Buch lesen: «Жена убийцы. Человек с душой дракона»
Глава 1.
США, штат Делавэр. 19 ноября, 2019г.
Гектор лежал на прохладном кафеле. Беззаботный. Спокойный. Но что-то было не так. Слишком тихо. Подозрительно легко. Открыв глаза со второй попытки, Гектор увидел композицию Караваджо. «Я в музее? – подумал он. – Что здесь делают Юдифь и Олоферн? Что за запах?»
– М-Мария… – Гектор попытался приподнять голову, но тут же съежился от жгучей боли в подмышке. – Где Мария…
– Чт.. что…
Потрогав грудь, Гектор обнаружил на своих пальцах кровь. Только сейчас он заметил, что под ним уже образовалась лужа. «Порох и медь, – подумал Гектор. – Вот чем пахнет».
Гектор вскочил с пола, но тут же упал.
– Ма… Мария… – с его губ повисла тонкая струнка слюны. – Мария!
Он все вспомнил. На полусогнутых ногах Гектор еле добрался до лифта, отталкиваясь от стены здоровой рукой, перешагивая тела в костюмах.
Гектор трижды щелкнул кнопку «вниз» и стал озираться по сторонам в ожидании лифта. Каждую секунду он терял по два кубика крови, которая скапливалась у подошвы его серых кроссовок. Боль в подмышке стала просто невыносимой.
– Проде… прод..жись де… дес..ть мину…
Изгибы его скрюченного тела были охвачены насквозь мокрой водолазкой и такими же брюками. Гектор пытался собраться с мыслями, но сердце стучало как сумасшедший за решеткой.
– Ма… ри… Где Мари.. я… Зачем я… Зачем взял…
Вся эта композиция отражалась в массивном зеркале напротив – оно же было внешними створками лифта.
– Ну чт… ну что… – Гектор со всей силы вдарил кулаком по кнопке лифта и продолжил мямлить. – Не сто… оста..ви… кров..чени… Это была ошиб… была ошиб…
Ненароком Гектор вспомнил, как голова Марии качается над его волосатыми ногами. Он вдруг оскалился и выпрямился – «вот так, вот так», – затем снял мокрую водолазку, скрутил ее и завязал на правом плече через подмышечную впадину.
Гектор стоял наполовину голый.
– Лишь бы никто не вышел, – сказал он под нос. – Святая Мария, лишь бы никто не вышел.
В этот же момент где-то по коридору раздался щелчок замка.
Гектор молниеносно повернулся. Волны на его лбу сложились как у женщин во время схваток, а на шее стала проглядываться истерия сонной артерии: «Тук-тук… Тук-тук… Тук-тук…»
Почти в конце коридора, неподалеку от скульптуры мальчика с цветами, дверь стала медленно открываться, но остановилась на одной четверти.
– Не выходи, черт тебя неси, – орбиты Гектора то выкатывались наружу, то прятались под веками. Он стал поднимать руку с черным стволом. – Не выходи, черт. Далеко…
Поворачиваясь то к лифту, то к двери, Гектор приготовился стрелять. Из той комнаты доносился громкий шепот, разобрать который Гектор никак не мог. Дверь оставалась в приоткрытом положении, никто не выходил.
– В каком я… – Гектор все еще смотрел на дверь. – В каком… рядом с перлм… ря… не выхо.. не выходи…
За спиной дзынькнул лифт, и палочки собрались в цифру 6. Гектор снова развернулся к лифту и перенаправил ствол с глушителем на свое отражение. Из комнаты позади по-прежнему никто не вышел.
По середине зеркала возникла тонкая вертикальная полоска, которая, расширяясь, превратилась в низенькую полную женщину с растрепанными волосами. Ее обтянутые кожей глаза смотрели в бездонное черное дуло, затем на пять трупов, которые лежали позади Гектора, и снова в дуло.
– О мой бог! – сказала она на ломаном английском и подтянула телегу со шваброй. – Не стреляйте! Пожалуйста! Я не видела! Не видела лица!
«Можешь не говорить, – думал Гектор. – Зрачки размером с горошину уже сказали о том, что ты совсем, пожалуйста, не хочешь умирать. Твои брови умоляют, чтобы завтра ты смогла поцеловать диатезную из-за дешевого питания внучку, которая при встрече с тобой пропевает что-нибудь вроде «Graandmaa shark doo doo» и топает сандалиями из эконом-магазина. Морщины, набравшие контраст не по возрасту, демонстрируют заслуги перед обществом, на которое ты работаешь триста тринадцать дней в году, чтобы остальные пятьдесят два дня наслаждаться синтетическим кормом в съемной однушке и содержать других членов семьи, которые сидят в ожидании, чтобы кто-нибудь начал использовать и их, вроде того как используют стулья, посуду или почтовые ящики. Деревянный крестик в зоне декольте ставит меня в известность о том, что ты следуешь Евангелию и предпочитаешь не задавать лишних вопросов. Опорно-двигательная система, в отличие от других, не говорит ничего, потому что парализована при виде оружия, будто под одной из твоих пяток оказалась мина. Ты поняла: одна ошибка и твое – пусть и жалкое – существование окончится точно на этом месте».
Гектор опустил руку и стал наблюдать за поведением женщины.
«Сделай все правильно, – подумал Гектор. – Я не хочу ехать с твоим трупом».
Она пригладила белый фартук, который выглядел свежее, чем она, и с ухмылкой и тем же азиатским акцентом добавила:
– Не переживайте, русские на одно лицо.
Уборщица хотела сказать «белые», но, заметив у Гектора в области сердца непонятные, но определенно русские буквы – там написано «пусто», – из-за какой-то психологической неловкости ляпнула «русские».
Гектор поднял девяносто вторую Беретту и без колебаний пробил одно из глазных яблок уборщицы. Затылком она ударилась о заднюю стенку лифта, лбом – об угол тележки, а затем – словно мешок с картофелем по акции – упала на белый ковролин.
Гектор обернулся назад, кроме трупов – никого. Он вымучил несколько шагов, чтобы зайти в лифт, стукнул прикладом по кнопке -1 и в охотку прислонился к стенке.
Прежде чем лифт успел закрыться, дверь в конце коридора распахнулась, а из нее вылетел огромный дракон. Кожа была серой как бетон, с порезами и ожогами. Крылья были продырявлены насквозь. Усы его вились вокруг тела и головы, а зубам, казалось, ничего не стоило раскусить самолет. Он несся всей массой прямиком к Гектору, но двери закрылись прямо перед широким носом.
Цифра над панелью с этажами начала отсчет в обратном порядке:
«5».
– Черто… чертовы глюки… – Гектор продолжал бубнить. – Ма… рия… Дай сил…
Шепот пропал.
На лице женщины проявилась небольшая течь из бывшего глаза, а ковер с удовольствием впитывал. Судя по времени, она собиралась мыть туалет, так как номера убирались по утрам. Играло спокойное фортепиано, что-то из Шопена. Мимическое напряжение Гектора стало разглаживаться.
«4».
– Оста..сь не… немного… ты… ты молодец…
Гектор стал терять активность как наркоман, который вдавил в вену содержимое шприца. Взгляд стал томным, грудь надувалась все меньше и реже, колени незаметно сбросили давление.
– Поду… подумаешь, плечо… Самый сильный…
«2».
Гектор почувствовал приятную легкость. Наконец, верхние веки опустились туда, где им хотелось быть, а голова уперлась в стену.
– Ты… ты чер… ты чертова маш…
Гектор оказался в пространстве, где не было ни стен, ни потолка, ни пола. Он смотрел на правую руку, которая держала пластиковую бутылку – на ней не было маркировки, но он был уверен, что это отбеливатель.
Чтобы убедиться, что бутылка реальна, Гектор сжал ее. Подушечки пальцев ожидаемо почувствовали давление и гладкую текстуру. Затем Гектор поднес бутылку к лицу, потому что захотел почувствовать ее губами, но что-то пошло не так. Он размахивал бутылкой во все стороны, включая ту, где должна быть голова, но не встречал никакого сопротивления.
Стало совершенно ясно: в том пространстве существовала только рука и пластиковая бутылка.
«-1».
Гектор снова почувствовал тело. Кожа на спине покрылась мурашками от холода. В подмышке стала нарастать острая боль, словно кто-то ковырял ножом. Брови заняли свои места в лобных складках.
Гектор увидел подземную парковку, но думал все еще о бутылке отбеливателя.
– Мария… – Гектор сдавил подушечки пальцев. – Мария…
Несколько секунд спустя – осознав, что он мог умереть, – к горлу подступила тревога. Адреналин снова привел Гектора в чувства. Он спрятал оружие в штаны, прижав ремнем, и вышел из лифта.
– Я спас тебя, – Гектор смотрел на мертвую уборщицу, пока двери закрывались.
Гектор посмотрел по углам, вспомнив, что выключал видеокамеры, и последовал к машине. Разукрашивая бетонный пол кровавой размазней, он нашел перламутровый джип, который был хорошо виден среди крыш автомобилей. Кое-как ковыляя, он дошел до джипа, открыл дверь рядом стоящей черной БМВ – он арендовал ее за день до этого, – и тут же провалился в кожаное кресло.
– Мария… не забыть позвонить…
Дрожащими руками Гектор повернул ключ, нажал на педаль и скользкой левой вывернул руль к выезду. На лобовом стекле появились силуэты окраин Деловэра.
Несмотря на то, что Гектор зачистил всю банду, он все еще не был уверен, что за ним никто не последует. Каждые пять-десять секунд он озирался по зеркалам заднего вида в поисках подозрительной машины, которая могла следовать за ним.
– Позво… позвонить Марии…
– Пожалуйста, уточните контакт, – ответил женский голос.
– Ма… Мария Чернолис…
– Соединяю…
Согласно оранжевому солнцу, которое жалось к горизонту, на улице было около девяти вечера. Свободная дорога позволяла Гектору разогнаться, но он предпочитал более сложный путь. Чем больше поворотов, тем меньше вероятность преследования.
– Привет, малыш. Закончили? – ответила Мария
Целый день она не могла найти себе занятия. Сходила в кафе, на маникюр, посмотрела город, но без подруг было скучно. Так что она просто листала журналы, взятые в салоне красоты, и воображала, чем будет заниматься с Гектором ночью.
– Как все прошло? – добавила она.
– Мари… сейча… без вопросов… просто…
– Что у тебя с голосом? – она рассматривала тренч. – Ничего непонятно.
– Мария, мне сложно [неразборчиво]… Дава… без вопро-
со…
– Ты напился, что ли? Разговариваешь как пьяный, – она перелистнула страницу.
– Детка, ты же… ты же знаешь, я не… – он посмотрел по зеркалам.
– Малыш? – голос Марии изменился. – Малыш, ты в порядке?
– Нихре!.. Нихрена я не в порядке, Мария! Ту… туфли и пальто… выне…
– Теперь пропадаешь! Малыш, плохо слышно.
– Туфли и пальто, Маша!.. – Гектор остановился на светофоре. – Возьми их… [неразборчиво]… на парковке…
– Гектор, что случилось?! – она отбросила журнал. – Какие еще туфли? Зачем?
– Черт подери, Мария!.. Объясню, когда… [неразборчиво]… Вынеси туфли и пальто на парковку! – Гектор газовал на желтый. – Просто сделай!
– Не кричи, Гектор!
– Де… детка… – зрачки Гектора на секунду пропали и выкатились откуда-то сверху. – Прости… мне просто нужно… чтобы ты без вопросов… [неразборчиво]… что я сказал… сделаешь, пожалуйста?
– Ты звонишь и орешь про какие-то туфли! Я ничего не понимаю, Гектор!
– Прости… Прости, черепашка… – он переключил скорость той же рукой, что рулил; правая рука почти не слушалась. – Я-я виноват. Я виноват, детка. Мне нужна твоя помощь… – Гектор зашел в крутой поворот. – Говорить совсем… [неразборчиво]… Мне нужны туфли и пальто на парковке… Объясню потом… – Гектор по привычке попытался проглотить слюну, но во рту было сухо. – Ладно, милая?..
Пока Мария задумчиво дышала в трубку, Гектор остановился на еще одном светофоре и стал наблюдать, как водитель спортивной купе выбежал из машины. Гектор схватился за ствол и, как сокол, стал следить за каждым его шагом.
Оставив дверь открытой, мужчина подбежал к впереди стоящему синему минивэну и стал давить всем весом на его багажник: так, будто не дает чудовищу выбраться.
Из минивэна затем вышел смеющийся парень с поднятыми – как-то так вопросительно и сочувственно – бровями, будто спрашивает: «Что ты творишь, дурачина?» Другой продолжал удерживать багажник и что-то прикрикивать.
– Ладно, Гектор. Туфли и пальто, поняла.
– Я буду… – он отпустил пистолет. Загорелся зеленый, и Гектор нажал на газ. За секунду он обогнал водителей, которые все еще смеялись между машин, и заметил на багажнике минивэна наклейку с репликой Ходора из Игры Престолов «Hold the door!» – … я буду через пару минут, – сказал он.
Через мгновение после того, как закончился разговор, раздался жуткий металлический грохот. Гектор вздрогнул плечами.
За день до этого дальнобойщик, не спавший три ночи, выпросил еще один рейс, чтобы оплатить университет сына. Находясь на грани человеческих возможностей, поля зрения дальнобойщика хватило лишь на то, чтобы увидеть сигнал светофора, которому он привык доверять. Но, к сожалению, приятель светофор не был обучен проверять дорожную ситуацию – хотя технически это возможно – и сказал водителю: «Езжай, все чисто».
Шестидесятитонная цистерна с молоком въехала в купе и минивэн, превратив их в жестяные груды, напоминающие пару смятых банок из-под газировки.
«Только что они смеялись, – подумал Гектор и продолжил смотреть на дорогу, – а теперь от них остались лишь тряпки и пенсионные накопления. Вряд ли кто-то будет разбираться в тонкостях этой аварии. Вряд ли кто-то сделает вывод о том, что существует некая очевидная проблема дорожных происшествий, которую можно устранить автопилотами или нейросетями для регуляции движения. И уж точно вряд ли кто-то потратит деньги, чтобы ежегодно сохранять более одного миллиона человеческих жизней, что по количеству людей сравнимо с населением Екатеринбурга. Все, что человечество может предложить водителю цистерны – сесть в тюрьму и подумать о своем поведении».
Справа от трясущейся руки Гектора лежал телефон. Он включил музыку, которую слушал накануне: что-то клавишное, минорное – на экране бегущей строкой последовало название: «Оулавюр Арнальдс. 1440».
– Нет… не сейчас, – Гектор оставил несколько отпечатков крови на экране и включил Хабанеру из оперы Жоржа Бизе. – Мария… Мария… не подведи…
Он водил острым носом вслед за воображаемым смычком, который задавал ритм на струнном инструменте. Сопрано пробудило в Гекторе чувство прекрасного, из-за чего желание жить обрело дополнительный нарост в виде «и ради этого тоже».
Наконец, машина Гектора пронеслась под открытый шлагбаум возле элитного на вид камня, на котором написано: «Feel the privilege of choice». Парковка заполнилась шумом, будто на кухне кто-то насыпал пшенку в пустую каструлю.
Гектор вдруг представил, как было бы хорошо, если бы Мария, словно цыганка Кармен – которую в опере Жоржа Бизе ждали больше остальных, – чудом догадалась что играет в машине и вышла к нему на танцующих бедрах или хотя бы просто появилась вовремя.
«Неужто я такой романтик? – подумал Гектор. – Нет, дыхание смерти делает меня таким».
Гектор остановил машину там, где должна выйти Мария, но пока ее не было. Анжела Георгиу исполняла последний куплет Хабанеры. От ожидания, которое вернее было бы назвать бездействием, веки снова начали слипаться.
Песня почта закончилась. Гектор по очереди скинул кроссовки на резиновый коврик, а завершающая фиеста духовых разбила его мечту о безлюдную парковку.
– Пов… повторить… повторить вызов… – он упал головой на руль.
– Соединяю…
После девятого длинного гудка Гектор сбросил соединение и потянул вялым указательным пальцем за дверную ручку.
«Надо что-то… что-то делать… – подумал Гектор. – Я не могу умереть вот так».
Раздался глухой щелчок, похожий на далекий выстрел из воздушки. Дверь БМВ открылась на половину от прямого угла. Кожа пальца из-за липкой крови пристала к пластмассе. Гектор посмотрел по сторонам, но Марии все не было.
На парковку кто-то заехал.
«Вряд ли они примут это за детский нарукавник для плавания», – подумал он, глядя на перевязанное водолазкой плечо, и решил подождать еще.
– Гектор! – к машине подбежала худенькая шатенка с вещами наперевес.
Ее челка чуть-чуть прикрывала брови, а короткие волосы по бокам точно переходили в линию скул. Миниатюрные мочки торчали как сережки.
– Тщщ… – Гектор высматривал машину, которая припарковалась в соседнем ряду.
– Господи, что с тобой? – меж передних резцов Марии был небольшой промежуток размером с большую иголку.
Гектор молчал.
– Малыш, ты весь… Что случилось?!
– Объясню, как зайдем в номер… Просто делай… вид, что все нормально…
– Нормально? Ты в крови весь!
– Я… спот… споткн… споткнулся…
– Не смешно, Гектор, – четко очерченные губы Марии приоткрылись от волнения.
– Мы же договорились… – Гектор старательно держал туловище так, чтобы пистолет не было видно.
Из красной Ауди вышел мужчина в костюме. Гектор взялся левой рукой за рукоять Беретты, убрав с предохранителя.
– Гектор, ты объяснишь, что случилось?
Гектор уставился стеклянными глазами в тонкие пальцы Марии и стал внимательно слушать, куда идет мужчина.
– Гектор?
– Не сейчас, – сказал Гектор.
– Что значит не сейчас?
– Тихо.
– Издева… – Мария не успела договорить.
Гектор поднял правую руку и ткнул пальцем в губы Марии. Она замолчала.
Шаг. Еще шаг. Еще. Еще. К счастью, шаги становились все тише. Как только Гектор убедился, что мужчина пошел к лифту по северной стороне, он вернул пистолет на предохранитель.
– Прости, детка, – он вытянул из рук Марии черные туфли. – Я очень… нервничаю… потому что могу… могу умереть, – после каждой фразы Гектора одолевала тяжелая одышка. – Но если будешь делать… что нужно, то я выживу… Что скажешь, чере… черепашка?.. Хочешь… ты хочешь, чтобы я выжил?..
– Гектор… – она крепче сжала пальто. – Что я должна?
– Нужно попасть в номер, – Гектор стал обуваться. – Мы должны сделать… сделать вид, что все нормально…
– Будто мы поднимаемся в номер, чтобы потрахаться?
– Точно так.
Гектор накинул пальто и заковылял, опираясь на Марию, в сторону южного лифта.
Кнопка со стрелкой вверх загорелась красным. «Долбанные лифты», – подумал Гектор и спрятал руки по карманам.
Наконец, они зашли внутрь кабины. На первом же этаже к ним присоединилась бабушка в персиковом пиджаке с дизайнерским гнездом на голове.
Сухая морщинистая шея пришла в движение, чтобы посмотреть, кто эти двое.
– Скорее бы потрахаться. Да, милый? – Мария прижалась к Гектору.
– Да, детка… скорее бы, – сказал Гектор.
– Хочешь меня?
Гектор посмотрел на Марию и попытался понять, во-первых, почему она говорит именно об этом, если бабушка едва ли знает русский, а, во-вторых, притворяется ли она вообще или спрашивает уже всерьез.
– Умереть как хочу, – ответил он.
Бабушка вернула положение головы к стыку дверей. Табло над кнопками показало двойку, и бабуля вышла, перебирая маленькими туфельками. Двери лифта смыкались почти бесшумно – особенно, если сравнивать с дыханием Гектора, скрип которого напоминало ржавые карусели.
Кабина снова останавливалась, когда табло показало «5». Гектору пришлось опять схватиться за пистолет.
– Мы вверх, – по-английски сказала Мария.
– Я тоже, – сказала женщина лет сорока в короткой юбке и прической, будто переборщила с лаком для волос, а потом выглянула из окна.
– А, – удивилась Мария.
– Ага, – она зашла и нажала на седьмой, поглаживая худосочные ляжки, украшенные синяками разных цветов. – Работе сегодня, – она облизала губы, – Нет конца. Но… что нам остается, да? – затем выдвинула нижнюю губу и дунула в сторону лбу, встряхивая локоны. – Мы просто бабочки… от одного цветка к другому, от одного к другому.
Мария больше не отвечала. Женщина вышла, протыкая ковер шпильками.
Гектору и Марии оставалось дойти до номера. Мимо прошла только обнимающаяся парочка, которая не обращала на них внимания: парень что-то шептала с игривой улыбкой девушке на ухо, а она в ответ прижималась к нему щекой, вытягивая левую грудино-сосцевидно-ключичную мышцу шеи.
Мария провела картой по коробочке на двери, и Гектор зашел первым, еще раз осмотрев коридор.
– Сука-а-а!.. Как же больно! – заорал он и скинул пальто.
– Что дальше, Гектор? Что мне делать?
– Зашей меня, и едем аэропорт. И еще полный стакан… стакан водки, – Гектор достал из шкафа красную сумку.
– Может, объяснишь наконец, что происходит?!
– Стакан водки, Мария! – сказал Гектор и пошел в ванную.
– Не ори! – Мария металась по номеру, пытаясь найти бар.
Гектор уселся на белое полотенце, которое здесь уже было, развязал повязку и шмякнул ее на дно ванны.
Мария прилетела к Гектору вместе с едким запахом спирта. Несмотря на премиальность этой водки, она пахла как и любая другая. Кубики льда тренькали, ударяясь о стекло.
– Гектор… теракт? – Мария заметила темное отверстие на мышце, которую у спортсменов принято называть крылом.
– Без вопросов, Мария… – Гектор залил рану хлоргексидином; ручейки жидкости стекали до трусов. – Какого лешего в подмышке столько нервов!
– Гектор, может скорую?
– Нельзя, – он достал трамадол и вколол в плечо.
– Что значит нельзя, Гектор? Мне самой пулю доставать? Это ведь пуля, да?
Мария смотрела на занятого Гектора: тот закидывался таблетками и пил воду из-под крана, напоминая уличного пса. Она чувствовала себя абсолютно беспомощной.
– Ну прости, что беспокоюсь за тебя… – Мария стала ковырять свои свежие ногти. – А если бы я пришла с оторванной рукой, Гектор? Я бы пришла с оторванной рукой, наорала на тебя и попросила сделать вид, что все нормально. Как бы ты отреагировал? Смог бы обойтись без вопросов?
– Ранение сквозное, – Гектор достал из сумки несколько упаковок шовного материала. – Нужно только зашить.
– Смеешься? Я не умею, – ее брови потянулись к носу.
– Все умеют… – временная бодрость Гектора сменилась прежней сонливостью.
– А я не умею!
– Не волнуйся… Здесь хирургическая игла, у нее такой изгиб… что справятся даже… у кого лапки…
– Смешно! Ты понимаешь, о чем просишь? Это тебе не носки штопать, а я ведь и этого не умею, понимаешь?
– Ты меня любишь?.. – Гектор попытался посмотреть на Марию, но увидел их сразу три.
– Гектор!
– Тогда зашивай… Сначала с этой стороны, потом с той… Делаешь стежок, завязываешь… отреза… стежок, завязываешь, отре… отрезаешь…
– А завязывать как?
– Как шнурки… – Гектор закинул левую руку в ванну, а правую уложил на свою голову, выпячивая подмышку. – … Делай глоток… и давай… ты сможешь…
– Так это для меня? – верхняя губа Марии брезгливо дернулась, а крылья носа разъехались. – Что сразу не сказал? Я бы виски налила.
– Как почувствуешь, что… что-то идет не так… пей еще и продолжай, – глаза Гектора закрылись. –Если я отключ… если отключусь… ехать… мы должны… долж…
– Гектор?.. – Мария приложила пару пальцев под нижнюю челюсть и нащупала пульс. – Малыш…
В номере наступила герметичная тишина. Мария вылила водку в раковину и стала собираться с мыслями, чтобы впервые зашить огнестрельную рану. Часы на ее запястье показывали 21:32.
Мария помыла и посушила руки, потом помыла еще раз, потом снова посушила, потом снова помыла и снова посушила. Затем она сделала горький глоток и поставила виски на теплый кафель.
– Ну что, – сказала она.
Тремор с костлявых рук понемногу сходил. Она достала из упаковки иглу и попыталась проткнуть горячую кожу Гектора, но ничего не вышло: возможно потому, что подобные иглы принято держать щипцами, а не потеющими пальцами, а может и потому, что кожа – о чем Мария никогда не задумывалась – гораздо прочнее, чем кажется.
– Да что не так?! – игла в руке Марии то опрокидывалась, то выскальзывала.
Мария взяла передышку и посмотрела на правое ухо Гектора, на котором по краю – чуть выше мочки – был вырез как от дырокола. Гектор говорил ей, что это шрам, полученный по юности в драке. Мария вздохнула, сделала еще один глоток и продолжила. Спустя несколько попыток она покорила первую дырку.
– Так!
Мария попыталась сделать узел, но запуталась в испачканных кровью нитках. От полного стакана успокоительного осталась уже половина. Мария почувствовала, что немного опьянела. Она посушила рану стерильными салфетками из набора Гектора и уверенно взялась за дело. Наконец-то образовался первый узелок, но Мария затянула слишком сильно, из-за чего узел прорезал кожу Гектора и остался в руках.
– Да будь проклято это шитье! – закричала Мария и начала заново.
Стакан обновился. Еще несколько минут кряхтения и получился первый шов.
– Что же ты завтра расскажешь, – шептала она.
Раз за разом швы получались все быстрее и крепче, а колени стали поднывать от вмятин, несмотря на полотенце.
На второй ране Мария уже вообразила себя студенткой медицинского – получалось вполне ничего, как ей казалось.
Закончив, Мария заклеила позор двумя полосками лейкопластыря по горизонтали и двумя – по вертикали, на случай, если швы разойдутся. Затем она сняла с Гектора штаны и туфли, обмыла его влажным полотенцем и приготовилась к тому, чтобы донести девяносто килограмм мяса до кровати.
– А может, у тебя есть кто-то еще? – вдруг мельком подумала Мария. – И она узнала обо мне… Несу какой-то бред. Поскорее бы завтра.
Из позы огородника Мария обхватила Гектора под ребра и стала тащить, иногда выкрикивая гласные, как это делают теннисистки. Уложив Гектора на кровать, она заняла диван, чтобы успокоить сердечно-сосудистую, и тоже отключилась. Циферблат часов показывал 23:22. На улице совсем стемнело, если не считать искусственное освещение от фонарей, вывесок и снующих машин.
Пока тело Марии отдыхало, другая Мария – или все та же, это сложно понять, – шла по кладбищу. Здесь было довольно темно, но света достаточно, чтобы рассмотреть молодую зелень и серый цвет надгробий. Температура не ощущалась.
Мария дошла до плиты, на которой были изображены какие-то каракули. Она собиралась положить пахучий букет лилий, но услышала сзади чье-то мерзкое сопение. Мария повернулась и увидела двухметрового верзилу с огромными руками – кажется, что каждая из них размером с дом или гору, несмотря на то, что физически это оксюморон.
Мария бросилась бежать: она отталкивалась ногами со всех сил, но стояла на месте. Мозг отстукивал приказы на работу всех мышц ног, но они не то чтобы не слушались – их будто бы и не было. Мария снова обернулась, и вместо страшного гиганта увидела желто-зеленое поле подсолнечников. Шляпки развернулись и хором запели: «Ты где-то летаешь, ты где-то бежишь… а мы все смотрим на тебя и смеемся, смотрим на тебя и смеемся!»
