Buch lesen: «Дом мертвых снов»
Глава 1.
Дом стоял на невысоком холме, окруженный старыми деревьями, плавно переходившими в густой лес. За все время своего крайне долгого существования он успел пережить немало людей, сменил множество хозяев и, без сомнения, повидал всякое. О нем ходили легенды, чарующие и леденящие кровь, передававшиеся в нашей семье из поколения в поколение.
Но сейчас он не вызывал у меня страха. Ютившийся неподалеку от берега почти бескрайнего озера, купавшийся в лучах осеннего солнца, отраженных от его водной глади, особняк выглядел воистину прекрасно. Его вид меж тем все же хранил в себе некую усталость от всех и вся. Эта эмоция, заключенная в неподвижных стенах, идеально гармонировала с моим внутренним миром. Я вдруг почувствовал, будто, прибыв сюда, оказался наконец на своем месте.
Мой дядя, Гаус Кринсби, ныне являлся законным владельцем дома. Вернее, все мы лишь в силу привычки называли его дядей. На самом же деле он был мужчиной в летах, истинный возраст которого не знал никто. Как никто не ведал, чем он занимался и как нажил свое состояние.
Почти всем нам сей загадочный человек был известен тем, что раз в десять лет приглашал родственников под крышу этого строения. Для чего – до конца не понимал никто. Быть может, дабы оценить успехи своей семьи, выбрать лучших и худших, недостойных упоминания в завещании. Кто знает? Но одно было неоспоримо. Короткого времени, проведенного вместе с нами здесь, ему с лихвой хватало, чтобы утолить свою скудную жажду общения и забыть о нас еще на десять лет.
Надо признать, дом, как и свой прошлый приезд в эти края, я помнил весьма смутно. Первый и единственный раз, когда мне довелось побывать в гостях у дяди, состоялся для меня в слишком юном возрасте. Тогда мне едва исполнилось шесть лет, и все вокруг казалось донельзя чудесным, будь то солнечный луч, пробивавшийся сквозь пыльное окно, или старая книга с позолоченным рисунком на обложке, лежавшая на письменном столе.
После моего шестнадцатилетия, когда нам пришло очередное приглашение, меня охватил серьезный недуг. Принять его я не смог. Моя мать, конечно же, тоже предпочла остаться рядом со мной. Потому написавший мне теперь письмо человек являлся для меня, по сути, абсолютно чужим. Таинственным незнакомцем, чье существование было овеяно огромным количеством часто далеких от правды слухов.
Впрочем, терять мне было нечего. В родном городе меня больше ничто не держало. Время, которое я переживал, было непростым. Мне требовалась смена обстановки, покой и хотя бы относительное отсутствие суеты. Возможность приехать сюда, в Молтен Рок, пришлась как нельзя кстати.
Если уж быть до конца честным, это название носил городок, расположенный примерно в получасе езды от особняка. Официально последний не являлся его частью. Но каждый, кто имел отношение к нашей семье, не обращал внимания на такие пустяки.
Ютясь за одним из изгибов береговой линии, Молтен Рок был зажат меж озером и нависавшей над ним с противоположной стороны скалой. Последняя, обрушившись сверху, за минувшие тысячелетия столь причудливым образом поддалась натиску терзавших ее дождей и ветров, что издали казалось, будто она оплавилась, и теперь темный монолит медленно стекает к неровному подножию. На деле это была лишь иллюзия.
Городок же вполне можно было рассмотреть, стоя неподалеку от дома Гауса Кринсби. Из его верхних окон, должно быть, открывался еще более впечатляющий вид.
Стоило мне по дорожке приблизиться к главному входу, как тяжелые двери томно скрипнули. Навстречу уже спешила приятная женщина в строгом темном платье со светлыми, аккуратно зачесанными волосами, в которых отчетливо различима была седина.
– Тетя Лорейн? – невольно спросил я. За всю мою жизнь мы виделись лишь несколько раз, и черты ее лица порядком стерлись из моей памяти.
– Эндрю, мой мальчик! Как давно мы не виделись? – Она протянула руки, чтобы крепко обнять меня.
– Пару лет, надо полагать, – выдохнул я, высвободившись из ее объятий. – Время идет, а вы все хорошеете.
– Льстец! – с притворным сожалением покачала головой она. – Азалия вырастила льстеца. Но даже так должна заметить, ей определенно есть чем гордиться.
– Было, – поправил я. – Ее нет с нами вот уже два года.
– Никак не могу свыкнуться с этой мыслью. Эта утрата стала ударом для всех нас. Твоя матушка всегда казалась мне самым светлым и чистым существом, которое я встречала на этой грешной земле. Стыдно признаться, что свою кузину я любила, должно быть, больше, чем родную сестру. Будь у меня сестра. Однако жизнь человека такова, что рано или поздно она всегда приводит к смерти. И у каждого эта тропа имеет свою никому не ведомую длину.
Но хватит о грустном. Так почему же ты решил приехать в этот раз?
– Говорят, здешний воздух обладает целебными свойствами и способен затягивать душевные раны. Именно то, что мне сейчас нужно.
– Ах, так значит ты прибыл не для того, чтобы почтить визитом столь горячо любящую тебя родственницу? – Она сделала вид, будто обиделась, при этом не сумев сдержать улыбки. – Я понимаю. Чем старше мы становимся, тем сложнее порой обернуться назад, к своему прошлому. Каким бы светлым и счастливым оно ни казалось. Нынче у молодых людей совсем иные цели и… Как вы там любите говорить? Приоритеты.
– Поверьте, тетушка, я часто вспоминал о вас.
– Но что же это я? – встрепенулась она, словно не заметив моего смущения. – Ты, наверное, устал с дороги? Пойдем скорее в дом!
Тетя Лорейн с небывалой легкостью подхватила мои вещи, которые все это время казались мне практически неподъемными, а потом, не оглядываясь, понесла их по дороге к дверям особняка. При этом она продолжала болтать о всяких пустяках. Видимо, она являлась одним из тез людей, которым просто необходим был хороший слушатель, способный молча следить за нитью разговора, лишь изредка вставляя короткие замечания.
Несмотря на то, что за всю мою жизнь судьба сводила нас не так много раз, об этой женщине в моей памяти сохранились только самые теплые воспоминания. В нужный момент она умела поддержать или развеять мрачные мысли, по-своему указать верный путь. Вот и сейчас она вызывала во мне лишь приятные эмоции.
Поднявшись по ступеням, мы вошли в полумрак дома. Здесь пахло пылью, сыростью, свежеиспеченным хлебом и ароматом необычных специй, какие кухарка использовала для приготовления еды. Прямо перед нами вверх уходила белая мраморная лестница. Достигая определенной высоты, раздваиваясь, парой полукруглых верениц ступеней, словно бы отражающих друг друга, она уводила на второй этаж. В месте, где происходила эта перемена, у стены стояли высокие старинные часы. И, если лестницу, судя по всему, не так давно реставрировали, последние хранили на себе вполне различимую печать множества минувших десятилетий.
Помимо звонкого голоса тетушки, эхом разносившегося по бесконечным коридорам и таившимся за ними комнатам, вокруг слышался тихий, но вполне различимый шум. Где-то в отдалении позвякивала кухонная утварь. С разных сторон раздавались то чей-то глубокий вздох, то звуки шагов, сменявшиеся скрипом половиц, то какой-то неясный скрежет. Все это говорило, что каждый из моих родственников, получивших приглашение от Гауса Кринсби в сей год, либо большая их часть, уже прибыли в Молтен Рок. Должно быть, я оказался одним из последних, кто решился ступить на эту землю. Впрочем, данное обстоятельство меня нисколько не смущало, да и общаться здесь с людьми, с которыми меня вроде бы связывали узы крови, я, в общем-то, не собирался. Ведь я приехал сюда отдохнуть, побыть в тишине наедине с собой, набраться душевных сил и, конечно же, запастись идеями для новой книги.
– Лилиан – чудесная женщина! – продолжала свой рассказ Лорейн. – Как и прочие слуги, нелюдимая и, пожалуй, излишне скромная. Но все эти недостатки с лихвой восполняет ее умение готовить. Ты обязательно должен попробовать ее стряпню. Уверена, ты тоже оценишь ее по достоинству!
– Боюсь, это придется отложить, – робко вставил я.
– Вот как? – с легким негодованием повернулась она, всем своим видом давая понять, что нисколько не поддерживает эту идею.
– Простите, тетушка, но я слишком устал с дороги. Два перелета подряд, а затем длительная поездка в эти места дались мне нелегко. Я пообедал в аэропорту, потом немного подкрепился незадолго до переезда. И единственное, чего сейчас желаю – хорошенько отдохнуть. Чувствую, что готов проспать до следующего утра.
– Так и быть, – смилостивившись, небрежно махнула рукой женщина. – Не стану сегодня тебя тревожить. И скажу остальным не беспокоить тебя без особой необходимости. Хотя таковой, я уверена, точно не возникнет. Знаешь, мне кажется, ваше поколение выросло на удивление слабым, – вновь начала она. – Но не суть. И все же постарайся пробудиться к ужину. Гаус, этот старый скряга, обещал присутствовать на нем, произнести приветственную речь, как он делал это прежде.
– Разве обычно он не разделяет трапезу с остальными? – удивился я.
– Этот затворник?! – Казалось, тетушка едва сдерживалась, чтобы не сплюнуть прямо на мраморные ступени. – Прислуга приносит еду ему в комнату, неукоснительно следуя приказам своего хозяина. Он радует нас своим появлением лишь в самых исключительных случаях. Наверное, в прошлый раз ты был еще слишком мал, чтобы запомнить это. Минувшие двадцать лет нисколько не повлияли на его характер. Он всегда был таким. Если честно, я вообще не понимаю, для чего ему, пусть и крайне редко, следуя какой-то старинной традиции, собирать у себя всех родственников. Особенно учитывая, что даже в это время он крайне ограничивает с нами свое общение. Но еще большей загадкой для меня остается, как при таком… – Она задумалась, подбирая нужное слово, которое в итоге не оказалось бы излишне грубым. – Как при таком своеобразном характере ему удалось добиться столь значительных успехов в жизни. Обрести огромное состояние, о котором любому из нас суждено лишь мечтать.
– Мне показалось, вы отзываетесь о нем так, будто знаете его уже очень давно, – заметил я.
– Его приглашения приходили мне с самого детства, – пожала плечами тетушка. – А я, как ты мог заметить, уже немолода. Пару раз я бывала здесь вместе с Азалией. Но, учитывая, что я старше ее на пятнадцать лет, Гаус Кринсби успел надоесть мне еще до ее появления на свет.
– Почему же тогда вы продолжаете принимать его приглашения?
– Потому что здесь тихо, – ответила она. – Это, пожалуй, единственное место, где я по-настоящему могу отдохнуть от городской суеты, почувствовать, что есть и другая жизнь, непохожая на ту, к какой я привыкла. Ну и, конечно же, приезжая сюда, я отдаю своего рода дань нашей семейной традиции. Может, по мне и не скажешь, но родственников я все-таки уважаю. Каждого по-своему.
– Много ли людей решили принять приглашение в этот раз?
– Все, кто так или иначе связан с этим домом. – Она помедлила. – Совсем скоро ты увидишь их сам. Тебе еще предстоит с ними познакомиться.
По сути, Лорейн так и не ответила на мой вопрос. Но я слишком устал с дороги, чтобы проявлять излишний интерес и требовать от нее чего-то большего. Кроме того, она оказалась права. Гораздо уместнее было составить мнение о человеке при личной встрече, не опираясь на туманный образ, возникший после ее слов. В конце концов, я прибыл сюда не для того, чтобы пытаться завоевать чье-то доверие. И, если кто-либо из родственников будет мне неприятен, у меня не было ни единой причины продолжать с ним общение. Тех же принципов я придерживался, в общем-то, и в отношении дяди Гауса.
Пройдя по коридору второго этажа, моя провожатая остановилась у одной из комнат, ставя мои вещи у ее двери. Прежняя улыбка женщины чуть померкла. Видимо, ей отчаянно не хотелось покидать меня. Признаться, я тоже не был против ее общества, но только после хотя бы небольшого отдыха.
– Что ж, – наконец вздохнула она, делая шаг обратно к лестнице. – Оставлю тебя в покое, мальчик мой. Набирайся сил. Надеюсь увидеть тебя за ужином.
Вскоре она исчезла в полумраке, оставив меня наедине с вязкой тишиной, какой я, похоже, никогда не знал прежде. Вставив в замок витиеватый ключ, изготовленный в форме двух переплетенных веток и оканчивавшийся пятью маленькими острыми листьями, я повернул его. Высокий прямоугольник передо мной отозвался протяжным скрипом петель и медленно, будто с неохотой, отворился.
Даже сейчас, когда солнце ярко сияло на небосводе, в комнате властвовал полумрак. В центре, ближе к окну, располагался округлый стол с белой, расшитой причудливым узором по краям скатертью. На нем поблескивала лаком плетеная тарелка с несколькими свежими яблоками. Слева стоял громоздкий платяной шкаф из темного дерева и еще несколько похожих на него предметов мебели вроде комода и поставца, за стеклом которого я заметил несколько белых фарфоровых чашек. Справа почти добрую треть помещения занимала кровать. Широкая, с четырьмя резными, уходящими к потолку колоннами, она выглядела как призрак старины, по нелепой случайности оказавшийся в современной, чуждой ему эпохе. По углам ее аккуратно закреплена была плотная ткань, что позволяло даже днем при желании без труда защититься от света.
Все, что составляло интерьер комнаты, с легкостью подходило под определение антиквариата. Ценность этих вещей я боялся себе вообразить. Даже воздух здесь был каким-то особенным. Несмотря на старания прислуги и невероятную чистоту вокруг, в нем по-прежнему сохранился запах пыли с легким, едва различимым оттенком плесени. Он был чуть влажным и тяжелым. А время в этом месте будто остановилось или шло гораздо медленнее, чем где-то там, по другую сторону окна.
Комната понравилась мне сразу же. Я прикрыл за собой дверь, повернул ключ и оставил его в замке. Потом подошел к кровати и, вновь оглядевшись вокруг, почувствовал, как в этот самый миг уходят прочь все преследовавшие меня ранее мрачной тенью проблемы. Ощутил свободу и отрешенность от всего. Впервые за долгие месяцы.
Рухнув на аккуратно заправленную кровать, я закрыл глаза. Сон пришел ко мне почти мгновенно, стирая хрупкие грани меж реальностью и неясными картинами, что рисовало мое воображение.
Где-то в отдалении слышались человеческие голоса. Их было довольно много, и некоторые из них казались мне знакомыми. Возможно, мне уже доводилось встречать этих людей, однако вспомнить их лиц, как ни старался, я не смог.
Вокруг царил кромешный мрак. Мои глаза не способны были различить ничего, что помогло бы мне понять, где я оказался. Я видел лишь тьму, столь густую, что от нее становилось тяжело дышать.
Вытянув руки в стороны, я нащупал липкие мокрые стены. Проход, в котором я находился, был не слишком широким. От грязи, какую я невольно смахнул ладонями, потянуло едва переносимой вонью, чем-то напоминавшей запах затхлого ила.
Похоже, мне не оставалось ничего, кроме как двигаться вперед, время от времени касаясь одной из стен, дабы не потерять направление. Так я и поступил. Страха не было. Ныне он либо полностью отсутствовал во мне, либо грозил прийти с опозданием, сковав мое тело перед лицом неведомой опасности.
Голоса, которые я слышал прежде, постепенно отдалились от меня. Беззаботность, преобладавшая в них, быстро обращалась зыбкой иллюзией, о которой мне вскоре суждено было позабыть. На смену им пришел новый звук. Эхо капель воды, отражавшееся от стен коридора и многократно усиливавшее само себя. Было в этом звуке нечто неестественное, неправильное и откровенно мерзкое, говорившее мне, что дальше идти не стоит.
И все-таки остановиться я уже не мог. Шаг за шагом приближаясь к незримой цели, я ощущал, как меня все больше пробирает дрожь. Прежнее безразличие уходило, его сменял леденящий холод, разраставшийся у меня внутри.
Пространство вокруг вдруг наполнилось слабым фосфоресцирующим светом, в мерцании которого я с трудом смог различить на каменном полу небольшую лужу. Маленькие блестящие капли собирались на ее поверхности и редко одна за другой падали вверх, в такое же скопление воды на потолке. Все это было слишком неправильно, слишком чуждо тому миру, который я знал прежде. С нарастающим ужасом я наблюдал, как по зеркальной глади у потолка порой разбегаются ровные, едва заметные круги.
Внезапно впереди, во мраке, появилось какое-то движение. Я посмотрел туда и…
Пробудившись в тишине, несколько мгновений я пытался понять, где нахожусь. Все еще задыхаясь после дневного кошмара, я вспомнил свой приезд в дом Гауса Кринсби, дорогу от аэропорта и встречу с тетей Лорейн. Вскоре мне удалось успокоиться. Сон, который я видел, сохранился в моем сознании лишь блеклыми обрывками, скорее, в виде ощущений. Но и те быстро исчезали.
За окном было темно. Ночь, какую никогда не увидишь в городе, окутала все вокруг. На черном небе ярко сияли звезды. Кажется, я и не подозревал, что их может быть так много. Деревья, находившиеся на подходе к дому, теперь представлялись мне единым бесформенным скоплением, таившим в себе непонятную угрозу. Одно из них, возвышавшееся отдельно, неподалеку от моей комнаты, иногда шевелило листвой, повинуясь легким порывам ветра. С его ветви время от времени нехотя подавала голос ночная птица, которую, как ни старайся, невозможно было увидеть.
Достав из кармана телефон, я собрался было использовать его в качестве источника света, когда увидел на комоде очертания предмета, довольно странного на мой взгляд. Приблизившись, я понял, что передо мной старая масляная лампа, вполне готовая к использованию. Рядом нашелся и коробок, полный спичек.
Это заставило меня вспомнить еще об одной странности Гауса Кринсби. По слухам, он не слишком жаловал достижения современной науки и те обыденные для других вещи, к которым общество давно успело привыкнуть. Он словно бы жил в другом столетии, ревностно охраняя свой небольшой, полный неразрешимых загадок мир.
Возможность использовать столь старую вещицу показалась мне забавной. Я поджег фитиль, взял лампу в руки и, глядя на ее тусклое свечение, вышел из комнаты.
Трепещущее пламя весьма своеобразно разгоняло мрак в коридоре, заставляя его оживать, расползаться по стенам в стороны, а затем вновь смыкаться за моей спиной. От этого создавалось странное впечатление, что дом – разумное существо, по-настоящему пробуждавшееся только ночью. Но я быстро прогнал эти мысли прочь.
Как я и думал, на ужин с родственниками мне попасть не удалось. Приветственную речь дяди Гауса я пропустил и оттого чувствовал на себе тяжесть вины, полагая, что своим поведением вполне мог оскорбить хозяина особняка. Часы на лестнице показывали без четверти одиннадцать. К этому времени все остальные, кто находился здесь, успели разойтись по своим комнатам.
В обеденном зале при свете пары канделябров по сторонам осталась лишь Лорейн. Она сидела за пустым столом с бокалом в руках и еще практически полной бутылкой вина.
– Доброй вам ночи, тетушка, – поприветствовал ее я.
– Мой милый Эндрю! Стоило мне увидеть робкий огонек в темноте, я сразу поняла, что это ты. Рада, что все же смогу насладиться твоим обществом перед сном.
– Не знал, что вы неравнодушны к спиртному, – сказал я, усаживаясь рядом.
– Ах, это? – расплылась в улыбке она. – Урожай тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. В своей обыденной жизни я едва ли смогу позволить себе нечто подобное. Но, раз уж старый затворник не имеет ничего против, почему бы не воспользоваться его гостеприимством? Не сомневаюсь, отсутствие одной – двух бутылок среди своих огромных запасов он даже не заметит.
– Дядя Гаус был недоволен, что я не пришел на ужин?
– С чего ты взял? Увидеть тебя, представить тебя остальным было исключительно моим желанием. Он же крайне скуп на эмоции, либо за годы жизни научился тщательно их скрывать. Знаешь, я часто задаюсь вопросом, для чего вообще ему все это? Непохоже, что люди, связанные с ним кровью, его слишком интересуют. И тем не менее он продолжает собирать нас здесь вместе каждое десятилетие.
– Как бы то ни было, я хочу перед ним извиниться. Уместно ли будет зайти к нему завтра поутру, когда…
– К чему ждать? – искренне удивилась Лорейн, при этом заметно воспряв, вмиг освободившись от влияния вина, которое уже успело на нее подействовать. – Отправимся прямо сейчас!
– Вы уверены, что он все еще не спит?
– Насколько мне известно, он предпочитает ложиться очень поздно. Так что сейчас, должно быть, самый разгар его «дня».
Она встала из-за стола и, взяв меня под руку, увлекла за собой во мрак коридора так быстро, что я едва успел захватить с собой лампу.
Однако и без нее тетя Лорейн прекрасно ориентировалась в доме. Стоило ли удивляться, ведь она ездила сюда с самого детства и наверняка успела изучить здесь каждый уголок? Я же без ее помощи не сумел бы найти и обратной дороги к обеденному залу.
В отличие от комнат, где расположились гости, покои Гауса Кринсби находились на первом этаже, в самой дальней части особняка. Массивная дверь с вырезанной на ней головой льва, волосы гривы которого волнами расплывались по ее поверхности, преградила нам путь. В открытой пасти его поблескивало стальное кольцо. Взявшись за него, женщина несколько раз негромко, но настойчиво постучала.
Спустя пару мгновений тишины по другую сторону послышались чьи-то шаги. Тяжелая дверь беззвучно отворилась, и нас с ничего не выражавшим лицом встретил один из слуг. Окинув гостей полным безразличия взглядом, он так же молча отстранился, освобождая для нас проход.
В комнате было слишком сыро и холодно. Запах плесени ощущался здесь особенно сильно. Я сразу же почувствовал некое странное неудобство, порождаемое самой атмосферой помещения. А потому по какой причине человек уже в летах пожелал жить именно здесь, я не понимал. Этажом выше, там, где он предпочел расселить своих родственников, его здоровью определенно ничто не угрожало бы.
Гаус Кринсби оказался пожилым мужчиной с седыми, аккуратно зачесанными назад волосами. Лицо его было чуть вытянутым, при этом оно выглядело идеально выбритым и каким-то абсолютно непроницаемым. В полумраке его бледная кожа сливалась с тоном его прически. Глаза с крайне острым взглядом были устремлены вперед. В них отражалось плясавшее напротив пламя.
Сидя в глубоком кресле, прикрыв ноги толстым тяжелым пледом, он задумчиво смотрел в камин перед ним. Издали его, пожалуй, вполне можно было принять за статую. Или за мертвеца, того, кто лишь недавно покинул этот мир. Но, несмотря на все это, он производил впечатление умного и крайне проницательного человека, который при желании способен был видеть собеседника насквозь.
Сколько ему на самом деле лет сказать нельзя было даже примерно. Тем не менее он выглядел не слабым стариком, а мужчиной, полным сил и лишь приближавшимся к почтенному возрасту. Кажется, в свой прошлый визит в Молтен Рок мне тоже довелось общаться с ним. Но, учитывая, что с того момента прошло около двадцати лет, его образ напрочь стерся из моей памяти.
– Прошу прощения, что столь бесцеремонно нарушила минуты вашего уединения, – произнесла Лорейн. Ее прежние непринужденность и доброта вмиг куда-то исчезли. Теперь рядом со мной стояла светская дама, строго следовавшая этикету с довольно холодным выражением лица. Не было заметно даже самых незначительных следов прежнего легкого опьянения. – Однако я сочла уместным привести к вам Эндрю. Того самого молодого человека, что отсутствовал за ужином во время вашей речи. Он изъявил немалое желание увидеть вас, но в столь поздний час искренне боялся потревожить хозяина дома. Потому я взяла на себя смелость проводить его в ваши покои.
Медленно, будто шея его задеревенела, мужчина оторвал взгляд от огня и повернулся. В нем ровным счетом ничего не изменилось, как если бы он с трудом понимал разницу меж языками пламени в камине и живым человеком, стоявшим пред ним. От этого мне стало не по себе.
Преодолев сковавшее меня оцепенение, я заставил себя сделать еще шаг вперед, чуть поклонился и заговорил:
– Мне очень жаль, что я, подобно остальным родственникам, не смог встретиться с вами раньше. Причиной тому нелепая случайность и слишком утомительная дорога в Молтен Рок. Дабы искупить вину, я готов…
– Какая, в общем-то, разница? – прервал меня низкий спокойный голос.
– Что? – только и смог спросить я.
– Появление здесь каждого из вас, мои слова во время вечерней трапезы, как и твое приветствие сейчас – всего лишь дань традиции. Особый ритуал, если хочешь, которому все мы неуклонно обязаны следовать. На самом же деле все это, по сути, не имеет смысла. И, если бы ты не появился на пороге моей комнаты сегодня ночью, ничего бы не изменилось.
– Возможно, вы правы, – нахмурился я.
Непохоже было, что этот человек злился, таким образом демонстрируя свое неуважение. Ничто в нем не дрогнуло. Ничто не выражало ни интереса, ни нетерпения, ни каких-либо иных, столь присущих окружающим чувств. С тем же успехом он мог бы делиться этими рассуждениями с самим собой.
– Впрочем, раз уж все мы придерживаемся подобных ритуалов, а ты не поленился проделать весь этот путь из родного города в мой особняк, позволь представиться. Я Гаус Кринсби. Твой дальний родственник и своего рода хранитель тех, кто связан со мной кровью.
– Эндрю Мэтьюз, – вновь склонил голову я.
– Тебе нравится здесь, Эндрю? – Он опять отвернулся к камину.
– По-моему, это чудесное место. Чистый воздух и прекрасный дом вдали от людской суеты – именно то, что мне сейчас нужно.
– Вот и замечательно, – равнодушно, как и прежде, ответил он. – Для меня не является тайной, что среди представителей собственной семьи и среди жителей Молтен Рока обо мне ходит множество крайне необычных слухов. Могу ли я полюбопытствовать, какие из них больше всего запомнились тебе? – вдруг спросил он.
– Стараюсь не обращать внимания на подобные вещи и узнавать человека при личной встрече. В городе неподалеку отсюда я бывал лишь два раза. Когда мне было шесть лет и сегодня утром. Так что мнение его жителей о вас мне неизвестно. Ну а наш род… Наверное, для нас вы – некий талисман, символ, объединяющий вместе тех, кто без вашего участия, возможно, давно забыл бы о существовании друг друга.
– Понимаю, – едва заметно кивнул Гаус Кринсби. Мне показалось, будто губы его изогнулись в какой-то странной, почти иллюзорной улыбке. Но уже через миг я не мог сказать, было ли это на самом деле. – Надеюсь, Эндрю, тебе здесь понравится.
Покидая покои хозяина дома, я испытал немалое облегчение, как если бы тяжелый камень вдруг свалился с моей души. С тем, кого все мы называли «дядей Гаусом», общение было трудным и отнимало много сил. Сама атмосфера вокруг него почему-то угнетала. Лорейн, похоже, испытывала то же, что и я.
– Каждый раз в его присутствии мне становится не по себе, – проворчала она. – Никак не могу к этому привыкнуть. Меня словно окунают в ледяную воду.
– Не самый приятный человек, – честно ответил я.
– Ладно, – натянуто улыбнулась мне женщина, доведя меня до обеденного зала. – Думаю, отсюда ты без труда найдешь дорогу в свою комнату. Вино все еще ожидает на столе, можешь забрать его. Я же, пожалуй, вернусь к себе и попытаюсь уснуть. Старый затворник одним своим видом сумел испортить мне настроение.
Она удалилась. Ну а я, взяв начатую ей бутылку, решил, что сидеть одному здесь будет не слишком приятно. Накинув одежду потеплее, я вышел за дверь особняка и по тропинке, ведущей вдоль его стены, спустился к озеру.
Спать мне, конечно же, совершенно не хотелось. У берега, в окружении нескольких невысоких деревьев, нашлась широкая скамья. На нее я и поставил лампу, которой все это время освещал себе путь. Потом наполнил бокал, захваченный вместе с вином из обеденного зала, и, плотнее укутавшись в пальто, сделал небольшой глоток. Напиток отдавал каким-то необычным привкусом, более всего напоминавшим слабый оттенок увядшей виноградной листвы. Но в общем оказался вполне приятным.
Я глубоко вздохнул и огляделся. Звезды и молодой месяц лишь слегка рассеивали ночную тьму, отражаясь в бескрайней глади озера. Вокруг то и дело возникали и таяли неясные шорохи. Где-то далеко справа блистал огнями Молтен Рок. В свете их видно было только подножие возвышавшейся над ним скалы. Вершина же ее тонула в кромешном мраке, властвовавшем всюду.
Впереди, там, где воды озера удалялись на достаточное расстояние от берегов, я заметил нечто необычное, выделявшееся на его ровной поверхности. Возможно, то был маленький остров – крохотный клочок суши, оставшийся там по неведомым причинам, или что-то вроде того. Однако, резко поднимаясь вверх, во тьме он выглядел, как неестественный болезненный нарост, которому там не место. Что это было на самом деле, я, как ни старался, рассмотреть так и не смог.
Увлеченный этим наблюдением, я вдруг ясно ощутил, что, вопреки моим ожиданиям побыть в одиночестве, кто-то чужой находился совсем рядом. Появившись бесшумно, незнакомец стоял где-то за моей спиной, не сводя с меня взгляда.
Позади справа замерла незнакомая мне девочка. На вид ей было около семи лет. Ее прямые каштановые волосы выглядели заботливо уложенными и уходили за плечи. Глаза даже в тусклом свете звезд казались невероятно ясными и живыми. Кожа была аристократически-бледной и почти мерцала в ночи. Поверх ее темного кружевного платьица было накинуто теплое пальто, немного походившее на то, какое носил я. Никакого страха перед незнакомцем я в ней не заметил. Скорее, легкое смущение. Поглядывая на меня, она в нерешительности обеими руками прижимала к груди дорогую куклу.
С минуту мы просто смотрели друг на друга.
– Пить в одиночестве – дурной знак, – наконец заявила она, похоже, искренне считая, что это и правда самый лучший способ завязать разговор.
– Разве? – невольно улыбнулся я.
– Так мама говорит, – уже гораздо менее уверенно сказала девочка. – Хотя раз или два, тайком наблюдая за ней, я видела, как она сама нарушала это правило. Когда ей было особенно плохо. По-моему, взрослые вообще любят нарушать правила.
– Ты права, – ответил я, со вздохом отставляя бокал в сторону и жестом приглашая ее сесть рядом на свободную часть скамьи. Так она и поступила. – Если честно, я стараюсь вообще не притрагиваться к алкоголю. Но было сложно отказать себе в возможности попробовать вино, возрастом почти втрое старше меня.
– И как? Вкусно? – с любопытством поинтересовалась она.
– Узнаешь, когда вырастешь, – покосился на нее я.
– Справедливо, – без тени обиды кивнула девочка.
– Так как тебя зовут?
– Эмилия. – Она немного помолчала, будто что-то обдумывая. – Но вы можете звать меня Эми. Здесь все меня так называют.
