Николай Кузнецов. Непревзойденная легенда

«Принятый на должность расцеховщика в БТК Конструкторского отдела тов. Кузнецов Н.И., будучи на испытании с 5/V по 5/VI-35 г, проявил себя как хороший работник с первых дней. Усвоил за испытательный срок возложенные на него обязанности прекрасно. Работой интересуется, стремится к ее усовершенству. В целях создания бесперебойного снабжения цехов чертежами т. Кузнецов работает не покладая рук и готов выйти на службу при первом его вызове. В общественной работе участвует, соревнуется и т.д.».

9/VI-35 г.

Производственная характеристика Николая Кузнецова в период работы на "Уралмашинострое"

Работая в конструкторском отделе, он с увлечением осваивает, изучает техническую литературу как советского, так и немецкого производства. Соблюдает весь технологический период прохождения конструкторской документации и чертежей по цехам завода. Частое посещение различных цехов давало ему возможность детально иметь представление о производственной базе гиганта Советской индустрии.

В обязанности расцеховщика входило обязательное содержание чертежей и спецификаций к ним в надлежащем состоянии. И естественно, уметь разбираться в сложных чертежах. Данная должность в полной мере позволяла агенту «Ученый» вести оперативный контроль, появляться в нужном для него месте в любое время, проводить встречи от слесаря до заведующего цехом или отделом.

Специалист конструкторского отдела Ларионова Вера Всеволодовна в послевоенный период вспоминала:

«В 1935 году к нам в отдел пришел молодой человек, это был Кузнецов. Мне запомнилась его внешность: широкоплечий, высокого роста, блондин со светло-серыми глазами. Поражала его аккуратность. Кузнецов всегда приходил на работу в белоснежной накрахмаленной сорочке, тщательно выбрит.

В конструкторском отделе наши столы стояли рядом. Однажды вечером (это было поздней осенью) начальник бюро послал меня с Николаем Ивановичем в цеха исправлять техническую документацию. На заводской площадке нам пришлось переходить канаву, покрытую льдом. Не желая терять времени, мы решили идти прямиком. Лед не выдержал. И тут Николай Иванович подхватил меня на руки и, проваливаясь по колено в студеную воду, вынес меня на сушу. Его элегантный костюм вымок, но он не обратил на это внимания.

Любимым писателем Николая Ивановича был Горький. Кузнецов часто говорил нам: «Девушки, любите Горького!» Наши модницы в ответ нет-нет и сострят: «А тебя?..» Он смеется: «Можно!»

По условиям работы нам часто приходилось задерживаться вечерами. Сидим, бывало, иногда за полночь, уставшие, и вдруг встанет Николай Иванович и начнет декламировать «Песню о Соколе». Усталость сразу пропадала».

Здесь, на Уралмашзаводе, Кузнецов поистине получил щедрый подарок судьбы. В конструкторском отделе работали как советские, так и немецкие конструкторы. В производственных цехах, начиная от станочника и до инженера, трудились специалисты из Германии. Такая возможность общаться ежедневно с чистейшими «носителями» немецкой разговорной речи открывала перед Николаем совсем иные, более широкие горизонты.

Кузнецов по роду служебных обязанностей часто общался с иноспецами. В прокатном бюро старшим инженером работал немецкий конструктор Заттлер Генрих, приехавший из Кельна по договору от Торгового представительства СССР в Германии. Член коммунистической партии Германии, автор нескольких изобретательских предложений, на УЗТМ с 1930 года, конструктор по прокатному устройству, Заттлер был приметным человеком из «немецкой колонии». Страстный любитель и организатор шахматных турниров, высокоэрудированный инженер, он постоянно находился в центре внимания заводских специалистов. Кузнецов не мог пройти мимо такого талантливого немецкого конструктора, и на почве изучения немецкого языка он завязывает с Заттлером доверительные отношения. А тот, в свою очередь, помог Кузнецову внедриться и освоиться в обществе «немецкой колонии». На тот период Генрих Заттлер являлся, по сути дела, «немецким наставником» для Николая Кузнецова.

Генрих Заттлер

Из воспоминаний брата Виктора Ивановича:

«Николай мне рассказывал: «Когда я впервые в обществе немцев попробовал заговорить на отвлеченные темы, они холодно приняли меня в своей компании. Как потом объяснил мне знакомый инженер Заттлер, высокомерных иностранных спецов шокировал, в первую очередь, мой «славянский костюм», слишком провинциальный для изощренных в модах европейцев. И я решил доказать всем этим чванливым Мунгам, Миттам, что могу выучить и в совершенстве овладеть не только их родным языком, но и показать, что я лучше их знаю историю и культуру немецкого народа, знаю творения Шиллера и Гете, Лессинга и Гейне, а они – лишь ходячие сухие формулы инженерного дела…»

В короткий период времени Кузнецов изучил манеры, стиль, вкус выбора европейской верхней одежды, предпочтение которой отдавали инженеры из Германии. Многие сослуживцы вспоминали, с каким оригинальным вкусом Николай Иванович мог одеться «под немца». Серая шляпа, брюки-бриджи или серый, стального цвета, костюм, экстравагантный плащ, заграничные туфли или ботинки. Обязательно носил ослепительной белизны рубашки и красивые галстуки. Постоянными элементами, присутствующими в его одежде, были трость, очки в роговой оправе и обязательно немецкий журнал в боковом кармане пиджака или пальто. В нем было много необычного, отличающего его от сверстников и сослуживцев.

На тот период хорошее знание немецкого языка, чтение немецких технических текстов и перевод на русский язык давало Николаю преимущество в более точном и профессиональном внедрении и применении конструкторских решений в технологическое производство. Помимо служебных обязанностей, Кузнецов добровольно предложил свои услуги по переводу немецкой технической, проектной документации и каталогов. Поступавшее на «Уралмашинострой» оборудование из Германии было укомплектовано формулярами и документами только на немецком языке. Для монтажных работ, ввода в эксплуатацию требовались предельно сжатые сроки по времени, а также создавалась необходимость экстренного перевода всей немецкой сопровождающей документации на русский язык. Неоценимую помощь в этом направлении оказывал Николай Иванович, что позволяло конструкторскому отделу в кратчайшие сроки осуществлять технологический ввод в эксплуатацию немецкого оборудования и станков.

Кузнецов и после продолжительного рабочего дня не упускал момент, чтобы пообщаться на немецком с иноспецами. Шахматные партии с братьями Заттлер, Генрихом и Паулем, он проводит, соблюдая только немецкую терминологию. Такие методичные уроки «немецкой шахматной игры», сопровождаемые набором специальных терминов, Николай Кузнецов воспринимал с предельно собранным чувством аналитической стратегии.

Проводимые партии в шахматы и наблюдение за происходящими турнирами способствовали развитию особого таланта логического мышления у будущего контрразведчика. Участие в шахматных турнирах с немецкими инженерами не только расширяло кругозор, но и приучало мыслить самостоятельно, без шаблона, позволяло анализировать обстановку и, как следствие, принимать обоснованные решения. Немцы и австрийцы, с которыми Николай Иванович был знаком, не верили, что он простой деревенский парень. По их убеждению, Николай был отпрыском немецких колонистов, и в беседах с ним вели весьма откровенные разговоры. Иноспецы признавались ему, что русские не в состоянии создавать свою хорошую технику и машиностроение. Иностранные специалисты, работавшие на «Уралмаше», были поражены тем, что на строительстве цехов применялся только ручной труд.

Углубленное изучение Германии, ее истории, культуры, экономики и технического потенциала уже тогда позволяло Кузнецову составлять анализ возможностей германской промышленности. К середине тридцатых годов кадровые сотрудники Свердловского областного Управления НКВД в целях совершенствования и изыскания дополнительных каналов поступления информации оперативного и технического характера столкнулись с трудностями. Для внедрения не хватало «настоящих немцев». Чекистам предстояло вновь «создавать» дополнительный «агентурный немецкий аппарат». Одним из таких был спец-агент под кодовым именем «Ученый».

Выписка из служебной характеристики Свердловского УНКВД:

«Находчив и сообразителен, обладает исключительной способностью завязывать необходимые знакомства и быстро ориентироваться в обстановке. Обладает хорошей памятью…»

Перед ним ставятся все более сложные и ответственные задачи оперативно-агентурной деятельности.

Многие биографы Н.И. Кузнецова утверждают, что в период работы в Свердловске он закончил вечернее отделение Индустриального института. В своих воспоминаниях сестра – Лидия Ивановна и брат – Виктор Иванович тоже подтверждают эту страницу биографии легендарного разведчика. Так это или нет, для авторов остается загадкой, одной из невыясненных тайн. По одной из версий, Кузнецов был включен в список учащихся курсов по изучению немецкого языка в Индустриальном институте и успешно закончил их.

Ведущие специалисты-аналитики из Свердловского Наркомата Внутренних Дел справедливо предполагали дальнейшее создание каналов получения детальной информации о промышленных проектах и технологиях Германии. Свердловским чекистам также предстояло сделать все возможное и невозможное, чтобы не допустить утечки технической информации стратегического характера в европейские страны.

Прибывшие на «Уралмашинострой» иноспецы в основном подписывали контракты по линии «Спец-бюро» с целью хорошо заработать как в рублях, так и в валюте. Некоторые вынуждены были искать место работы в связи с безработицей и кризисом. Были и такие, кто спасался от пришедших к власти нацистов.

В марте 1933 года по линии «ВОМТ» на УЗТМ прибыл австриец Рааб Генрих. Высококлассный токарь из механического цеха № 1, Рааб, как и все немцы и австрийцы, отличался трудолюбием и аккуратностью. Как музыкант, он постоянно принимал участие в проводимых концертах. Рааб, как и многие иноспецы, принимал активные действия в создании библиотеки на родном языке.

Немецкая библиотека в «колонии» пользовалась большим успехом. Естественно, что такой возможностью не мог не воспользоваться Кузнецов. Знакомые немцы помогли Николаю стать абонентом этой превосходной библиотеки. Как истинный ценитель классической литературы Германии, Кузнецов заводит дружбу с Генрихом Раабом.

Австрийский станочник, ввиду схожести взглядов и убеждений, проводит для Кузнецова занятия по шлифованию немецкого языка и письменности. Важной составляющей таких уроков было знакомство с бытовыми, домашними особенностями немцев и австрийцев, изучение их взаимоотношений в кругу семьи.

В «колонии» немцев постоянно проводились национальные праздники, где исполнялись народные песни Германии под аккордеон.

В Свердловске немцы вели полноценный образ жизни, посещали театры, филармонию, деловой клуб.

Там же, на заводе, Кузнецов познакомился с немецким специалистом Мартином Ренгером. Немецкий коммунист Ренгер произвел на Кузнецова впечатление как толковый специалист с немецкой основательностью и аккуратностью. Мартин предметно и содержательно объяснял своему ученику особенности произношения немецкой лексики.

Немцы с симпатией относились к Николаю, считая его своим. Он был вхож в «немецкую колонию» и часто бывал у немцев дома, постоянно обменивался с ними немецкой литературой, журналами и грампластинками. Находясь среди немецких специалистов, Кузнецов часами слушал арийскую речь, впитывал ее эмоциональную окраску, старался перенять манеры их поведения.

В своих воспоминаниях авторам сын Мартина Ренгера, Манфред, рассказывал: «Семья Ренгер проживала в маленькой однокомнатной квартире, где часто собирались семьи немецких специалистов. К ним в гости часто наведывался Кузнецов и в период длительного времени постоянно наблюдал, как немецкая семья ведет бытовой образ жизни. Неподвижно сидя на стуле в углу комнаты, он впитывал как губка в себя все нюансы, привычки, жесты и бытовые термины немцев. В семье был маленький ребенок, которого нужно было кормить, усыплять, стирать пеленки, из-за чего многочасовое присутствие Кузнецова Николая в семье Ренгер приводило к определенным неудобствам. Там же Кузнецов усваивал домашние привычки немцев, одной из которых обязательно являлось: «прежде чем немец сядет на стул, он его протрет от пыли носовым платком»…

По воспоминаниям очевидцев тех лет, в тот период Николай научился свободно владеть немецким разговорным языком, уверенно освоил чтение и письменность как обычным, так и готическим стилем.

Посещая семью Ренгер, Николай Иванович знакомится с австрийцем Альфредом Сабо. Тот, в свою очередь, познакомил Кузнецова с культурными обычаями австрийцев, с их диалектизмами, с правильным арийским произношением. Общаясь с немцами и австрийцами, чистейшими «носителями речи», приехавшими из различных уголков федеральных земель Германии и Австрии, Кузнецов осваивает пять диалектов и наречий немецкого языка.

В конструкторском отделе работал старший конструктор основного оборудования прокатных устройств Эрих Бэр. Прибывший из Тюрингии в 1931 году, конструктор Бэр быстро освоился в коллективе и часто с советскими сослуживцами в выходные дни выезжал за город. В таких коллективных загородных поездках Кузнецов был самым активным участником. Сослуживцы с восторгом наблюдали, как Николай Иванович и конструктор Бэр вместе распевали немецкие песни.

Немецкий инженер, несмотря на большую разницу в возрасте (он был старше Кузнецова на семнадцать лет), относился к Николаю доверительно. В дальнейшем в знак признательности он подарил Кузнецову свой заграничный кожаный портфель.

«Уралмашинострой» стал для Кузнецова не только хорошей жизненной школой, но и своеобразным трамплином в его дальнейшей агентурной деятельности.

Обстановка в комнате, где проживал Кузнецов, была весьма простая и скромная – письменный стол, специально привезенный Николаем, и несколько стульев, этажерка, заставленная книгами, журналами из Германии, немецкими словарями. Также был патефон и множество грампластинок как отечественных, так и немецких. На стене висела большая карта СССР. В углу стояла железная кровать. Скромная комната содержалась в стиле «образцового немецкого порядка».

По воспоминаниям родственников, Николай не курил, не употреблял спиртные напитки, вел холостяцкий образ жизни. Он с любовью относился к детям и часто угощал их сладостями. Эту особенную черту он сохранит и в годы войны, находясь в глубоком тылу противника. Для детей, находящихся на базе резидентуры «Победители», постоянно привозил из города различные угощения.

В вечернее время после работы Николай продолжает целенаправленно работать над собой, целеустремленно много читает, большую часть времени он уделяет переводам из немецких журналов и технических справочников. В день он мог заучивать двести-триста немецких слов без какого-либо затруднения.

Из воспоминаний Анны Усовой:

«Бывало, что перевод не получался, он сердился, потом бросал все со словами: «Надо проветриться!» Помню, зимой он выбегал в одной рубашке на улицу, натирал снегом виски, шею и голову, и раскрасневшийся, снова бодрый садился за работу».

Своими воспоминаниями с авторами поделилась очевидец того времени, сотрудница конструкторского отдела – Людмила Сергеевна Панфилова-Сатовская.

«В тридцатые годы я работала на УЗТМ в конструкторском отделе и хорошо помню Кузнецова Николая Ивановича. Одевался он так, что все на него обращали внимание; придет утром на работу как франт, на нем оригинальные брюки, белая рубашка, заграничный пиджак, обязательно шляпа и трость. Все сотрудники отдела обращались к нему только «Николай Иванович». Он постоянно подолгу общался с немцами и везде носил под мышкой немецкий разговорник. Многие сотрудники отдела считали такое увлечение иностранным языком как нечто вроде пижонства.

Я обратила на него внимание, он легко со всеми знакомился, деликатно, культурно разговаривал. Речь у него довольно правильно поставленная. Николай Иванович много раз после работы провожал меня до дома на другой конец города. Однажды вечером, провожая меня, он неожиданно с русской речи перешел на немецкую, и в течение приблизительно тридцати минут говорил мне только по-немецки. Я ничего не понимаю, но по выражению лица и доброму взгляду, догадалась, что это жест в знак признательности.

Особенно мы подружились во время воскресных загородных поездок. Меня смущало то обстоятельство, что он всегда в обществе иностранцев. В беседах с ним я часто спрашивала Николая Ивановича: «Почему вы постоянно с немцами?» На что он лаконично отвечал: «Надо тренироваться, чтобы не забыть, что учил раньше в школе».

В то время Николай Иванович для своих лет был достаточно развитый, деликатный человек, на работе в отделе держался на особицу»…

Центр металлургической промышленности и машиностроения, детище индустрии – Урал, с многочисленными заводами, произво-дившими в том числе и военную технику, с мощным производственным потенциалом представлял большой интерес для западных разведслужб. По этой причине меры защиты и сохранности, применяемые сотрудниками контрразведки Свердловского УНКВД, были самые тщательные. Тогда это была пробная технология. В том невидимом противоборстве дуэль разведок не прерывалась никогда.

Чекисты легендированно создали несколько источников технической дезинформации. Также агентурные сотрудники смогли установить прочные «контакты» с иностранными специалистами, что позволило получать исключительно важную информацию оперативного характера. В этой обстановке не исключалось, что некоторые иноспецы занимались шпионажем в пользу нацистской Германии. Одной из ключевых фигур в выполнении этих операций по праву считается спец-агент «Ученый».

В январе 1936 года Николай Иванович переходит на другую работу. Его «устраивают» сотрудником в редакцию газеты «За тяжелое машиностроение». Ему предстоит выполнять все более сложные задания.

Специально разработанная ведущими оперативными сотрудниками легенда для спец-агента «Ученый» состояла из нескольких составляющих. Специально придуманное обвинение по довольно грозной статье 58-10 и 50-10 УК РСФСР с формулировкой «контрреволюционно-террористическая агитация» придавало Кузнецову весомые позиции в определенных кругах интеллигенции и среди иноспецов. Его подвергают аресту и помещают в тюремный спецкорпус НКВД. Ему пришлось пройти довольно сложные лишения и испытания с факторами риска, прежде чем оперативный уполномоченный 4-го отдела, согласно «легенде», вынес постановление. «Предварительное следствие о гр-не Кузнецове Николае Ивановиче производством прекратить и гр-на Кузнецова из-под стражи освободить». Ему предстояло приступить к выполнению следующей поставленной задачи.

Кузнецов не упускает возможность посещать драматический театр, побывать на очередной премьере спектакля или классической арии. Постоянно проводит время в деловом клубе, в общении с иноспецами и творческими людьми искусства. Там он знакомится с оперной певицей и исполнительницей романсов Молочниковой Юлией Владимировной. Полька по национальности, она была постоянным организатором концертных мероприятий. Молочникова впервые ввела Кузнецова в мир театральной жизни. Николай Иванович стал поклонником творчества Юлии Владимировны и благодарным учеником по изучению польского языка. У Молочниковой были больные ноги, и Кузнецов всячески старался помочь ей.

Ввиду перевода мужа Молочниковой в Москву, в Наркомат тяжелого машиностроения, ей пришлось следовать за мужем в столицу. В тот период она испытывала обостренное болезненное состояние. По воспоминаниям очевидцев, из зала ожидания в купейный вагон Юлию на руках нес Николай Иванович.

Это были его первые шаги в мир театрального искусства. Постоянное общение с богемой, театральными деятелями и артистами позволят Кузнецову в будущем применить эту тактику в более масштабном варианте.

В середине тридцатых годов произошла встреча, которая в дальнейшем определила жизненный и профессиональный путь Кузнецова. Как описывалось ранее, Николай знакомится с партийным работником из Ленинграда Журавлевым Михаилом Ивановичем. После завершения обучения на краткосрочных курсах при высшей школе НКВД Журавлеву присваивают звание капитана госбезопасности и назначают на должность Народного Комиссара Внутренних Дел Коми АССР в Сыктывкаре. Перед назначением на должность Михаила Ивановича командировали на Урал для наведения порядка на лесозаготовках.

В юности свой трудовой путь Михаил Иванович начинал слесарем на заводе «Красный путиловец» в Ленинграде. Перед зачислением в школу НКВД Журавлев работал 2-м секретарем Ленинского райкома Ленинградского горкома ВКП(б). Нарком впервые столкнулся с лесохозяйственным вопросом и попросил руководство Свердловского УНКВД, чтобы ему в помощь предоставили опытного квалифици-рованного специалиста.

Биографическая справка.

Журавлев Михаил Иванович (1911-1976 г.), генерал-лейтенант МВД СССР. Награжден высокими правительственными наградами. Родился в Санкт-Петербургской губернии, с 1930 секретарь комитета ВЛКСМ завода «Красный Путиловец», 1936-1938 г. в аппарате парторганов Ленинградского горкома ВКП(б).

В органах НКВД-МВД СССР с 1938 года: слушатель краткосрочных курсов подготовки руководящего состава НКВД СССР.

1939-1940 – нарком внутренних дел Коми АССР.

1940-1941 – нач. 5 отд-я 2 отд. ГУГБ НКВД СССР.

02.41 г. – 01.48 г. – нач. УНКВД-УМВД Московской области.

Во время В.О. войны руководит строительством аэродромов в Московской области, занимается формированием истребительных батальонов. Член областного штаба по руководству подпольем и партизанским движением. Проводит организационную работу по восстановлению общественного порядка и борьбе с преступностью.

1949-1956 – в Министерстве среднего машиностроения СССР.

И здесь ему на глаза попался спец-агент «Ученый». Кузнецов довольно успешно справляется с поставленным заданием. По возрасту Журавлев и Кузнецов были одногодки и чем-то даже внешне имели схожие черты лица. Михаил Журавлев по итогам неукоснительно выполненного задания получил благодарность из Центра и, имея большой опыт комсомольской и партийной работы, обратил свое внимание на Николая Кузнецова.

По отзывам кадровых сотрудников Свердловского Управления НКВД, оперативный агент «Ученый» зарекомендовал себя как решительный и результативный специалист. Оперативные материалы и информация, предоставленная Кузнецовым, были превосходными. Обладает великолепной памятью, в совершенстве владеет немецким языком с произношением на пяти диалектах разговорной лексики, знает язык эсперанто и польский.

Нарком Журавлев по достоинству оценил личные качества Кузнецова, и не ошибся в своих будущих намерениях.

Михаил Иванович, как работник партийного аппарата, еще в Ленинграде был знаком с кадровым чекистом Леонидом Райхманом и поддерживал с ним постоянные товарищеские отношения. В середине тридцатых годов Райхман Л. был начальником контрразведки в Ленинграде. Проводя повседневную работу по укреплению мер правопорядка, борьбе с преступностью в республике Коми, Нарком Журавлев в очередном телефонном разговоре с ответственным сотрудником Центра рассказал о талантливом агенте.

На тот период зам. начальника отдела СПО (Секретно-политический отдел) ГУГБ (Главное управление государственной безопасности НКВД СССР) Райхман Леонид Федорович отчетливо представлял сложившуюся политическую и оперативную обстановку в стране. В конце тридцатых годов большое количество сотрудников разведки и контрразведки были арестованы и репрессированы. Многие каналы поступления оперативной информации были попросту бездарно утрачены.

Именно Райхману, как старшему товарищу, и позвонил Михаил Журавлев.

Руководящие сотрудники СПО ГУГБ решили удостовериться в лингвистических данных Николая Кузнецова. В тот период в Москве находился только что прибывший из Германии нелегальный сотрудник разведки по линии ИНО. С его помощью и было принято решение провести «оценочный» телефонный разговор с Кузнецовым только на немецком языке.

Биографическая справка

Райхман Леонид Федорович (1908-1990 г.)

С 1932 служит в органах ОГПУ Ленинградской обл.

1934 г. – нач. контрразведки г. Ленинграда.

В 1937 г. переведен в Центр г. Москва, начальник 1-го отделения СПО ГУГБ НКВД СССР.

С 1940 – пом. начальника 2-го отдела (контрразведка) СПО ГУГБ. Зам. нач. отдела контрразведки, занимает руководящие должности Центра 2-го Управления НКГБ-МГБ.

Один из представителей элиты советской контрразведки. Генерал-лейтенант.

В 1951 году арестован.

В 1953 году освобожден и назначен на должность начальника контрольной инспекции МВД СССР. Вторично арестован, в середине пятидесятых приговорен к пяти годам лишения свободы. Благодаря инициативным принятым мерам его жены Ольги Лепешинской, выдающейся балерины, народной артистки СССР, был освобожден. Имея доступ в кремлевские кабинеты, Лепешинская добивается освобождения мужа из заключения.

В заключении Райхман вел себя как мужчина с сильной волей, подвергаясь невероятным истязаниям (несколько месяцев содержался в кандалах в камере-холодильнике).

Сослуживцы Леонида Райхмана были немало удивлены услышанному на другом конце провода безупречному классическому берлинскому произношению. Высокопоставленные сотрудники Центра запрашивают у свердловских чекистов личное агентурное дело за №XX Николая Кузнецова. И после подробного изучения материала приходят к выводу вызвать спец – агента на «притирочную» беседу и воочию убедиться в его личных данных.

Таким образом агент «Ученый» привлек к себе внимание Центра, и контрразведка «положила на него глаз». Райхман назначил встречу с Николаем Кузнецовым в его квартире на улице Горького и был приятно поражен увиденным. На пороге стоял истинный немец, с арийскими чертами лица, блондин, голубоглазый, стройная осанка с аристократическими манерами поведения. На первый взгляд и не подумаешь, что это простой таксатор по обустройству лесов. Райхман мысленно отметил: «Молодец, Журавлев».

Аналитик высокого класса, представитель элиты контрразведки, Леонид Федорович Райхман с первой встречи по достоинству оценил профессиональные данные Кузнецова. Леонид Федорович перевел тему разговора на второстепенную и в конце встречи отметил для себя прирожденные качества разведчика.

До недавнего времени обстоятельства перевода Николая Ивановича из Свердловска в Центральный аппарат оставались под грифом «секретно». Многие страницы жизни легендарного разведчика окутаны завесой тайны.

В 1938 году Кузнецов переезжает в Москву, перед отъездом он сказал родным, что «будет учиться в Институте иностранных языков». В предвоенные годы разведслужбы Германии проявляли активные меры шпионажа против СССР. Ускоренным методом совершенствовалась структура абвера (немецкой военной разведки). Проводилась определенная работа по внедрению агентуры в СССР и привлечению новых людей.

Одной из успешных операций абвера считалось участие разведслужб Германии в поддержании генерала Франко в Испании и организации каналов поступления оружия в эту страну.

Возглавляемый вице-адмиралом Вильгельмом Канарисом и обладая полной независимостью, абвер имел в Германии четыре основных разведцентра. Отдел в Гамбурге занимался странами Американского континента, Англией и скандинавскими странами; отдел в Кельне работал против Франции; Мюнхенский центр вел разведку на Балканах и странах Средиземного моря; разведцентр, расположенный в Кенигсберге, в усиленном режиме работал против СССР.

После успешного окончания французской компании, согласно директиве № 21, абвер получил указание максимальными действиями усилить разведывательную и диверсионную работу против Советского Союза. Разведслужбы Германии собрали достаточно весомый материал о СССР и его вооруженных силах.

К началу 1941 года был подготовлен секретный документ «Вооруженные силы Советского Союза по состоянию на 1 января 1941 г.», где была дана оценка материальных и людских ресурсов и аналитический вывод о боевых и моральных качествах Красной Армии.

Абвер и другие разведслужбы Германии вели активную деятельность по всей Европе с целью привлечения к сотрудничеству белогвардейских эмигрантов. Научные сотрудники в лабораториях абвера проводили испытания новых взрывчатых веществ большой мощности, разрабатывались сильнодействующие яды, конструировалось специальное оружие и экипировка, осуществлялась подготовка документов прикрытия. Дополнительно создавались специальные разведывательно-диверсионные формирования и школы, курсы переводчиков русского языка, велось интенсивное обучение агентов для последующей работы в Советском тылу.

В СССР приезжали различные многочисленные делегации из Германии. Постоянно росло присутствие Германского дипломатического корпуса, сотрудники которого поголовно занимались разведывательной деятельностью в пользу Третьего рейха.

Сотрудниками отдела контрразведки Центрального аппарата в сложившейся обстановке применялись всевозможные меры противодействия и противостояния по отношению к разведслужбам нацистской Германии.

По прибытию в Москву изначально Кузнецова поселили в коммунальной квартире в Напрудном переулке, в доме № 10, где он прожил непродолжительное время. В Центре ему присваивают новое кодовое имя «Колонист», уже третье по счету. Кузнецов имел опыт работы на большом заводе, в совершенной форме, блестяще владел немецким языком, как агентурный специалист, вращался в среде иностранных специалистов, в основном контактировал с немцами, расширял сферу деятельности в театральном свете, исходя из этих данных и была выработана легендированная биография и дальнейшее направление. Автором «легенды» и старшим наставником для Николая Ивановича стал Леонид Райхман.

Составляющие легенды были следующими: Шмидт Рудольф Вильгельмович, немец, родом из города Саарбрюкене, в 1914 году с родителями переехал в Советский Союз. С определенного момента имя Вильгельм будет присутствовать во всех документах довоенного периода и во время войны. Возможно, это был жест уважения по отношению к первому учителю немецкой грамматики и лексики, провизору Вильгельму Краузе.

Биографические и специфические данные «легенды» разрабаты-вались при непосредственном участии Николая Ивановича, где учитывалось его мнение. Ему был выдан паспорт с фамилией Шмидт Р.В. и военный билет с освобождением от воинской службы по «состоянию здоровья».

Первоначально рассматривался вариант о зачислении его на учебу в школу НКВД. Но этот вариант был отвергнут по нескольким причинам. Срок обучения в спецшколе занимал немалое время, а Центру был нужен агент, который мог приступить к работе незамедлительно, ввиду сложной оперативной обстановки. Да и кадры не пропустили бы с такой биографией, мешала старая судимость и социально чуждое происхождение – отец кулак и участник белого движения.