Гнев и Голод

И над всем этим, как летний бриз над морской волной, вольно летал по кругу густой запах свежего дерьма.

Прямо под ногами стрелка один из людей пришёл в себя, он открыл глаза и серьёзно посмотрел на него. Затем у человека хватило сил слегка подняться, а потом даже заговорить. Из-за слоя сажи узнать его было трудно, однако голос был вполне знаком.

– Какого чёрта здесь произошло, вот что я хочу знать, – сказал человек.

– Пришлось действовать срочно, герр Штраух, – спокойно ответил стрелок, – Я потом всё объясню.

Через час, после того, как все наконец пришли в себя и последних раненых уволокли в тыл, отмывать от страха, двое командиров, верберд и несколько рыцарей сидели в кабинете Штрауха и тщательно обдумывали насущный вопрос.

– И что нам делать дальше?

– А чёрт его знает, – честно сказал Штраух, – Пока зеленокожие отступили, но у нас острая нехватка людей и боеприпасов. До следующей ночи нам точно не продержаться. Есть какие-нибудь соображения?

Почему-то сейчас Вальдман подумал о том, как Штраух после этого вопроса заранее готовится к потоку тупейших решений.

Но вместо гомона и шума предложений последовала гробовая тишина.

– Я понял, – спокойно откликнулся комендант.

– Если мы!…

– Сейчас не до глупой отваги, герр Шахт. – кондотьер, не меняя тона, прервал рыцаря.

Формально, Штраух был ниже по званию самого захудалого эсквайра каждого из орденов где-то на полголовы. Однако настало такое время, когда субординация уступает место опыту, и у коменданта его было хоть отбавляй.

– Можно попробовать использовать мешки с порохом, – выдал кто-то из дальних рядов, – Поджигать и бросать вниз, у нас ведь ещё остались.

– Правда тогда мы подожжём собственный частокол, – возразил Даэвин, – По нему, конечно, орки не полезут, но им и не придётся. Просто чуть-чуть подождать.

Н какое-то время в комнате снова воцарилась неловкая тишина.

– А если бросать достаточно далеко? – вновь спросил один из рыцарей.

– Им явно понравилась эта идея, с мешками, – шепнул на ухо Вальдману Грод.

– Конечно, – тихо ответил стрелок, – за стену-то, теперь, не больно хочется.

А рыцари тем временем спорили и переругивались, тактично выясняя, чей род древнее, чей орден сильнее и чей меч длиннее. Офицеры не отставали от них, выдвигая одно параллельное предложение за другим, однако в общем шуме совершенно никто не мог разобрать ни слова.

В конце концов, свару прервал резкий пистолетный выстрел, мигом отдавшийся в ушах спорщиков тонким и пронзительным писком. Комнату заволокло дымом.

– Итак, господа, – заговорил Штраух, опуская пистоль, – ничего дельного я так и не услышал, а это значит…

– Нужны катапульты, – внезапно подал голос Вальдман.

Штраух уставился на него с неподдельным интересом.

– Несколько верёвок, доски, противовесы, и готово, – продолжал стрелок, пользуясь тишиной, – главное, пристреляться, как следует. За ночь сделаем, утром отработаем стрельбу.

– Ну, – крякнул офицер-канонир, – эт мы могём, собсна, тольк пороху-то мало будет, ещё бы зажигалку какую.

– И ещё, – продолжил какой-то рыцарь, – где же мы возьмём доски?

– Займём, – предложил Вальдман, – разберём несколько домов в городе, из тех, что похуже, и организуем несколько точек по периметру.

– А за зажигалку не беспокойтесь, – добавил Грод, – есть у меня одна идея, но для этого мне, в смысле, нам с друзьями, придётся совершить ночной рейд. Остальным сидеть тихо, как мыши, ясно?

Вальдман устало скрипнул зубами.

– Во всяком случае, – сказал Даэвин, – лучших предложений у нас нет. Напомню, что гонца, которого посылали за помощью, так и не удалось снять с кола.

Рыцари злобно потупили взор, однако, опять же спустя несколько минут спора, согласились с идеей Вальдмана и проголосовали за неё единодушно. После окончания совета все выбрались на улицу. Там их встретил почти свежий воздух, красивое закатное солнце, слегка омрачённое тучами, и странные лица солдат.

Они были похожи на смертников на последней трапезе, одновременно радостные и тревожные, с притаившейся в блестящих глазах скорбью.

Квартермейстеры раздавали остатки провианта, поэтому сейчас караульные довольно грызли сухари, раненые ели неплохую на вид похлёбку, а остальные отлично разбавляли свой досуг солониной с хлебом. Повсюду курили самокрутки и тихо напевали, суетиться уже было некуда, некогда, да и, в сущности, некому.

Некоторые из солдат отрывались от еды и махали эльфу и стрелку рукой. Кто-то поднимал в честь них тосты оставшейся водкой, товарищи отвечали им кивками на ходу. Они тщетно искали Грода, который куда-то запропастился сразу после совещания, да так, что его при этом никто не заметил.

Гоблина застали в башне, когда он сидел, скрестив ноги, на краю обугленной чёрной дыры и вдыхал окружающие запахи своим огромным длинным шнобелем.

– Несравненный аромат, – в который раз прошептал он сам себе.

Вальдман и Дэвин, не дожидаясь его реакции, подсели рядом и начали разговор.

– Слушай, – начала Вальдман, – а что ты имел в виду под «ночным рейдом»?

– И почему именно «мы»? – подхватил Даэвин.

В ответ Грод лишь запустил длинный коготь в расщелины между зубов.

Вальдман молчал, Даэвин с недоумением поглядывал на стрелка, но тот остановил его от вопросов еле заметным движем руки.

Наконец, гоблин закончил ковыряться в клыках и обратил свои яркие горящие жёлтые глаза к эльфу.

– Как тебе понравиться, если мы ночью всем втроём выберемся за стену, и вы с Вальдманом хорошенько пошалите? А я тем временем подготовлю оркам кое-какой сюрприз.

Эльф внимательно вгляделся в ехидное носатое лицо и окончательно смирился с тем, что его ожидает в будущем.

– Интересное предложение, – сухо прокомментировал он.

– В общем, ночью для нас есть работа, – продолжил Грод, – уверен, тебе, Вальдман, тоже понравится.

Гоблин снял странный пузырёк с пояса и сделал из него глоток, затем внимательно уставился на Вальдмана, ширя зрачки, Вальдман в ответ только вздохнул.

– Я внимательно слушаю, – пробубнил он.

***

Ночь выдалась тёплой. Несмотря на то, что горный ветер, холодный и пробирающий до костей, в это время года, обычно, всё ещё заполоняет собой ущелья, продвигаясь с севера, на сей раз в долине стоял мёртвый удушающий штиль. Испарина в несколько слоёв покрывала кожу, мозг работал лениво и бездарно, а в воздухе витало чем-то непонятным, то ли страхом, то ли скукой.

Так всегда бывает перед дождём. Небо над вершинами оставалось звёздным, но с востока медленно надвигалась гигантская туча, принесённая утром с моря. Вокруг было очень тихо, после боя всегда тихо, особенно, сейчас, тихо, как в вакууме.

Внезапно тишину нарушил неистовый омерзительный крик, и сквозь тьму по лагерю зеленокожих пронеслись два горящих красным глаза. Орк-часовой получил мощнейший удар пяткой по лицу, и прежде чем сообразил, что произошло, упал замертво: предательская носовая кость вошла ему прямо в мозг.

Следующий орк всё-таки успел издать звук. Не крик, его голосовые связки моментально располовинило острым диском пилы, а что-то вроде сдавленного бульканья. Затем началось странное, например, один орочий дозор сразу отовсюду услышал хор брани, орущий по очереди одним и тем же гадким голоском.

Ещё один обнаружил пропажу браги, у другого за спинами материализовался гоблин и с мерзкими хихиканьем пробежал прямо сквозь костёр, при этом прихватив с собой недожаренные кусочки лошади прямо с вертела. Командир четвёртого внезапно потерял функциональность вместе с репродуктивной способностью.

Пока Грод развлекался, пробуя на себе все наркотики из своего арсенала, со стены вниз спустилась верёвка. По ней, прямо на трупы, выскользнула фигура, перемазанная сажей, подслеповатые орки поначалу её не заметили, но вскоре начали ощущать на себе все последствия своей неосторожности.

Двое сразу попали под горячую лапу и быстренько сдохли под каменным валом. Ещё двое чуть не подняли тревогу, но для этого у них не достало грудных рёбер. Дальше фигура продолжила двигаться вперёд, утаскивая орков в тёмные углы и забирая всё, что так или иначе могло бы плохо лежать.

Немного позже со стены спустился ещё один силуэт. На этот раз, тонкий и ловкий, он мягко спланировал вниз по опорам барбакана, укрываясь от посторонних глаз. Воспользовавшись переполохом, силуэт незаметно для всех проскользнул к переломанным кольям укреплений и аккуратно снял со спины тяжёлый мешок.

Когда помешать ему уже никто не мог, силуэт зубами развязал плотный узел на ткани, раскрыл сумку и достал из неё небольшую обёрнутую в тряпьё бутылку. Откупорив её, он принялся тщательно разливать содержимое по земле, равномерно распределяя жидкость между телами. В воздухе тут же запахло чем-то очень резким и проникающим до самого мозга.

Тем временем в свете костров вновь показалась первая фигура, уже изрядно измазанная чёрной кровью. Она продвигалась вперёд, укрываясь за обломками, и не прятала сделанные ей трупы: среди тех, кто ещё с утра остался лежать на земле, их трудно было разглядеть. К тому же, из-за на редкость тёплой погоды, многие тела уже начинали смердеть, так что запах убийцы было трудно отследить.

Это позволило убийце забраться глубоко в тыл орков, убить немало часовых и проходящих мимо патрулей, притом оставаясь незамеченным. Его руки буквально ломились от трофеев, он хотел вернуться в крепость, однако что-то заставило его затормозить. Это что-то лежало вдалеке, на небольшом горбе земли, наметённом сюда вихрями холодных ветров.

Обычно, когда орки находятся в походе, то на привале они предпочитают спать под открытым небом. Не потому что не умеют строить хотя бы примитивные шатры, их лагеря, как правило, обнесены надёжным частоколом. А потому что, во-первых, холод им не так страшен, на всю ночь им хватает обычного небольшого костра, и, во-вторых, из соображений безопасности. Если орки просыпаются среди ночи от постороннего шума, они хотят увидеть как можно больше пространства сразу, чтобы засечь источник звука. Своя логика в этом тоже была.

Потому Вальдман так и удивился, когда увидел, что рядом с огромным кострищем, окружённом орками, стоит красный шатёр, весь расшитый какими-то символами. Даже со своим зрением Вальдман не мог хорошенько их рассмотреть, а потому испытывал непреодолимое желание подойти поближе и разузнать, в чём дело. Символы почему-то казались ему сейчас очень важными.

Но его быстро отрезвили.

По лагерю неслась мелкая тень, за ней гнались несколько теней побольше, просто огромные, которые никак не могли её догнать. Они старательно швырялись в тень всякой дрянью, но не попадали. От тени в небо улетел мерзкий крик:

– ЗАКАНЧИВАЙТЕ!

Вальдман резонно предположил, что символы могут подождать и до утра. Возможно даже, что днём они будут гораздо ближе, чем хочется, но сейчас главное быстро уйти. Если спровоцировать орков на ночной штурм, ничем хорошим это не кончится.

Ворота крепости слегка приоткрылись, между створками быстро проскочил гоблин, отдал награбленные трофеи в мозолистые солдатские руки и тут же упал на землю, улыбаясь до ушей. Потом вошёл Вальдман, с тяжёлым тканевым свёртком на всю спину. Его тело всё ещё покрывала сажа и кровь, но теперь в плече застрял ещё и чей-то зуб. От него пахло так, что одного из аркебузиров на стене вырвало вниз.

Последним пришёл, точнее, взлетел вверх по верёвке, Даэвин, с окровавленным клинком и яростно вращающимися во все стороны глазами. Его всё-таки заметили, и со стены пришлось даже дать успокаивающий зал, чтобы преследователи отправились восвояси. Свою работу он так же выполнил неплохо.

Когда с лица Вальдмана спала последняя шерсть, а ведро ледяной воды сбросило с кожи кровь, он уселся на ступеньку лестницы и принялся размышлять. Наблюдая за тем, как солдаты разбирают добытые им припасы, мушкеты и провизию, стрелок высчитывал, сколько люди ещё смогут выдержать. Но не только об этом.

Вальдман знал, что у орков всегда есть вожак. Чуть сильнее и умнее остальных, возможно, более удачливый, он ведёт зеленокожих за собой, и такой имеется в любой, даже самой мелкой банде. А здесь…не похоже, что вся эта толпа внизу была какой-нибудь спонтанной акцией доброй воли между враждующими кланами.

Они готовились, долго готовились и выжидали удобный момент. А, значит, у всей этой орды тоже есть главный. Очень умный, желающий сохранить свою армию для больших драк, и очень сильный, спокойно вбивающий тактические правила в пустые орочьи головы. А ещё они относятся к нему, как к святыне, и берегут, как зеницу око.

Сопоставляя данные между собой, стрелок пришёл к неутешительным выводам. Они были безупречно верны, ибо были единственны, но честно говоря, Вальдман вообще не думал, что до такого доживёт.

Даэвин присел рядом, он устало спустился вниз со стены, и, не доходя до двора, плюхнулся на лестницу на ступеньку выше. Вальдман протянул ему связку самокруток, добытую из кармана какого-то бедолаги внизу, Даэвин взял одну и прикурил от лучины, вторую взял себе стрелок.

– Чёрт побери, – проворчал Вальдман, – вот бы действительно его увидеть.

Даэвин подождал, пока стрелок раскурит табак, как затянется несколько раз и успокоится, прежде, чем спросить:

– Кого именно?

Вальдман долго не отвечал, пока не почувствовал, как от едрёного горького дыма начинает кружиться голова.

– Их вожака, – ответил он, – я прямо сейчас сгораю от любопытства.

– Отчего? – удивился Даэвин, – орк – как орк, большой, зелёный и тупой, может, не такой тупой, как другие.

Вальдман усмехнулся и вновь сделал глубокую затяжку.

– Скоро сам всё узнаешь, – сказал он сквозь дым, – Я не хочу сейчас говорить о своих предположениях, мне слишком страшно. К тому же, завтра уже не за горами.

***

Начинало светать, когда молчаливые солдаты выстраивались на стене, с тоской глядя вдаль. В них не было страха, это было видно по глазам, весь страх прошёл вчера. Сейчас у них оставалась лишь уверенность в скором конце, возможно, даже славном.

За их спинами стояли наскоро обструганные катапульты, мешки с порохом аккуратно лежали в кранцах у остовов. Инженеры хладнокровно держали факелы в руках, офицеры уже махнули утреннюю чарку.

Всё было готово, лучники пустили залп, словно приглашая гостей на пирушку, ружья опустились в бойницы, мушкетёры задержали дыхание.

Нужный момент между ударами сердца наступил как раз тогда, когда орки ринулись на приступ и подошли к первому каменному валу. Залп утонул в бушующей толпе, крики командиров утонули в рокоте. Первые мешки полетели через стену, раздались взрывы, и орки начали разлетаться в стороны, оглашая окраину предсмертными воплями. Их первоначальный накал слегка спал.

Потом начала разгораться земля, языки пламени облизывали оркам пятки, пожирали упавших и раненых. Огонь поднимался до самых стен, воняло палёной шерстью, штурмовые лестницы исчезали прямо на глазах вместе с их носильщиками. Орки и не думали отступать.

Когда пламя немного затихло, зеленокожие начали взбираться наверх, карабкаясь по спинам друг друга и по оставшимся перекладинам. Защитники стояли крепко, пороховые разрывы вычищали пред стеной широкую полосу, кое-где ещё горело пламя, но этого было недостаточно. Хоть обе стороны умывались кровью одинаково, и вниз летели вперемешку и люди, и орки, натиск постепенно выматывал оборону.

И тут с неба начал накрапывать дождь, быстро, капля за каплей, он вдруг разразился в настоящий сшибающий с ног ливень. Люди поняли, что внезапно они остались без огня, мешки вымокли, порох пришёл в негодность. Последние огни были задушены предательскими потоками с неба, а орки всё напирали. Казалось, обороне вот-вот придёт конец.

Однако, вопреки ожиданиям, зеленокожим тоже приходилось не сладко. Они едва могли взобраться по мокрым камням, а лестницы не могли удержаться на сырой почве и постоянно соскальзывали вниз. Штурм замедлился, орочья лавина стала реже, и, тем не менее, резня продолжалась. Во двор с помостов и боевых галерей медленно стекали красные водопады дождя.

То здесь, то там оборона разваливалась на куски, орки оказывались на стенах, быстро погибали, но на их место прибывали новые, и их медленно, но верно становилось всё больше. Постепенно целые отрезки стены начали сдавать под вражеским натиском. Вальдман обратился и сейчас контратаковал, в нечеловеческой злобе выгрызая целые отряды и сбрасывая отдельных недоумённо ревущих орков вниз.

Несмотря на его старания, мушкетёры уже уходили во двор.

Постепенно зеленокожие захватили стену, люди отступили под прикрытием арбалетчиков, бой перешёл на улицы города. Узкие переулки сейчас играли людям на руку, поскольку почти каждый из них знал их, как свои пять пальцев, а орочьи лучники на стене не могли стрелять по своим. Но враг всё же прибывал слишком быстро, контратаки не случилось.

Каждый этаж, каждая улица, каждая пядь земли кипела в крови и железе. Окна разбивались, мушкеты дымили, падали люди, вылетали из окон и дверей орки, множество коротких стычки превратили Каценберг в огромный вонючий котёл. Здание оружейной заняли эльфы, во главе с Даэвином. Трактир «Синий солдат» – Штраух, остатки его наёмников, а также кучки мушкетёров из разных подразделений. Вальдман и несколько драгун отбивали два ныне пустующих борделя.

Остальные – погибали снаружи.

К полудню оборона превратилась в удержание отдельных укреплённых зданий, все улицы вповалку были засыпаны телами. Из каждого окна торчала аркебуза, мушкет, арбалет или лук, которые ни на секунду не прекращали стрелять. Орки даже потихоньку начали ослаблять натиск, поскольку уже были не в силах идти в атаку, а потом в ней погибать целыми толпами. Они совершенно были сбиты с толку.

Из трактира постоянно палили, арсенал ломился от защитников, и все уже надеялись, что вот-вот наступит короткая передышка, как вдруг…

***

«Да, вот он. Вот этот ублюдок».

Вальдман как раз находился на крыше с отрядом арбалетчиков, он сразу же увидел проклятую тварь, из-за которой всё началось. Тёмная кожа с красным оттенком, короткие, но очень острые зубы, длинные волосы с выбритым лбом, огромный рост.

Он вошёл в открытые ворота, оттолкнув створы ногой, словно бумажные. Спокойные, холодные мертвенно-серые глаза уставились прямо на верберда. Длинный тихий рык удовлетворения вырвался из воняющей смертью пасти, а когтистые мощные руки сжали кожаные рукояти длинных топоров.

Чёрный орк, так люди их зовут, выродки, появляющаяся раз в несколько столетий. Одни говорят, что они рождаются во время больших катаклизмов, другие – что виноваты какие-то орочьи грибы, третьи, что их рождают связи между отдельными враждующими кланами. Никто не знает наверняка, все знают одно: чёрные орки чертовски опасны.

Они обладают практически человеческим умом и невероятной силой, но до абсурда жестоки, а также до абсурда живучи. Поговаривают даже, что вместо такой вот особи должны были бы рождаться близнецы, но один из младенцев пожирает другого, чтобы стать сильнее. Возможно, это слегка приукрашенные слухи, идущие от трактатов древних исследователей, но доля правды в них есть.

Чёрные орки появляются на свет обычными, похожими на остальных, но со временем начинают меняться. Из-за проблем с кровью их кожа начинает темнеть, и мальчики, а это всегда мальчики, начинают испытывать жажду к мясу, которым они только и могут насытиться – мясу своих сородичей. И вот уже никто из маленьких несчастных зеленокожих детишек не подходит к этому исчадью тьмы.

Орки считают чёрных проявлением на земле давно ушедших древних вождей и поклоняются им, как божествам. Природа этого поклонения, с одной стороны, понятна, но с другой ведёт к немыслимо жестоким геноцидам. По счастью людей, такие времена случается редко. Но сегодня…

Сегодня эта тварь двигалась по головам своих мёртвых соплеменников в компании бронированных по самые ноздри бойцов. Они вылавливали всех, кто не успел убежать и утаскивали в свой строй, откуда доносились непрерывные человеческие крики. Стрелы отскакивали от их кирас, и далеко не каждая пуля укладывала такого вот тяжёлого на землю. Они шли неотвратимо, как сама гибель.

И от них не было слышно ни рёва, ни проклятий, ни чего бы то ни было ещё обычного, орочьего. Лишь с шумом из железа вырывалось спокойное, полное пара дыхание. Даже другие орки разбегались от них в стороны, чтобы не оказаться размазанными по бревенчатым стенам. Они пробивали двери топорами и молотами, заходили в дома, а выходили с другой стороны, полностью покрытые кровью, которую тут же смывал дождь.

Через какое-то время, они, железная гвардия, молча глядя вперёд перед собой остановились в сомкнутом строю перед зданием арсенала. Чёрный стоял позади них.

А потом они побежали вперёд, неожиданно, все разом, словно повинуясь молчаливой команде. Дверь затрещала под ударами молотов. Эльфы бросились удерживать её, но не смогли долго выстоять, увесистые створки повалились на них. Те, кто оказался прижат к полу, умирали долго, захлёбываясь и крича под тяжёлой поступью безразличных сандалий.

Другие воины вставали в строй, обнажив клинки, но орки спокойно отбрасывали их в стороны. Оборона превратилась в большую мышеловку.

Эльфы словно попали под огромный мясницкий нож, и теперь орки крошили их, как мелкие косточки. Защитников сдвигали из холла всё ближе и ближе к лестнице, на второй этаж. Кто-то отступал в подвал – их отрезали от товарищей и оттеснили в холодную сырую западню.

Вскоре эльфов рассекли надвое, те, кто был загнан под землю, там и остались навсегда. Многие умерли, держась за решётки, кто-то погиб в храбром бою, изрядно подпортив оркам жизнь, но большинство просто раскатали по холодному полу, который теперь стал скользким от крови.

Остальные бронированные орки двигались вверх по лестнице, что давалось им, как ни странно, с трудом. Эльфы кололи их кинжалами и копьями в прорехи, отрубали головы топорами, загоняли стрелы в шею. Но гибли при этом сами, орочьи бойцы не зевали и успевали отрубить пару-другую рук или ног, прежде чем сами скатывались вниз по ступенькам замертво.

В безуспешной попытке удержать здание, эльфы начали уставать. А орков словно подхлёстывала невидимая плеть, они шли и шли вперёд. Скоро оборона начала отходить в караулки и к окнам, бойцы надеялись в узких коридорах арсенала повторить свой недавний успех. Но враги рассредоточились и быстро давили всех, кого видели.

Комнаты постепенно заполнялись визгами, стонами и криками.

Наконец, показался и Чёрный, расталкивая железных. Даэвин заметил его и тут же побежал навстречу, уходя от ударов и блокируя выпады топоров. В нём проснулась ярость мести, он смотрел прямо в серые глаза и больше всего на свете сейчас желал снести чёрную поганую голову одним ударом, но…

С немыслимой скоростью орк парировал удар и ударил эльфа ногой в живот. Удар оказался настолько сильным, что того отбросило далеко назад, Даэвин упал ничком и еле-еле смог подняться с пола, опираясь на меч. Его руки дрожали, ноги почти отказывались слушаться, в самом уголке рта виднелась крохотная струйка крови.

Орк медленно подошёл к обессиленному командиру эльфов и уже занёс над головой свой топор, как Даэвин собрал последние силы в кулак и увернулся, пытаясь в кувырке перерезать врагу ахиллесово сухожилие. Однако нога поднялась наверх, и тяжёлая стопа попыталась заблокировать эльфу руку. Сандалия с глухим громом опустилась на пустой деревянный пол, взметнув наверх фонтан щепок, так и не успев причинить Даэвин вред.

Однако ему пришлось отойти, Чёрный воспользовался моментом, сделал бросок и навалился на эльфа, почти прижав к стене. Даэвин снова увернулся, бросился на орка, а потом металл замелькал в воздухе звенящим в ушах серебряным смерчем…

***

Эльфы проигрывали, их разгоняли по углам, где защитников поджидала смерть. Тех, кто пытался выпрыгнуть в окна, утягивала обратно железная трясина. Потом из тёмных проёмов вылетали лишь головы, которые с мерзким хрустом раскалывались о мокрые камни истекающего кровью города.

Вальдман видел всё это, и сердце его сжималось болью, люди молча, не в силах ничего сказать, наблюдали. Эльфов мало кто любил, но такой участи мало кто заслуживал, даже на просторах Империи. Несколько драгун уже порывались выползти из баррикад и идти защитника на помощь, но верберд яростной руганью с крыши остановил их, запретив приближаться даже на расстояния броска камня.

– Орки этого и добиваются! – изо всех сил орал он, – Они хотят выманить людей на себя и перерезать на открытом пространстве, так что стоять на месте, дурни!

И, наконец, всё стихло, крики замолкли, медленно прекратился шум боя, над городом повисла небывалая тишина. Только дождь неустанно барабанил по ржавым доспехам и стекал струями с волос на искажённые от ужаса лица.

Чёрный орк в компании нескольких бойцов вышел на крышу, таща за собой за волосы двух эльфов, Морохира и Даэвина. Однорукий всхлипывал и подрагивал, командир же яростно пытался выломать орочью руку. Чёрный посмотрел прямо на Вальдмана, и грохнул пленников о мокрые доски, придавим Даэвина ногой.

Он взял Морохира за голову и поднял на вытянутой руке прямо над пропастью улицы. Морохир при этом странным образом обмяк, его глаза опустились вниз. И тогда Чёрный начал потихоньку сжимать пальцы, пока по бледному лбу эльфа не потекли тонкие красные змейки. Морохир слабо застонал, сначала негромко, но затем его стоны перешли в крики, затем – в отчаянный беспомощный вопль. Его ноги задёргались, рука хваталась за орочьи пальцы, но боль не прекращалась.

Он кричал навзрыд, пока стоящие внизу ублюдки тихо посмеивались.

Револьвер был пуст, другие солдаты тоже остались почти боеприпасов, так что сейчас они лишь в горестной злобе сжимали древки своего бесполезного оружия. Этот крик мог бы разноситься над долиной, но был слишком слаб. Потому отдавался лишь в сердцах и выступал на солдатских глазах горькими слезами.

Череп эльфа лопнул, с треском разорвав кожу, его тело упало с крыши на камни, орк опустил залитую кровью руку. Густые капли текли вниз по когтям, завершая свой путь прямо на замершем в бледной ненависти лице Даэвина. Чёрный схватил командир так же, как ранее схватил Морохира и точно так же и вытянул над кишащей орками пропастью.

Все замерли.

Тут Вальдман краем глаза заметил маленький, почти незаметный блик на нижнем этаже соседнего здания. Такие блики просто так не возникают, главное – их не спугнуть. Поэтому стрелок не стал поворачивать головы. Вместо этого посмотрел на искажённое лицо Даэвина, потом в серые холодные глаза орка и закричал:

– Стой, урод!

Орк замешкался, всего на несколько секунд, но этого хватило для выстрела. Вальдман уже обращался, когда холодный свистящий диск, проделав угрожающе точную траекторию, мигом пронёсся мимо огромной тёмной фигуры. Рука со скрипом рвущихся волокон отсоединилась от мускулистого тела, выпуская эльфа из своей стальной хватки.

Даэвин полетел вниз, он уже почти коснулся земли, как вдруг его схватил под руки огромный лохматый зверь. Верберд разметал орков вокруг себя, и, не давая никому очухаться, стремительно двинулся прямо к двери. Шерсть скользила по камням мостовой, мешала двигаться, но Вальдман успел забросить эльфа внутрь, прежде чем на него набросились толпы очнувшихся тварей.

Однако мушкетёры с соседних зданий не дремали и тут же всей толпой дали из окон спасительный залп по приблизившимся к ним оркам. Очистив тело Вальдмана от врагов, они быстро перезаряжались, готовясь выстрелить второй раз, но тут медведь собрался с силами и запрыгнул на балкон второго этажа, начисто снеся резные перила.

Уже там он обернулся снова, поднял голову и увидел, как Даэвина под руки медленно ведут по лестнице на верх, стараясь прямо на ходу привести его в чувство. Он выглядел очень плохо.

Чёрный смотрел на кровоточащий обрубок руки, оценивающе склоняя голову набок. Потом взял с пояса флягу, высыпал на рану немного пороха и поджёг от трута. Капли дождя быстро потушил яркий огонь, но рука довольно долго горела. За всё это время орк не издал ни единого звука.

Орк посмотрел на правое здание, где Вальдман сейчас лежал, распростёршись на остатках балкона. А потом молча указал оставшейся рукой, уже держащей топор, прямо на тяжёлую дубовую дверь. И мордовороты молча двинулись вперёд, подминая под себя более слабых собратьев, все они надеялись неотвратимым натиском войти внутрь, а затем сделать с людьми то, что недавно сотворили с эльфами.

Но не тут-то было, когда ряды орков двинулись на штурм, соседний дом разразился чудовищным залпом арбалетных стрел, и фланг атаки орков захлебнулся в собственной крови. Болты неплохо пробивали крепкую броню, хотя бы с нескольких попаданий, а вопли умирающих орков не добавляли их сородичам боевого духа.

Когда железные всё же подобрались к дому, и первый молот уже навис над хрупкими резными дверками бывшего увеселительного заведения, то опуститься на них так и не смог. Его затормозила огромная волосатая лапа, спустившаяся сверху, и орк увидел перед собой только налитые ненавистью большие чёрные глаза. Его подняло в воздух и что есть силы садануло об стену, как тряпичную куклу. Дальше вниз по доскам потекла только чёрная кровь вперемешку с белыми костями.

Затем Вальдман спрыгнул вниз, подмяв под себя ещё несколько смельчаков, и принялся истреблять мордоворотов, одного за другим. С верхних окон полетели стёкла, зеркала и мебель, даже один отличный ореховый шкаф. Из него, к слову, выскочил тот самый озлобленный гном в меховой шапке, что встречал когда-то Вальдмана в донжоне.

Сейчас он, запрыгнув на одного из высоких орков, без устали махал лёгкими топориками. Крепко удерживаясь ногами на мускулистой шее, гном вскрывал все ярёмные вены, до которых только мог дотянуться и никак не позволял себя сбросить. Сейчас его оскалом можно было колоть орехи.

Второй бордель тоже начали штурмовать, и даже выломали дверь, но на пути орков встали алебарды. Арбалетчики и лучники истребляли тварей в холе, мушкетёры давали зал за залпом из верхних окон, а пикинёры копались в орочьих потрохах. И все они непрестанно орали от нахлынувшего на них адреналина.

Люди действовали в едином порыве и истребляли орков с большим удовольствием. Чувство самосохранения сейчас заменяло собой всеподавляюще желание мести. Солдаты кололи, рубили, грызли зубами, посылали стрелу за стрелой в поганую зелёную реку. Двое из оставшихся гномов с налитыми кровью глазами прямо на полу борделя душили орка собственными бородами.

Казалось, дома разлетятся в щепки, дождь размоет гору и смоет город, а люди будут стоять вечно, и Каценберг будет жить. Бронированные, высокие, низкие – все орки смешались в одну массу, их порыв остывал в холодном ливне. И даже лучшие из лучших сейчас дрогнули и остановились.