Buch lesen: «Море на картинках»
Ключ неохотно повернулся в замке, впуская в квартиру худощавого мужчину. Карие, почти чёрные глаза с наслаждением окунулись в полумрак прихожей, нарушаемый лишь приветливым мерцанием зеленых огоньков висящего на стене роутера. Не включая свет, Димасик разулся и, сделав пару шагов, растворился в темноте. Наверно это было немного странно, но даже преодолев сорокатрёхлетний рубеж и приобретя на свою помятую голову некоторый процент седых волос, он так и не достиг статуса Дмитрия Викторовича, оставшись всего лишь Димасиком.
Всем убранством единственной комнаты были стандартный шкаф с зеркальной дверцей, компьютерный стол без компьютера, но с табуретом и настольной лампой, старенький торшер, несколько книжных полок и аккуратно заправленный матрац без кровати, расположившийся прямо на полу. Плотно занавешенные тёмно-синие шторы надёжно отгораживали погружённое во мрак пространство и её обитателя от внешнего мира. В комнате царил аскетический порядок, не было ничего лишнего, даже на столе не было ни бумаг, ни фотографий, ни записных книжек, только возвышение под монитор было занято стопкой из трёх книг с торчащими язычками бумажных закладок. Всё в этом простом и довольно-таки пустом жилище было аккуратно и лаконично. Ведь это правильно, когда всё аккуратно и ничего лишнего? Он с самого раннего детства усвоил, что всё должно быть правильно, потому что правильно – это хорошо, а когда неправильно – это плохо и так быть не должно. Эту аксиому он впитал в себя самым простым и действенным в мире способом – через солёно-жгучий привкус кожаного ремня. Отцовский солдатский ремень хорошо объяснял, что неправильно драться, неправильно лазить на крыши и в подвалы, неправильно громко разговаривать, неправильно трогать вещи и включать телевизор и ещё огромнейший список того, что неправильно и чего делать нельзя. Вот только что же в таком случае правильно, он почему-то не объяснял. Как-то в одной статье писали, что в вопросе воспитания у наказания должна быть строго определённая мера, сопоставимая с тяжестью проступка. У родителей тоже была своя, строго определённая мера – пока рука не устанет. В принципе, этим участие отца в его жизни и ограничивалось. Когда же Димасик закончил учёбу и устроился на работу, тот и вовсе утратил к нему всяческий интерес. Окончательную же точку в их отношениях поставили похороны матери, после которых сын съехал на съёмную квартиру, а отец, получив полную свободу, зажил в своё удовольствие.
