Buch lesen: «Жемчужина для шейха. Ты будешь моей»

Пролог

Обхожу ее и останавливаюсь у окна с видом на мои владения, которые едва ли возможно объять взглядом. Достаю паспорт девчонки и кручу в руке, специально разглядывая его так, будто это какая-то диковинка, и жду ее реакции. Она смотрит на меня и боится сделать шаг, но глаз с моей руки не сводит.

– Что вы собираетесь делать?

– А как ты думаешь? – спрашиваю с легкой ухмылкой и уверенностью. – Это, кажется, твое, верно?

– Мое, – робко бормочет она. – Верните его, пожалуйста. Вы не имеете права забирать мой документ.

– Что ты сказала? Я вправе делать с тобой все, что захочу. Ты моя собственность, моя рабыня, служанка – как угодно. Но обхожусь с тобой мягко и ласково, позволь заметить. Хочешь более грубого отношения? Я могу это устроить. Посмотрим, как тебе понравится такое.

– Не надо грубее, прошу… – скулит девчонка.

– Тогда исполни мое желание. Ты же понимаешь, что я могу хоть сейчас взять тебя силой и насладиться тобой любым, самым изощренным способом. И наслажусь, будь уверена. – Подхожу к ней и провожу тыльной стороной ладони по ее щеке, шее и ниже, задевая пальцем сосок на ее полной груди. – Такая сладкая, яркая, нежная.

– Пожалуйста… – с дрожью и придыханием тянет она, отворачиваясь и зажмуривая глаза.

– Тебе всего лишь нужно сказать мне то, что я хочу услышать, сказать «да». Ты в одном шаге от пропасти. И лишь тебе решать, полетишь ты или сорвешься вниз… Жемчужная Ольга, – говорю, зачитывая ее фамилию и имя из паспорта.

Она распахивает глаза и набирает в легкие воздух:

– Верните! Вы не можете!..

Протягивает руку, чтобы выхватить у меня документ, но я отступаю на несколько шагов назад.

– В жизни ты куда красивее, моя драгоценность. И сходства у тебя очевидные с фамилией. Бархатная кожа, приятнее лучших, самых дорогих шелков, пухлые, сочные губки, которые так и хочется осыпать ласками, скользя среди волн твоих светлых, как солнце, волос. Скажи мне «да», и ты ощутишь на себе все то, чем я способен тебя одарить, моя милая.

– Никогда! Я не отдамся такому, как вы! – дерзко проговаривает она, сострив глазки.

Смотрю на нее и понимаю, что она меня не слушает, хотя слышит. У нее перед глазами только моя рука с книжечкой в картонной обложке; она дорожит ею, этой мелочью, куда больше, чем следовало.

– Я понял, – продолжаю, – тебя останавливает надежда. Тогда я лишу тебя ее!

Озадаченный взгляд девчонки сменяется ужасом, когда я складываю пополам ее документ и намереваюсь разорвать надвое.

– Нет! Пожалуйста, не надо, – вдруг срывается она на мольбу и складывает перед собой ладони. Затем, видя, что я не собираюсь отступать от своего решения, падает на колени и жалобно просит: – Я сделаю все, что вы хотите, только не нужно этого делать. Как же я потом…

– Ты знаешь, что мне нужно. Отдайся мне! Я хочу, чтобы ты согласилась и позволила мне овладеть тобой.

– Нет! – снова выкрикивает она окрепшим голосом и поднимается на ноги.

Думала, ее это выступление сработает, разжалобит меня?

– Юная наивная девочка. Ты так ничего и не поняла, – говорю и у нее на глазах разрываю ее паспорт на две части, складываю еще раз и снова рву, затем бросаю перед нет на пол, разметая кусочки по комнате. Разворачиваюсь и иду прочь.

– Нет, что вы наделали?! Но… что вы за человек?! – кричит она мне в спину.

– Ты зря сомневаешься в том, что я способен сделать с тобой все, что захочу, – резко развернувшись и схватив ее лицо ладонью, рычу ей в губы. – А еще ты должна понять одну вещь: если я так решил, то ты будешь моей! Разница лишь в том, будешь ли ты сопротивляться или станешь покладистой, мягкой кошечкой, выполняющей все, что тебе скажут.

Глава 1

Мансур

– Вы простите мне, что я снова спрашиваю об этом. Вы уже давали все распоряжения. Но мне хотелось бы уточнить, зная, как трепетно ваш отец относится к подобным вещам, уверены ли вы, что не нужно ничего традиционного привнести во всю эту атмосферу?

Смотрю на помощника, точнее, для меня он помощник, если можно так выразиться, но здесь он управляющий банкетом, скажем так. Я выбрал его не только потому, что у него ресторан, который мне нравится, но и за некоторые приятные для меня бонусы. Не знаю, что он увидел в моем взгляде, но заметно испугался не угодить мне. Помнит, как я на свой прошлый день рождения, ровно год назад, отреагировал на его подобный вопрос.

– Расслабься, лишние морщины тебе не к лицу.

– Значит, все в порядке? – с надеждой интересуется он.

– Сейчас посмотрим.

Я пришел отдохнуть и развлечься, а не проводить ревизию и контролировать все, тем не менее я прохожу по палубе новенькой яхты и оглядываю все приготовления. Вывеска, воздушные шары разных цветов привязаны к перекладинам, несколько передвижных столов в тени навесов, на которых стоят ведерки со льдом и шампанским, всякие закуски. Насчитываю по разные стороны судна около шести молодых парней в фартуках и с бабочками на шее – обслуживающий персонал. Немного хмурюсь, хотя осознаю это не сразу, а только по очередному вопросу семенящего за мной Павла:

– Если хотите, мы можем мигом заменить их на самых стройных, красивых, с белоснежной кожей и длинными волосами девушек, как вы любите. Простите, что эту деталь я не учел сразу.

– Конечно, меняй немедленно! А с этими сам можешь потом развлечься, – слышу ломаный русский от Самада Азима Абади, моего товарища и компаньона, которого мне отец назначил в качестве правой руки. Оборачиваюсь и вижу его с еще двумя моими самыми близкими друзьями. Они широко улыбаются и разводят для объятий руки. – Мансур, брат, ты приехал!

– Как же он пропустит свой тридцать третий день рождения, – улыбается идущий рядом с Самадом Адиб. – Возраст Христа. Ему великим суждено быть весь его век!

Они подходят и обнимают меня, а Руслан, до этого не проронивший еще ни слова, хлопает меня по плечу, как, кажется, заведено здесь, в России, и призывает показать мне все, что они здесь приготовили. Но перед этим бросает строгий взгляд на Павла – и тот, откланявшись, дает всем мальчуганам в бабочках собраться и покинуть яхту.

– Без вас, братья, этому дню не быть счастливым! – говорю я. – Но вот насчет девочек ты подметил точно. День-то какой солнечный. Хочется видеть прекрасное вокруг себя, наслаждаться им в полной мере. Вы как считаете?

– Обижаешь, Мансур! Конечно, конечно ты прав! Я тебя полностью поддерживаю, – смеется Руслан, пока остальные, спрятав руки в рукава, молча следуют рядом с нами. – Как же не поддержать такое, ведь что за праздник без девочек. Вот сейчас твой бегунок решит вопрос, привезет молодых, стройных красавиц, с белоснежной кожей, аппетитных, и тогда мы отчалим от берега. Выйдем в море и насладимся всеми прелестями этой роскоши. Проходи, дорогой, я тебе здесь все покажу.

Мы заходим в специально обустроенную каюту, всю блистающую шелками, пуфами, расшитыми в нашем стиле. Точнее, в стиле, к которому привык мой отец. Чувствую, что он приложил свою руку и здесь. И хоть мы решили с ним, что я, будучи только наполовину арабских кровей, все же отчасти и русский, как моя мама, оттого и хочу этот день провести здесь и так, как сам того пожелаю. И лишь потом, по возвращении в Тунис, отпраздную с отцом, если он пожелает. Но его упрямство так просто не побороть.

Беру со столика сочную виноградину и кладу в рот.

– Сегодняшний день обещает быть долгим, верно?

– Это уже как ты захочешь, брат. Он твой. Как и вся эта яхта в твоем распоряжении. Я лишь взял на себя смелость отдать некоторые распоряжения по организации, чтобы ты ни о чем не волновался.

– Спасибо тебе. – Кладу ладонь ему на плечо. – Я ценю это. Признаться, я ехал сюда не в лучшем расположении духа. Но с тобой, дружище, мы сегодня зажжем звезды! Вернемся же к остальным, не то они без нас начнут веселье. А я, знаешь ли, не хочу ничего пропустить.

Несколькими днями ранее

Оля

– Ну вот тут, смотри. – Катя подсовывает мне телефон по столику между салфетками и чашкой кофе. – Тут требуются официантки. Причем сразу две, как раз как рам нужно. Сможем вместе работать.

– Да не, – кручу головой. – Я не смогу так. Не мое это. Я вообще не представляю себя в сфере обслуживания.

– Да перестань ты. Я уже как-то в одной забегаловке работала. Это то же самое. И ничего сложного: подходишь, улыбаешься, тебе говорят, чего бы им хотелось, записываешь, снова улыбаешься и идешь на кухню передавать заказ – все!

– Кать, а если ко мне приставать начнут? Бывает же, что клиенты…

– Гости, – поправляет она меня. – В таких заведениях их принято называть гостями.

– Да без разницы мне! Он меня как-то назовет или тронет, а я в ступор впаду или ляпну чего-нибудь. И меня за это выгонят.

Подруга откидывается на стуле, улыбается и оглядывается по сторонам. Затем наклоняется ко мне и шепчет:

– Я тебя прикрою. А если хорошие чаевые оставят, особенно если какой-нибудь богатенький Буратино, то там и не зазорно подыграть ему, – подмигивает она, – если ты понимаешь, о чем я.

– Ты совсем дура или прикидываешься? – отрезаю я. – Не собираюсь я никому подыгрывать! Давай другой вариант найдем. Я не знаю. Что-то полегче.

– Да это простые деньги. И никому ничего не должен. Отработала день, получила чаевые и, если не понравилось, ушла хоть на следующий день.

Складываю руки на груди и дую губы. Мне совсем все это не нравится. И как можно вот так легко ко всему этому относиться? Ладно она, у нее парней, наверное, было больше, чем у меня юбок. Хоть она мне особо и не хвасталась своими успехами. Видно по повадкам и такому простому отношению к таким… сложным для меня вещам. Куда мне до нее.

От этих мыслей даже неловко как-то становится. А боковым зрением замечаю приближающуюся к нашему столику мужскую фигуру. Какой-то долговязый мужик подходит к нам, кладет свою пятерню с длинными пальцами на спинку моего стула и наклоняется, хитро улыбаясь.

– Тебе чего? – сразу грубит Катя. – Не видишь, мы разговариваем? И не знакомимся… со всякими тут.

– Дамы, вы простите меня великодушно, – еще шире лыбится он, – и позвольте присесть на минутку.

– С чего бы это?! – возмущаюсь уже я.

– Я тут нечаянно подслушал ваш разговор, – все так же приторно щебечет он и умащивает свою задницу на мой стул, нагло вытесняя меня на соседний, как так и надо. – Вы не подумайте, я не маньяк какой-нибудь. Просто, по воле случая, конечно же, так вышло, что я ищу красивых и ловких девушек, с подвешенным язычком и способных адаптироваться под обстановку. – Он на секунду замолкает и, наверное, заметив замешательство на наших с Катей лицах, добавляет: – Ой, я что-то все слишком усложнил. В общем и целом, у моего хорошего друга открылась гостиница, в которую я ищу обслуживающий персонал. За стойку регистрации, чтобы встречать гостей и определять их в номера; консьержек для уборки номеров и разноса обедов и прочее.

– И почему вы решили, что нам это может быть интересно? – покачивая головой, как болванчик, спрашивает Катя.

– Вот вам, – говорит мужчина, глядя на меня и даже не обратив внимания на вопрос, – хорошо подойдет наша вакансия горничной, например, ведь вы, милая, как я понимаю, не любите общаться с людьми. Будете менять постельное белье, полотенца и прочее, когда гость покинет номер. Вам даже встречаться с ними лично не придется. А вам, дорогая, будет к лицу место на ресепшне.

– А сколько платить… этот ваш друг будет?

– Катька!

– Ну что? Нужно же узнать все получше, перед тем как соглашаться. Все как ты меня и учила, да?

– Я смотрю, вы заинтересовались предложением, – потирает ладошки этот мужик. – Вас Катенька зовут, правильно? Так вот, Катенька, зарплаты у нас будут хорошие, приятные. Сами понимаете, мы только открываемся, потому и пытаемся максимально заинтересовать наших потенциальных работниц.

– Работниц? – повторяю я слово. – А мужчин вы не приглашаете?

– Приглашаем, конечно же. Но на другие вакансии. Вы же понимаете, что вероятность привлечь гостей милой улыбкой и красивыми глазками, как вот у вас, гораздо проще. Вот я бы, только увидев вас, уже захотел бы остаться в вашей гостинице.

– Вы нам зубы не заговаривайте! – бурчу я. – А если нам не понравится? На каких условиях работа?

Мужчина даже не задумался перед ответом:

– Вы в любой момент можете уйти, в конце рабочего дня, конечно же. С первого дня мы никого официально не оформляем. Мы прекрасно понимаем, что девочкам нужно освоиться, почувствовать, их ли это место и все такое. И пока вы не решили все окончательно, я оставлю вам свою визитку и откланяюсь. А вы позвоните мне, как надумаете, хорошо?

Он достает из кармана на вид дорогую визитку с тисненным логотипом, именем и номером телефона и всовывает мне в руку.

– Мы позвоним, – улыбается Катя и стреляет в него глазками.

– Может быть, позвоним! – поправляю ее я и откладываю визитку на край стола со своей стороны.

– Вы подумайте хорошенько, конечно. Только имейте в виду, что, если не поторопитесь, на ваше место, а место очень хорошее, могут попасть другие желающие, – хитро говорит он и быстро выходит из кафешки. А мы остаемся с подругой вдвоем и хлопаем друг на друга ресницами.

– Ну, что думаешь?

– Я даже не знаю… Мало ли, что это за мужик. Вдруг он не тот, за кого себя выдает.

– Олька, ну ты как обычно! Прекращай параноить. Это же просо работа. Ты думаешь, как еще им сотрудников набрать?

– Объявление в газете написать, например!

– Это прошлый век, ты чего? Да и он же сказал, что они только открываются. А может, они и подали в газету, но кто их сейчас читает вообще? В интернете могли разве что опубликовать вакансии.

– Вот и посмотри в интернете. – Беру визитку и зачитываю читаю имя: – Наумов Павел Валерьевич, пропиши. Посмотри, кто он такой. Странно, что не написано название гостиницы.

– Да и ничего на такого человека гугл не знает.

– Вот! Я же говорю, подозрительно все это.

– Слушай, Оль, он же сказал, что если не понравится, можно просто уйти. Так все сейчас делают. В общем, ты как хочешь, а я позвоню и съезжу туда.

– Ну ты и сучка! – возмущаюсь я. – Оставишь меня? Мы же договорились вместе работу искать!

– Так а как я могу вместе с тобой искать, если ты всего боишься? Тебе что ни предложи, все тебе страшно. Вот, вот прямо на голову тебе падает классный вариант заработать за лето, а ты носом крутишь. Он даже вакансию под твою застенчивость подобрал, – ёрничает Катя и строит пальцами кавычки в воздухе.

Мне ничего не остается, как согласиться попробовать.

– Ладно. Но только попробуем и посмотрим. Пообещай, что, если вдруг хоть что-нибудь пойдет не так, то мы сразу уйдем!

– Хорошо, хорошо, конечно! – поднимает ладошки подруга и быстро выхватывает у меня из рук визитку. Набирает номер и прикладывает телефон к уху.

Я смотрю на ее игривое выражение лица, и меня почему-то начинает трясти. А после реакции подруги на первые слова с той стороны линии меня вообще передергивает.

– А как вы узнали, что это я? – спрашивает она в телефон. – Вы так были уверены, что я вам прямо сразу буду звонить?.. Да ладно! Не может быть. А если бы это не я была, вот неловко бы получилось.

– Катька, клади трубку, – шепчу я, совсем испугавшись. – Это подстава какая-то!

Но подруга только отмахнулась от меня и отвернулась.

– Да, – говорит, – мы еще здесь. Прямо сейчас? – Бросает на меня взгляд и снова отворачивается. – Да, хорошо. Почему бы сразу и не посмотреть, – жмет плечами. – На Рейндж-ровере? Хорошо, ждем. До встречи. – И кладет трубку.

– Ты вообще офигела?! Я не поеду с ним никуда! – воплю я и понимаю, что на меня тут же оборачиваются с десяток других посетителей кафешки. Добавляю тише: – Ты не видишь, что это какая-то ерунда? Как он мог тебя сразу узнать, если он налево и направо всем визитки раздает? Ему должны звонить разные люди каждые пять минут. Значит, ему никто не звонит.

– Угомонись. Посмотрим и, если не понравится, поедем домой.

Подруга кладет несколько купюр в папочку с чеком, поднимается, прихорашивается, берет меня за руку и выволакивает на улицу, где к нам через полминуты подъезжает черный джип. Из него вылезает тот самый Павел, открывает двери и учтиво приглашает сесть в салон. Сцепив зубы, я все же запрыгиваю в машину следом за Катькой и изо всех сил стараюсь не вздрогнуть, когда дверь за нами гулко захлопывается. Прижимаю сумочку к груди и зажмуриваюсь, пытаясь хоть немного расслабиться. Но не получается.

И когда машина трогается с места, только Катя сидит довольная, стреляет глазками по сторонам и беззаботно накручивает волосы себе на палец. А меня пробирает очередной озноб от очень нехорошего предчувствия, что нас только что хорошенько обманули, а мы сидим в машине у совсем незнакомого нам мужика и едем неизвестно куда.

Глава 2

Мы проехали почти весь город и заехали в не очень приятный район, в котором чаще всего, как я слышала по новостям, происходят всякие ограбления, пьяные драки и даже изнасилования. Я сюда никогда бы не зашла. А теперь оказываюсь прямо в центре этого мрачного уголка города. С опаской выглядываю по окнам и вжимаюсь головой в плечи.

– Катька, – шепчу и ловлю ее руку, крепко сжимая пальцы, – нехорошо все это.

– А где, вы говорите, находится гостиница вашего друга? – спрашивает Катя у этого мужика за рулем.

Поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом в зеркале заднего вида. Совсем не таким, каким он смотрел на нас в кафе, и даже когда усаживал в машину. Теперь он пропитан чем-то суровым, даже злым, наверное. Я зачем-то тянусь к ручке открытия двери, как слышу щелчок, за которым все двери замыкаются. И у меня желудок проваливается куда-то вниз, просто обрывается.

– Вы что это делаете? – слышу свой голос как сквозь воду.

– Везу вас на работу, как мы и договорились. – И смотрит холодно в зеркало. – Уже почти приехали.

– Здесь? В этом месте не может быть престижной гостиницы. Я точно знаю, – не выдерживает уже тоже напрягшаяся Катя.

– Ты не всего знаешь, юная леди.

– Я не помню, чтобы мы на ты переходили, так что попрошу…

– Не в праве ты чего-либо просить, – вдруг бросает он, и мы с подругой одновременно переглядываемся и глотаем по огромному комку.

– Остановите машину и выпустите нас, немедленно! Я кому говорю! – повышает голос Катя, когда видит, что мужик не реагирует. – Живо, не то я в полицию позвоню, и вам здорово влетит!

– Пасть закрой и сиди молча! – рычит он и сворачивает между домами из красного кирпича. Тормозит около железной двери и сигналит.

Не успеваю я достать из сумочки телефон, как из дома высыпают двое здоровяков в черных футболках и один щуплый паренек в пиджачке, брюках и остроконечных туфлях. Ураганом открывают двери о обдает меня зловонным дыханием:

– Пойдешь со мной. А это пока побудет у меня, чтоб глупостей не наделала.

– Вы не можете! – кричит Катя, пытаясь сопротивляться, когда и ее силой выволакивают из машины. – Да вы хоть знаете, кто мой папа? Он вас на куски порвет, гады! Я все ему расскажу!

– Замолчи, умоляю, – скулю я срывающимся голосом, упрашивая подругу не злить этих людей. Мне страшно, до жути страшно представить, что они могут с нами сделать сейчас. Никто ведь не знает, где мы и с кем. Мы никого не предупредили, никому ничего не сказали. Нас просто украли среди бела дня. И мы по собственной воле сели в машину, почти улыбаясь.

– Умничка, Оля. Ты же у нас Оля, верно? – спрашивает длиннопалый. – Мне нравятся смышленые бабы, только здесь тебе это не пригодится. Здесь я решаю, когда тебе думать, а когда делать; когда есть или спать; говорить или молчать. Ведите ее в смотровую, а я пока разберусь с их документами.

– В смотровую? Эй, какую еще смотровую? Вы совсем одурели? Отпустите!

Я смотрю на подругу, как она дергается, и сама пытаюсь высвободиться: наступаю на ногу этому, который ведет меня за локоть. Он кричит, но толку никакого это не дает. Он только еще больше злится и заряжает мне пощечину наотмашь, от которой я плашмя падаю на пол.

А длиннопалый, вижу сквозь накатившие слезы, скалится, как ненормальный, и потирает подбородок.

– Бойкая курочка попалась. Но ты это, сильно ей мордашку не порть. Она ею еще будет нам денежку приносить, – командует он. И амбал, ударивший меня, снова тянет меня за локоть, поднимает и волочет по коридору, затаскивает в большую холодную комнату, в которой только несколько стульев, белая ширма, как в больнице, и пустой стол под заклеенным изнутри темными обоями окном.

– Жди здесь, – кричит мужик, толкает меня на пол и уходит. Следом сюда же буквально бросают Катю и с грохотом, отчего я аж подпрыгиваю и зажмуриваюсь, захлопывают дверь.

Только теперь я замечаю за ширмой койку и передвижной столик с блестящими инструментами, как в операционной или в кабинете гинеколога. И вздрагиваю, будто меня током ударили. А по спине пробегает холодок.

– Ты так и будешь молчать? – Оборачиваюсь к Кате. – Я тебе говорила, что все это слишком подозрительно и просто. Почему ты меня не послушала? Ты меня никогда не слушаешь!

– По-твоему, это я во всем виновата?! Ты чего, подруга, совсем забылась? Ты мышь серая, никогда никуда не лезешь, всех боишься, от всего дергаешься и в угол забиваешься. Только я тебя толкаю, тяну за собой. Да если бы не я, то ты бы и…

– Вот именно! Если бы не ты, то я бы не оказалась в такой ситуации!

– Ты? А на меня тебе начхать? Или ты думаешь, мне здесь нравится и я именно этого хотела?

– Ах ты ж стерва!

– Да я тебя сейчас…

Она вцепляется мне в волосы и дергает на себя, что я снова падаю на пол – хоть и тяну ее за собой – и больно ударяюсь коленками. Она хочет уже ударить меня, как дверь рядом с нами снова открывается. Входят двое мужчин, вместе с длиннопалым, который держит под мышкой ноутбук, и одна грузная женщина в белом медицинском халате. Мы обе замираем в том же положении: Катя – с занесенной над моим лицом рукой, а я – держа ее за волосы.

Главный разнимает нас, как детей, разводит в стороны и проходит посредине к столу. Усаживается, раскрывает компьютер, складывает перед грудью кончики пальцев и смотрит на меня, на Катю и в монитор поочередно. Второй мужик становится позади нас, перегораживая собой дверь.

– Итак, Вильнева Екатерина и Жемчужная Ольга, – тянет он на выдохе, а мне это кажется, будто судья приговор озвучивает, четко давая нам понять, что с этого момента наша жизнь окончена. Нормальная жизнь, по крайней мере.

Он снова называет меня по имени, как и несколько минут назад, и до меня только сейчас доходит, что я его ему не называла. Никто не называл! Да, у него сейчас наши паспорта, но тогда, чуть раньше, он не слышал, как меня зовут. А в кафе он только с Катей познакомился.

Я аж холодею, понимая, что этот человек не просто какой-нибудь сутенер, кем он, я почти уверена, и является, а мы, судя по сложившейся обстановке, теперь его работницы, но и настоящий маньяк, отбитый на всю голову. Он следил за нами, выбирал и решил получить именно нас!

И в эту секунду женщина, зайдя за ширму к столику с инструментами, надевает голубые перчатки и громко щелкает латексом на запястьях, выбивает облачко талька и закашливается. И мы с Катей крутим головами то на длиннопалого, то на нее и обратно.

– Что итак? – почти шепотом спрашивает подруга?

– Начнем!

***

– Что? Мой папа с тебя шкуру живьем сдерет, ты понял? Козлина!

– Угомонись, сука, никто тебя не станет даже искать. – Он поворачивает компьютер к нам монитором и показывает. – Я все о тебе знаю. У тебя только мать осталась, и та тебя не особо жалует. А ты, – тычет на меня пальцем, – вообще круглая сиротка. Так что прекращайте ломать комедию.

– Чего тебе от меня надо, хлыщ? – повторяет она, вскакивая на ноги. – Ну узнал ты о нас что-то, но не все!

И пока мужик улыбается, не торопясь отвечать, грузная женщина сбоку рокочет:

– Вот ты, самая дерзкая и непонятливая, будешь следующей, а сперва посмотришь. Гляди, болтать и вопросов меньше задавать будешь. А пока раздевайтесь. Полностью. Осмотрим вас.

Я хлопаю глазами, кажется, попадая в полнейший шок, открываю и закрываю рот, но произнести ничего не могу.

– Давай, малышка, – обращается она ко мне. – Ты первая. Раздевайся скорее и иди сюда. Мне некогда с вами тут сюсюкаться.

– Я? – наконец выдавливаю из себя звук. – Не нужно ничего со мной делать, пожалуйста.

– Деточка, если тебе кажется, что этот дядя грубый, то ты ошибаешься. Больнее всего могу сделать только я. И не заставляй меня нервничать. А то у меня руки начинают тогда дрожать, – злорадно посмеивается женщина.

– Но я не хочу, – скулю я, обращаясь больше сама к себе.

– Поднимайся сама, спускай все свои шмотки и иди вставай на кушетку, или Антон тебе поможет! – гаркает тётка. – Да, Антоша?

Тот прочищает горло, как бы говоря, что он готов, конечно, «помочь мне взять себя в руки». Ясно, что выбора нет. Приходится повиноваться. Начинаю расстегивать верхние пуговицы блузки, и Катя ловит меня за руку:

– Ты чего делаешь? Не слушай ты этих козлов, – шепчет она и поглядывает на длиннопалого.

А тот дает отмашку Антону, только пальцем поведя, и этот здоровяк хватает Катю одной рукой за волосы, а другой с нормального такого замаха бьет ей под дых, что бедняжка выплевывает весь воздух из легких и падает на пол, скрючившись.

Я только и успеваю взвизгнуть, но прикрываю ладошкой рот, чтобы не начать орать со страху во всю глотку. А из глаз просто как из крана плещут слезы.

И с первым шагом этого вышибалы в мою сторону я выставляю руки перед ним, отступаю на шаг, глотаю вязкую слюну и насколько могу быстро раздеваюсь. Снимаю блузку, стаскиваю юбку, роняя ее на пол. Перешагиваю ее и обнимаю себя руками.

– Умничка, но и белье тоже снимай, – велит женщина, глядя на меня с полным безразличием. В отличие от мужика за столом.

Отвожу взгляд куда-то в растресканную штукатурку на стене и расстегиваю лифчик. Снимаю его и обхватываю груди рукой, чтобы хоть немного прикрыться. Зажмуриваюсь на секунду, когда взглядом натыкаюсь на постанывающую подругу чуть сбоку, и стягиваю с себя трусы. Отправляю их туда же, на пол к юбке.

– Вот. Хорошая девочка. А теперь топай сюда.

– Стоп, – подает голос длиннопалый и поднимается из-за стола. Медленно идет ко мне, пронизывая меня своим кровожадным, сумасшедшим взглядом. – Так-так. А ну, ручки убери. Дай на тебя посмотреть.

Отворачиваюсь и невольно кривлюсь от отвращения, опускаю руки и чувствую себя не то что без одежды, а будто вообще без кожи и внутренностей сразу. Что за уроды! Как они спокойно спят ночами, вытворяя такое с девушками?

И ощущаю холодную, жесткую руку на своей правой груди. Вздрагиваю, даже, кажется, подпрыгиваю на месте и инстинктивно отмахиваюсь от этих прикосновений. Но тут же получаю наотмашь сильную пощечину и с трудом удерживаюсь на ногах. Распахиваю глаза от внезапной отрезвляющей боли и уставляюсь взглядом на этого мужика. Не знаю, что сказать, но из груди рвется что-то вроде «если уж и трогать кому, раз мы оказались в таком положении, то пусть это делает та женщина; она хоть в перчатках, а не этими вот грязными ручищами». Но не могу и звука издать, кроме шумного «ах».

– Еще раз так сделаешь, и я тебя отправлю на помойку, бомжей обслуживать, поняла меня? – с язвительной улыбкой, но холодно и совершенно безмятежно говорит он.

Глупо киваю, убираю руки за спину, закрываю глаза, глотая слезы. И ощущаю, как он нагло и бесцеремонно трогает, сжимает мои груди обеими руками, сдавливает пальцами соски и что-то бормочет себе под нос.

– Хорошая? – интересуется женщина. А я просто начинаю всхлипывать и трястись на месте.

– Шикарная. А попка какая у нее, ух. Я бы сам ее отодрал, – веселится он и шлепает меня по ягодице. Становится сзади, приседает, слышу по дыханию, и, слегка расталкивая руками мои бедра, заставляет меня раздвинуть ноги. – Да, и тут все красивенько, аккуратненько. Хорошая курочка. Давай, Люба, посмотри, что там у нее внутри, затем вторую посмотрим и будем закругляться. Нужно еще несколько девочек сегодня подыскать.

Хоть там он меня не лапал. Я б вообще сознание потеряла, начни он еще ко мне там свои руки тянуть, козлина!

Сопротивляться, как я поняла, нет абсолютно никакого смысла. Если и начну, то что я им сделаю, всем троим? Только хуже будет, и правда. Потому я послушно подхожу к кушетке, залезаю на нее так, как велит женщина в перчатках, и терплю. Блин, как же тяжело все это пришлось терпеть! Холодный металл, грубые, неприятные прикосновения. Но все закончилось очень скоро.

– Эта еще девочка, – говорит моя мучительница. И все у нее прямо-таки прекрасно.

– Ох, я так и знал! Да! Какая умничка, что сохранила себя, – радуется и ржет, как гиена, этот длиннопалый. – Я за тебя хорошенько выручу. Пойдешь на какое-нибудь разовое элитное мероприятие или к дорогому, самому дорогому клиенту. Они любят нетронутых девочек. И платить за таких любят хорошие денежки.

– Раздевайте вторую. Хватит ей кряхтеть там. А ты вставай, одевайся и подожди пока с Антошей.

А для меня все как в каком-то тумане. Страх и ужас как-то сменились стойким ощущением, будто меня уже изнасиловали и выбросили. Это меня, кажется, и ожидает. И я совсем никак не могу этого остановить. Вот и безвольно, как марионетка, поднимаюсь, собираю свои вещи, кое-как натягиваю их на себя и, обхватив себя руками, становлюсь с пустым взглядом около стеночки. Просто жду. Не знаю чего. Очередного кошмара, которого со мной захочет сделать этот сутенер и его дебильная компашка.

Я будто бы выпадаю из реальности и почти ничего не слышу, не вижу, что происходит в комнате дальше. Только спустя какое-то время слышу вердикт, что Катя «уже использованная». Ей так же велят подниматься, но не слышно, чтобы приказывали одеваться.

И это самое страшное. Потому что дальше этот мужик говорит:

– Антон, отведи нашу красавицу, наше сокровище, в комнату к остальным. Только аккуратно с ней, понял? А там… Пусть осваивается. Скажи, чтоб ее там девчонки ввели в курс дела, как положено. А я пока сниму пробу товара. И только потом ей провести инструктаж и отправить… Да куда-нибудь, лишь бы бабки приносила. А пока что я поиграюсь немножко. – Он ухмыляется, глядя на все еще обнаженную Катю, и потирает себя в причинном месте рукой.

– Ясно. Мне выйти?

– Конечно, Люба, выйти! Не будешь же ты мне тут свечку держать. Ну что за вопрос?

– Вы не можете! – вдруг просыпаюсь я и подаю голос. – Так же нельзя!

– Мне все можно, – слышу сквозь ехидный смех уже через закрывающуюся за мной дверь, когда Антон, вышибала этот, утаскивает меня за локоть по коридору куда-то в темноту.

И вот тут, кажется, у меня окончательно сдают нервы от всего этого ужаса, насилия и жестокости. И я просто теряю сознание, проваливаясь в блаженное и лишенное каких-либо чувств беспамятство.