Приступ
Утро следующего дня было тяжелым, впрочем, как и большинство остальных. Меня разбудила Сабрина, как-никак у нее все еще оставался ключ от моей комнаты. Голова трещала, однако, открыв глаза, я словно увидел ангела. В пробивающихся сквозь занавески лучах Сабрина предстала великолепно красивой, ее взор был устремлен на меня, в то время как мое сознание все глубже погружалось в океан великолепных глаз стоящей предо мной древнегреческой богини, по крайней мере, мой уже изрядно побитый жизнью мозг видел Сабрину именно так.
– Вставай, пора на учебу, – отразились эхом ее слова в моей голове и ко мне пришло осознание, что это не происходит наяву, но это и не сон. Каково же это оказаться между реальностью и сном? Каково это осознавать, что все, что происходит иллюзия? Весьма приятно.
Осознание того, что это всего лишь иллюзия, мне ничего не дало, я все еще не знал, как мне прекратить этот приступ и наконец проснуться в реальности. Движения мои тоже были ограничены, я не мог пошевелить никакой частью тела и лишь наблюдал.
«Ее жертвы зачастую подвергаются отравлению самыми разными ядами», – прозвучал в моей голове отрывок вчерашнего разговора с Амикусом и прекрасная, богоподобная, словно сошедшая с полотна Да Винчи, Сабрина превратилась в мерзкую, огромную змею.
Желтые глаза рептилии глядели словно насквозь, она начала ползти ко мне и обвивать мое тело. Поднимаясь от ног выше, змея становилась лишь менее реалистичной и более ужасающей. Комната, в которой я находился тоже перестала быть такой уж жизнерадостной, солнце село, а ветер распахнул окно, впустив морозный воздух позднего февраля. Меня бросило в дрожь в тот момент, когда змея уже обвила мою шею и прицеливалась, чтобы совершить укус. Он пришелся на мою руку. Еще мгновение и боль волной разошлась по моему телу. От предплечья выше, к плечу, а оттуда в самое сердце. Яд проделал недолгий путь, который из-за отсутствия хоть чуточки реализма в моем видении стал еще короче.
Я открыл глаза и меня скрутило от резкой боли, которая пронзила все мое тело. Мне буквально хотелось разорвать себе грудь, чтобы вытащить это чертово сердце, которое заставило меня извиваться, словно я находился под постоянными ударами тока. Боль длилась несколько минут и постепенно стихла, а у меня наконец получилось открыть глаза.
Я был весь в поту, у меня болели мышцы, и я ничего не понимал. Постепенно осознание произошедшего приходило ко мне, наконец давая возможность моему телу остыть.
Как только жар немного спал, я почувствовал какой дубак стоит в комнате. Окно было нараспашку, а по центру комнаты насыпало снега. Что, черт побери, здесь творится?
Однако, несмотря на все происходящее, мне все-таки пришлось встать и убрать весь тот бардак, что теперь образовался недалеко от моей кровати. Пока я это делал, смог кое-как проанализировать, что произошло. Во-первых, приступы могут быть максимально похожими на реальность, а могут вполне себе отдаляться от нее, во-вторых, если умереть, ты выйдешь из приступа, по крайней мере, мне так кажется, в-третьих, мои воспоминания могут как-то влиять на происходящее в видении. Но все еще оставалась эта непонятно откуда возникшая боль, словно в меня действительно впрыснули яд, так еще и это окно.
Наконец закончив уборку, я глянул на часы. Они показывали, как ни странно, шесть часов тридцать минут, проснулся же я, скорее всего, около пяти. Сегодняшний день предстоял быть безумно долгим. Отправившись на кухню, я стал готовить себе завтрак и не забыл выпить таблетки. Моя рука машинально потянулось к тому месту на подоконнике, где обычно лежала пачка сигарет и моя старая зажигалка «Зиппо», но, не найдя там ничего из перечисленного, я лишь недовольно цыкнул и закатил глаза.
В попытках отвлечься от задания, данного мне Амикусом, я решил хоть денек полностью отсидеть в университете, к тому же там было всего три пары, и я мог, или хотя бы надеялся, услышать от кого-то, что у него тоже распахнуло окно. И мои ожидания оправдались. Придя на матан, я краем уха услышал разговор одногруппников, которые как раз обсуждали очень сильную метель, начавшуюся ночью, говорили, что ветер местами снес крыши. Странно только, что я не проснулся, но это все можно также списать на приступ, который удерживал меня между миром грез и миром яви. Следующей парой шел английский, на котором я благополучно доспал отобранные у меня часы. К своему счастью, проснулся я, пропустив стадию между сном и явью, а это значило только то, что таблетки мне все еще помогали.
Следующей парой шла философия. Пожалуй, что это мой самый любимый предмет, однако то, как ее обычно преподают не вызывает у меня уважения, а потому я на нее и не хожу. Но сегодня она стояла последней парой, а это значило, что людей там будет немного, да и к тому же я хотел отсидеть полный день, а потому решил все-таки удостоить своим присутствием учителя, тем более кажется, что там должен быть какой-то новый препод.
Так и оказалось, он представился Серпенсом Вененумом. Имечко у него, конечно, странное, но это не так важно, почти всю пару мы с ним препирались по поводу того, чем же является философия. Не сказать, что сам спор имел большое значение, однако эти распри меня позабавили и препод показался мне интересным
После пары он меня подозвал и спросил не хочу ли я сделать исследовательскую работу по философии Раскольникова и ее актуальности. Меня порадовало его предложение, и я согласился. «Учебный день прошел, на удивление, хорошо», – пронеслось у меня в голове. Выходя из аудитории, я попрощался с ним, и мне показалось, что у него желтые змеиные глаза, опять змеи.
Полоса хороших новостей на этом не заканчивалась, и, оказавшись дома, я обнаружил там Сабрину. Поразительно, кажется, что она меня действительно любит. «Как бы мне себя так полюбить?» – подумал я и, улыбнувшись ей, открыл дверь. Кажется, меня ждал прекрасный вечер впервые за долгое время.
Игра с сознанием
Утро, как бы я этого не хотел, все-таки наступило. Признаться, я не хотел просыпаться и вставать от слова совсем. Сабрина одарила меня тем самым спокойствием, которого я ждал и которое искал уже очень много времени. Несмотря на то, что я все еще не был уверен в себе, я решил, что нужно постараться сделать жизнь моей девушки лучше, однако мой мозг все еще не верил в то, что меня любят.
Вчерашний вечер был просто великолепным. Мы с Сабриной много беседовали и обсуждали все на свете. Во время наших душевных посиделок она частенько улыбалась, а я с восхищением за этим наблюдал, ведь ее улыбка была чарующей.
Морозное субботнее утро началось с чашки горячего кофе, который я пил, смотря несколько влюбленным взглядом на спящую Сабрину, лежащую в лучах рассветного солнца. Комната была приятно освещена, а в открытую форточку задувал легкий ветерок. Я включил себе в наушниках музыку и наконец-то почувствовал себя счастливым. Допив свой бодрящий напиток и выпив таблетки, я решил сходить в магазин, дабы после приготовить завтрак.
Выйдя за территорию университета, я не спеша направился за покупками, наблюдая за тем спокойствием, что царит на улицах города в утро выходного дня. Ветерок приятно обдавал холодом лицо и вызывал легкую дрожь, чувствовалось, что зима уже скоро подойдет к концу и все наконец расцветет.
Я поймал себя на мысли, что сейчас я действительно готов что-то менять. Это было приятное ощущение контроля над своей жизнью, мне нравилось ощущать, что все зависит от меня и что именно я влияю на свою судьбу.
Путь к магазину лежал через переулок, где, конечно, лучше не ходить вечером или в одиночку, но сейчас было светло и довольно рано, потому я решил все-таки срезать путь там. Это было ошибкой. Последнее, что я запомнил, – тугое чувство головной боли, отразившееся эхом по всему телу и заставившее меня потерять сознание. Иронично, не правда ли? Только тебе кажется, что ты обрел контроль над судьбой и стал наслаждаться жизнью, как эта самая жизнь загоняет тебе нож в печень. Ты словно на эмоциональных качелях, только я почему-то качаюсь от возможности умереть до простой жизни и обратно.
Очнулся я, по ощущениям, спустя целую вечность. Теплая кровь стекала по моей голове и капала на стул, к которому я был привязан. Убогая, просто максимально клишированная сцена из какого-то малобюджетного американского кинца, которая почему-то происходила наяву.
Не без труда сумев поднять голову, я огляделся, предо мной предстали старые бетонные стены, на которых где-то еще виднелись обои, по углам лежал всякий мусор по типу кирпичей и прочего, а в правом верхнем углу зияла дыра, через которую веселые и яркие лучи освещали мое изрядно покоцанное тело. Я видел свою тень и смог понять, что нахожусь спиной к тому, что раньше должно было быть окном. На самом деле раньше я несколько боялся ходить по заброшенным зданиям, и, видимо, не зря, только вот страх свой мне побороть все же придется.
Послышались тяжелые шаги. В комнату вошел человек, полностью одетый в черное. На нем были штаны, которые выглядели как военные и сделанные на заказ, тяжелые бутсы, которые на вид весели по парочке килограмм каждый, военная куртка, перчатки и маска, закрывающая всю голову. Словом, я не смог определить мужчина передо мной или женщина, но погоды это не делало.
– Очнулся наконец, – зазвучал измененный голос. – Не беспокойся, убивать тебя я не буду, заказ был совсем другой, хотя все зависит от твоего поведения.
Я услышал, как человек улыбнулся, однако после стал снова серьезен:
– Я доведу тебя до грани, а потом, если ты будешь хорошим мальчиком, оставлю умирать здесь, может тебе повезет и тебя спасут, а если будешь брыкаться, то скормлю псам.
По голосу стало понятно, что в конце фразы мой похититель вновь улыбнулся.
Больше всего меня раздражало, что даже если я выживу, что сейчас казалось мне маловероятным, то не смогу никак найти этого человека.
Похититель подошел ко мне со спины, и я почувствовал резкую боль в шее. Игла. Черт, перед глазами сразу предстала Апата и ее безумный взгляд в ту самую роковую ночь, потом всплыла та комната, изрисованная огромным количеством кровавых гептограмм, и шкаф, от которого несло гнилью. Я попытался отпрянуть, но было уже слишком поздно, мне ввели какое-то вещество.
– Что ты, черт побери, мне ввел?! – произнес я, крича.
– Спокойно, это всего лишь психотропное вещество, даже не яд, – прозвучал довольный голос, и похититель вышел ко мне так, чтобы я его видел, а после присел на корточки.
– Зачем я тебе?
– Все просто, ты – ошибка этого мира, которая ввергает в хаос всех, кто тебя окружает. Ты ужасен и убог, а еще у меня на тебя заказ, к тому же ты убил минимум двух человек, а значит ценность твоей жизни куда выше, чем тебе должно хотеться.
– Что ты несешь?
– Эх, а ведь мне говорили, что ты умен, видимо, они ошиблись, – он достал из-за спины нож и резко воткнул мне в плечо. Я закричал, боль пульсировала и волнами разносилась по всему телу. Голова начала трещать, а во рту пересохло. От боли у меня начали наворачиваться слезы и я рефлекторно закусил губу. Потом он вынул нож и кровь хлынула из моего тела, но наркотик, что он ввел мне, начал действовать и боль почти сошла на нет.
– От этого ты не умрешь, но потеряешь достаточно много крови, поэтому советую не напрягаться, а то вдруг расчеты не верны, – он окунул руки в мою кровь и нанес на стену напротив меня семиконечную звезду.
– Ублюдок, так ты из этих! Ты Змея?
– Поразительно, что ты до сих пор можешь составить имеющие смысл предложения, видимо, шизофрения усиливает сопротивление к психотропным веществам. Да, я Змея, четвертая в рейтинге адептов «Звезды», и пока ты еще в сознании, давай я тебе кое-что расскажу. Система рейтинга работает так: изначально у каждого из членов секты ценность жизни равна единице, но чем больше жизней ты заберешь, тем выше становится твоя. Однако если ты просто приносишь страдания в жизни других людей, то тоже повышаешь рейтинг, однако куда меньше. За тобой много кто охотится, ведь ты забрал жизнь Апаты, которая претендовала на становление адептом, и Анастаса, который был пятым и который забрал жизнь Артема, шестого. По итогу ты, будучи никем почти забрал мой титул, но если я убью тебя медленно и мучительно, то смогу стать третьей и подберусь к загадочной двойке лидеров, про которых ничего не известно. Все равно остальные привилегии меня мало интересуют, чего не скажешь про Китобоя.
Конец речи девушки стал уже менее различимым, мозг постепенно начинал терять контроль над телом. Веки становились тяжелыми и глаза стали закрываться. Змея взяла меня за волосы и заставила смотреть на нее.
– Вижу, что ты начинаешь отключаться, кажется, что ты даже выживешь, но вероятность этого где-то пятьдесят процентов. Мне было наказано снизить эту вероятность до тридцати, а потому…
Она ударила меня со всей силы в грудь, а после в челюсть. Рот наполнился кровью и теперь на моей голове не осталось почти ни единого места, не окрашенного в красный.
– Прощай, седьмой.
Мозг окончательно потерял контроль над телом и я, вместе со стулом, упал. «Кажется, что я умру, так и не дожив до весны», – подумал я.
Кома
Я открыл глаза. На стене старого дачного домика висел ковер, в который я так любил вглядываться, и осознав, что я уснул на диване, тщательно разглядывая все ворсинки этого удивительного произведения советского швейного искусства, медленно поднялся и слез с кровати. Под ногами я почувствовал деревянный пол и, шагая по скрипучим половицам, направился к двери, ведущей прочь из комнаты. Оглядываясь вокруг, я обретал какое-то неуловимое спокойствие. Дом казался таким огромным, хотя на самом деле был самым обычным и даже маленьким. Толкнув дверь, я оказался в холодном коридоре и услышал крики с веранды. Мое сердце забилось чаще, а на глазах навернулись слезы и тут… Щелчок. Выключился свет.
Я открыл глаза. Глядя в зеркало, я одевался, а после приблизившись к зеркалу, стал рассматривать свое лицо, на котором только недавно стала проступать щетина, прыщи стали постепенно сходить на нет, а майское солнце одарило меня приятным загаром. Я принялся проверять все ли я взял: паспорт на месте, две черные гелевые ручки, механические часы – все было на месте, к счастью, спокойствие также было со мной, в конце концов ОГЭ достаточно простой экзамен, который к тому же для меня ничего не значит, ведь я собираюсь поступать в одиннадцатый класс. Вся семья меня провожает, все желают мне удачи, но мой взгляд прикован только к матери, какое-то тревожное чувство она вызвала у меня, впрочем, не стоит сейчас забивать этим себе голову. Я открываю дверь и делаю шаг на лестничную клетку. Щелчок.
Я открыл глаза. Руки дрожат, я зажимаю рану в животе отца. Окровавленный нож лежит неподалеку, я ничего не понимаю, из моих глаз льются слезы. Я пытаюсь кричать, открываю рот, но не могу издать ни звука. «Скорая будет с минуты на минуты, держись папа, пожалуйста!» – молю я его в мыслях. Щелчок.
Я открыл глаза. Уже несколько ночей я провожу в больнице, рядом с отцом. Его состояние стабильно улучшается, но я до сих пор не могу понять, почему мать это сделала. Заявление в полицию я написал только благодаря Насте, она же не позволяла остаться мне одному и даже сейчас спала на моем плече. Это успокаивало. Щелчок.
Я открыл глаза. Все в цветных огнях – выпускная дискотека, на которую я, между прочим, не собирался идти, но меня все-таки принудили – Настя настояла. Мы отошли в дальний угол и, поддавшись той раскрепощающей атмосфере, поцеловались. Щелчок.
Я открыл глаза. Холодный весенний рассвет. Сигарета в руках. Настя в старом свитере. «Нет, это не так, это все не то, это все прошло. Как бы я не хотел остаться в этом воспоминании подольше, как бы я не желал вновь вернуть ее, как бы не желал снова стать беспечным подростком, я не могу. Мне нужно идти дальше», – подумал я.
– Тебе действительно пора очнуться, но часть твоей души я заберу себе, мне здесь так одиноко, – прошептала она и поцеловала меня. Я почувствовал неописуемую боль, словно меня разорвало пополам. Начало болеть плечо, шея, руки, в общем все тело. Щелчок.
Я открыл глаза. Меня слепил яркий белый больничный свет. Дышать было тяжело, ощущение своего тела было полностью потерянно, говорить я тоже не мог, по крайней мере мне так показалось.
– Он очнулся, очнулся! – послышались крики, отдававшиеся ударами молота в моей голове. Как бы я хотел вернуться в тот мартовский день, на ту самую крышу, к той самой, которая могла читать меня, словно книгу, которая знала всех тараканов в моей голове. Как же тяжело жить… Но теперь я хоть вновь насладился той атмосферой, пускай и опять во сне.
Ко мне подбежал Амикус и еще какие-то люди. Я, как уже можно было догадаться, ничего не понимал и вопросительно смотрел на своего друга. Амикус нервно улыбнулся и велел всем выйти, мол, только очнулся и нечего грузить меня. Мы остались наедине.
– Я рад, что ты выжил, уверен, что у тебя куча вопросов, поэтому по порядку. Сейчас ты в безопасности, тебя нашли в заброшенном здании за чертой города, мы очень сомневались, что ты выживешь, ведь ты потерял много крови и неделю был в коме, но врачи говорили, что твои шансы процентов тридцать, поэтому нам повезло… – начал он свой рассказ, я же поразился тому, что, во-первых, Змея так великолепно сделала свою работу, а, во-вторых, что я целую неделю был в коме. – Тебя принесли к нам агенты «Карабинов», и тебе предстоит поговорить с одним из них, они заинтересованы в твоей связи со «Звездой», потому как на их людей участились нападения. К тому же мы решили, что медлить больше нельзя и раз на тебя открыли охоту, то нужно действовать, поэтому мы инсценировали твою смерть, похороны пройдут в это воскресенье. Теперь же тебе нужно отдохнуть, после познакомишься с нашими людьми, и мы обсудим дальнейшие действия, вопросы есть?
Сказать, что я был в шоке, – это ничего не сказать. Моя и так не самая лучшая жизнь за доли мгновений для меня превратилась в сущий ад. Инсценировали мою смерть! А меня они спросить не хотели? У меня может планы были, а что будет с Люксом? А с Сабриной? Однако в то же время я понимал, что это действительно хорошее решение, ведь никто не будет ожидать моего появления.
– Вопросов нет, – сухо ответил я, слова давались мне с трудом и как бы разносились по всему телу болью. Амикус вышел из комнаты, и я смог наконец сосредоточиться на своем теле. Плечо у меня было перебинтовано, как и голова, а на шее красовались пластыри. Я все еще чувствовал усталость, но было и облегчение. Все-таки повезло, что я выжил и что меня нашли.
Не сказать, что спать на больничной койке очень удобно, особенно когда чувствуешь боль в плече просто из-за того, что дышишь, но выбирать не приходится. Спал этой ночью я мало, зато размышлял много. Не думал, что моя жизнь свернет в это русло, хотя предполагал, если честно, что у меня какая-то боязнь счастья.
Где-то слышал, что некоторые люди думают, что на каждое их счастье приходит неудача, это, конечно, ошибка восприятия, но наука не может обнадежить человека, а даже наоборот, скорее вгоняет его в депрессию. Ведь даже принимая атеизм и отрекаясь от Бога, ты обрекаешь себя на вечные муки, в тяжелые моменты ты не можешь обратиться к Всевышнему за помощью, а в своих неудачах можешь винить только себя, ведь только твои решения и их последствия влияют на жизнь, но никак не твои, так называемые грехи. Ты также должен смириться с тем, что после смерти будет лишь пустота, с тем, что ты не особенный, а лишь один из восьми миллиардов людей, живущих на камушке на отшибе вселенной, тебе придется принять то, что на большинстве масштабах восприятия, ты – никто. Однако если ты примешь это, то сможешь стать счастливее, ты сможешь восхищаться миром по-новому, будешь видеть, как ничтожные случайности творят реальность, тебе будет безумно тяжко, тоскливо, больно, но при этом смешно, тебя будет забавлять тот факт, что тебе просто не повезло. Нет никакого Бога, которому ты не понравился, нет кармы, и ты не отвечаешь за грехи прошлой жизни, нет «бумеранга», ничто не вернется тебе, ни добро, ни зло. Только полностью отринув себя и свои убеждения, только осознав свою бессильность, обретешь счастье… Хотя в привычном понимании счастьем это уже не назовешь, ты обретешь покой. Твои нервы станут железно-бетонными.
Но нужно еще не сломаться на пути к спокойствию, а это сложно. Я могу сейчас взять нож, лежащий на тумбе у моей койки, и вонзить его туда, где должно быть сердце, но не стану – это скучно. И это единственная причина, мысль о суициде проскакивает у меня далеко не первый раз. На моем лице появилась странная садомазохистская улыбка. Все-таки боль – великолепное чувство, ведь именно оно побуждает нас действовать. Боль и страх – двигатели жизни, искусства и много чего еще.
К моему счастью, бесконечный порыв моих искалеченных мыслей прервал Амикус, который, казалось, буквально десять минут назад вышел из местного лазарета.
– Отдохнул? – я покачал головой. – В любом случае, тебе пора вставать.
Я сел на кровати. Минутное колебание, и я встал. Мы направились по коридорам, это все походило на какие-то катакомбы, и я понятия не имел, где мы можем находиться, но так или иначе мы пришли в то, что я идентифицировал как допросную. Меня провели внутрь камеры, где уже сидела какая-то девушка, она, как я понял, читала мое досье и усмехалась.
– Да ты у нас счастливчик просто, – прозвучал приятный уху женский голос. Я, правда, ничего не ответил и сел на стул напротив нее.
Девушка была приятной наружности, лицо несколько худощавое, но при этом не имеющее никаких дефектов, глаза зеленые, нос немного тонкий, волосы имели легкий рыжий отлив. Ее задумчивый взгляд в досье сменился милой улыбкой мне, которая почему-то согрела меня. Я заметил у нее на шее несколько достаточно крупных шрамов, однако решил, что допрашивать тут собираются меня, а потому и спрашивать мне особо ничего не нужно.
– Ладно, давай знакомиться, я Марго Сцио, местный психолог, в данный момент моим главным пациентом являешься ты. Сейчас пройдешь небольшой тест, и я скажу, что с тобой не так. Кстати, можешь не волноваться, нас никто не слышит, я лично настояла на этом условии проведения осмотра.
Выявление дефектов в моем сознании заняло несколько больше времени, чем я предполагал. Разговаривали мы долго, но надо признать, что это было достаточно интересно. Марго затронула множество разных тем, предполагаю, чтобы определить мое общее отношение к жизни. Она спрашивала про желание что-то делать, про наличие друзей, про мои хобби, а также я, конечно, прошел множество разных тестов, наподобие теста Роршаха.
– У тебя были провалы в памяти? – спросила она неожиданно. Я хотел было ответить, что нет, однако передо мной тут же всплыли моменты, когда часть моих воспоминаний как будто была вырезана.
– Да, бывали.
– Так я и думала. Ты ведь и так знаешь, что у тебя шизофрения, так или иначе нам известно, что ты покупал таблетки, которые при регулярном потреблении должны снимать симптомы, а также мы знаем, что некоторое время ты посещал специалиста, он заверил тебя, что шизофрения вошла в стадию ремиссии, да?
– Д-да, – ответил я несколько удивленно.
– Удивляться тебе нет смысла, на тебя составили досье сразу после того, как узнали, что ты убил Апату. Так вот, судя по всему, после пережитых в последнее время событий болезнь напала на твой мозг с удвоенной силой, а потому тебе нужны будут новые препараты, более того у тебя диссоциативное расстройство личности. Однако твой случай особенный. Обычно вторая личность человека ведет себя как независимая и действует так, будто бы считает себя настоящей и главной, у тебя же вторая личность выступает скорее в качестве защитного механизма. Твое тело вызывает ее тогда, когда мозг отказывается принимать то, что тебе предстоит сделать, по крайней мере, такова моя теория. Но с этим тоже стоит быть осторожным, потому как неизвестно чем обернется такой симбиоз, скорее всего позднее эта личность осознает себя и попробует отделиться.
Мне стало тяжело это слушать, и я жестом остановил Марго. Она протянула мне стакан с водой, и мы сделали небольшой перерыв в зачитывании моих диагнозов.
– Прости, что я так бестактно это говорю, но мы не в том положении, чтобы обсуждать то, как тебе помочь, не сейчас. Позже, скорее всего, я смогу попросить Амикуса попробовать договориться о проведении на тебе новейших процедур, которые может помогут, но в данный момент нам важнее оценить риски без прикрас и разобраться со «Звездой», продолжим? – в голосе Марго хоть и слышались нотки сочувствия, но от ее дружелюбного тона, который встретил меня на входе, уже ничего не осталось, теперь были только сухие факты.
– Да, продолжай.
– Хорошо, последнее, у тебя депрессия, но опять же, в связи с наличием у тебя шизофрении и раздвоения личности, очень сложно предсказать то, как будет развиваться болезнь. Из нашего разговора я поняла, что ты не способен на суицид, но я не могу быть уверена, что твоя вторая личность не решит в один момент кончить твое приключение. Потому я пропишу тебе препараты, они есть здесь, чтобы был эффект, надо пить регулярно. Амикусу и остальным я ничего не скажу, им спокойнее будет, скажу лишь, что тебе нужно иногда пить таблетки от шизофрении, про это-то они все равно знают.
– Понял, – ответил я, хотя и знал, что таблетки пить не буду. Это может показаться странным, но шизофрения словно позволяет мне видеть больше, чем успевает обработать мой мозг, а вторая личность уже спасла меня разок, так что я повременю с лечением. Нелогично, но что поделаешь.
Мы направились к Амикусу, а меня начали вновь сжирать свои же мысли.
– Давид! – окликнул меня Амикус.
– А? Что? Прости, я задумался что-то.
– Все в порядке, Марго сказала, что твое состояние стабильно и это нас радует, а то у «Карабинов» были какие-то опасения на твой счет, – мой взгляд перешел на девушку, а она лишь улыбнулась мне. Я оглядел всю комнату, это было достаточно большое помещение, где по центру стоял стол, на стене висела доска как из фильмов, где были все зацепки, а на нескольких креслах и стульях сидели люди, некоторые также стояли около стола.
– Ладно, ближе к делу. Пока ты был в отключке мы смогли кое-что узнать об одном из адептов, к сожалению, не о Змее, которая тебя похитила, а о, как он сам себя зовет, Китобое. Китобой – третий в рейтинге, специализируется на скрытных убийствах с использованием всяких примочек: хитроумные ловушки, дротики с ядом, просто скрытое убийство и последующий уход с места преступления. Достаточно опасен, но при этом самоуверен и даже хочет с тобой встретиться, члены секты знают, что ты жив, по крайней мере думают так, потому что Змея доложила им, что ты должен выжить, ну, это наше предположение.
– Это не важно, – перебил его какой-то мужчина. Он был в неприметной черной одеждой и единственное чем запоминался, так это красным карабином.
– Умбра, я понимаю Ваше беспокойство, но нам нельзя спешить…
Я кинул взгляд на мужчину в черном пальто, к которому только что обратился Амикус. Он был коротко пострижен и имел достаточно густую, но короткую бороду. Взгляд имел суровый, а невозможность увидеть зрачки в карих глазах только добавляла грозности. На щеке, прямо по линии роста бороды был достаточно крупный шрам, который делал Умбру еще более угрожающим.
– Понимаешь мое беспокойство?! Амикус, черт бы тебя побрал, у меня за неделю пока я тут торчу, уже умерло семнадцать человек! И это далеко не рядовые бойцы, если этот… этот… парень может хоть что-то прояснить пусть не медлит!
Амикус закатил глаза и посмотрел на меня.
– Не думаю, что мои сведения вам как-нибудь помогут, перво-наперво я бы узнал какой у нас уже есть план.
– Хорошо… Суть такая: ты побудешь еще какое-то время здесь, не будешь никуда соваться и просто реабилитируешься, мы попробуем тебя как-нибудь натренировать, чтобы потом использовать. Тебе нужно будет встретиться с Китобоем и попытаться подбить его на сговор против Змеи, или хотя бы узнать от него что-то. В зависимости от полученной информации мы уже будем принимать дальнейшие решения, перед нами стоит несколько задач: разузнать про Анастасию Вивам, прекратить нападения на «Красных карабинов» и развалить секту, – продолжил Амикус.
– Появились какие-то новые сведения про Настю?
– Да, кажется, она может быть жива и скорее всего причастна как-то к «Звезде».
Мое сердце сжалось. Дыхание участилось и потемнело в глазах. «Не может быть, она не должна, она не может быть живой!» – пронеслось в моей голове и как-то всплыло воспоминание о том же самом рассвете на той же крыше и вот оно исчезло. Я оперся рукой на стену и медленно спустился на корточки.
– Эй! Ты как? – услышал я голос Марго.
– В порядке, просто тяжело пока немного, – с трудом произнес я. Сознание еле находилось в теле и казалось, что я скоро отключусь, но все обошлось и вскоре я поднялся на ноги.