Buch lesen: «Шарм, или Последняя невеста»
Глава 1
Валерия
– Лера, ты должна ему понравиться, – небрежно поправляя мою прическу, ворчит мачеха. Заплетенные косы неприятно стягивают кожу, а булавки больно впиваются в затылок.
– А он мне нет?
Отстраняюсь и недовольно шикаю, но, столкнувшись с гневным, почти черным взглядом мамаши, покорно киваю.
– Не смей даже думать! – Валентина грозит ухоженным пальцем. Длинный ноготь под цвет алого платья такой же кривой, как ее нос.
Сколько грима не накладывай, лучше рожа мачехи не станет.
Опускаю глаза и сжимаю губы, сдерживая порыв высказаться. Коварная дрожь страха пробирает от шеи до поясницы. Знаю, что выхода нет, потому и терплю папину стерву-жену.
Запахи лака для волос, приторного парфюма Валентины и растаявшего снега забивают нос. Хочется приложить ладонь к груди – вытащить тягучую боль, что будто лапой дикого зверя сковала сердце.
Я знаю, на что иду, грех жаловаться.
Сама виновата.
Смотрю сквозь мутные слезы в боковое окно, впускаю в себя холод и безразличие. Любить мне теперь не положено, а богач, которому меня приготовили, вряд ли окажется принцем и нормальным человеком. Это вам не сказка о Золушке. Это вообще не сказка…
Если честно, Генри Север не вызывал во мне негативных эмоций, ведь я его лично не знаю, а слухи и обрывочная информация из сети – это не то, чему стану верить. Другое дело, что сама ситуация с желанием мачехи быстрее меня выдать замуж – по-настоящему раздражала и унижала.
Было бы просто его соблазнить, олигарх давно бы женился. Значит, что-то за этим кроется.
Глотая встречные неоновые огни, наша машина тащится по ночному городу, унося меня дальше и дальше от дома. Страшно дышать, до дрожи коленей боязно шевелиться. Пальцы рук немеют, когда я пытаюсь вытолкнуть обиду на жизнь через сжатые кулаки. Чем ближе банкетный зал, тем глуше под горлом бьется сердце, острее ногти впиваются в ладони, прокалывая кожу.
Я – кукла, которую собрались выгодно продать, а, точнее, подсунуть под богача, как элитную проститутку. И он дал на это согласие, скорее всего, потому что мачеха выглядела очень счастливо и уверенно, словно наш брак – дело времени, и все давно решено.
Я не задавала вопросов, не перечила, лично мне все равно – только бы отцу помочь и вытащить его из больницы.
– А если я Северу не приглянусь? – из последних сил цепляюсь за шанс отступить – все еще живы иллюзии о взаимности и хочется выйти замуж по любви.
В пролетающих огнях города вылавливаю взглядом широкую и яркую афишу с надписью «Блеск». Мое время блистать закончилось. И почему я не плачу, не сопротивляюсь, не пытаюсь найти выход?
Потому что его просто нет. Что я могу предложить в девятнадцать лет, вместо себя?
– Дура, – запоздало отсекает Валентина и, глядя в карманное зеркальце, поправляет помаду на сморщенных губах. – Пока Анатолий жив, у тебя есть возможность все исправить. Или решила повесить долги папаши на мою шею? – Она даже не поворачивается, но я и так знаю, что в глазах пылает неприязнь.
– Нет, – отвечаю тихо и опускаю голову. – Но вы же знаете, как…
– Какая ты тряпка? Знаю. – Валентина с хлопком закрывает зеркальце, отчего я вздрагиваю. – Вся в отца. Включай мозги, доченька, – ее перекашивает на этих словах, будто она случайно горький перец разжевала. – Иначе вылетишь вместе с инвалидом-родственничком на улицу! – Она стучит ногтем по виску.
Вот бы пробила там дырку!
Но мачеха правду говорит. Ей ничего не стоит оставить нас ни с чем и выбросить на улицу. Папа хоть и жив, но слаб. Защитить меня не может, а счета контролирует мачеха – исполнительный директор сети магазинов «Sun-sound». Она и свою дочь подложила бы под первого встречного, да только та мала еще, вот и приходится мне платить за все.
Около пяти лет назад Валентине понадобилось две недели, чтобы совратить отца и навсегда изменить мою спокойную жизнь. После отдыха в Париже они сразу поженились, а у меня появилась вредная и несносная десятилетняя сестра Клава. Следом потянулись тяжелые годы нового этапа. Половину этого времени мы боролись с папиной болезнью, а в перерывах я пыталась учиться и свыкаться с тем, что не такая, как все.
– Не умею соблазнять, в отличие от некоторых, – опрометчиво смелею я. – Предлагаете раздеться прямо на приеме?
Терять все равно нечего. Моя школа – несправедливая жизнь, без возможности поступить в университет счастья.
Валентина замахивается, а я по привычке прикрываюсь локтем. Ее ладонь замирает у моей щеки, сжимается в кулак, а в страшных глазах мачехи загорается ядовитая ярость. Знакомая, горькая, обжигающая. Так и хочется съязвить: «Слабо?», но я сжимаю челюсть до хруста и упорно молчу.
– Жалко потраченных денег на твой марафет. – Мачеха поджимает и без того тонкие губы мачеха и отворачивается. – И зачем я на это согласилась? Неблагодарная ты…
А я снова радуюсь, что не поддалась на уговоры и не стала называть ее мамой.
– Я не заставляла, – вырывается у меня. – Это была ваша идея.
– Думай, что ляпаешь языком, – шипит мачеха. – Я тебе подобрала завидного жениха. Да, не красавец, но богат и влиятелен. Свободен, что для нас очень выгодно.
– Так берите его себе, – выплескиваю остатки смелости и сутулюсь. Для меня эта наглость несвойственна. Обычно я терплю унижения до последнего, а здесь, от переживаний и усталости, сорвалась. Все сегодня идет не так, как хочется.
– Предлагаешь отправить твоего отца на тот свет?
Мучительница ехидно скалится, а у меня холодеет в груди. Валентина может все, даже самое страшное.
– Молчишь? Правильно, молчи, а то обнаглела. Лучше сопи в две дырки и делай, что говорю. Как обжиматься с озабоченным и пустоголовым, так ты не против, шлюха малолетняя, а здесь струсила перед богачом раздеться? Сиськи свои покажешь, покрутишь задом – мужики это любят.
От мерзости к горлу подступает тошнота. Что она несет?
Да и вовсе я не малолетка. Мне давно полные восемнадцать, скоро девятнадцать будет. И Вася, мой парень, да, бывший, хоть и поверхностный, но очень хороший. Правда, после того случая избегал встреч со мной и не отвечал на звонки. А позже Валентина решила выдать меня замуж, мол, кандидат выгодный попался – тот самый, знаменитый Генри Север. Здесь мои любовные похождения закончились.
Мне пришлось согласиться на ее план, оставить подростковые увлечения, потому что на прошлой неделе папе стало намного хуже. Валентина намерено забросила его лечение, поставив мне жесткое условие. Мол, жизнь отца – теперь моя забота. Смогу выгодно выйти замуж – вытащу его из больницы.
И шаг во взрослую жизнь оказался прыжком в бездонную пропасть.
Машина тормозит у входа, ныряя под огни фонарей. Стискиваю пальцами колени до сильной боли, заставляя себя принять настоящее, отбросить страх и скованность, забыть о чистоте тела, прекратить мечтать о взаимной любви.
Как же у меня замерзли руки! Да и сердце тоже.
– Ты все запомнила? – по раздраженному тону понимаю, что Валентина говорит это не первый раз. – Не перечь, побольше флиртуй, двигайся плавнее, эротичней, облизывай губы, говори томно, чуть с придыханием. Не вздумай отсебятину нести и умничать, слышишь? Прогибайся и слушайся, если попросит, мужчины любят покорных. Поняла?
– Да. – Опустив голову, смотрю на руки и сжимаю холодные и побелевшие пальцы в кулаки. Снова и снова. Пытаясь вернуть им тепло.
Зима в этом году злющая, как и моя мачеха, и я продрогла до глубины души.
– Назад дороги нет, – продолжает мачеха нравоучение. – Или ты очень быстро станешь его женой, или отправляешься на все четыре стороны, бесполезная дрянь. Кормить я тебя не собираюсь, да и папины долги – твоя проблема.
Хочу возразить, ведь именно Валентина подбила приболевшего отца вложить большие средства в ненадежный проект, но, сталкиваясь с ядовитым взглядом, беспомощно выдыхаю.
– Только посмей ляпнуть лишнее: в зал пойдешь с красной щекой, неблагодарная, – злобно договорив, мачеха галантно протягивает водителю руку и выходит из авто.
Мне, конечно, никто не помогает. Выхожу на расчищенную плиточную дорожку, держа в кулаке тяжелый шлейф противного малинового платья. В нем я, как Барби – пластиковая и искусственная, да и декольте чересчур открытое… А все Валюша постаралась, чтобы игрушка была в блестящей упаковке. Только бантика не хватает.
Зябко кутаясь в меховую накидку, иду к зданию. Ноги кусает жуткий холод, а дыхание превращается в пар.
У широкой стеклянной двери нас встречает подтянутый худой парень в темно-синем строгом костюме, на плечах золотом горят нашивки. Пока он проверяет нас в списке гостей, Валентина наклоняется и скрипуче шепчет мне на ухо:
– Поедешь к Северу после бала или ночуй на улице. Вообще не возвращайся без официальной помолвки! Чтобы все телеканалы гудели о вашей скорой свадьбе! Что хочешь делай – хоть на всех у виду трахнись с ним. Это ясно?
Так просто – будто снежинку смахнуть с плеча.
Уткнувшись взглядом в носки лакированных серебристых туфель, молча отстраняюсь. Я знаю, что нельзя позволять на себе ездить, но позволяю.
Глава 2
=Генри=
– Север, уснул? – Женя хлопает меня по плечу и вполоборота разворачивается к гостям. – Что ты там высматриваешь?
Не скажу же, что будущую невесту? Улыбаюсь коварно, загадочно и неопределенно качаю головой. Пусть думает, что я просто устал или впал в уныние.
Сладкий мартини касается языка и разливается теплом по глотке, а в груди, заводясь в странном резонансе, стучит сердце.
Тревожно что-то. А вдруг тетка обманула?
– Генри, шухер! – шепчет на ухо друг и прячется за колонной. Показывает мне жестом «молчать» и замирает. Он всегда такой: некультурный, импульсивный, никакого постоянства. Обманул девушку, обнадежил, а теперь прячется.
У него есть все, живи в свое удовольствие. Люби. Но он не ценит.
Моя же судьба предсказуема, а чувства заранее бесполезны. Я даже привык.
Девушка друга уверенно идет ко мне, покачивая пышной бальной юбкой цвета мокрой травы, и глаза ее мечут молнии.
– Где этот слизень? – Она бросает на меня равнодушный взгляд, а я киваю в сторону Женьки. Я для женщин – невидимка, и в этом вся проблема.
– Предатель! – шипит Ильховский и, отбиваясь от своей пассии, трясет мне кулаком.
– А ты думал, я не смогу тебя найти? – пищит Оля. – Полгорода знает, что у Севера прием по случаю открытия галереи. А где он, там и ты всегда околачиваешься.
– Я работаю, – оправдывается друг и взглядом просит подыграть.
Мотаю головой – «нет», допиваю одним махом мартини, а Женька обиженно тычет в меня пальцем. Типа, отомщу! Ну удачи.
Пока я наливаю себе добавки, голоса друзей затихают за широкими стеклянными дверями, а фигуры тускнеют в неоновых огнях уличных украшений. Я смотрю парочке вслед, делаю глоток сладкого напитка с травяной нотой и, повернув голову, замираю.
Стройные ноги обнимает малиновое платье, ласково оглаживает фактурные бедра вошедшей девушки. Ее плечи покрывает черная меховая накидка, а золото волос безбожно спрятано в прическе. Поднимаю взгляд и всматриваюсь в черты лица. Это же Валерия, моя будущая купленная невеста.
Мастихин тебе в лоб! Тюбик дырявый! Валентина сказала, что падчерица страшная. Да и на фото казалась серой мышей. Судьба точно издевается надо мной. Аккуратные губки, синие глаза, ресницы как веера. А руки… Худенькие, но крепкие. Чем там тетка говорила, девица увлекается? Кажется, не говорила.
Проглатывая недовольство и отмахиваясь от назойливых гостей, иду Валерии навстречу.
Вдох. Залпом допиваю второй бокал мартини. Морщусь не то от вкуса, не то от мысли, сколько отвалил за уродину-не-уродину. Денег не жалко, а вот разбитые надежды не склеиваются.
Выдох. Но это еще не все: игра продолжается, ведь дело не только в красоте. Вдруг очаровашка тупая и неинтересная? У такой-то мачехи хорошие дети вряд ли вырастут. Хотя, о чем я? Лера ей ведь неродная, а кто знает, какая там кровь и генетика. Вдруг она дочь гения?
Я изучил ее семью поверхностно: отец в прошлом держал неплохой бизнес – сеть музыкальных инструментов, а сейчас слег с сердцем. Мать померла во время вторых родов. Ребенок тогда не выжил, а убитый горем бизнесмен долгое время не занимался делами. Вернулся к этому после второй женитьбы. О его родной дочери информации почти нет. Со слов мачехи Лера закончила закрытую школу с английским уклоном, после поступила в университет на филологический, но уже два года не учится. Выяснить официальные подробности я не успел, Валентина же сказала, что падчерица провалила экзамены и поленилась их пересдавать.
Почему сейчас, когда я смотрю на ее осознанный и цепкий взгляд, направленный в толпу, это не прибавляет уверенности в успехе?
Замираю около соседнего столика с вином и закусками и даже затягиваю скучную беседу ни о чем с нелепо накрашенной дамочкой за сорок. В клубке ее волос, кажется, выводок синиц поместится.
Слушаю вполуха и наблюдаю из-под ресниц. За невестой, конечно, а не теткой с гнездом.
Валентина тут как тут, рядом с падчерицей. Зажигает, точно новогодняя елка. Улыбается гостям, будто этот вечер – ее личный перформанс. Белые зубы сверкают, а длинные пальцы, как щупальца Горгоны, скользят по одежде одного из моих инвесторов: немолодого и лысоватого Григория Николаевича, с толстым брюшком и безразмерным счетом в банке. Глаз у тетки хорошо наметан, быстро крупную рыбешку выловила среди гостей. Но она же замужем! И так противно видеть, как продажная клуша выстилает фальшивыми словами и улыбками дорожку в чужую постель.
И это не только мне неприятно. Падчерица стискивает плотно губы, смотрит в пол и сжимает кулачки. Она прекрасно слышит, что щебечет Валентина своему потенциальному кавалеру, и по румяному личику девушки я понимаю, что она сейчас сорвется, как рыба с крючка, и сбежит.
Она мне уже симпатична. Одной только реакцией на происходящее располагает к себе.
А я так надеялся, что обойдется без этого.
Но проверить стоит, вдруг еще не все потеряно, и Лера – пустая, продажная кукла. Мне такая и нужна. Выбор невелик, мало кто рискнет даже постоять со мной рядом, не то, что даст согласие на интим, а времени все меньше. Если падчерица Валентины такая не претензионная и не особо разборчива в связях, как женщина обещала, то стоит пойти дальше.
Пью маленькими глотками что-то терпкое, уже все равно что – сейчас даже водка сойдет.
Глаз от невесты не оторвать. Не сшибает красотой, но взгляд удерживает, будто есть в ней что-то волшебное.
Белокурые волосы подобраны. Длинная шея открыта, в ушах скромные серьги-цепочки. Девушка что-то ищет взглядом, изучая толпу с какой-то надеждой. Поздно спохватываюсь: замечает меня. Неужто Валентина ее предупредила о нашей маленькой договоренности? Хотя, кто меня в этом зале не знает, наверное, Лера просто увидела знакомое лицо.
Жду, что отвернется, а она смотрит. Бесконечно долго. Заставляет считать про себя до десяти… Правое плечо непроизвольно подрагивает, мышцы на шее зажаты, хочется тряхнуть хорошо головой, но я давно научился сдерживать эти порывы на публике.
Голубые радужки девушки наливаются тьмой, губы утончаются, а кулаки белеют. Она точно не задушит меня во сне?
Глава 3
=Валерия=
Здесь ярко и тесно. Куча напомаженных лиц, взгляды голодные, хмельные. Зализанные лаками и гелями волосы, белые зубы, блестящие серьги и роскошные колье, как только шеи не обрываются, платья разных фасонов, с россыпью дорогих камней.
Отворачиваюсь, чтобы не ослепнуть. Ненавижу весь этот напыщенный лоск. Не перевариваю богатых толстосумов, к которым липнут худенькие симпатичные девушки, готовые продать свое тело за лишний доллар.
А чем я лучше?
Иду сквозь липкую и плотную толпу, чтобы стать подстилкой олигарха. Оправдываюсь отцом, проблемами, долгами, а на деле – такая же пустышка, как большинство.
Взгляд Генри Севера среди толпы кажется светлой нитью, протянутой сквозь темень. Я стою, как окаменевшая, и таращусь на высокого, крепкого мужчину. Моего возможного мужа, если все сложится. Я знаю его по фото, видела множество раз в новостях, но никогда не встречала лично. И мне не нравится то, что я чувствую. Это плохо, очень плохо.
У меня есть маленькая тайна: я чувствую шарм. И заранее знаю, что мой брак с этим человеком обречен.
В шестнадцать думала, что все это сказки, что нет никакого шарма – и у меня больное воображение, но сейчас знаю правду. Я – особенная.
Север, удивленно распахнув глаза, идет ко мне. Его губы трогает мягкая улыбка. Очаровательная, с загадкой. Темные брюки острыми стрелами зрительно вытягивают и без того длинные ноги мужчины, а белоснежная рубашка, выглаженная до хруста, почти трещит, натягиваясь на массивных мускулах.
Шарм разливается вокруг невидимой для остальных рекой, ползет по полу тонким шлейфом, чтобы схватить меня за ноги.
Отступаю.
Мне не победить в этой войне, лучше уйти немедленно.
Разворачиваюсь на каблуках и бегу через зал. Прочь. Не стоит начинать этот фарс. Потому что я впутаюсь навечно, а потом никто не поможет. Жить бок о бок с человеком, не способным тебя полюбить – это издевательство.
Расталкивая локтями пышногрудых дам, выбегаю в коридор. Каблуки скользят по кафелю и замедляют бег. Здесь дышать легче, но сердце стоит под горлом. Нужно уйти. Быстрее.
Впереди темнота, стены уходят высоко под потолок, а над головой будто бездна разверзлась.
– И куда мы так спешим? – раскатывается из-за спины прямо под ноги бархатистый голос. Замираю, как замороженный воск. Еще рывок, и растрескаюсь на куски.
– Куда нужно! – срываюсь, чтобы сбежать, но крепкие пальцы стискивают локоть и тянут на себя.
– Здесь опасно ходить одной… – Север показывает на ребра леса, что возвышаются над головой. – Ремонт еще идет.
– Может, тут есть выход на улицу? Мне нужно на воздух. – Не поднимая глаз, разглядываю острые носки черных начищенных туфель. Я не хочу с ним знакомиться, пусть Валентина хоть четвертует!
Мужчина порывисто подходит ближе, на опасное расстояние – вытянутой руки. Так всегда: те, что природой мне не предназначены, замечают меня в толпе раньше всех. Да только чувств от них не дождешься. Никаких. Шарм путает их мысли, заставляет играть со мной, как с мышкой. Они все хищники, а я жертва. Как хорошо, что таких мужчин очень мало и попадались мне единицы.
Мягкие, теплые пальцы приподнимают мой подбородок, заставляя задержать дыхание и плотнее закрыть глаза.
– И что испугало тебя? Не любишь столпотворения? – добродушно спрашивает Генри, но в голосе слышится стальной призвук. От него по плечам разбегаются мурашки.
Киваю. Нельзя смотреть в глаза Северу. Чувствую, как близко подобралась его магнетизм. Все тело сжимает приятно-болезненным давлением, кровь несет по венам сладкий яд и замирает в пояснице знакомым током. Это все шарм…
– Пойдем, – мягко шепчет Генри и сжимает руку на моем локте, второй все еще придерживает подбородок, будто я на смотринах. Его приятный голос продолжает мучить: – Я покажу тихое и уютное место. Там нет пыли и нет людей. Тебе понравится.
Хочу отодвинуться, но мужчина не дает. Почему из нескольких сотен людей на балу именно он пошел за мной? Тот, кого я должна была соблазнить. Валентина строгие указания дала, как привлечь его внимание, но это не понадобилось. Один шанс на миллион, что мне попадется именно такой. Мачеха не знает о моем секрете, не знает, чего я больше всего боюсь – мужчин с шармом.
– Все в порядке? – спрашивает густой баритон из-за спины Генри.
Я неосознанно открываю глаза, чтобы увидеть там высокую тень.
Это охранник – коротко стриженный мужчина лет тридцати, с тяжелым подбородком и очень пронзительным серым взглядом, направленным на меня.
– Да, – жестко отрезает Генри, не оборачиваясь к вошедшему, и я каменею, потому что Север поймал мой взгляд.
Смотрит в глаза пронзительно, в висках тикает сердечный пульс, приглушая внешние звуки и музыку. Брови Генри чуть сведены, высокий лоб прикрыт шелком смоляных волос. Припечатывает взглядом, впивается, как гарпун, и я даже не трепыхаюсь, не пытаюсь увести глаза в сторону. Мужчина разрушает защитные барьеры, впускает в мое сердце первую нить шарма. Его ноздри знакомо трепещут, впитывая аромат, а крепкие пальцы сильнее сжимают мой локоть. Руку от лица убирает, плавно соскользнув на мое плечо, и безмолвно обещает: «Не сбежишь».
И я беспомощно ныряю в глубину его тепло-золотистых глаз, чтобы утонуть.
Леденею. Умираю на месте. Не сбегу. Бесполезно.
Глава 4
=Генри=
Таки сорвалась. Крутанулась перед носом, и будь здоров. Я даже зарычал от негодования. Но уговор – есть уговор: девушка не узнает, что мы с ее мачехой спелись. Я заплатил кучу денег за призрачный шанс снять проклятие, а Валентине захотелось побыстрее сплавить бездельницу. Ну а вдруг повезет?
Как Лера бежала! На каблуках, в длинном платье. Как еще туфлю не потеряла для полного счастья? Чтобы уж точно, как Золушка. Да только я – принц сомнительный.
И понесла ее нелегкая в ту часть галереи, что я приказал закрыть. Головы поотрываю охранникам, что не уследили. Сказал же с Леры глаз не спускать! Уволю всех к чертям!
Застываю возле девушки и первый миг не знаю, что делать. Как подросток, теряю дар речи. Некрасивая серая мышь? Тетка свихнулась, наверное или ослепла. Гладкая кожа Валерии переливается перламутром, густые ресницы прячут глаза. Губы дрожат и белеют от напряжения.
Касаюсь острого локтя и ловлю трепет через кожу: боится. Меня? Я должен сделать вид, что не знаю ее, ни словом не обмолвиться о договоре с неродной мамашей Леры. Похоже, я здесь и сейчас теряю пару миллионов долларов вложенных в провальное мероприятие.
– Я покажу тихое и уютное место. Там нет пыли и нет людей. Тебе понравится.
Может, лучше замертво упасть на месте, чем вообще пытаться? Пока жив – есть шанс спастись.
Охранник вклинивается в наш диалог не вовремя, но я все-таки замечаю короткий кивок Валерии. Нервно отвечаю Егору «нет» и, когда он скрывается за дверью, застываю льдом.
Она смотрит в мои глаза не моргая. Синь радужек безупречна, глубока, как дно океана.
Говорите мне что хотите, но я придурок и добровольно лезу в пламя. Отчет до часа икс пока не пошел, могу еще отказаться, но мне все сильнее кажется, что я уже подписал приговор.
Когда мы идем через зал, я безнадежно надеюсь, что Валерия тупая, дурная или бешеная стерва. Чтобы уж наверняка был холостой выстрел. Нарочно выбрал с виду самую неприличную и корыстную мать, глянул фото дурнушки, но так глупо промахнулся, точнее лоханулся. Подозреваю, что Валентина решила меня обмануть. Или ей срочно нужно было избавиться от падчерицы, причем любым способом, даже обманом. Ладно, эти заморочки мне не интересны. Пусть дамочка наслаждается лишними нулями на счету. Одно меня смутило: перевод оказался на имя второй, родной дочери моей соучастницы этой клоунады – Клавдии. Видно, мачеха заранее побеспокоилась, чтобы Валерии ничего не досталось. Но если девушка снимет проклятие, я ее озолочу и сам. Только бы все получилось.
Мужчины поворачивают за нами головы и глазами, блестящими жадностью и завистью, почти раздевают Валерию.
Женщины остаются равнодушны, на меня никто не смотрит. Я не просто невидимка, я человек, к которому противоположный пол может испытывать только отвращение. Исключения случаются – но слишком на короткий срок.
Не буду вдаваться в подробности, когда это началось. Пока скажу одно: я успел заключить две помолвки, и обе закончились плачевно. Первая невеста погибла в аварии, а вторая свихнулась. На третью я решился через пять лет после того, как остался один. Этого достаточно, чтобы понимать, насколько важно, чтобы Валерия была последней.
Мы проходим через арку, где музыканты играют джаз-фанк. Пары пляшут, зал кружится в ритме зеркальных отблесков, а я тяну свою спутницу дальше, в темноту, отрезанную от всего глухой тишиной.
За ширмой с потолка льется синеватый свет, раскрашивая золотистые волосы Валерии легкой изморозью. Кажется, проведи ладонью, и капли воды окропят пальцы. Кто так стянул ее пряди? Кто поиздевался над природной красотой?
Девушка молчит. Смотрит туманно в никуда и молчит. Ее ничто не восхищает. Люди, наряды, гламур. Сдается, ее пальцы сейчас разорвут к хренам розово-ванильное платье и выпустят из его плена настоящую Валерию. Чистую и нежную.
Впору бежать от судьбы, но пока рано делать выводы. Я все еще надеюсь на то, что девушка окажется совсем другой. Плоской, как этот наряд, искусственной, как мудреная прическа из золотых локонов.
Я готовился, да. Должен был соблазнить девушку и подбить ее на помолвку. Официальную. Сделать это в моем положении слишком сложно, но деньги многое решают, а Валентина явно темнит и подготовила падчерицу ко всему. Да уже без разницы, процесс запущен.
Впереди нас ждет украшенная лампочками беседка и личный официант.
Подтянутый паренек кланяется, слушает мой заказ и быстро скрывается в темном коридоре для прислуги.
Прежде чем позволить девушке сесть, я подхожу со спины, завожу руки вперед и аккуратно снимаю ее меховую накидку. Валерия немного ежится. От неприязни, знаю. Другой реакции на меня и быть не может. Удивительно, что она вообще согласилась со мной пойти, а не дала пощечину и не смоталась в первые минуты. Так делают почти все.
– Как тебя зовут? – решаюсь спросить и сажусь напротив.
– Можно подумать, вы не знаете, – отвечает она и стыдливо опускает глаза.
– Что ты имеешь в виду?
Валерия ведет плечом.
– Меня многие знают.
– Интересно, – складываю руки перед собой и приподнимаю бровь.
Внутри закипает злость. Выдала-таки продажная тетка. Если разнесется, что я буквально купил невесту, мне грозит скандал. Ни один инвестор не согласиться вкладывать деньги в мои школы, если меня поймают на такой гадости. Хотя уже все равно, хоть потоп.
– И за какие заслуги? – Все еще надеюсь, что Лера начнет хвалиться, заливать о том, какая она известная и незаурядная личность. Знает же меня в лицо, представляет количество нулей на счету. А еще говорят, что под одной крышей вырастают разные люди. Как бы не так!
Но Валерия искренне удивляет. Синие глаза расширяются, а ресницы дрожат, как снежинки на еловых колючках.
– Неважно. Меня зовут Валерия, а вас?
– А вот это было смешно, – откидываюсь назад, почти опрокидывая стул. Держусь на носочках. – Можно подумать, ты меня не знаешь?!
– Знаю, – отвечает спокойно и смотрит прямо, даже дерзко. – Просто познакомиться лично, мне кажется, правильно.
