Снег завалил все улицы и все дома. День был значимо короче, и работа к тому времени закончилась. Третьим дубовым вечером, когда еще не совсем стемнело, я вышел из дома. И посмотрев на мир другими глазами, выкинул пустые бутылки.
– Оклемался? – произнес отец, удивленный моему выходу из комнаты.
Я промолчал.
– Не буду я тебя расспрашивать, не буду. Но лекцию прочитать обязан. Так что спускайся, и пошли… тебя оживить надо.
И я покорно пошел за отцом, не имея и малейшего желания на беспричинную ругань. Ведь в этот самый момент, я понял, что нужен сейчас, только ему…
– Ты оставлял еду в комнате. Как ты входил?
– Когда ты спал, – ответил отец, – а спал ты очень часто… точнее всегда. А в перерывах ел и пил. Или, если еще точнее передать, только пил.
Я стыдливо качнул головой.
– У меня есть причина, но…
– Причина есть всегда, и причина есть у всех, сынок. Но это не значит, что можно поставить крест на трезвой жизни.
– У меня нет сил… нет сил ходить, вставать, не то, чтобы питаться или брать себя в руки. Я слаб как никогда.
– На что я могу тебе сказать одно; то, что знаю точно. Иди, и попробуй сделать ситуацию лучше, чем она является сейчас. И если ничего не произойдет, значит ты будешь знать, что ты хотя бы пытался, а не коротал время в занавешенной комнате!
– Я столько лет думал о том, почему ты не любил меня и маму. И так и не нашел злосчастного ответа… – откровенно признался я, зная, что если не сейчас, то никогда не подниму эту тему.
– Я любил, и люблю по-своему. Но понимаешь, не всегда стоит искать глубину смысла глупого поступка. Или гадать о том, что думал тот или иной человек совершая его. Ответ настолько прост, что разочаровывает: абсолютно ничего не думал. Я совершил ошибку, не доглядел, упустил, и ты винил меня с самых малых лет. Но что тебе дала такая злоба, если я страдал от себя, а не от твоих едких упоминаний? Я любил вас, но любил холодно, как требовало мое сердце и зов работы.
– Как можно упрощать сейчас то, что усложнило мне жизнь с тех давних пор? Моя мать умерла! – очнулся я.
– Умерла нелепо! Я буду бесспорно помнить ее до конца своих дней. Но никогда! Слышишь? Никогда, не делай из случайности – клеймо на всю жизнь. И никогда не делай из-за одной утраты – трагедию, сопровождающую тебя на каждом шагу! Иначе жизнь будет невыносима.
– Так что же делать, скажи ты мне?! – отчаянно проговорил я.
– Откуда ж мне знать? Сделай хоть что-то! Иди к Грейс. Найди ее, а с ней найдешь и покой. Главное без суеты… говори все умеренно, и оставь обиды все на потом!
– Обиды так глубоки.
– Но глубже этого вера, – проворчал отец.
– Она меня не любит, сама так сказала, – оповестил я его.
– Ложь это все. Не могла она, не любить тебя. Не верю, и ты не верь в эти жестокие слова от своей женщины. Лучше пойди сейчас и сам все узнай, а не обливайся слезами! Знаешь где она живет?
– Найду.
И я пошел. Всего раз обернувшись к отцу, я прошептал долгожданное «спасибо» и понял, что моя вера оправдалась. Чему я был бесконечно рад.
Дойдя до домов, у которых раньше я оставлял Грейс, после первых прогулок (туда, куда дальше она меня не пускала), я пустился дальше, рассматривая окна домов. Из одного выбежали дети, из второго целая семья, в другие я и не хотел стучать. И чем дальше шел, тем больше понимал, что даже если бы это был нужный дом, я не осмелился бы в него войти и сказать: «Здравствуй».
На окраине остался последний, самый обыкновенный, серый дом. И была не была… я все же постучал. Секунду спустя, я в спешке отвернулся, чтобы тут же исчезнуть. Страх в этот момент не знал границ, но дверь открылась. Я медленно повернулся, ожидая увидеть ее, но передо мной стояла удивленная старушка.
– Здравствуйте, молодой человек, – улыбнулась она.
– Здравствуйте…
– Вы что-то хотели?
– Мне… – замялся я.
– О, простите! Скорее всего вы к моей внучке. Простите, ради Бога. Меня подводит память, но Грейс сейчас нет дома. Вернется только к следующему утру. Но вы заходите, я угощу вас чаем.
Я послушно вошел в дом, принимая ее приглашение. Здесь приятно пахло высушенными травами, и уютом. Бабушка Грейс разлила нам ромашковый чай, посадила за стол и начала разговор.
На первый взгляд могло показаться, что я самый внимательный собеседник. Но на самом же деле болтовня бабушки Грейс была настолько нескончаемой, что моргнул я только тогда, когда мы перешли к самой интересной части разговора.
– … и, когда мой покойный сын женился на Серафиме. Ох, та еще стерва! – проговорила старушка, держа кружку горячего чая, слегка дуя на него. – В общем-то, он просто голову потерял из-за нее. Я тебе клянусь, она ни жена, ни мать, а просто ужас. Я всегда знала ее натуру. С первой встречи увидела в ней это! Невестка сразу подумала, что я настраиваю своего сына против нее. И решила избавиться от меня; знаю я таких девиц. Но жить с ней под одной крышей долго не пришлось!
– Прям так и избавиться? Каким же образом? – начал уточнять я из-за любопытства.
– А вот таким вот. Как думаешь, почему мать богатого влиятельного сына живет в деревенской избе? Любой мог сразу подумать, что это они сбагрили меня сюда, но на самом деле они предложили мне санаторий в Шотландии. Хорошо хоть не богадельню! – усмехнулась она. – Но я выбрала место потише. И то, куда я не могла отправиться сама в своей молодости. Ты можешь сказать, что у городских свои причуды, но любовь к природе не поддается человеческим статусам! – она вдруг замолчала, а потом продолжила резким тонном, будто бы вспомнив самое плохое, что было в ее жизни. – Они никогда не понимали ее! Начиная с одежды, еды и пристрастий к простому. Не понимали почему молодая девушка, не требовательна ни в чем. Из-за этого ее попрекала мать. Попрекали за то, что она мотается в глушь к старухе, а не разъезжает по светским вечерам и не знакомится с извращенцами в галстуках. Серафима скандальна, но что бы возмущаться на это…! Я и не подумала, что у нее хватит наглости, но она все же потом устроила взбучку. Поэтому Грейс и жила со мной какое-то время. Потом она нашла себе юношу где-то поблизости. И да, она точно тут кого-то нашла. И я, разумеется, не исключаю того, что это можете быть вы, молодой человек! – слегка подмигнула мне она.
Жаль, что мы знакомились при таких обстоятельствах!
– Вас же зовут Джеймс, не так ли? Я бы не пускала в дом незнакомцев, если бы не была уверена, что вы играете определенную роль в жизни моей внучки.
– Да, миссис. Я, Джеймс. Простите, что не представился с самого начала.
– Я, Андре, – протянула она мне дряхлую, теплую руку, которую я пожал с большим теплом. – У меня французские корни… – добавила она.
– Почему вы ни разу не упомянули ее сестру? Грейс так часто вспоминала ее, но не затрагивала в настоящем времени, – настороженно спросил я.
– Ах! Лили, – задумалась Андре, – …цветочек мой, какая девочка! Они с Грейс уж слишком похожи духом. Как и у первой, так и у второй дочери отношения с матерью не сложились. Да у кого бы сложились… каждые ее крики и придирки не забудутся. Парой Лили казалось, что весь дом ополчился против нее. Это сбрасывали на возраст, но даже у взрослого человека не хватило бы сил жить с такой женщиной. У этой женщины и вправду скверный характер, и никакого умения находить с детьми общий язык. Я почти уверена, что и сына моего она до могилы довела! – шепотом договорила последние слова, миссис Моррис.
– Почему вы так думайте? – удивленно спросил я, наклонившись чуть вперед к ней, со стула.
– Знаешь, не обязательно собственноручно натягивать человеку петлю на шею, чтобы тот умер. Можно просто помочь ее затянуть.
– Ну а что же стало с Лили? Вы так и не рассказали о ней, – мой интерес заключался в том, жива ли она
– Однажды Лили застукали со своим кузеном.
– Но… – начал я.
– Так и есть. Они были влюблены друг в друга. И когда весь соседний дом Куперов узнал о связи с братом, родители вышвырнули из дома племянника-сироту. А Лили дали уникальный шанс. Так как знали уже об этом все жители их большого имения; соседи, а затем и весь город, где мы прибывали в то время. Родители ей пригрозили написать на него заявление, что бы репутация была чище, чем новые белоснежные скатерти в центре Лондона. Серафима бы не пережила усмешек друзей и знакомой знати… хотя их, даже знатью было не назвать, простые самозванцы.
– Неужели она согласилась?
– Нет. Любовь лишила ее родителей, дома, роскоши, наследства… Она выбрала другой путь, и никому нет права осуждать его. К тому времени я уже жила здесь. Ей всегда было куда пойти. Перед отъездом она сказала, что говорила с отцом, что очень обрадовало меня. Он дал ей достаточную сумму денег в тайне от жены. Дэвид любил девочек, но жену он любил больше, за что я презирала его. Ведь его бесхребетность перешла границы.
– Неужели, он смог просто отпустить ее из-за одного распоряжения жены. Как же можно не заметить таких манипуляций над собой? Не понимаю…
– Да, он был слабохарактерен, но его утешало знание того, что Лили не пропадет. Скажу даже больше, он хотел, чтобы она уехала. Но не от того, что она опозорила семью, а от того, что он хотел, чтобы она была хоть где-то счастлива. В последнем ее письме, что она писала мне, говорилось, что они с кузеном устроились во Франции, и в скором времени обвенчаются, – после этого она смолкла. – С тех пор как будто и не было Лили. Грейс было восемь, Лили тогда исполнялось только восемнадцать. Она так хочет найти сестру, надеюсь ты, когда-нибудь поможешь ей в этом.
Женщина достала из ящика шкатулку. Села обратно, и стала показывать мне фотографии. Я никогда раньше не видел фотографий.
– Она была рыжей, – сказала она.
– Они довольно похожи. Правда у Грейс волосы светленькие. Но, а черты лица… невероятное сходство!
Большего я не узнал. Когда я уже вышел за порог дома, на улице стемнело, и она окликнула меня.
– Ты замечательный парень, Джеймс. Я жду не дождусь вашего брака. Грейс как-то сказала, что научилась дышать, когда ты стал для нее кем-то важным. Надеюсь ты понимаешь, о чем она.
– Кто поймет Грейс? – слегка улыбнулся я.
Но на следующее утро, ни в каких Озерных краях, Грейс точно не было.
Глава 18
«Вера – очень сильное чувство. В бога или же, во что-то другое. Она помогает людям справиться с болью, с долговременными проблемами… но все же сильнее – вера в человека. В человека, который так же верит в тебя»
– Совсем взрослая! – говорит с восторгом тетя Энн, имениннице. – Сегодня необыкновенный день! И в этом году, по старинке, я хочу, чтобы тост произнес Джеймс.
Я встал из-за стола и начал импровизировать.
– И так. Уже много лет, мы собираемся за этим столом, но как говорит тетя Энн, этот день действительно особенный. Вы посвятили меня в обычаи и правила вашей семьи с самого детства, и я очень ценю это. Как мне рассказали, по вашей линии девушка с шестнадцати лет готова противостоять всем невзгодам жизни, стать мудрее, и еще более женственной. Девушка смело может выйти замуж, дать продолжение рода и создать полноценную семью. Наша девочка выросла! И я уверен, что она сможет справиться с этим переходом во взрослую жизнь. Оливия, поздравляю! С днем рождения, дорогая! Всего наилучшего в жизни, и пусть она никогда не разлучит нас!
Оливия подняла на меня взгляд, и ее глаза наполнились слезами счастья, а губы расплылись в прекрасной широкой улыбке, что не видел я пару месяцев. Тетя Энн встала и расцеловала дочь, а отец держал ее за руку. Видимо все прошло удачно. Оливия смущенно смотрела на меня.
После застолья мы вышли с ней из дома.
– Ну что, уже совсем взрослая?
Вопросительно сказал я, спрашивая вроде как: «Ну что, уже можно гулять допоздна?»
– Да, и теперь у тебя нет никаких прав называть меня ребенком, – дерзко ответила она мне.
– Не смеши меня, ты так, и так останешься маленькой девчонкой!
– Я могу обидеться на такое! – толкнула слегка она меня.
– Доказав тем самым, что ты самый настоящий ребенок! Дерзай, – толкнул я ее в ответ.
Рядом с Оливией я вновь почувствовал радость. Я был счастлив как никогда, что нашел в себе смелость. Нашел в себе храбрость прийти к ней на порог и сказать, что я не заслуживаю такого прекрасного человека как она. Произошло еще кое-что, но об этом я стараюсь пока что не вспоминать.
– Ты расскажешь мне, что произошло за эти месяцы, и что случилось у вас с Гейбом?
– Я обязательно тебе все расскажу, но с Гейбом все кончено, я хочу, чтобы ты знала. И прошу тебя, никогда не пробуй нас помирить или хоть как-то свести, – она понимающе качнула головой, хотя мысль эта наверняка ей казалась, очень тяжелой.
– Родители вскоре будут старательно искать мне жениха.
– Готова, бежать кухарничать? – неудачно пошутил я.
– Ты знаешь, что нет. И дело не в готовке. Я просто не смогу. Я не смогу полюбить так, как от меня требуется. Поэтому я не смогу быть хорошей женой. Я не такая, какой мне стоило бы быть, – опустила взгляд Оливия.
– Чтобы не было, ты будешь хорошей женой, иначе быть не может. Но знаешь… – сделал я глубокий вдох.
– Что…? Ну же, говори! – торопит она меня, посмеиваясь с моей серьезности.
– Никто не должен лишать тебя свободы и выбора.
– Да?! – наигранно, переспросила она меня.
– О, да!!! – засмеялся я самым искренним смехом. – Разумеется! Мы еще покажем твоим женихам, кто будет готовить!
Я взял ее за руку, зная, что больше об этом не пожалею, а она шутя стряхнула снег с моих темных волос. Но затем, вдали, я увидел запыхавшегося и растрепанного бывшего друга. На меня нахлынули неприятные чувства. Гейб остановился, нашел меня взглядом, и побежал дальше по прямой к нам. Я шел ему навстречу. Встретившись лицом к лицу, он, задыхаясь, глухо прошептал.
– Уезжает.
– Что ты тут делаешь? Я сказал не появляться даже! – пылко ответил я, не расслышав его слов.
Оливия встала сзади и настороженно следила за моими руками.
– Уезжает! – стало вдруг громче и отчетливее.
– Что, ты сказал?!
– Грейс, она уезжает. Она на чертовой станции!
– Мне какое дело до нее? Пусть валит куда хочет, и тебе я советую того же! Просто проваливай, ведь она всегда была твоей. Что же ты не бежишь за ней?!
За неделю, проведенную с Оливией, я снова вспомнил кто я. Снова вспомнил, что такое облегчение, и не хотел его терять.
– Да никогда она не была моей!
– Достаточно этой лжи!
– Джеймс, прошу, послушай, – все продолжал он эту сказку.
– Мне не нужны твои объяснения.
– Ну тогда сделай последнее, о чем я попрошу. Просто пойди к ней! Последний раз. Объяснитесь, покричите, но молю, беги к ней на станцию, ведь это недалеко!
Минуту раздумий о том, стоит ли оно того? Я выбрал, что все же стоит пробежать такое расстояние, чтобы сказать, что она худшее, что случалось со мной. Мы не виделись с ней семь дней. Не слышали друг о друге новостей, и за это время стало еще холоднее. И хотя, я смог почувствовать радость, во мне будто бы сломалась жизнь. Не та, что снаружи, а та, что была во мне.
Я добежал до станции, и разглядел ее сиреневое платье, что виднелось из-под накидки. В том, в котором увидел я ее впервые. Оно как бы говорило, что: «Тут все началось, тут и останется».
Ни за что. Грейс, ты не уедешь, пока я не разобью тебе сердце еще раз. Я никогда не получал признания, ты никогда не открывала свое каменное сердце на самом деле. Я почти забыл про свою вину, узнав о твоей. Поэтому во весь голос кричал я твое имя. Она не слышала меня. Но я бежал до нее все ближе, и ближе, и наконец она обернулась.
– Что тебе нужно?! Я же просила Гейба…
– Разве ты не хочешь попрощаться?
– Я сказала тебе все, что хотела. Наверняка ты тоже. Так что прошу, убирайся. Куда же еще больнее будут твои слова? – прокричала она, когда я пытался взять ее за руку, чтоб приостановить ходьбу.
– Так они все-таки тебя задели? Неужели!
– Неужели?! Меня задела утрата отца и только. А не та любовь к тебе, что ты придумал!
– Какого это лгать самому себе?! – яростно спрашиваю я, из-за столь несправедливых слов.
– О, даже не знаю! А какого это грабить людей с юношества? Какого быть местным кабелем и пьяницей? До моего появления ты был так низок. И еще не признаешь то, что я была поводом меняться в человеческую сторону.
Я разглядел как на ее ресницы падают снежинки… как высохли губы, а на лице багровый румянец. Послышался шум от подъезжающего поезда. Я молча взял ее ладонь и прислонил к своим губам, она мягко приблизилась, и я почувствовал ее теплое дыхание… внутри меня трясло, в груди взрывались петарды, а злость улетучилась сама собой. И я подумал, сейчас мы все решим…
– Я выхожу замуж, Джеймс, – прошептала она, и утерла быстро слезу.
– Что ты сказала…? – тихо переспросил я, смотря прямо в ее большие глаза, в которых я уже не видел яркой ненависти.
– Он богат, красив. В разумном, зрелом возрасте. Одна удача носить его фамилию… какая честь, что такой человек очарован мной с первого бала.
– Опять гнусная ложь! Это не может быть правдой, куда ты собираешь на самом деле?!
– В город, а потом в жены.
– О господи, что же это… Грейс, скажи, мы что-нибудь придумаем, если тебя насильно…
– Нет, это мое желание. Выгода в этом есть, это правда. Этому поспособствовал ты со твоим другом, но инициатива была в моих руках. И я нашла выход, каким бы трудный он не был.
Я заметил, что на ее каменном лице все же выступила еще одна слеза.
– Это ведь конец, так? – вытирая свои слезы спросил я ее.
Она тихонько кивнула, и обернулась на приехавший поезд.
– Ты так сильно ненавидишь меня, так почему плачешь от нашего конца, Грейс?
– Прощай, Джеймс, мне действительно пора.
– Мы не попрощаемся, пока ты не ответишь! Грейс, ты не можешь уйти!! Грейс!!! – надрывал я голос, пока она не ответила.
– Я люблю тебя, Джеймс Уоллер! – прокричала она, остановившись у входа в поезд, где была большая толпа прохожих. – Но простить не смогу, так как ненавижу с той же бесконечной силой…
Я долго искал ее взглядом, но не смог найти. Двери в поезд закрылись. В одном из ближайших, слегка дернувшихся вагонов, на запотевшем окне, кривыми буквами было написано одно слово, а рядом виднелась кружевная шляпа.
Поезд двинулся, стало невыносимо шумно. Перед глазами все начало плыть, и мне казалось, что я стою в самом центре урагана. Люди махали платочками, и всем, чем только можно. Возгласы: «До встречи, родная, я скоро приеду!» – не заканчивались. Поезд очень быстро помчался вперед. Вскоре его перестало быть видно, и люди спокойно расходились, ожидая будущую встречу с человеком, которого они только, что отравили в путь.
Я стоял и смотрел в одну точку, понимая, что не так понял Грейс. Может быть для нас это и был конец, но на запотевшем от холода окне, было написано:
« Н А Ч А Л О »
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 19
«Время забирает все краски, но оставляет память о всех моментах. Даже о тех, которые мы хотим старательно забыть»
– «Мистер Джеймс Уоллер, со своей женой Оливией Уоллер, приглашаются на завтрашнее деловое собеседование, в особняке Бенджамина Вуда…» – это вы?
– Именно, – сказала важная девушка, в небольшой кружевной шляпке.
– Завтра утром мы заберем вас из гостиницы. В приглашении все написано. И… – продолжает бубнить хилый рабочий, встречая своих последних гостей за эти сутки.
– Извините, мы с очень долгой дороги, и хотели бы пройти в наш номер. Если вдруг мы захотим уточнить детали, мы обязательно к вам обратимся. Сейчас, советуем вам найти другого собеседника, а нас оставить в покое, – сказала Оливия, перебирая пальцами рукав платья, видно все равно немного нервничая.
– Как скажите, миссис. Хорошего отдыха, – взволновано согласился хостес.
– Благодарю, – кратко сказал я, будто одним словом извиняясь перед работником гостиной, за чрезмерную вспыльчивость своей жены.
Мы взялись под руку и поднялись вверх по лестнице.
– Можно было быть менее придирчивой, – сделал я ей замечание.
– Они уже привыкли к такому отношению. Но все же, если тебя это беспокоит, то мой тон не был столь грубым как тебе могло показаться. Ты должен уже привыкнуть к тому, что в наше время, невежество людей с деньгами, принимают за причину проявлять к ним еще больше уважение.
– Но ведь таким образом ты поддаешься системе, – с непониманием сказал я.
– А кто ей не поддается?
Мы открыли дверь в свою забронированную комнату, и сразу сняли свои головные уборы, проходя дальше по помещению. Медленным шагом, осматриваясь, дошли до спальни. Оливия попросила меня расстегнуть ей длинное, тяжелое темно-бордовое платье. Я не смог отказать в просьбе, и помог скинуть тяжелую повседневную одежду. Проводя по изящному позвоночнику супруги, я сказал:
– Правда думаешь, что переезд сюда изменит нас, как те другие два места? Это ведь Лондон, мы так хотели, чтобы он был нашим домом, все откладывали напоследок. А сейчас тебя что-то терзает, не так ли? – спросил я Оливию, опираясь на собственные ощущения.
Она подошла к зеркалу и сняла заколку с волос, что держали ее темно русые волосы в пучке. Затем пристально посмотрела на себя в отражение, не сводя взгляда и о чем-то задумалась.
– Джеймс, я работаю над этим уже который год, ведь… помимо изучения языков, чтения и манер я пытаюсь меняться и внутренне. Ты подарил мне новую жизнь. Мы уехали из дома, путешествовали, обучались… Я не смогла, даже прийти на поминки мамы, чтобы не оборачиваться назад. Оставила отца, вышла за тебя. И если ты поднимешь эту тему еще раз… ох, просто пойми, я никогда не пожалею об этом. Джеймс, мы – это все, что у нас есть сейчас, мы одно целое. И я благодарна тебе за все, что мы прошли вместе. Эти три года были лучшими в моей жизни, а сейчас у нас начинается что-то более важное, более серьезное. Мне кажется это и есть начало жизни. Так что не переживай о моих терзаниях, ведь они всего лишь переживания о нашем счастье.
– Я безумно люблю тебя, Оливия Уоллер. У нас обязательно все сложится тут, – сказал я, нежно поцеловав ее губы, пахнущие миндалем.
Оливия посмотрела в окно и задернула шторы. Мы легли в постель, что пахла свежестью после стирки. Она провела ладонью по моей щеке и ласково промолвила:
– Завтра нас ждет сложный день. Наполненный противно приторными людьми из высшего общества.
Мы засмеялись и спокойно заснули, чувствуя безграничную опору и поддержку.
Глава 20
Этой ночью мне снилось как пару лет назад, я подошел к порогу и почувствовал волнение. Потом отрывками помню, как сидел за столом и готовился встать на колено. А как сделал это, родители Оливии трепетали от счастья, как и она сама. Мне доверяли, и для родителей казалось, что наверняка, лучше меня варианта для замужества было не найти; поэтому сразу согласились. Наши накаленные, в то время, отношения с Оливией быстро остыли после того как…
– Хорошее утро!
В глазах зарябило из-за яркого света, что впустила Оливия, открывая шторы.
– Вставай милый, скоро за нами приедут…
Меня мучила лень, ведь со временем уже можно привыкнуть к такому режиму, который ты сам себе можешь позволить.
– Давай-давай. Без лишних слов! Одевай свой долгожданный костюм!
Мы с Оливией ждали этого дня, когда нас приглашали на так называемое «чаепитие». В надежде, что меня могут взять на предложенную работу. Мы были уже известны во Франции. Совершенно случайно засветились в кругах бизнесменов, хотя к ним никакого отношения мы и не имели. Главное оказалось, поддерживать разговор, и если твоя болтовня кому-то понравится, то у тебя уже есть человек, который порекомендует тебя в своих кругах.
Как раз таки встреча с Бенджамином Вудом и стала колесом фортуны в нашей жизни. Я очень ждал чуда, после встречи с ним. Работа у меня была. Но бросить все это, и уехать ради места у этого человека, того стоило. И вот, пришло приглашение. Мы с Оливией долго выбирали самую роскошную одежду. Мой костюм и неподъемное платье Оливии, что к сожалению, было вечерним.
Сегодня, летним утром, надо одеть более сдержанные цвета и не слишком вызывающие фасоны, как сказала моя жена. Я оделся вероятно не хуже самого барона, но при этом, я все равно поражался тому, как мы украшаем свою внешнюю оболочку, чтобы презентовать внутренние качества.
Из другой комнаты вышла Оливия. На ней было бежевое платье; смотрелось элегантно и умеренно. Та же заколка, что держит ее волосы в аккуратном пучке, только сегодня одна передняя прядь была выпущена и завита.
Я протянул локоть, она его ловко подхватила, и мы двинулись к выходу. Там нас ждала карета и доброжелательный кучер.
– Супруги Уоллер? Сегодня я ваш сопровождающий. Курс: Особняк барона Бенджамина Вуда.
С акцентом сказал кучер, уже открыв дверцу. Оливия поставила ногу на землю; я пригляделся, и заметил недавно купленные туфли по последней моде. Он слегка наклонился, дал руку Оливии. Затем, сел я. Очень быстро, мы добрались до особняка важной персоны.
– Мы прибыли. Хорошего дня вам! – сказал нам кучер, и я кивнул.
Карета двинулась с места, а мы пошли дальше к охране. Нас не стали спрашивать, кем мы являемся, будто бы знали, что мы – это мы. И мы – это важная часть общества. Такие мысли часто заставляли меня улыбаться.
Нас провели в дом и сказали проходить вверх по лестнице. На втором этаже приятно пахло, полы блистали до невероятного состояния. Поднимаясь по лестнице, мы увидели огромное окно, а рядом была огромная настенная мозаика. Нас остановили у массивной деревянной двери. Мы с Оливией переглянулись, и собравшись с духом, я слегка постучал в дверь. Нам открыли ее, и мы сразу увидели, как хозяин встал со стула.
– Добро пожаловать, господа! – голос его был не слишком приятен, но как человек он умел расположить к себе.
Он подошел ближе, пожал мне руку, и поцеловал руку моей жене, потянув ладонь к себе. Выглядело это довольно странно, ведь казалось это не галантностью, а прямым ухаживанием.
– Присаживайтесь, – попросил он.
После того как мы сели, возле нас начало бегать множество прислуги. Не то, что бы у нас дома никого не было, но, когда мы начали называть их домработницами, а не служанками все стало казаться немного проще.
Наша к примеру, любила нас до безумия. Все мечтала о малыше, с которым бы она нянчилась. Пожилая женщина, волосы с сединой, вечно теплые и золотые руки. Мы к ней очень привыкли, но со всеми, рано или поздно, приходится прощаться. Даже с такими хорошими людьми. Мы оставили ей хорошую сумму денег, поблагодарили за работу и за то тепло в доме, что она нам предоставляла. Затем мы уехали.
– И так, после нашей последней встречи, Джеймс. В бизнесе пошли успехи, значимо больше.
– Джеймс Уоллер, – поправил я.
– Разумеется, – согласился он. – Но знайте, мистер Уоллер, в сотрудничестве самое главное это недоверие. Это осторожность и вечная внимательность, ведь как только кто-то начинает расслабляться… Бах! И становится мишенью. Слабых мест быть не должно.
– Когда начальники говорят про недоверие о своей же работе, это означает только то, что они хотят, чтобы доверяли только им. И держали уши в остро, – нагло выскочила Оливия.
– А у вас смышленая супруга! – засмеявшись проговорил Бенджамин, посмотрев на наигранно улыбающуюся Оливию.
Я боялся, что это может накалить обстановку. Но почему-то, оказалось, слова женщины являлись забавой для него. И я решил перебить, пока Оливия не сказанула чего лишнего.
– Так вот, вы упомянули про сотрудничество? – начал я.
– Вы правильно меня поняли. Я хочу предложить вам работу, но пока что, надо подождать двух представителей. Пара с большими успехами. Опыта работы у них больше, чем у вас, но поверьте, вы не будете отставать.
– Я очень рад это слышать. Так какой же распорядок? Что от нас требуется?
– Вы с супругой, так же, как и мои близкие знакомые, приглашены на вечерний прием в одно из моих имений. Соберется множество представителей разных компаний в различных сферах, от экономики и искусства до торговцев цветов. Так же, я хочу, чтобы вы поближе познакомились. Думаю, это пойдет вам на пользу, так как работать вам придется друг с другом довольно долгое время, если обе стороны будут удовлетворены, и вы сработайтесь. А уже завтра с утра мы можем серьезно обсудить рабочие планы, и вы полноценно скажите о своем решении. Думаю, оно не будет отрицательным! – Бенджамин громко отхлебнул чай. – Сегодня днем проходят экскурсионные прогулки по городу. Если вы не были на них, то советую прогуляться по Гайд-парку.
Мы в разнобой поблагодарили Бенджамина и встали с мест. Пожали руки и пошли к выходу. Уже садясь в карету, мы попросили отвезти нас на набережную. Так как, мы вежливо отказались от утомительной прогулки по городу, и решили пройтись сами.
Присев на первую лавку по дороге, Оливия взяла меня за руку, и радостно посмотрела, ожидая моих эмоций после той беседы.
– А если что-то пойдет не так? Что мы будем делать? – спросил у нее я.
– Отдыхать, и снова колесить по ближайшим странам… а может и не по ближайшим, – предложила она, но я понял, что на самом деле она была уверена во мне как никогда сильнее. – Милый, к чему такие глупые мысли? Сам Бенджамин Вуд нуждается в нас. Из этого можно сделать вывод, что ближайшее будущее будет, идеальным!
Глава 21
К вечеру пошел неприятный моросящий дождь. Как и сказал Бенджамин, за нами приехала карета, которая отвезла нас в еще одно, из его имений. Было достаточно большое расстояние. Ехать пришлось далеко, однако, подъехав на территорию, мы сразу поняли, где проходило мероприятие. Была слышна живая музыка и голоса всех гостей, что проходили в дом по центральной дорожке. На охране не спрашивали никаких письменных приглашений, лишь фамилии, которые представляли собой, самые настоящие билеты на особый вечер развлечений.
Пройдя во владение так же, как и остальные гости, мы почувствовали атмосферу, наполненную звуком скрипки, хохотом и сплетен дам в изящных платьях, заливающих в себя пунш, пока мужья их ведут неофициальные переговоры. Раньше я был уверен, что свойственная роскошь, которую можно наблюдать здесь, достаточно архаична, и присуща прошлому веку; мнение мое изменилось, когда я сам окунулся в него с головой.
Некоторые уже успели пуститься в пляс, позабыв о медленных, нудных танцах с рамками приличий. Вдруг рядом с нами, сквозь музыку, раздался мужской голос.
– Друзья, добро пожаловать! – воскликнул Бенджамин, увидев нас, и второй раз за день протянул руку.
Оливия доброжелательно улыбнулась и качнула головой в знак приветствия.
– Надеюсь, вы проведете нам экскурсию? – спросила она, на легком ладе.
В зале заиграла быстрая мелодия, и гости взялись за активные танцы.
– О, думаю экскурсия вам не потребуется! Все, что вы видите сейчас, в вашем распоряжении на этот вечер. Мои вторые любимые гости где-то в зале, вам обязательно нужно пересечься!
– Конечно, нам многое стоит обсудить с ними! – согласился я с ним.