Buch lesen: «Недоросль»
ФОНВИЗИН Денис Иванович
1745–1792
Художник
Юлия Габазова
© Издательский дом «ПрофПресс, cоставление оформление 2017
Действующие лица
Простаков.
Г-жа Простакова, жена его.
Митрофан, сын их, недоросль.
Еремеевна, мама1 Митрофанова.
Правдин.
Стародум.
Софья, племянница Стародума.
Милон.
Скотинин, брат г-жи Простаковой.
Кутейкин, семинарист.
Цыфиркин, отставной сержант.
Вральман, учитель.
Тришка, портной.
Слуга Простакова.
Камердинер Стародума.
Действие в деревне Простаковых.
Действие первое
Явление первое
Г-жа Простакова, Митрофан, Еремеевна.
Г-жа Простакова (осматривая кафтан на Митрофане). Кафтан весь испорчен. Еремеевна, введи сюда мошенника Тришку. (Еремеевна отходит.) Он, вор, везде его обузил. Митрофанушка, друг мой! Я чаю, тебя жмёт до смерти. Позови сюда отца.
Митрофан отходит.
Явление второе
Г-жа Простакова, Еремеевна, Тришка.
Г-жа Простакова (Тришке). А ты, скот, подойди поближе. Не говорила ль я тебе, воровская харя, чтоб ты кафтан пустил шире. Дитя, первое, растёт; другое, дитя и без узкого кафтана деликатного сложения. Скажи, болван, чем ты оправдаешься?
Тришка. Да ведь я, сударыня, учился самоучкой. Я тогда же вам докладывал: ну, да извольте отдавать портному.
Г-жа Простакова. Так разве необходимо надобно быть портным, чтобы уметь сшить кафтан хорошенько. Экое скотское рассуждение!
Тришка. Да вить портной-то учился, сударыня, а я нет.
Г-жа Простакова. Ища он же и спорит. Портной учился у другого, другой у третьего, да первоет портной у кого же учился? Говори, скот.
Тришка. Да первоет портной, может быть, шил хуже и моего.
Митрофан (вбегает). Звал батюшку. Изволил сказать: тотчас.
Г-жа Простакова. Так поди же вытащи его, коли добром не дозовёшься.
Митрофан. Да вот и батюшка.
Явление третье
Те же и Простаков.
Г-жа Простакова. Что, что ты от меня прятаться изволишь? Вот, сударь, до чего я дожила с твоим потворством. Какова сыну обновка к дядину сговору? Каков кафтанец Тришка сшить изволил?
Простаков (от робости запинаясь). Me… мешковат немного.
Г-жа Простакова. Сам ты мешковат, умная голова.
Простаков. Да я думал, матушка, что тебе так кажется.
Г-жа Простакова. А ты сам разве ослеп?
Простаков. При твоих глазах мои ничего не видят.
Г-жа Простакова. Вот каким муженьком наградил меня господь: не смыслит сам разобрать, что широко, что узко.
Простаков. В этом я тебе, матушка, и верил и верю.
Г-жа Простакова. Так верь же и тому, что я холопям потакать не намерена. Поди, сударь, и теперь же накажи…
Явление четвёртое
Те же и Скотинин.
Скотинин. Кого? За что? В день моего сговора! Я прошу тебя, сестрица, для такого праздника отложить наказание до завтрева; а завтра, коль изволишь, я и сам охотно помогу. Не будь я Тарас Скотинин, если у меня не всякая вина виновата. У меня в этом, сестрица, один обычай с тобою. Да за что ж ты так прогневалась?
Г-жа Простакова. Да вот, братец, на твои глаза пошлюсь. Митрофанушка, подойди сюда. Мешковат ли этот кафтан?
Скотинин. Нет.
Простаков. Да я и сам уже вижу, матушка, что он узок.
Скотинин. Я и этого не вижу. Кафтанец, брат, сшит изряднёхонько.
Г-жа Простакова (Тришке). Выйди вон, скот. (Еремеевне.) Поди ж, Еремеевна, дай позавтракать ребёнку. Вить, я чаю, скоро и учители придут.
Еремеевна. Он уже и так, матушка, пять булочек скушать изволил.
Г-жа Простакова. Так тебе жаль шестой, бестия? Вот какое усердие! Изволь смотреть.
Еремеевна. Да во здравие, матушка. Я вить сказала это для Митрофана же Терентьевича. Протосковал до самого утра.
Г-жа Простакова. Ах, мати божия! Что с тобою сделалось, Митрофанушка?
Митрофан. Так, матушка. Вчера после ужина схватило.
Скотинин. Да видно, брат, поужинал ты плотно.
Митрофан. А я, дядюшка, почти и вовсе не ужинал.
Простаков. Помнится, друг мой, ты что-то скушать изволил.
Митрофан. Да что! Солонины ломтика три, да подовых, не помню, пять, не помню, шесть.
Еремеевна. Ночью то и дело испить просил. Квасу целый кувшинец выкушать изволил.
Митрофан. И теперь как шальной хожу. Ночь всю така дрянь в глаза лезла.
Г-жа Простакова. Какая ж дрянь, Митрофанушка?
Митрофан. Да то ты, матушка, то батюшка.
Г-жа Простакова. Как же это?
Митрофан. Лишь стану засыпать, то и вижу, будто ты, матушка, изволишь бить батюшку.
Простаков (в сторону). Ну, беда моя! Сон в руку!
Митрофан (разнежась). Так мне и жаль стало.
Г-жа Простакова (с досадою). Кого, Митрофанушка?
Митрофан. Тебя, матушка: ты так устала, колотя батюшку.
Г-жа Простакова. Обойми меня, друг мой сердечный! Вот сынок, одно моё утешение.
Скотинин. Ну, Митрофанушка, ты, я вижу, матушкин сынок, а не батюшкин!
Простаков. По крайней мере я люблю его, как надлежит родителю, то-то умное дитя, то-то разумное, забавник, затейник; иногда я от него вне себя и от радости сам истинно не верю, что он мой сын.
Скотинин. Только теперь забавник наш стоит что-то нахмурясь.
Г-жа Простакова. Уж не послать ли за доктором в город?
Митрофан. Нет, нет, матушка. Я уж лучше сам выздоровлю. Побегу-тка теперь на голубятню, так авось-либо…
Г-жа Простакова. Так авось-либо господь милостив. Поди, порезвись, Митрофанушка.
Митрофан с Еремеевною отходят.
Явление пятое
Г-жа Простакова, Простаков, Скотинин.
Скотинин. Что ж я не вижу моей невесты? Где она? Ввечеру быть уже сговору, так не пора ли ей сказать, что выдают её замуж?
Г-жа Простакова. Успеем, братец. Если ей это сказать прежде времени, то она может ещё подумать, что мы ей докладываемся. Хотя по муже, однако я ей свойственница; а я люблю, чтоб и чужие меня слушали.
Простаков (Скотинину). Правду сказать, мы поступили с Софьюшкой, как с сущею сироткой. После отца осталась она младенцем. Тому с полгода, как её матушке, а моей сватьюшке, сделался удар…
Г-жа Простакова (показывая, будто крестит сердце). С нами сила крестная.
Простаков. От которого она и на тот свет пошла. Дядюшка её, господин Стародум, поехал в Сибирь; а как несколько уже лет не было о нём ни слуху, ни вести, то мы и считаем его покойником. Мы, видя, что она осталась одна, взяли её в нашу деревеньку и надзираем над её имением, как над своим.
Г-жа Простакова. Что, что ты сегодня так разоврался, мой батюшка? Ища братец может подумать, что мы для интересу её к себе взяли.
Простаков. Ну как, матушка, ему это подумать? Ведь Софьюшкино недвижимое имение нам к себе придвинуть не можно.
Скотинин. А движимое хотя и выдвинуто, я не челобитчик. Хлопотать я не люблю, да и боюсь. Сколько меня соседи ни обижали, сколько убытку ни делали, я ни на кого не бил челом, а всякий убыток, чем за ним ходить, сдеру с своих же крестьян, так и концы в воду.
Простаков. То правда, братец: весь околоток говорит, что ты мастерски оброк собираешь.
Г-жа Простакова. Хотя бы ты нас поучил, братец батюшка; а мы никак не умеем. С тех пор как всё, что у крестьян ни было, мы отобрали, ничего уже содрать не можем. Такая беда!
Скотинин. Изволь, сестрица, поучу вас, поучу, лишь жените меня на Софьюшке.
Г-жа Простакова. Неужели тебе эта девчонка так понравилась?
Скотинин. Нет, мне нравится не девчонка.
Простаков. Так по соседству её деревеньки?
Скотинин. И не деревеньки, а то, что в деревеньках-то её водится и до чего моя смертная охота.
Г-жа Простакова. До чего же, братец?
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни одной, котора, став на задни ноги, не была бы выше каждого из нас целой головою.
Простаков. Странное дело, братец, как родня на родню походить может. Митрофанушка наш весь в дядю. И он до свиней сызмала такой же охотник, как и ты. Как был ещё трёх лет, так, бывало, увидя свинку, задрожит от радости.
Скотинин. Это подлинно диковинка! Ну пусть, братец, Митрофан любит свиней для того, что он мой племянник. Тут есть какое-нибудь сходство; да отчего же я к свиньям-то так сильно пристрастился?
Простаков. И тут есть же какое-нибудь сходство, я так рассуждаю.
Явление шестое
Те же и Софья.
Софья вошла, держа письмо в руке и имея весёлый вид.
Г-жа Простакова (Софье). Что так весела, матушка? Чему обрадовалась?
Софья. Я получила сейчас радостное известие. Дядюшка, о котором столь долго мы ничего не знали, которого я люблю и почитаю, как отца моего, на сих днях в Москву приехал. Вот письмо, которое я от него теперь получила.
Г-жа Простакова (испугавшись, с злобою). Как! Стародум, твой дядюшка, жив! И ты изволишь затевать, что он воскрес! Вот изрядный вымысел!
Софья. Да он никогда не умирал.
Г-жа Простакова. Не умирал! А разве ему и умереть нельзя? Нет, сударыня, это твои вымыслы, чтоб дядюшкою своим нас застращать, чтоб мы дали тебе волю. Дядюшка-де человек умный; он, увидя меня в чужих руках, найдет способ меня выручить. Вот чему ты рада, сударыня; однако, пожалуй, не очень веселись: дядюшка твой, конечно, не воскресал.
Скотинин. Сестра, ну да коли он не умирал?
Простаков. Избави боже, коли он не умирал!
Г-жа Простакова (к мужу). Как не умирал! Что ты бабушку путаешь? Разве ты не знаешь, что уж несколько лет от меня его и в памятцах за упокой поминали? Неужто таки и грешные-то мои молитвы не доходили! (К Софье.) Письмецо-то мне пожалуй. (Почти вырывает.) Я об заклад бьюсь, что оно какое-нибудь амурное. И догадываюсь от кого. Это от того офицера, который искал на тебе жениться и за которого ты сама идти хотела. Да которая бестия без моего спросу отдаёт тебе письма! Я доберусь. Вот до чего дожили. К деушкам письма пишут! деушки грамоте умеют!
Софья. Прочтите его сами, сударыня. Вы увидите, что ничего невиннее быть не может.
Г-жа Простакова. Прочтите его сами! Нет, сударыня, я, благодаря бога, не так воспитана. Я могу письма получать, а читать их всегда велю другому. (К мужу.) Читай.
Простаков (долго смотря). Мудрено.
Г-жа Простакова. И тебя, мой батюшка, видно, воспитывали, как красную девицу. Братец, прочти, потрудись.
Скотинин. Я? Я отроду ничего не читывал, сестрица! Бог меня избавил этой скуки.
Софья. Позвольте мне прочесть.
Г-жа Простакова. О матушка! Знаю, что ты мастерица, да лих не очень тебе верю. Вот, я чаю, учитель Митрофанушкин скоро придёт. Ему велю…
Скотинин. А уж зачали молодца учить грамоте?
Г-жа Простакова. Ах, батюшка братец! Уж года четыре как учится. Нечего, грех сказать, чтоб мы не старались воспитывать Митрофанушку. Троим учителям денежки платим. Для грамоты ходит к нему дьячок от Покрова, Кутейкин. Арихметике учит его, батюшка, один отставной сержант, Цыфиркиц. Оба они приходят сюда из города. Вить от нас и город в трёх верстах, батюшка. По-французски и всем наукам обучает его немец Адам Адамыч Вральман. Этому по триста рубликов на год. Сажаем за стол с собою. Бельё его наши бабы моют. Куда надобно – лошадь. За столом стакан вина. На ночь сальная свеча, и парик направляет наш же Фомка даром. Правду сказать, и мы им довольны, батюшка братец. Он робёнка не неволит. Вить, мой батюшка, пока Митрофанушка ещё в недорослях, пота2 его и понежить; а там лет через десяток, как войдёт, избави боже, в службу, всего натерпится. Как кому счастье на роду написано, братец.
Из нашей же фамилии Простаковых, смотри-тка, на боку лёжа, летят себе в чины3. Чем же плоше их Митрофанушка? Ба! да вот пожаловал кстати дорогой наш постоялец.
Явление седьмое
Те же и Правдин.
Г-жа Простакова. Братец, друг мой! Рекомендую вам дорогого гостя нашего, господина Правдина; а вам, государь мой, рекомендую брата моего.
Правдин. Радуюсь, сделав ваше знакомство.
Скотинин. Хорошо, государь мой! А как по фамилии, я не дослышал.
Правдин. Я называюсь Правдин, чтоб вы дослышали.
Скотинин. Какой уроженец, государь мой? Где деревеньки?
Правдин. Я родился в Москве, ежели вам то знать надобно, а деревни мои в здешнем наместничестве4.
Скотинин. А смею ли спросить, государь мой, – имени и отчества не знаю, – в деревеньках ваших водятся ли свинки?
Г-жа Простакова. Полно, братец, о свиньях-то начинать. Поговорим-ка лучше о нашем горе. (К Правдину.) Вот, батюшка! Бог велел нам взять на свои руки девицу. Она изволит получать грамотки от дядюшек. К ней с того света дядюшки пишут. Сделай милость, мой батюшка, потрудись, прочти всем нам вслух.
Правдин. Извините меня, сударыня. Я никогда не читаю писем без позволения тех, к кому они писаны.
Софья. Я вас о том прошу. Вы меня тем очень одолжите.
Правдин. Если вы приказываете. (Читает.) «Любезная племянница! Дела мои принудили меня жить несколько лет в разлуке с моими ближними; а дальность лишила меня удовольствия иметь о вас известии. Я теперь в Москве, прожив несколько лет в Сибири. Я могу служить примером, что трудами и честностию состояние своё сделать можно. Сими средствами, с помощию счастия, нажил я десять тысяч рублей доходу…»
Скотинин и оба Простаковы. Десять тысяч!
Правдин (читает), «…которым тебя, моя любезная племянница, тебя делаю наследницею…»
Г-жа Простакова, Простаков, Скотинин (вместе):
– Тебя наследницею!
– Софью наследницею!
– Её наследницею!
Г-жа Простакова (бросаясь обнимать Софью). Поздравляю, Софьюшка! Поздравляю, душа моя! Я вне себя от радости! Теперь тебе надобен жених. Я, я лучшей невесты и Митрофанушке не желаю. То-то дядюшка! То-то отец родной! Я и сама всё-таки думала, что бог его хранит, что он ещё здравствует.
Скотинин (протянув руку). Ну, сестрица, скоряй же по рукам.
Г-жа Простакова (тихо Скотинину). Постой, братец. Сперва надобно спросить её, хочет ли ещё она за тебя вытти?
Скотинин. Как! Что за вопрос! Неужто ты ей докладываться станешь?
Правдин. Позволите ли письмо дочитать?
Скотинин. А на что? Да хоть пять лет читай, лучше десяти тысяч не дочитаешься.
Г-жа Простакова (к Софье). Софьюшка душа моя! пойдём ко мне в спальню. Мне крайняя нужда с тобой поговорить. (Увела Софью.)
Скотинин. Ба! так я вижу, что сегодни сговору-то вряд и быть ли.
Der kostenlose Auszug ist beendet.
