Похороны
«Мне просто нужно смириться», – подумал я, и мысль эта была верная, нет смысла больше бежать от себя. «Ты ведь и так давно считал, что она жива». Считал! И что с того, черт побери? Одно дело считать, что кто-то, кто должен быть мертв, жив, а другое услышать это от кого-то еще. «Серьезно? По-твоему, это что-то меняет?».
В моем сознании возникла родительская квартира. Она была небольшая, всего две комнаты, кухня и раздельный санузел, ничего интересного, ее получил еще мой дед, но я там провел всего семнадцать лет, потом переехал в общагу, да и не бывал там после смерти отца, хотя, кажется, стоило. Я сидел на диване, а напротив меня в кресле сидел Люкс, по крайней мере я определил этого человека именно так.
– Да! Это все в корне меняет!
– Что, например? Слова других людей не стоят ни гроша, ты же сам верил в то, что Настя жива, потому что до сих пор любишь ее. Ты начал все это только потому что хочешь ее еще раз увидеть, в этом все дело. Это ведь именно ты испытал облегчение, когда увидел мертвого Артема, потому что ревновал Настю к нему и потому что знаешь, что выберет она его, ты ужасный эгоист! Ты все делаешь только в своих интересах!
– НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ!!! – закричал я, что в квартире аж полопались стекла, за которыми находилась лишь пустота.
Меня потрясли за плечо. Потребовалась пара секунд, чтобы я понял кто я и где нахожусь. Марго вернула мое сознание в тело, мы стояли под зонтом чуть поодаль от того места, где хоронили пустой гроб, об этом, правда, мало кто знал. Я видел, как под зонтом мокнет Сабрина, как она льет слезы, но внутри почему-то была перемешанная с болью пустота. Я никак не мог понять, почему ничего не чувствую, ведь, как мне казалось, я действительно ее полюбил, но, видимо, я ошибся, хотя кто знает.
Боль, что отдавалась в моей груди символизировала полную потерю понимания. Я не знал, что будет дальше, чего я хочу, кого я люблю и чего я стою. Все это загоняло мое сознание только дальше в панику, никак не давая мне расслабиться.
Я выдохнул и постарался сосредоточиться на происходящем.
– В красивом месте меня хоронят, – произнес тихо я. Место и вправду было красивое, хоронили меня под большим дубом за чертой города, это было поэтичное место, где мог бы покоиться какой-нибудь герой, но буду покоиться я, номинально, конечно.
«Время уходит», – услышал я вдруг в голове. Это был голос Люкса, я уверен, почти уверен.
– Пошли, здесь больше нечего делать, – резко сказал я и мы направились обратно в катакомбы, готовить меня к уничтожению секты. «Я убью каждого, кто причастен к «Семиконечной Звезде», – пообещал я себе.
Воротившись во временное убежище, мой мозг начал анализировать все произошедшее за последнее время. После моего поистине неожиданного воскрешения, если можно его можно так назвать, прошло немного-немало три дня. Я рассказал всем присутствующим то, что мне поведала Змея, но решил все-таки умолчать о том ускользающем от меня воспоминании, когда она назвала меня седьмым. Мне казалось, что это далеко не самая хорошая идея.
Однако радовало меня то, что мое плечо наконец-то полностью функционировало. Нож вошел удивительно хорошо, он не задел ничего важного, а потому и восстановление прошло быстро. Мне уже разработали график тренировок: две недели меня будут усиленно подготавливать к самообороне и научат владеть разным огнестрелом, а также создадут мне образ, как будто я один из секты. Мне предстоит несколько вылазок в места, которые, скорее всего, принадлежат секте, мне нужно будет найти там хоть какие-то зацепки по Змее, Китобою и еще двум адептам. Кажется, мне предстоит долгий месяц, если все пройдет хорошо, то к началу апреля мы покончим с этим. Я надеюсь.
Мне также вспомнился недавний допрос от одного из «Карабинов». Я, к своему большому удивлению, был крайне спокоен и отвечал на его вопросы так, как должен был. В основном, это, конечно, была правда, но не полностью. Умбра интересный человек, но он слишком горячиться, то есть я понимаю, что у него умирают подчиненные, но, во-первых, их уже не вернуть, а, во-вторых, умирают они только в определенных местах, как раз около зданий, которые принадлежат секте. Мы решили, что будет лучше пока убрать оттуда патрули, потому как людей в карабинах не так много.
Также я успел поближе познакомиться с Марго. С ней крайне приятно общаться и можно обсудить множество вещей, правда, после некоторых моих монологов она смотрит на меня с таким сожалением, как будто я испытал все страдания этого мира.
– Не нравится мне твой настрой, конечно, – сказала как-то она мне.
– Почему же?
– Ну, знаешь, когда человек говорит тебе о том, что единственное, что он чувствует – это боль и что его это устраивает, то это настораживает.
– Да ну… Я искренне считаю, что боль – это одна из самых прекрасных вещей, которая есть в этом мире, ведь боль рождает множество прекрасных вещей, боль творит искусство, согласись же, никому не интересно, если в каком-нибудь, допустим, рассказе все хорошо. Нужна трагедия, несчастье, так ведь?
– Пожалуй…
– Так вот, ведь именно боль заставляет людей шевелиться…
Дальше, впрочем, я повторил свой монолог после пробуждения. Марго же на это лишь ухмыльнулась и обняла меня. Странная она, конечно, хотя не мне рассуждать о странности. В любом случае сейчас я был в несколько уже привычном для себя апатичном состоянии, у меня был этот и еще один день, чтобы насладиться своей свободой, ведь потом начнутся мои суровые тренировки. Я направился к Амикусу, чтобы узнать у него не хочет ли он проветриться.
– Думаю можно, тем более тебе тоже будет полезно, куда ты хочешь?
– Джазовый бар, на улице Достоевского, – ответил коротко я.
Ядовитый джаз
Вообще помимо джаза и бара меня привлекала и сама улица Достоевского, как, впрочем, и сам писатель. Достоевский очень умело показывает психологическую составляющую героев, что и цепляет, ведь куда приятнее наблюдать за тем, как персонаж переступает через свои принципы, а потом старается смириться с произошедшим. Людские страдания всегда привлекательны.
Так или иначе в нашем городе чтили писателей: у нас было несколько памятников, один, кстати, Достоевского, множество улиц были названы в их честь, да и в целом у нас любят читать. Вот и сейчас, проходя по улице, я погружался в размышления о великих литераторах прошлого. Достоевский, Гоголь, Данте, Гете, Горький – все они словно имели что-то общее со мной. По крайней мере, именно в их произведениях я находил утешение в свои одинокие дни, но не скажу при этом, что считаю себя человеком начитанным, безусловно, книги – неотъемлемая часть моего досуга и в них я нахожу множество интересных идей, но человек начитанный это что-то более высокое и далекое.
Наблюдая свой ход мыслей в последнее время, я практически пришел к мысли, что у меня очень низкая самооценка, ведь множество людей мне говорили, что я умен, нашлось даже несколько смельчаков, которые называли меня гением. Но что, в сущности, значит гений? Это ведь не более, чем эфемерное понятие, придуманное человеком, просто чтобы оправдать свою лень. Нет никакого таланта и никакой гениальности, есть лишь бесконечный труд и упорство, и именно они превращают человека в, так называемого, гения. Но где же эта черта, переступая которую можно поставить себя в один ряд с Эйнштейном, Пушкиным, Перельманом? Написал ли я произведение, которое будет помнить хотя бы часть человечества вот уже несколько веков, или создал ли я теорию, на которой будет основываться огромная часть физики, или может я хотя бы решил одну из задач тысячелетия? Нет, и вряд ли когда-нибудь смогу. Хотя люди, наверное, думают иначе. Даже еще будучи в школе, я слышал, что, мол, стану известным ученым, писателем или спортсменом, но посмотрите на меня сейчас. Кем я стал?! Да, в сущности, никем.
Всю дорогу до бара мы шли молча, и лишь у самого входа я нарушил эту депрессивную тишину.
– Амикус, у тебя сигареты есть?
– Есть, – он начал доставать из кармана куртки пачку. – Но ты же вроде бросил?
– Ага, а еще я недавно умер, давай сюда.
Я выхватил у него протянутую пачку и достал одну сигарету. Зажигалка, щелчок, огонь и приятное наслаждение разлилось по всему моему телу. «Господи, до чего же уморительно, а ведь ты серьезно думал, что сможешь бросить», – пронеслось у меня в мыслях, но я не смог ответить ничего стоящего и лишь закусил губу.
Дым начал медленно подниматься вверх, и я наконец принял тот факт, что в последнее время стал намного более задумчивым и депрессивным, кажется, что для меня нахождение на гране смерти – не лучшая практика. Так или иначе, докурив, мы все-таки зашли в бар. Приятный теплый свет сразу же ослепил меня.
– Сильно контрастирует с той серостью на улице, – произнес я себе под нос.
Слева от входа располагалась небольшая сцена, которая сейчас, правда пустовала, но это неудивительно, мы пришли почти к открытию, а группа начинает играть только спустя полчаса. Справа же стояли столы и диванчики, как в американских фильмах восьмидесятых, в ясную погоду за ними было очень приятно сидеть – пьешь, слушаешь музыку, наблюдаешь в панорамное окно за прохожими, чем не сказка? Но наш путь лежал прямо, к барной стойке, где нас с уставшим видом и несколько надеющимися глазами ждал бармен. Мы подошли и заказали выпить: я – виски, Амикус – пиво. На улице начался ливень и теперь, кажется, мы здесь на часа четыре минимум.
В баре постепенно становилось более людно, кто-то заходил сюда целенаправленно, а кто-то просто пытался скрыться от дождя. Мы с Амикусом сидели молча, каждый в своих мыслях, не скажу, что мне это не нравилось, просто я знаю, чем грозит чрезмерное погружение в мысли. Зачастую от раздумий приходит только тоска или грусть. Вот и сейчас меня одолевали все новые мысли.
Я посмотрел по сторонам и уже находился в пустом баре. Повернул голову и увидел Сабрину, стоящую за барной стойкой. Ее лицо было изуродовано гримасой боли и скорби. Когда мы сошлись взглядами, свет начал мигать, а Сабрина громко закричала. Так громко, что у меня полилась кровь из ушей, и вдруг… Тишина. Кажется, я оглох. Из глаз девушки начали течь кровавые слезы, горло начало расходиться надвое, из него стала выползать змея. Я сидел, сжав бокал виски, и не мог пошевелиться. Гнетущая тишина сильно давила на мое и так расшатанное сознание, я почувствовал, как начали наворачиваться слезы. Я произнес:
– Прости…
Хоть я и не слышал, но знал, что сказал это. Пускай и шепотом, но сказал. Вдруг я где-то отдаленно начал слышать блюз. Приятное звучание становилось все ближе, я закрыл глаза.
Открыв же их, предо мной предстал бокал с виски, по которому расходились круги от упавшей слезы. Я влил в себя спирт и посмотрел на Амикуса, который, к счастью, не заметил моего странного поведения. Приступ закончился, но все-таки пришлось попросить у бармена еще выпивки.
Группа уже вышла на сцену и помещение заполнилось приятными уху звуками. Сердце постепенно начинало стучать в привычном ритме. Я развернулся к сцене и стал наблюдать. Группа состояла из четырех человек: бас-гитарист, пианист, саксофонист и вокалистка. Инструменталисты играли где-то на среднем уровне, что для бара было более чем достаточно, а вот вокалистка, ее голос был божественен. Она была также и хороша собой. Черное платье подчеркивало ее великолепные пропорции, а лицо, казалось, было взято у какой-то модели. Она полностью завладела вниманием всех присутствующих, всех кроме Амикуса. Старый детектив лишь ухмыльнулся, посмотрев на мои горящие глаза.
Незнакомка улыбалась, и мне показалось, что она несколько раз подмигнула мне. Я не воспринял это всерьез и вскоре, вырвавшись из оцепенения, повернулся к Амикусу. Слово за слово мы разговорились и время пролетело незаметно. Дождь уже стих и людей стало намного меньше, но девушка продолжала петь.
– Как я рад, что хотя бы один мой день пройдет без приключений, – произнес я, улыбнувшись, но тут меня дернул бармен и передал записку.
«Зайди за кулисы, как я закончу петь. Ты мне понравился, хочу узнать тебя поближе.»
И подпись: «Твоя вокалистка :)»
Я удивился, но, говоря честно, обрадовался. Амикус же, который тоже прочитал записку, закатил глаза и, дружески похлопав меня по плечу, пожаловался, что теперь ждать меня еще. Мы посмеялись.
Через еще приблизительно полчаса выступление все-таки закончилось и я, последовав указаниям, пошел за кулисы. Девушка осталась одна, она поправляла макияж и, увидев меня, улыбнулась.
– Рада, что ты все-таки зашел.
– Просто не смог отказать, – произнес я, также улыбнувшись. – Позволишь узнать твое имя?
– Позже, – произнесла она и, поднявшись, поцеловала меня.
Я прижал ее к стене, и страсть овладела нами. Кажется, что ей, как и мне, хотелось сегодня забыться. Мы целовались, словно забыв про дыхание. Мои руки скользнули по ее бедрам, она обхватила мою шею и стала ее покусывать, это вскружило мне голову.
Меня не глодала совесть и не заботили последствия. Сегодня в моей груди отсутствует сердце, хотя потом я, конечно, буду сожалеть.
Спустя пару мгновений мы уже оказались полуголыми у стола. Она смотрела на меня жаждущим взглядом. На секунду мне показалось, что у нее змеиные глаза, но мне было не до очередных галлюцинаций. Руки скользнули ниже ее живота, и я принялся ласкать девушку, целуя ее. Дальше мое сознание полностью покинуло меня, и я отдался животным инстинктам. Я не считаю, что это было правильно с моральной точки зрения, но кого волнует мораль в такие моменты?
Через энное количество времени мы кончили с этим делом. Оба были истощены, но довольны. Сознание постепенно возвращалось, пока я одевался.
– Так как тебя все-таки зовут?
– Рененут, для друзей Рина, но тебе я знакома по своему прозвищу, я Змея, приятно познакомиться, Давид, – она улыбнулась, и я увидел, как у нее в сумке что-то блеснуло. Пред глазами сразу предстала картина, где она втыкает мне в плечо нож. По телу пронеслась дрожь и боль.
– Так это ты та сука! – крикнул я и в то же время почувствовал, как адреналин разливается вместе с кровью по всему телу, а на лбу проступает пот. Поразительно как быстро могут менять чувства человека: за этот вечер я испытал горечь, скорбь, радость, страсть и гнев.
– Ну почему же сразу сука, дорогой Давид, что же ты так категоричен со мной? Сладкий, разве я, по-твоему, хотела все это делать? Ты разве не видишь, как я была нежна с тобой? А то, что произошло тогда, так это был просто приказ от Кукловода. А отказать я не могла, а то пришлось бы мне даже хуже, чем тебе, но не волнуйся, я никому не скажу, что ты остался жив, все и так почти уверены в этом. А теперь давай тихо разойдемся и все, хорошо?
Мое сознание снова помутилось. Я видел перед собой уже не прекрасную девушку, а мерзкую семиглавую гидру. Мне предстояло, как и Гераклу отрубить ей голову. Я чувствовал, как контроль над телом переходит к другому мне, последнее, что успело сделать мое сознание был звонок Амикусу, который я сразу сбросил. Дальше все в тумане.
Наказание
Пришел в себя я спустя мгновение, по крайней мере, мне так показалось. Очнулся я на базе, все в том же медпункте. Чувствовалось легкое дежавю. Рядом с моей койкой на раскладном стуле сидела Марго. Она не сразу заметила, что я пришел в себя, – все ее внимание было занято каким-то глянцевым журналом.
– Я чувствую себя Иисусом, – произнес я хриплым и уставшим голосом, усмехнувшись. Несмотря на то, что длительное время я как бы отдыхал, ощущение было, будто меня переехал «КамАЗ», может даже не один раз.
– Все-таки живой? Победа, Умбра проспорил сотку.
– Вы ставки делали на меня? Не самое этичное занятие.
– Без обид, но это реально интересно, ты очень живучий. Только, пожалуйста, больше так не делай. Почти сутки в отключке был. Что с тобой происходит?
– Да если бы я знал, – слова отдались какой-то новой болью где-то в глубине тела, мне даже показалось, что это заболели остатки души. «Душонка заболела?» – с насмешкой спросил голос в голове, и я провалился в сознание.
Теперь мы находились в одной из десятков аудиторий моего университета. Она не была чем-то примечательна, самая обычная аудитория: множество парт, которые поднимаются все выше по мере удаления от большой меловой доски и учительский стол, который, словно алтарь, стоял по центру пространства между доской и первыми партами.
Мой же собеседник теперь предстал передо мной в другом теле, однако его лицо было все также размыто и теперь я уже не знал на кого он похож.
– Нет у меня души, – прошипел я, скрипя зубами, а он на это лишь рассмеялся.
– Конечно, конечно. Именно поэтому мне приходится уже в который раз спасать твою задницу от смерти, да? Нет, это потому, что ты слабак, который ничего не может сам, кроме как девчонок трахать.
Я не мог видеть его лица, но готов был поклясться, что этот мудак улыбается. Гнев переполнял меня, и я почувствовал, как пульсируют вены на лбу.
– Кто ты, мать твою, такой?
– О, наконец-то правильные вопросы, да вот только рановато для этого. Давай лучше поговорим про то, насколько ты ничтожен, – он засмеялся, а аудитория, казавшаяся пустой, подхватила его. Я больше не мог терпеть это. Как кто-то в моем же сознании может унижать меня. Я сделал шаг, и он исчез. «Ты слишком вспыльчивый, а, кстати, тебя уже заждались», – послышалось вдруг ото всюду и из неоткуда сразу. Холодные руки коснулись моей головы и… Щелчок, боль пронеслась волной по моему телу. Я пришел в себя.
– О, очнулся, наконец-то! – услышал я от Марго. Мои руки машинально потянулись к шее и, убедившись, что все в порядке, вернулись в привычное положение.
– А? Что ты имеешь в виду?
– Да ты подвис на минуты три, просто в одну точку втыкал.
– Задумался просто, – соврал я и несколько неловко улыбнулся. Мое сознание начинает все сильнее и сильнее уходить из-под моего контроля, что, конечно же, не хорошо. Но это сейчас не так важно.
– Так, а что случилось-то пока я был в отключке?
– Ну, смотри. Амикус нашел тебя и Рененут в гримерке, вы оба были без сознания, ему это показалось странным, и он сначала даже не понял, что произошло, но решил забрать и тебя, и ее. Позже, по приезде сюда тебя отправили в медпункт, а ее в допросную – она очнулась еще по дороге. Особого сопротивления не оказывала, но сказала, что хоть что-то расскажет только тебе лично, не понимаю ее мотивов, однако работаем с тем, что имеем, поэтому идем сначала к Амикусу, отчитаемся, что ты жив, а после уже в допросную, если готов, конечно.
Мне потребовалось где-то с полминуты, чтобы переварить информацию. Мне каким-то образом удалось вырубить Змею, так еще и быстрее, чем пришел Амикус, кажется, что это и есть тот защитный механизм, и именно с ним я говорил только что.
«Десять очков Гриффиндору! А ты не настолько глуп, как я думал, хотя все равно ты не так умен, как твой брат. Ничтожество», – внезапно раздалось у меня в голове. Я не знал, что ответить, и лишь, прикусив губу, поднялся с койки, после мы с Марго направились к главному детективу.
После буквально пятиминутной нотации и дружеского подзатыльника Амикус все-таки отпустил меня в допросную. Змея была там, она выглядела так, словно с нетерпением ждала нашу встречу.
– Ты наконец-то пришел, Давидик, – произнесла она с милой, но пробирающей до дрожи интонацией, а от уменьшительно-ласкательной формы моего имени, вылетевшей из ее уст, меня вообще передернуло.
– Чего ты хочешь, Змея? – начал было я, подходя и садясь на стул.
– Ну почему так грубо? Мы же с тобой уже очень хорошие друзья, разве нет? – снова эта игривая интонация, до чего же она самодовольная.
– Отвечай на вопрос, – на моем лице все-таки предательски чуть выступил румянец.
– Тц, какой ты скучный… Что тебе рассказать-то, хоть?
– Кто такой Кукловод и что ты о нем знаешь?
– Мужчин всегда интересует только работа, бесите. Ты ведь мне действительно понравился, не скажу, что мне было неприятно тебя пытать, все-таки от любви мой садизм никуда не делся, однако мне было обидно, когда ты назвал меня сукой…
– Прости, – стиснув зубы, ответил я.
– Проехали. Про Кукловода я мало что могу сказать, он очень тщательно скрывает свою личность, как и Гаррота, кстати.
– Гаррота?
– Да, это его правая рука, собственно, осталось лишь трое членов секты, с которыми ты еще не встречался: Китобой, Гаррота и Кукловод. Все остальные ведь мертвы.
– Тц, не напоминай мне об этом. Ты знаешь что-то о планах секты на ближайшее время?
– До меня доходили слухи, что скоро должно будет пройти какое-то мероприятие для членов секты, однако теперь я об этом точно не узнаю, как-никак сюда мне приглашение никто не передаст.
– На мероприятиях присутствуют все адепты?
– Почти всегда да, но зависит от важности, конечно.
– Понятно, – я взял паузу обдумать, что спросить дальше, но не успел.
– Что вы теперь со мной сделаете? – как-то неожиданно серьезно и даже грустно спросила девушка.
– Ты убила множество людей…
– У меня не было выбора! Кукловод пичкает какими-то наркотиками моего отца, из-за чего тот постепенно становится более жестоким и медленно сходит с ума. К тому же, он контролирует большую часть города и у него точно есть подчиненные по всей стране, так помимо всего этого он непомерно жесток. Я решила выйти из игры, однако сомневаюсь, что долго протяну, потому что они убивают каждого, кто решает покинуть «Звезду», вы сможете помочь?
– Вот он мудак… Если ты будешь сотрудничать с нами, то мы предоставим тебе защиту, – меня передернуло от одной мысли, что я утешаю такое чудовище. Она убила несколько дюжин людей и искусно пытала меня, с чего вдруг мне вообще помогать ей? Может потому, что я знаю, каково это потерять отца? Но готов ли я пойти на этот шаг?
«Только попроси, и я убью ее на месте», – раздался голос в моей голове. Я почувствовал, как на моем лбу проступает холодный пот. Это что страх? Я боюсь самого себя? Почему? Я резко почувствовал, как будто меня душат, мое сознание начало отпускать тело.
Я все еще видел все, но не имел никакого контроля над телом.
– Я приду к тебе сегодня ночью, поищем тот Кадуцей4, который освободит тебя от оков Кукловода, – прозвучало из моих уст, но это был не я. Первый раз в своей жизни я ощутил такое бессилие. Я не мог сделать буквально ничего, отчаяние одолело меня, чувство собственного ничтожества заполонило мой разум.
– Хорошо, – ответила Змея, и мое тело встало и направилось в сторону моей комнаты. Внезапно я почувствовал невыносимую усталость, в глазах начало темнеть, и картинка пропала. Пришел в себя я на следующий день, но смутно помнил все, даже сам переход сознания в состояние наблюдателя ставил под вопрос, но меня поразила новость, с которой ко мне влетел Амикус:
– Быстрее в допросную! Змея убита!