть взором все прожитое. (Для вящей торжественности встает.) Осмыслить? Подвести итог? Где надо – ужаснуться. Где надо – умилиться. (Высокопарно.) Понять хоть что-то из того, что не давалось в жизни, сокрыто было жизнью.

Смерть встает, оказывается спиной к зрителям, снимает очки, показывает Стежневу свое настоящее лицо. Стежнев издает какое-то подобие беззвучного крика, присаживается на самый краешек своего стула. Смерть садится на свое место. Она снова в очках.

Долгая пауза.

Стежнев. (Наконец). Но почему?

Смерть пожимает плечами. У Стежнева трясутся руки. Он зачем-то начинает перебирать на столе свои бумаги. Смерть улыбается, но не злорадной, скорее, заученной улыбкой.

Почему? (Кричит.) Почему я?!

Смерть снова пожимает плечами. Стежнев хочет ослабить узел галстука, снять галстук, но на «половине пути» забывает о своем намерении.

У меня же отличный холестерин. (Лепечет.) УЗИ только в прошлом месяце сделал – и всё в норме. (Снова крик.) Ты слышишь – всё!

Смерть в знак согласия кивает.

Кардиограмма тоже в порядке. Вот! (Лихорадочно роется в ящиках своего стола, наконец, подает, сует в руки Смерти свою кардиограмму и еще какую-то справку, а заодно, не заметив сам, и листок, на котором он во время телефонного разговора рисовал рожицы.) И полгода еще не прошло. Все показатели более чем.

Смерть. (Берет бумаги, не читая). Да, я знаю.

Стежнев. (С мукой). Так чего же?! (Хватается за голову, замолкает.)

Смерть. Здесь нет правил. И смысла тоже нет. Я тебе об этом уже говорила. (Начинает рассматривать его листок с нарисованными рожицами.)

Стежнев. (Его ладони сползают с головы на лицо. Говорит, глядя сквозь свои растопыренные, кажущиеся неестественно удлиненными, пальцы). Значит, у тебя нет тайны? Вообще никакой?!

Смерть. Как же вы все однообразны. Почему, скажи, надо «тайну» именно? Или какую-то высшую цель? Я не обязана кого-то возвышать, не говоря уже о том, чтоб льстить. (Саркастически.) Благодарю за понимание.

Стежнев вскакивает, вырывает из ее рук бумаги, комкает, бросает на пол.

Ты устыдился собственного комизма, значит теперь начнешь демонстрировать мужество. (Со вздохом). Сейчас, очевидно, начнутся жесты и фразы. Ничего, я потерплю, мне положено.

Стежнев каким-то суетливым движением бросается к двери. Вцепляется в ручку.

Так! Кажется, жесты будут все-таки несколько позже.

Стежнев изо всех сил пытается открыть дверь, но никак. Думает, это потому, что такова инфернальная сила смерти, наконец, понимает, что тянет ручку двери не в ту сторону, толкает дверь от себя и выскакивает в коридор.

Гаснет свет.

(Звучит соответствующая драматизму момента музыка.)

Когда свет снова включился: Стежнев пятится из коридора, через открытый дверной проем, в комнату, так вот, спиной вперед доходит до самого своего стола, отступает перед идущей на него Смертью, наконец, садится на пол.(Музыка обрывается.) Смерть проходит мимо него, вновь садится на стул, принимает точно такую же позу, что была у нее до этой «попытки бегства» Стежнева.