Buch lesen: «Бесодиада»

Случай Бог Изобретатель.

Предисловие

Если Вы считаете себя толерантным человеком в нашем толерантном обществе, эта книга для Вас. Может ли человек с синдромом Дауна стать президентом? Или может ли писатель использовать дауна в качестве инструмента сатиры? Как бы Вы ответили на эти вопросы? Прочитав эту книгу, Вы сможете качественно проверить уровень своей толерантности, ибо книга написана не только в стиле чёрного юмора, но и с элементами, когда-то всенародно критикуемой, “булгаковщины”. Возможно, толерантность нашего прогрессивного общества всего лишь наше с Вами лицемерие, в отличие от людей с синдромом Дауна.

Ну что, Вы уже решили, что эта книга не для Вас, ведь Вас не интересует тема проблем людей с синдромом Дауна? Если так, тогда я Вас разочарую, всё как раз-таки на оборот. Даун здесь не причём. Проблемы у нас с Вами, особенно когда мы с вами идём на выборы.

Глава 1. Гугл

Эта история началась с гугла, когда мы с братом в шутку забили в поисковик фразу: может ли даун стать президентом. Варианты ответов, предложенные интернетом, нас, можно сказать, обескуражили, особенно первый. Это была биография действующего президента. Это было действительно смешно. Но на этом всё не окончилось. Шутка осталась бы шуткой, если бы спустя какое-то время события вокруг нас не стали бы разворачиваться совершенно непредсказуемым образом, как будто эта фраза в интернете запустила какой-то необратимый магический механизм в нашей реальной жизни.

– Паша, ты чего за них всё время “болеешь”!? Они ведь играть не умеют! Вот опять проигрывают. Лучше “болеть” за настоящих чемпионов.

– Ні! Вони можуть. Не кажи цього, це відь наша сбірна. Одного разу вона теж стане чемпіоном, – сказал, расстроенный проигрышем нашей сборной по футболу, Паша, попивая пиво, сидя на диване перед телевизором.

Паша мой брат, он даун. Точнее, правильнее говорить, человек с синдромом Дауна. Но для меня за всю мою жизнь слово даун, несмотря на общепринятое, но вслух не высказываемое, мнение, перестало быть обидным или оскорбительным. С годами я хорошо понял, что мой брат Паша гораздо умнее многих моих знакомых. Когда я вижу на лице человека непроизвольное удивление или скрытую неприязнь при виде Паши, в таких случаях я говорю ему: “Это мой брат, и он даун!”, и саркастически добавляю:” От рождения!“. Этот сарказм вызван не просто моим недовольством, нет. Он вызван уже моим внутренним негодованием. И я объясню вам почему. Паше почти сорок лет и за это время моя семья “навидалась видов” на самые различные стороны нашей с вами жизни, но вот только с другой её стороны. С самых малых лет мой младший брат постепенно становился “изгоем” для нашего общества. Поначалу это было не так заметно, маленькие детки не придают особого значение форме, но вот со временем это отчуждение стало прослеживаться во всём, что касается нашего социума. Детские сады, специальные учреждения, отдельное воспитание и образование, не говоря уже о специфики отношения простых людей. Даже просто подстричься в парикмахерской с возрастом для Паши стало проблемой.

Никто из нашей семьи никогда от Паши отказываться не собирался. Мы не допускали даже такой мысли, хотя подобный отказ и часто практикуется в нашем обществе. Мы наивно верили в людей и нашему государству, считая себя полноценными членами его общества. Но со временем наша “вера” стала угасать. Те условия и само отношение, которые это самое наше с вами общество на самом деле предлагало и предоставляло Паше, в действительности оказались глубоко омерзительными. Это только с экранов телевизоров жизнь дауна в современном демократичном обществе нашей страны выглядит цивилизованно, и всячески презентуется достижениями всяких там государственных и каких-то там общественных фондов и организаций. На самом деле это очередная иллюзия. Так что, поговорим об иллюзии.

Мой брат инвалид и государство по закону должно обеспечивать его пенсией с рождения и до самой смерти. Но не всё так просто, как вам может показаться на первый взгляд. Эту пенсию ещё нужно “заработать”. Да, именно заработать. Все эти “хождения по мукам”, по соцслужбам и административным учреждениям, коридорам и кабинетам, все эти очереди, “поклоны” и прошения, брезгливое отношение, вечные задержки, отказы и упрёки, это ли не труд!? Я видел, как это делала наша Мама, и какие чувства и эмоции она при этом испытывала. Один раз Пашу даже случайно, а может и нет, чуть не потеряли в специальном учреждении, но это отдельная история. Тогда всё, слава Богу, окончилось благополучно, что никак нельзя сказать об истории, которую я вам поведаю ниже.

Вся привычная для нашего менталитета бюрократия в случае с Пашей дополняется ещё и самой главной “экзекуцией”, так сказать, с извращением – посещением областной психоневрологической больницы, которая находиться “чёрт его знает где”, то есть – за чертой города, и которую в народе называют просто – дурдом. Телефоны в подобных учреждениях почему-то никогда не работают, точнее, на телефонные звонки просто никто и никогда не отвечает, и предварительно записаться на приём НЕВОЗМОЖНО. Поэтому эта жизненно необходимая процедура посещения такого “гостеприимного” и очень важного для самого юридического понятия “государственность” заведения превращается, так сказать, в многоразовое испытание нервной системы. То нет на месте доктора, то он занят, то экстренный случай, то совещание, а в конце этой самой главной” экзекуции”, как всегда, на месте нет главврача, который и должен поставить окончательную, бесповоротную, “железобетонную” подпись на самой важной бумажке в жизни моего брата Паши.

Кому-то резолюция подобного учреждения нужна для получения водительских прав, паспорта моряка или рабочей загран визы, кому-то для работы в государственных службах или тому подобное. Очень многие граждане нашей страны время от времени нуждаются в подобной резолюции этого учреждения, даже наши народные избранники. Ведь именно они главные носители идей, надежд и чаяний своих избирателей. Очень жаль, что у них не у всех имеется подобная справочка.

Вот и моему брату Паше тоже необходима подобная резолюция. Эта бумажка даёт ему право на государственную защиту и, вообще, право на само существование в нашем толерантном обществе. Ибо без этой справочки моему брату Паше не положены никакие льготы, пенсии и социальная защита. Правда, диагноз в этой справочке звучит не совсем приятно и толерантно для такой резолюции, что-то вроде, имбецил, олигофрен, умственно недоразвитый, недееспособный, но это уже не самое главное. Парадокс заключается не в этом. Самое парадоксальное в том, что срок действия этой самой справочки для Паши действителен только пять лет! Представьте себе, только пять лет! И ты снова должен проходить “круги адовы” нашего цивилизованного общества и его бюрократической системы, снова и снова доказывая всем и, наверное, уже самому себе, что ты даун! Именно даун, а не дебил. Потому что ты точно знаешь, что твоя лишняя хромосома за пять лет никуда деться не может. Хотя, нет! Есть ещё и другой вариант. Возможно, кроме привычного системного рационализма кто-то в нашем правительство в тайне всё-таки мечтает отыскать или создать подобный медицинский прецедент, чтобы, так сказать, утереть нос всему цивилизованному миру, и заодно сберечь государственную казну. Ведь первый в мире беременный мужчина, не знаю, как его точно зовут, до сих пор, наверное, в тайне мечтает получить тот заветный миллион долларов, обещанный когда-то знаменитым и экстравагантным Чарли Чаплином за рождение ребёнка мужчиной. Но не тут-то было! Видимо, это всё только иллюзия!

Но желающих получить какую-нибудь премию за подобную иллюзию по всему миру не становиться меньше, напротив, с каждым годом их становится всё больше, и не только среди беременных мужчин. Как говорится, креатива хватает. И чем же, скажите, пожалуйста, государственный чиновник в нашей стране хуже остальных, когда речь идёт о государственном интересе, так сказать, на мировой политической арене или о возможности сэкономить бюджетные деньги?! Не только даун может оказаться не дауном и излечиться через каких-нибудь пять лет. Любой гражданин нашей страны может оказаться не тем, кем мы себе его представляем. Об этом нужно всегда помнить, верить и, можно сказать, к этому стремиться. Видимо, в нашей стране любой бюджетник должен подлежать, так сказать, сомнению каждые пять лет. Недаром же закон ограничил даже срок президентских полномочий пятью годами, точно также как и справку-диагноз моего брата Паши.

Слава Богу, наша семья со временем смогла позволить себе отказаться от этой унизительной процедуры “идентификации”, забыв о ней как о страшном сне. Много лет Паша не получал ни пенсии, ни пособий, ни социальной защиты, кстати, экономя бюджетные деньги, и прекрасно оплачивал сам свой проезд в общественном транспорте. А главное, он полноценно и беспрепятственно голосовал на выборах, что ему, кстати, тоже очень понравилось.

Глава 2. Гражданский долг

Но наступил момент в нашей жизни, когда вечно избегавшее своего “необычного” гражданина государство само постучало к нам в дверь, а точнее, позвонило в звонок.

– Доброе утро! Вы Павел такой-то такой-то? – раздался мужской голос, когда я ещё сонный открыл дверь.

– Нет. А он вам зачем? – недоуменно спросил я, видя на пороге своей квартиры троих мужчин в военной форме, и одного в милицейской.

– А вы кто такой будете? – вступил в разговор мужчина в военной форме без опознавательных знаков отличия.

– Может быть, это вы для начала представитесь! – стоя в семейных трусах, сумничал я.

Мужчине в военной форме без опознавательных знаков не понравилась эта моя реплика, и он сделал два шага мне навстречу.

– Это представитель военкомата! Это представитель МВД! – указывая на людей в форме, грубо произнёс он.

– А вы, простите, кто такие? – указывая на неуказанных мужчиной лиц, спросил я.

– А мы!? А мы – гражданская оборона! И вместе с должностными лицами мы пришли за Павлом таким-то таким-то, который уклоняется от своего гражданского долга и обязательной мобилизации. Так понятно?! – совсем грубо произнёс он.

– Какая мобилизация!? Вы с ума сошли?! – усмехнулся я, но в душе прозвучали тревожные нотки сомнения. – Паша не может…

– А мне плуваты, может он чи не може! У нас вийна, а эти дезертиры прячутся за мамиными и папиными подолома, – продолжал “ерепениться” “бравый” военный гражданской обороны на полу русском языке. – И, если надо, мы вытащим его из хаты сылою! Так зрозумыло?!

– Какая война?! Какой дезертир!? Он инвалид!

– Не война, а АТО. Антитеррористическая операция, – вступил в разговор мужчина в милицейской форме, явно недовольный поведением бравого “коллеги”. – Но мобилизация обязательна. Если он инвалид, тем более всё будет в порядке. Просто мы проверим его документы.

– В каком порядке!? Какие документы!? Я же говорю вам, он даун!

– Как даун?! Вы же говорили инвалид, – на лице блюстителя порядка появилось недоумение.

– А что, инвалид не может быть дауном?! – совсем не к месту “ляпнул” я.

– Ты зубы нам тута не заговарюй! Инвалид, даун! Где той Паша!? – грубо продолжил бравый мужчина в военной форме, демонстрируя свою непоколебимость.

В это время за моей спиной в коридоре квартиры появился Паша. Честно говоря, не заметить, что он человек с синдромом Дауна, конечно, возможно, тем более, с его “нелёгкой” двухнедельной небритостью. Но при ближайшем рассмотрении это всё-таки становится очевидным. Но не тут-то было.

– Какой он инвалид, на хрен!? Здоровый хлопец! – продолжал бравый боец гражданской обороны на повышенных тонах, плавно переходя на полу украинский. – Шо ты нам тута лапшу на ухи вешаешь! Теперь понятно, як вин от срочной службы откосил! Инвалид, даун! А ну давай бегом собирай вещи, а то зараз обыдвом морды поразбиваемо! Ишь ты, брехуны! Этого наглого теж треба забрать, – уже обращаясь к представителю военкомата, сказал он. – Чомусь мени спадае на думку, щё вин теж ховаеться вид призиву!

До этого, и так всё время молчавший, представитель военкомата как-то совсем съёжился и ещё больше замолчал. При виде Паши даже его глаза как-то чересчур округлели. Инициативу взял в свои руки представитель МВД.

– Давайте всё-таки для начала проверим документы! – сказал он, видимо, обращаясь ко всем присутствующим.

– Какие документы!? Вы что не видите сами?

Моя уверенность таяла на глазах. Я начинал ощущать всю комичность глупейшей, да к тому же грозящей стать драматической, ситуации.

– Тебе ж казалы, давай тащи сюда докумэнты! – продолжал грубить “непоколебимый” в военной форме без знаков отличия. – Свои теж захопы! – крикнул он мне вдогонку, когда я пошёл по коридору в комнату за документами.

Признаюсь честно, я тогда сильно растерялся. Я “приволок” для какой-то надобности почти все свои документы и паспорт Паши. К этому моменту непрошеные гости “неразутые” уже сидели на кухне за моим столом.

– Так, всё понятно. А где документ, подтверждающий его инвалидность? – разбираясь с бумагами, проговорил представитель МВД.

Я что-то пробормотал ему в ответ и вернулся в комнату. Роясь на полке шкафа со всеми другими документами, я таки нашёл ту самую главную в жизни Паши бумажку, бумажку из самого важного в данный момент учреждения, из родного дурдома. Справку с диагнозом.

– Я извиняюсь! Но справка просрочена, – как-то неуверенно произнёс мужчина в милицейской форме. – Она уже недействительна почти пятнадцать лет!

– А разве это что-то меняет!? – совсем безвольно, тихо произнёс я.

– Я ж казав, брехуны! Бегом вещи зибрав! Ишь ты, Паша! “Косить” вони мени тут вздумали! – командовал, ставший главным действующим лицом комической драмы, бравый мужчина из гражданской обороны, напяливший на себя изо всех сил роль главного героя. – А у цього с документами усе упорядку? – указывая на меня пальцем, спросил он у сотрудника МВД.

– Да, вроде порядок, – растерянно ответил тот, и посмотрел на представителя военкомата, который уже давно тупо смотрел в пол.

– Тоди заберемо тильки одного! Кто там у нас ще поруч за адресою?

Не буду описывать тех ощущений, которые я испытал в тот момент. В тот момент я был просто психологически раздавлен. Я был бессилен что-либо сделать для защиты близкого мне беззащитного человека. Мои аргументы и доводы просто блекли на фоне непоколебимых должностных лиц и инструкций, особенно на фоне, наверное, самого бравого и патриотичного лица, которое, уже не стесняясь, отправляло в мой адрес ругательства и оскорбления. Не буду описывать и растерянность моего младшего брата Паши, когда его практически силой вывели из квартиры и забрали в военкомат. Скажу лишь одно, тот момент я запомнил на всю свою жизнь.

После сцены мобилизации и последующего скандала на лестничной клетке под пристальными и любопытными взглядами соседей, взяв себя в руки, первым делом я бросился в соседний дом, где жил наш местный депутат. Перед прошлыми выборами он за свои деньги организовал ремонт детских площадок, и перед каждым подъездом поставил новые скамейки, где указал своё имя и фамилию и предвыборный номер, наверное, чтобы не перепутали его в бюллетене. Он был моим ровесником или около того. Мы иногда играли в футбол на большом поле. Какой он был человек, я не знаю, но машина у него была очень дорогая.

Нервно позвонив, а потом и вовсе начав стучать в дверь, я дождался, пока депутат с перепуганным лицом посмотрел в глазок. Рассмотрев меня на пороге своей квартиры, он сменил испуг на озлобленность и удивление, и открыл мне двери. Кое-как с горем пополам и не с первой попытки я объяснил ему ситуацию. Благо он знал моего брата лично и знал, что у него синдром Дауна. Через полчаса мы уже мчались на его дорогой иномарке в местный военкомат. Но Паши там не оказалось, его как уклониста отвезли прямо в “учебку”. Долгие переговоры с депутатскими угрозами и гражданскими мольбами, к имеющимися в наличие местным командирам закрытой военной учебной части, окончились ничем. Были необходимы те самые пресловутые, “железобетонные” документы из того самого очень важного в жизни любого гражданина учреждения, бумажка, свидетельствующая о том, что мой Паша “имбецил”.

В общем, к вечеру этого дня Паша уже стоял на довольствии и полном государственном обеспечении как военнослужащий. Я же на следующий день помчался в “дурдом” за жизненно необходимой справкой, которую без наличия “имбецила” мне, естественно, никто так и не выдал. Причём не выдавали мне её тоже не с первого раза. Так бы вся эта круговерть и продолжалась бы, если бы не восторжествовала бюрократическая справедливость. А именно, обязательная медкомиссия, которую Паша, естественно, не прошёл. Члены медкомиссии с перепуга поставили ему диагноз что-то типа плоскостопия третей степени и острый остеохондроз. Так что на третий день своей “службы” оказалось, что военнослужащий не совсем то и пригоден к службе. И Пашу отправили восвояси. Гражданскую одежду у него отняли сослуживцы ещё в первый день его “службы”, и ему пришлось возвращаться домой в военной форме без опознавательных знаков. Что, в свою очередь, не могло не быть не замечено всей нашей округой.

Глава 3. Неожиданная перспектива

Вид, конечно, был “на Мадрид”. Паша в военной форме произвёл, можно сказать, фурор не только на нашем районе. Да ещё и депутат на дорогой иномарке растрезвонил о том, как он лично спас почему-то невиновного Пашу от неминуемой погибели на войне и государственного беззакония. История приобрела своего рода публичный характер и с этого момента мы с Пашей стали заложниками обстоятельств. Трудно себе даже представить, какие мыслимые и немыслимые слухи поползли по всей нашей округе. Наш депутат-спаситель решил по максимуму использовать возникнувшую ситуацию для личного пиара. Он стал таскать нас с Пашей в различные административные учреждения, на разные комиссии, заседания и приёмы, снова и снова описывая ситуацию, правда, иногда совершенно под другими углами.

Паша был “узахвати”. Лишённый в обычной жизни нормального общения с обществом, сейчас он был в центре внимания должностных лиц и местной общественности. У него даже пытались взять интервью небольшие СМИ местного значения, но ничего не вышло, интервьюером оказалась симпатичная молодая девушка, и Паше сильно засмущался. Зато Паша просто “влюбился” в нашего депутата на дорогой иномарке, который каждое утро как на работу заезжал за мной и Пашей. Мне даже пришлось взять отпуск за свой счёт. Депутат одаривал Пашу подарками, как конкистадоры коренных жителей Америки. Брелоки, ручки, блокноты, зеркальца и ракушки, всё шло в ход. Паша стал его визитной карточкой на политической арене нашей маленькой “кацапетовки”, а в его общественной приёмной народного депутата появилась комната и для нас с Пашей.

Как-то поздно вечером, когда мы с Пашей, напившись пива, смотрели телевизор, за нами заехал сильно выпивший депутат, и после недолгих пояснений мы отправились с ним в большой загородный дом. За большим столом на открытой веранде в неофициальной обстановке отдыхала компания очень преуспевающих местных бизнесменов. Они внимательно рассматривали меня и Пашу, когда мы садились за стол под слегка насмешливые комментарии нашего депутата.

– Это наши виновники торжества! Я в горсовете с ними такой “кипишь” навёл! Можно сказать, заявил о себе с очень жёсткой гражданской позиции. Так что мы, господа, уже далеко не аутсайдеры! И это только мой первый созыв, прошу заметить. Эх, если бы его ещё и говорить правильно научить бы, вообще бы цены б ему не было.

Но учить никого не пришлось. Проводя много времени в одиночестве перед телевизором, Паша хорошо разбирался в трёх вещах. В политике, в футболе и в шоу бизнесе. Точнее, он просто всё запоминал. Так что, накатив немного коньяку и съев очень вкусный шашлык, Паша произвёл неизгладимое впечатление на хорошо подвыпившую компанию очень преуспевающих бизнесменов местного масштаба. Он изложил им своё мнение не только по поводу старых и новых политиков, поголовной коррупции и подковёрных политических интриг, но и по поводу замысловатой игры наших футболистов, а также и о личной жизни поп-звёзд. После этого “узахвати” оказался уже сам наш народный депутат.

С этого момента мы с Пашей по умолчанию стали младшими соратниками нашего депутата-спасителя. Мы стали получать своеобразную “заработную плату”, так сказать, в конверте, а Паше выдали ещё и документ о том, что он помощник народного депутата на общественных началах. И наша жизнь “закипела”. Мы стали официально посещать какие-то конференции, симпозиумы, политические мероприятия в нашем доме культуры. Нам даже пришлось ознакомиться и выучить программу партии, членами которой мы “походу” стали.

Время шло, и Паша становился узнаваемой личностью. Во всяком случае, по местным меркам. Насколько я понимаю, наш депутат продвигал свою политическую карьеру на местном уровне и использовал лицо Паши, “муссируя” тему дорогих сердцу каждого избирателя европейских ценностей. Постепенно мы с Пашей привыкли к своему новому образу роли второго плана, и нам даже нравилось внимание местной публики. Всё так прекрасно могло продолжаться и дальше, если бы не случай, который кардинально изменил нашу с Пашей жизнь, а заодно и его, можно сказать, уже политическую карьеру.