Buch lesen: «Рецидивист 2. В законе»
Глава 1
1755 г.
Курляндия.
Рогервик.
Каторжанский острог.
Каморка Каина в бараке для состоятельных каторжан была совсем маленькой, все пространство которой занимала лежанка, с чистым и опрятным матрасом, небольшой стол у крохотного окна и обшарпанный большой сундук для вещей, используемый Ванькой вместо лавки. Однако, несмотря на крохотные размеры каморки, главным преимуществом являлся тот факт, что её не нужно было делить с кем-нибудь еще.
А вот об условиях содержания обычных каторжников, не имеющих за душой, коль сколько-нибудь серьезных капиталов, Ванька старался не думать. Ибо никакими условиями там и не пахло! Благо, что за свою «сыскную» деятельность Каин умудрился сколотить неплохой капиталец. А что, деньги-то не пахнут! Там подмазал, тут подмаслил… И на каторге можно устроиться с каким-никаким комфортом! А если еще и вовремя подкармливать местное начальство, тоже не страдающее обостренным обонянием, можно и вовсе забыть о непомерном казенном уроке и жить, так сказать, в свое удовольствие… Если можно так о каторге сказать.
Каин сидел на лежанке и от вынужденного безделья разглядывал свое отражение в маленьком ручном зеркале. Его вид на сегодняшний день гарантировано испугал бы любого добропорядочного гражданина, настолько он был страшен: вырванные ноздри, всклоченная густая брода, клейменные щеки.
Ванька зачесал назад отросшие волосы, закрывающие лоб до самых бровей, открывая для обозрения еще одно клеймо – украшающую лоб литеру «В». Некоторое время Ванька внимательно его рассматривал, поворачиваясь к тусклому свету, падающему в каморку из окна, то одним боком, то другим.
– Точно светлеет! – наконец произнес он охрипшим от волнения голосом. Ибо такого чуда попросту не могло быть! Ведь свести с кожи экзекуторское клеймение не удавалось еще никому.
Ванька слегка сдвинул зеркало и перенес свой взгляд на густую бороду, которой зарос едва не по самые брови. Раздвинул волосы, стараясь получше разглядеть заклейменные литерами «О» и «Р» щеки. Ему с трудом удается разглядеть клеймение – литеры сделались едва видимыми.
Каторжник отложил зеркальце и взял со стола щепку с нанесенными на нее несколькими зарубками. Он вставил щепку до упора в нос и прихватил её пальцами у остатков ноздри. Вынув мерило, Каин ножом сделал новую зарубку – она оказалась на чуть-чуть, но ниже предыдущей. Лицо Каина посветлело, и он довольно улыбнулся.
Наши дни.
СИЗО №…
– Так у тебя ноздри вырванные отросли? – спросила Ольшанская.
– А по мне не видать? И да, вспомни слепого старца, прозревшего лишь от одного прикосновения к амулету – шаманской святыне.
– Ну… да, глупость сказала, – согласилась Ольга. – Но ведь тот старец сразу излечился, а тебе почему несколько лет потребовалось? – задала она очередной вопрос.
– Старец тот не простым был человеком, ох не простым! – произнес Каин. – Такие люди напрямую силой амулета пользоваться могут. А мне для этого годы потребовались. Много позже я тоже слегка научился этим управлять… Помнишь фокус?
Каин вытянул вперед руки. Прямо на глазах изумленной Ольшанской на Ванькиных руках начали проявляться многочисленные татуировки.
– Так-то, Ольга Васильевна!
Ольшанская оторвала глаза от рук Каина и от неожиданности подалась назад, едва не свалившись со стула: с противоположного конца стола на нее смотрел и ухмылялся каторжник с вырванными ноздрями, клеймеными щеками и лбом.
– Правда, красавец? – спросил Ванька.
– Фух! – выдохнула Ольшанская. – Напугал! Краше в гроб кладут!
– Мне рассказывали, что, когда я ласты склеиваю – все дефекты возвращаются, – поделился Каин секретом с Ольгой.
– А ты, разве, не бессмертный? Ты умирал?
– Не бессмертный, – усмехнулся Ванька. – Просто я постоянно воскресаю… А убивали меня не раз – много у меня доброжелателей было. Причем, что интересно: за всю мою трехсотлетнюю жизнь, первый раз меня завалили только в двадцатом веке. Хотя нравы семнадцатого – девятнадцатого веков куда как жёстче были!
– Слушай, Каин, убери все это… – попросила Ольшанская, стараясь не смотреть в изуродованное лицо заключенного. – Сделай, пожалуйста, как было.
– Вуаля! – Каин с видом заправского мима провел рукой по своему лицу – дефекты исчезли.
– Спасибо. А что было после? Ну, когда ты заметил происходящие с тобой изменения?
– Я понял, что надо рвать когти – чтобы не спалиться. Я кинул «сладкую косточку» рудниковому начальству – они поспособствовали моему переводу на каторгу в Сибирь. На этапе я бежал. Забрал по пути приготовленную для такого вот случая, нычку, и затихарился в одной дыре – ждал полного восстановления. В «подполье» я сидел довольно долго, время от времени меняя место дислокации. У меня уже отрасли ноздри, шрамы от кнута исчезли без следа, как и каторжанские клейма, но я выжидал, надеясь, что со временем никто не узнает во мне столь широко известного на Руси Ваньку-Каина…
1770 г.
Российская Империя.
Москва.
Наряженный состоятельным купцом Каин шел по улице мимо харчевни, в которой когда-то давно «обмывал» с Камчаткой свою первую, заработанную неправедным ремеслом, копеечку. Внешний вид харчевни совсем не изменился за пробежавшие годы. Поддавшись неожиданно нахлынувшему приступу ностальгии, Каин отворил знакомую дверь и вошел внутрь.
В маленькой невзрачной забегаловке, так же, как и прежде, стояло всего лишь три стола. У стойки откровенно скучал корчмарь, чем-то неуловимо напомнивший Каину толстого Власа. Ванька уселся за стол и жестом подозвал к себе хозяина.
– Что прикажете подать, сударь? – осведомился корчмарь у единственного на данный момент посетителя.
Каин толкнул по столу мелкую монетку, она покатилась к корчмарю. Тот её ловко поймал и засунул в карман слегка замызганного передника.
– Выпить, закусить, – произнес Ванька. – На твое усмотрение.
Хозяин забегаловки отвернулся, собираясь идти на кухню, но Каин остановил его неожиданным вопросом:
– Слушай, уважаемый, а бывший хозяин – Влас, тебе кем приходится? Уж очень ты на него похож.
Корчмарь расплылся в широкой улыбке:
– Так дедом и приходится.
– И как он?
– Так помер. Уж лет двадцать, как похоронили, – ответил корчмарь.
– Да, давненько я тут не бывал… – Корчмарь ушел, а Каин тоскливым взглядом посмотрел на улицу сквозь маленькое окно.
Перед его внутренним взором словно разворачивались цветные картинки из прошлого:
– босоногий мальчишка стоял рядом с торговцем калачами и с завистью поглядывал на богато одетого купца-покупателя, которому торговец «отпускал» связку свежих баранок.
Мальчишка помимо воли облизнулся и сглотнул слюну – он жутко голоден.
– Слышь, малец, хочешь копеечку спымать?
Мальчишка резко обернулся – за его спиной Камчатка.
***
– мальчишка с недовольным видом шел по подворотне.
– Эй, малец! – В небольшой темной нише стоял, прислонившись спиной к стене Камчатка. В руках у вора медная монетка, которую он ловко гонял костяшками пальцев. Щелкнув ногтем по монетке, Камчатка бросил её мальчишке:
– Лови – честно заработал!
Ванька смотрел на летящую и переворачивающуюся в воздухе монетку, и в последний момент поймал её. Разжал пальцы – на его ладони вместо обещанной копеечки целый пятачок.
***
– Ванька и Камчатка сидели за накрытым столом в харчевне с кружками в руках.
– Ну, шобы дело общее сладилось… Камчатка стукнул краем своей кружки о кружку Каина.
– Штоб сладилось!
***
– Брось… меня… Один… уйдешь… – хрипел тяжелораненый Ванька, которого Камчатка тащил по лесу на своем горбу.
– Не дрейфь, Ванька, погуляем еще на воле!
***
– распахнулась дверь в застенок Следственного приказа, и солдаты заволокли в пыточную Камчатку с заломленными назад руками. Лицо вора все в кровоподтеках и ссадинах. Камчатка с трудом поднял голову и увидел старого друга.
– Ванька, ты? – просипел Камчатка. – Это… ты меня… сюды сосватал?
– Я, Камчатка, я.
– Я ж тебя как брата родного… Будь ты проклят, Иуда!
– Ты попутал, Камчатка: не Иуда я, а Каин!
Из уголка Ванькиного глаза выкатилась одинокая слезинка и медленно покатилась по щеке.
– Натворил же ты делов, Ванька-Каин, – глухо произнес вор.
Отерев ладонью слезинку и, не дожидаясь Корчмаря, он встал из-за стола и вышел из корчмы.
Уже смеркалось, когда Каин добрался до интересующего его места на старом московском кладбище. Он неторопливо шел меж могильных крестов и надгробий с обернутой в рогожу лопатой, заброшенной на плечо. Возле одной из могилок Каин остановился и оглянулся по сторонам.
Никого не заметив, он подошел к старому покосившемуся кресту и воткнул лопату у его основания. Когда ямка опустилась на глубину коленей лопата звякнула, напоровшись на какой-то твердый предмет. Ванька откинул лопату в сторону и продолжил разгребать землю руками, освобождая большой чугунок, набитый монетами и драгоценностями.
Вытащив чугунок на поверхность, Каин пересыпал его содержимое в мешок, и закопал ямку. Утрамбовал мягкую землю ногами и, забросив мешок за спину, отправился восвояси.
И уже на следующий день он катил по столбовой дороге в дорогой карете, оставляя за собой клубы пыли. Вольготно развалившись на мягком кожаном сиденье, одетый в дорогой камзол Каин, скучая, пялился в окно – его карета оставила позади дорожный знак с надписью «Ростов». В городе карета подъехала ко входу постоялого двора «Боярский» и остановилась. Из кареты вышел Каин и скрылся внутри постоялого двора. Кучер, соскочивший с козел кареты, снял с запяток средних размеров чемодан и потащился вместе с ним в помещение постоялого двора.
Наши дни.
СИЗО №…
– Вскрыв старую нычку, я решил, от греха подальше, переехать в Ростов – там меня точно никто не знал. В Ростове я решил заняться своим образованием – к тому моменту я до сих пор не умел ни читать, ни писать. Деньжата у меня были – я нанял лучших ростовских учителей. Я прилежно изучал счет и письмо, получил начальные знания по физике, истории и естественным наукам. Особенно меня занимала механика и инженерное дело. Я тебе уже рассказывал, Ольга Васильевна, чтобы проклятие надолго оставило меня в покое, нужно было «взять приличный куш». А с набирающей популярностью в состоятельных кругах модной новинкой – хранить ценности в железных ящиках со сложными запорами – которые позже стали называться сейфами, вероятность взять этот самый куш, зависила от того, сможет ли вор вскрыть тот самый хитромудрый замок…
1779 г.
Российская Империя.
Ростов.
В помещении слесарной мастерской мастера Грюнвальда в живописном беспорядке среди верстаков и столов были разбросаны слесарные инструменты. На большом столе покоился, разобранный «по винтикам и болтикам», большой металлический ящик, покрытый искусной инкрустацией и литьем. Рядом с железной конструкцией над деталями запирающего её замка «колдовал» мастер-немец Ганс Грюнвальд, уже немолодой лысеющий мужчина с резкими чертами лица, и общей худобой.
Каин стоял рядом, склонившись над разложенными на столе деталями вычурного замка ручной работы и наблюдал за уверенными движениями немца.
– Ви изволите sehen э-э-э видеть, херр Пенькофф, – пояснял с жестким немецким акцентом мастер, смешивая русские и немецкие слова, – совершенно новий конструкций verschluss э-э-э запор англичанин мастер Роберт Баррон. Ich kaufte выставка Лондон.
Каин изумленно поцокал языком, перебирая детали замка:
– Хитро придумано, Ганс. Несколько язычков. Чтобы дверца открылась, нужно чтобы все язычки поднялись на определенную высоту.
– Я, – кивнул Грюнвальд. – Ошень надежный констуктион.
– Да, чтобы такой открыть – нужно повозиться. Можно? – спросил Ванька разрешения,
– Я, я. Конечно. – Грюнвальд сдвинулся в сторону.
Каин занял его место, ловко собрал замок, прикрутил его к железному ящику и запер на ключ. Ключ он отдал мастеру Грюнвальду:
– Подержи-ка, герр Грюнвальд. Попробую справиться без ключа.
Грюнвальд взял ключ и с сомнением посмотрел на Каина:
– Херр Пенькофф, это es ist unmöglich! Невозможно!
– Вот мы сейчас это и проверим, – невозмутимо отозвался вор.
Каин достал из-под стола сумку, поставил её на стол и открыл. Вытащив из сумки набор собственноручно изготовленных отмычек, Каин принялся ковыряться ими в скважине замка.
Грюнвальд не мешал Каину – он с интересом наблюдал за его работой, покачивая головой и облизывая языком узкие губы. Сложный замок новейшей конструкции недолго сопротивлялся усилиям Каина – он щелкнул, и дверца железного ящика распахнулась. Ванька отошел в сторону, демонстрируя Грюнвальду внутренности ящика.
– Делов-то! А ты, Ганс, говорил…
Грюнвальд ошеломленно смотрел на Каина, а затем начал хлопать в ладоши:
– Du bist ein Zauberer… Э-э-э русски… Маг! Волшебник! Умный Hände… руки.
Каин довольно улыбнулся, складывая отмычки в сумку:
– У нас говорят: мастер – золотые руки.
– Я, я! Золотые… Э-э-э херр Пенькофф, я готов предложить контракт… Согласен на любой твой условий. Таких замочных дел мастеров ich habe mich nicht getroffen… не встречать.
– Спасибо, Грюнвальд! Но откажусь – не бедствую. А замки… Как бы тебе это сказать? Для меня это увлечение… Даже больше – настоящая страсть. Так что, если приобретешь еще какой замок новой конструкции – зови. Попробуем его на прочность!
Жаль, ошень жаль, герр Пенькофф! – расстроился немец. – Твой золотой руки – нет цена! Если передумаешь – предлошение в сила.
Каин слегка наклонил голову, прощаясь с Грюнвальдом, забрал со стола свою сумку и пошел к выходу из мастерской.
– Нет цена? – бубнил он себе под нос. – Всему есть цена, герр Грюнвальд… Только в силах ли ты рассчитаться?
Взявшись за ручку двери Каин бросил взгляд на свои руки, слегка покрытые красноватой сыпью.
Наши дни.
СИЗО №…
– Так я и жил – изучал замки, а после – бомбил сейфы, «подкармливая» шаманское проклятие…
– И что, ты не попытался с ним разобраться? С проклятием? – спросила Ольшанская.
– Опять обижаешь, Ольга Васильевна! В поисках способа снять проклятие я объездил практически весь мир. Где только не был: и в Индии, и в Африке, и в Египте. И ни-че-го! Попадались и ведающие люди, не только шарлатаны. Но и они от моей «печати» бежали словно черт от ладана! Так продолжалось почти столетие, пока в середине девятнадцатого века я не повстречал одного очень сильного медиума…
Нат. дорога через парк к Замку князя Чавчавадзе – день
1860 г.
Российская Империя.
Тифлис.
Родовой замок князя Чавчавадзе.
Каин правил лошадьми сидя в открытом дорогом кабриолете, ехавшем через небольшой парк к виднеющемуся впереди замку. Рысаки, запряжённые в повозку, процокали по замощенному природным камнем шикарному замковому двору с огромным бассейном и ухоженным розарием и остановились у подножия мраморной лестницы, ведущей в замок.
К кабриолету мгновенно подбежал вышколенный слуга, которому Каин бросил поводья. Отряхнув от пыли модный сюртук, Ванька легко поднялся по лестнице к замку. У дверей его встретили одетый в богатую «золоченую» ливрею лакей и довольно-таки молодая женщина с печатью какой-то загадочной отрешенности на лице. Каину узнал её – Елена Блаватская – широко известная в аристократический кругах, как медиум, спиритуалист и экстрасенс.
На крыльце Каин остановился, почтительно поклонился Блаватской и поцеловал ей руку:
– Разрешите представиться, князь Баюшев, Семен Семенович…
Напряженное лицо Блаватской, пытающейся вспомнить Каина, разглаживается:
– Так мы же с вами никогда не встречались, милейший Семен Семенович! Вы приятель генерала Суражева – он мне о вас говорил. Просил любить и жаловать.
– Так точно, Елена Петровна, так точно, как любит говаривать наш незабвенный Пал Евгеньич.
Блаватская рассмеялась – Каин достоверно изобразил голосом командные нотки генерала Суражева.
– Да, Пал Евгеньич неисправим! Что в казарме, что на балу – одно слово боевой офицер! – произнес Каин.
– За что и любим этого неутомимого и громогласного вояку, – согласилась Блаватская. – А вы у нас проездом?
– Да, проездом. Гостил у нашего незабвенного генерала. От него и услышал о вас и о ваших, поистине необычных способностях. Не удержался и попросил замолвить за меня словечко… Не прогоните?
– Ну что вы? – добродушно произнесла Блаватская. – Мы всегда рады гостям! Пойдемте, я вас провожу. Сеанс спиритизма скоро начнется.
Блаватская взяла Каина под руку, и они покинули замковое крыльцо.
Глава 2
Проходя через большую и просторную «прихожую» замка, уставленную редкими восточными расписными вазами, Каин наметанным глазом оценил окружающее богатство.
– У вас великолепный дом, Елена Петровна! – произнес он, восхищаясь окружающей обстановкой.
– Это не наш дом, – пояснила Блаватская, – дедушка просто арендует этот дворец. Мы раньше жили в старом городе в доме Скумбатова, но князь Воронцов попросил дедушку уступить этот дом дяде Персидского шаха.
– Я не был в доме Скумбатова, но думается мне – ваш дедушка не прогадал, переехав в этот дворец.
Поднявшись по лестнице с позолоченными перилами, Блаватская провела Каина в слегка мрачноватую гостиную, стены которой были увешены семейными портретами Фадеевых и Долгоруковых – родственников Блаватской. На потолке – поражающая воображение роспись. Стены задрапированы необыкновенными обоями-гобеленами, на которых изображены многочисленные мифологические сюжеты.
– Между прочим, – произнесла Елена, – эти гобелены – подарок князю от самой Екатерины Великой!
Каин покачал головой, оценив великолепную работу мастеров. Они прошли мимо собрания оружия со всех стран света, старинной посуды, китайских и японских статуй богов, византийской мозаики, персидских и турецких ковров, массы картин и портретов…
Окна в гостиной, зарытые тяжелыми шторами, не пропускали дневной свет, мрак в помещении разгонялся свечами в массивных позолоченных канделябрах, стоящих на небольшом круглом столе в центре комнаты.
В гостиной Блаватскую уже ожидало несколько человек: две девицы «на выданье» София и Катерина, немолодой абрек в богатой чохе и с традиционным кинжалом на поясе, гвардейский майор Перепёлкин – усатый франт, три расфуфыренных дамы увядающего возраста и дядя Блаватской – Фатеев.
Едва только хозяйка попала в поле зрения гостей к ней бросился горячий абрек:
– Елена Петровна, душечка, мы уже все заждались! Что же это ви нас бросили на произвол судьбы?
– Что вы, Теймураз, никто вас не бросал! – бархатным голоском произнесла Блаватская. – Господа! Прошу вас, познакомьтесь с моим новым гостем – князь Баюшев, Семен Семенович! Хороший приятель нашего незабвенного генерала.
– А где он сам кстати? – спросил Перепелкин. – Ведь обещался быть.
– Пал Евгеньевич занемог, – просветил гостей Каин. – Просил вам от него кланяться. Жутко ругался, что не сможет…
– Узнаю Суражева… – недовольно принесла одна из престарелых дам.
– В общем, господа, дамы, прошу любить и жаловать – Семен Семенович! – подытожила знакомство Елена Петровна.
Блаватская по очереди представляла гостей, а Каин по очереди пожимал руки мужчинам и целовал их женщинам.
– Мой дядя, Ростислав Андреевич, – представила она Фатеева. – А этот бравый джигит – князь Мачабели, Георгий Егорович. София, Катерина. Наш ярый «Фома неверующий» в необычное – майор Перепелкин, Кузьма Панкратьевич. И наши дамы Елизавета Николаевна, Феодосия Даниловна, Анна Михайловна.
– Очень приятно. Рад знакомству. Польщен. – Отбивал поклоны Ванька.
– Друзья, мы немножко задержались… – закончив знакомить Каина с гостями, произнесла Блаватская. – Я готова начать.
Гости заняли места за круглым столом, на котором был установлен хрустальный шар на подставке.
– Простите, Елена Петровна, – вежливо произнес Каин, – если я чего не понимаю… Но я не вижу даже самой простейшей спиритической доски.
– А вам разве Суражев не рассказывал? – спросила Анна Михайловна.
– Только в общих чертах. Без подробностей, – ответил Ванька.
– Елена Петровна у нас настоящий медиум! – с придыханием продолжила дама. – Духи разговаривают с нами не при помощи гадальной доски, а устами медиума.
– Друзья, – привлекла внимание гостей Блаватская, – беритесь за руки!
Все взялись за руки, образуя своеобразный замкнутый круг из человеческих тел. Девицы хихикнули, передергивая оголенными плечами. Мужчины показушно «бравировали», дескать, им сам черт не брат.
– И чью душу сегодня будем «вызывать»? – поинтересовался неверующий Перепелкин.
– А давайте, кого пострашнее? – неожиданно предложила девица Катерина.
– И кого же? – спросила её София.
– Ивана Грозного! Вот!
– Так он вам и ответит! – расхохотался Кузьма Панкратьевич. – Делать ему на том свете больше нечего!
– Но попробовать-то можно? А? – слезно попросила Катерина, глядя на Блаватскую.
– Попробовать можно… – кивнула медикм. – Держитесь крепче за руки – я начинаю…
Девицы тоненько хихикнули, и крепко вцепились пальцами в руки соседей. Каин тоже держал соседей по столу за руки: с одной стороны – Фатеева, с другой – престарелую даму Феодосью Даниловну.
Блаватская закрыла глаза и сосредоточилась.
Повторяйте за мной, – попросила она, – дух Ивана Грозного приди!
Гости в унисон повторили за Блаватской.
– Дух Ивана Грозного, приди! Мы призываем тебя! – пропела медиум.
Гости вновь повторили.
– Дух Ивана Грозного, приди!!! – голос Блаватской зазвенел от напряжения, отразившись эхом от высокого стрельчатого потолка.
Гости вновь повторили, но уже как-то неуверенно – неизвестно откуда взявшийся, по закрытой комнате пронесся стылый сквозняк, заставивший колебаться пламя свечей.
Почувствуй хоть на секунду вкус потерянной жизни! – продолжала уговаривать потустороннюю сущность Блаватская. – Заклинаю, приди!
Гости больше не повторяли за Еленой: в гостиной стремительно похолодало – изо рта Блаватской пошел пар. Женщины испуганно взвизгнули, но гневный взор Блаватской заставил их заткнуться.
– Приди же, царь Иван Васильевич! Приди! – продолжила завывать Блаватская.
Хрустальный шар на глазах гостей покрылся изморозью. В воздухе повисла пелена морозного тумана. Черты лица Блаватской неожиданно поплыли: округлые прежде скулы резко заострились, подбородок воинственно выдвинулся вперед, нос слегка сузился, удлинился и приобрел горбинку», кожа у горбинки собралась складками. Глаза Блаватской резко распахнулись, в них пылали адские огни преисподней.
– Смерды! – презрительно скорчив губы, рявкнула Блаватская.
От её, изменившегося до неузнаваемости, голоса вздрогнул даже неверующий в «чертовщину» Перепелкин.
– Пошто не даете царю покоя и после смерти? – строго вопросила Блаватская, низким хрипящим голосом, от которого повеяло смертью и сырой землей.
Блаватская хищно ухмыльнулась и провела рукой по лицу, как будто приглаживая несуществующую бороду.
– А ты взаправду царь? Иван Грозный? – сиплым от возбуждения голосом спросил Перепелкин.
– Был бы я жив, за такие слова вертелся б уже ты у меня на колу! Иль за ребро на крюке… А колдунью вашу – на костер…
Блаватская почесывала рукой подбородок и внимательно оглядывала собравшуюся за столом публику. Взгляд Блаватской «затормозил» на Каине.
– Он что, и правда дух? – громким шепотом спросил абрек. – Иван Грозный?
Блаватская громко и истерически засмеялась, не спуская с Каина глаз:
– Глупцы! Недоумки! Не о том Ваньке вопрошаете: Каин-вор, рядом с вами сидит, потешается, вырванными ноздрями и клейменой рожей похваляется, на теле проб каторжанских без счету, а вам и невдомек!
Гости непонимающе переглянулись, Ванька тоже сделал вид, что ничего не понял, хотя внутри у него все сжалось.
– О ком это он? – спросил Перепелкин.
– Устал я… – потухшим голосом произнесла Блаватская. – Не тревожьте меня боле… Иначе…
Резкий порыв ледяного ветра потушил свечи. В кромешной темноте истошно завизжали от ужаса женщины.
– А ну тихо мне! – по-военному гаркнул майор.
Щелкнуло кресало, высекая искры. Появился маленький огонек. Перепелкин зажег потухшие свечи.
Свечи зачем? – удивился абрек. – Окно же…
Фатеев сорвался с места, подскочил к окну и распахнул тяжелые шторы. Солнечные лучи ворвались в гостиную, развеивая наваждение: Блаватская, без сил обвисшая в кресле, вновь стала похожа сама на себя. К ней кинулся майор Перепелкин и легонько тряхнул её за плечо:
– Елена Петровна, голубушка, как вы?
Блаватская пришла в себя, застонала и открыла глаза.
– Уже лучше… – прошептала она, но уже своим голосом.
– Ну, слава Богу! – облегченно выдохнул Перепелкин. – А что это было? Никогда такого не видел – даже меня, признаюсь, проняло!
– Очень сильный дух… – прошептала Блаватская, к лицу которой начали возвращаться краски. – Не сломленный до сих пор…
– Леночка, не надо больше нам таких духов! – категорично заявил Фатеев. – Хватит развлечений! – Роман Андреевич повернулся к гостям. – Господа, вынужден просить вас разъехаться по домам! Прошу простить излишнюю поспешность…
– Не извиняйтесь, Роман Андреевич – мы и сами домой хотим… – произнесла одна из престарелых дам.
– Да я теперь целую седьмицу спать не смогу! А то и поболе… – поспешно заявила вторая.
Блаватская стояла на крыльце перед замком и смотрела, как поспешно разъезжаются гости: лакеи подавали к лестнице коляски, фаэтоны, кабриолеты – кто на чем приехал, гости забирались в них и стремительно покидали поместье. Никого не оставил равнодушным сегодняшний спиритический сеанс.
Кабриолет Каина подогнали последним – к этому времени никого из гостей в замке не осталось. Каин спустился с лестницы, но его остановил оклик Блаватской:
– Семен Семенович…
Каин остановился и повернулся к хозяйке замка.
– Или лучше Иван? – неожиданно произнесла она настоящее Ванькино имя. – Простите, но не знаю вашего отчества.
Каин на секунду задумался, но затем решительно поднялся обратно на крыльцо. Поднявшись, он остановился перед Блаватской и снял шляпу, слегка наклонив голову.
– Осипович, – глядя в бездонные глаза медиума, четко произнес он. – Каин Иван Осипович. А по-простому – Ванька-Каин. Вор и разбойник с большой дороги.
Блаватская слегка побледнела, но продолжала держать себя в руках.
– Значит, это правда… – выдавила она.
– Смотря, что считать правдой… – Ванька пожал плечами.
– Пойдемте в дом, Иван Осипович, нам есть, о чем поговорить.
Вернувшись в гостиную, Блаватская уселась на свое прежнее место за столом. Каин пристроился рядом с ней на стуле. Блаватская некоторое время молчала, не зная, с чего начать. Пауза затягивалась.
– Признаюсь честно, – наконец произнесла она, – ни один спиритический сеанс не проходил так, как сегодняшний…
– Простите великодушно: я видел, как напугались ваши гости, – извинился Ванька.
– Скажите… Иван… Осипович… Вы специально искали встречи со мной?
– Не стану скрывать, – кивнул Ванька, – да, специально. Слухи о ваших способностях оказались сильно преуменьшены – я впечатлен!
– Я уже говорила – такое со мной впервые. Наверное, из-за вашего присутствия.
– Очень сомневаюсь, – Ванька качнул головой. – За свою долгую жизнь я не раз встречался с непростыми людьми. Правда, большая часть из них – профессиональные шарлатаны. Только деньги горазды выманивать. Но были и настоящие… Джузеппе Бальзамо, например.
– Вы встречались с самим Алессандро Калиостро? – изумилась Блаватская.
– Был грешок, но медиумом он оказался никудышним. Не вам чета! И мое присутствие никак не повлияло на его способности. Так, жалкие душонки самоубийц и неправедно замученных – вот и весь сказ!
– Знаете, Иван Осип… – задумчиво произнесла Елена Петровна, но Каин её перебил
– Зовите меня просто Иваном, так проще общаться.
– А вы меня Еленой.
Каин согласно кивнул.
– Так что вы хотели сказать, Елена.
– Не знаю почему, но я стала им… – Блаватская замолчала – воспоминания были еще слишком свежи.
– Грозным? – спросил Ванька.
– Да. Буквально на мгновение мне стали понятны все его помыслы, дела, тайны… Правда, когда он меня оставил, я многое забыла… Но это ощущение…
– Это ваш дар, Елена! Способность принять мятежную душу неистового Ивана… Повторюсь, я еще не встречал подобного дара.
– Я видела вас его глазами… – прошептала Блаватская. – Глазами духа. У вас… – Блаватская прикоснулась руками к своему лицу.
– Вырваны ноздри и рожа клеймена? – Улыбнулся сквозь силу Каин.
– Да. И еще у вас здесь… – Блаватская прикоснулась рукой к своей груди. – Тьма! Она пропитывает вас, сочиться по венам…
Каин расстегнул рубаху на груди, демонстрируя старое «тавро» Блаватской. Елена протянула руку, намереваясь прикоснуться кончиками пальцев к вживленному в тело Каина амулету. Каин резко отодвинулся.
– Не прикасайтесь! Я не знаю, как это подействует на вас. Простому человеку прикосновение ничем не грозит. Но таким как вы… людям с божественными способностями… Давным-давно, когда я был еще ребенком… к этому прикоснулся один слепой сибирский старец, которого почитали святым… Он прозрел, но… я думаю – он сошел с ума. Поэтому лучше не надо! – Каин застегнул рубаху.
– Что это?
– Давнее проклятие одного мертвого сибирского шамана, – произнёс Ванька.
– Мертвого? – не поняла Елена.
Каин «прискорбно» развел руками:
– Увы. Не только живые могут причинять страдания. Мальчишкой мне «посчастливилось» наткнуться на «воздушную могилу» шамана. По незнанию я прихватил из нее один амулет, что сейчас вживлен в мою грудь… Он нашел меня…
– Шаман? – переспросила Блаватская.
– Да, – кивнул Ванька, – и проклял – быть мне вором до скончания веков. Так и маюсь вторую сотню лет.
– Вместе с проклятием вы получили бессмертие?
– Как видите – до сих пор жив и здоров!
– Бессмертный вор… – прошептала Елена.
– Да, – усмехнулся Каин, – я этакое кривое отражение Вечного жида – Агасфера, вынужденного скитаться по земле до второго пришествия и терпеть презрение со стороны людей.
– А вы его не… – спросила Елена.
– Нет, не довелось, – ответил Ванька, – если, конечно он существует.
– Но раз вы существуете…
– Вполне допускаю, – улыбнулся Каин, – что и Агасфер тоже колесит по многогрешной земле.
– Давайте вернемся к тому, что привело вас ко мне, Иван? – предложила Блаватская.
– Я хочу вновь встретиться с ним. С тем, кто наложил на меня это проклятие.
– С духом того самого Шамана? – уточнила Елена.
– Да, – коротко и четко ответил Ванька.
– Зачем вам это? Ну, встречаться со своим мучителем?
– Когда он проклял меня – я был еще совсем мальчишкой. Испуганным, неразумным… Шаман говорил что-то… Говорил, что проклятие можно снять… Есть какой-то способ. Но я тогда плохо слушал его… Вы поможете мне?
– Не хочу вас беспричинно обнадеживать, Иван… Но духа шамана… Это не дух простого смертного, пускай и самого Ивана Грозного…
Каин напрягся, задерживая дыхание и боясь услышать отказ.
– Но я попробую… – произнесла она утвердительно, и Каин облегченно выдохнул.
– Спасибо, Елена! Я твой должник…
– Не стоит… Но мне страшно, Иван. Ведь если будет, как с Грозным… Не будем откладывать – иначе я передумаю!
