Спустя минуту я услышала, как она громко и протяжно завывает за столом, вливая в себя остатки горячительного. Видимо, оплакивала Валеру, которого забрали за дебош. Зачем за мной ходила? Непонятно…
Закрыла дверь на всякий пожарный, придвинула к ней хлипкий комод, разделась и легла в постель, накрываясь одеялом с головой. А потом протянула руку и вытащила из рюкзака телефон.
Я так ему и не ответила. А он так и не смирился.
«Таня?»
«Не молчи».
Ну вот что мне делать? Мы с разных планет. Зачем ему я?
Но пальцы зачем-то упорно печатали ему обещание:
«Я подумаю».
Глава 7
Под утро проснулась от того, что домой заявился Валера. Матери слышно не было, видимо беспробудно спала на кухне, так и не добравшись до дивана. Новый папа что-то бухтел ей и трехэтажно матерился, но ситуации не изменил и в гордом одиночестве удалился досматривать свои сны.
Я же, когда в квартире все стихло, мышкой прошмыгнула в ванную. Почистила зубы, умылась и, одевшись, поспешно выбежала за дверь. А там уж до метро, но спуститься в подземку не получилось – расклеился ботинок, пришлось разворачиваться и бежать обратно, но не домой, а к ларьку у рынка, где уже за работой сидел дядя Ваге.
– Новые нужно покупать, тут уже вон дерматин весь в труху превратился, – сетовал старенький сапожник.
– Да, наверное, уже пора, – кусала я губы и стыдливо поджимала под себя ногу в носке.
– Вчера слышал твоей матери хахаль говорил, что работой обзавелся. Что бы вот не купить обновку, а?
– Ну, они отметили вчера это дело. А до обувного магазина еще дойти надо.
– Сейчас латку поставлю и снова прошью по кругу. Второй нормальный?
– Нормальный, дядя Ваге.
И мужчина перешел на родной язык, очевидно ругая мою непутевую мать и все на свете. Я же только молчаливо была с ним солидарна. А что еще тут скажешь?
– Ну вот держи, Таня. Готово. Еще пробегаешь немного, но на весну нужны новые, уже не спасу.
– Спасибо вам и вот, держите, – протянула я свои скудные накопления. Пятьсот рублей, еще с лета остались, когда я объявления расклеивала по району.
– Сдурела совсем? А ну иди отсюда. Иди! Обижаешь, э!
– Но…
– Иди! На уроки не успеешь! – пришлось ретироваться, так как сапожник был настроен уж больно решительно не брать с меня деньги. Ну, а я что сделаю?
Как итог – на первый урок я, конечно же, опоздала. А на выходе из метро увидела на телефоне пропущенный от Марка и сообщение с вопросом:
«Ты где?»
Вот так. Сказала, что подумаю, а он решил, что я уже на все согласилась. Не парень, а таран.
Отвечать ничего не стала. Некогда. Только припустила со всех ног в сторону школы, а там, краснея и бледнея, объяснила классному руководителю почему заработала прогул. Женщина даже слова в ответ мне не выдала, лишь кивнула, скривилась брезгливо и дальше пошла по своим важным делам.
Я же только выдохнула и потопала на урок. А там уж погрузилась в тонны информации, что нам выдавали преподаватели. Два урока прошли спокойно, но вот на четвертом, перед большой переменой, Марк Хан снова дал о себе знать.
Он: «Ты меня динамишь?»
Я: «Нет. Просто запара с утра».
Он: «Какая?»
Что я должна сказать? Поведать богатенькому мальчику, что в мире есть семьи, где родители топят себя в бутылке? Что есть люди, которым не в чем ходить по улице? Что я хронически не высыпаюсь от почти перманентного напряжения в ночное время суток?
Я: «Проспала».
Он: «Почему не позвонила? Я бы за тобой заехал?»
А-а-а! Это какой-то сюр!
Я: «Потому, что я не позвонила».
Он: «Логично».
Я: «Да, очень. Я пишу тебе, что подумаю, но ты все истолковал по-своему».
Он: «Ладно. Давай проясним. Я тебе не нравлюсь?»
Боже!
Я: «Мне не нравится, когда на меня давят».
Он: «А мне не нравится, когда мне отказывают».
И следом прилетает дурашливый смайлик. Да кто бы сомневался, правда?
Он: «Ладно. Увидимся на перемене».
Блин!
А у меня, как назло, маковой росинки в желудке не было со вчерашнего вечера, так что пропустить обед не вариант. Я и так скоро на скелетинку похожа буду. Как-нибудь отмажусь, что-то придумаю.
Но я была слишком самоуверенна и недооценила пыл Хана. Стоило мне только приземлиться за свой привычный столик и протянуть шоколадный маффин Майе, как неожиданно в столовой зазвенела почти оглушающая тишина, а рядом со мной присел кто-то, от кого пахло пряным деревом и сочным грейпфрутом.
Марк!
– Привет, Тань, – и костяшка его указательного пальца легонько коснулась тыльной стороны моей ладони. И как молнией прострелило.
– Привет.
– Можно пригласить тебя за мой стол? – чуть наклонил голову, пытаясь заглянуть в мои глаза.
– Мне и тут нравится.
– Тогда может я приду сюда. Ты как? Твоя соседка не против?
– Соседка не против, – потянула Майя и я бросила на нее укоризненный взгляд.
– Марк, послушай…
– Да, Тань?
Подняла на него глаза и на мгновение забыла, что хотела сказать. Потому что он так смотрел на меня, скользя взглядом по моему лицу, по волосам. Сильная рука потянулась и поправила значок класса на моей груди.
– Ну ты чего такой упертый? – прошептала я чуть слышно, но парень только подпер подбородок рукой и улыбнулся мне.
– Действительно, загадка века.
– Марк…
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
– Да, – закивала.
– Ладно, но с одним условием.
– М-м?
– После уроков пойдешь со мной есть мороженое.
– А куда?
– Решим…
Молчим, смотрим друг на друга. Я хмурюсь. Он медленно облизывается, пока продолжает пристально и со вкусом меня разглядывать. И чего интересного?
– Блин.
– Давай, Тань. Это же так просто.
– Ладно.
– Ладно, – смеется парень, а затем неожиданно стискивает меня в своих объятиях и только после отпускает, уходя за своё привычное место.
И столовая вновь начинает гудеть как улей. Все учащиеся пребывают в реальном шоке, а затылок мне жжет пристальный и злой взгляд Барби.
– Ну, Сажина, теперь поняла, почему на тебя наш Кен так пристально пялился целую неделю? – хихикает за столом Майя, а я ошарашенно перевожу на нее глаза.
– Я этого не хотела.
– А у тебя никто не спрашивает, что ты хотела. Хан за тебя уже все решил. Так что, расслабься, детка, и получай удовольствие.
– Удовольствие? – нахмурилась я.
– Ага…
Но никто из нас не знал, что удовольствие мне в этой чертовой школе даже близко не светит. Потому как уже после основных занятий, перед факультативом меня ждали неприятные последствия случая в столовой.
Их было пятеро.
Батурина и ее свита.
Меня подкараулили в переходе между корпусами и на полном ходу выдрали рюкзак с плеча, толкая и уносясь прочь с диким смехом. Я, естественно за ними, ведь в сумке был мой телефон, ключи от дома, а еще те самые пятьсот рублей – для меня целое состояние – которые не принял дядя Ваге.
На повороте в большой холл, где располагалась раздевалка, меня неожиданно тормознули, сильно дергая за косу.
– Куда торопишься, Моль?
– Отдайте рюкзак, – оглядывала я Кристину и еще трех ее подружек. Четвертая где-то потерялась.
– А где же волшебное слово?
– Пожалуйста, верните.
– Не нравится, да, Моль, когда забрали то, что принадлежит тебе?
– Нет.
– Вот и мне тоже не понравилось то, что ты вознамерилась забрать моего Марка.
– Мне он не нужен, – уверенно выдала я, но наткнулась только на издевательский смех.
– А я тебе не верю, – выплюнула она и, почти вплотную приблизившись к моему лицу, процедила, – фу, ты даже воняешь бедностью. Серая непотребность – вот ты кто есть. Плесень! А от плесени нужно избавляться радикально, – и вдруг дважды щелкнула над моим ухом пальцами.
– Эй, Моль, ты же это хотела вернуть? – я оглянулась назад и увидела, как четвертая подруга Батуриной размахивает в воздухе моим телефоном.
– Попробуй, забери, – толкнула меня в спину Барби, и я кинулась вперед, видя, что девчонка засовывает мой старенький гаджет в карман чей-то ветровки.
И я тут же вбежала в раздевалку и суматошно зашарила по одежде, пытаясь на ощупь понять, в какую именно куртку сунули мое имущество. Но никак не могла найти. Шарила снова и снова. Опять и опять, пока не услышала позади себя издевательское:
– Стоп, снято!
Что?
Повернулась и со слезами на глазах уставилась на Кристину, что крутила в руках свой навороченный смартфон.
– Как думаешь, Моль, мне поверят, если я скажу, что ты на этом видео занимаешься воровством, обыскивая карманы чужих курток?
– Но я…
– У меня пропадёт крупная сумма денег, – давила она все больше.
– И у меня, – пели ей в унисон ее шестерки.
– И у меня тоже.
– Как думаешь, насколько быстро тебя выкинут из «Золотой Лиги», м-м?
– Я думаю быстро, – рассмеялась одна из подружек.
– Очень быстро.
– Пинком под твой тощий зад, – осклабилась Батурина.
– Не надо, – ужаснулась я, представляя, что случится, если она все-таки обнародует эту запись.
Мне крышка! Меня действительно отчислят, ведь воровство – это не просто стычка двух старшеклассниц. Это статья! Уголовная, на минуточку. Мать меня убьет, а отчим…
Господи!
– Пожалуйста! Я прошу вас! Я ничего не сделала! – и горячие, соленые слезы все-таки сорвались с ресниц.
– Значит так, Моль. Слушай меня предельно внимательно. Если я только узнаю, что ты хоть слово рассказала об этом Хану или начала встречаться с ним, то я тут же пойду к директору с этим видео, солью его в сеть и сделаю тебя максимально знаменитой на всю страну. Поняла?
– Да.
– Как хочешь, но, чтобы рядом с тобой я Хана больше не видела. Никогда!
– Хорошо. Я обещаю, что все сделаю!
– Все, валим. И верните ей её манатки.
Мне в ноги кинули мой рюкзак, и они скрылись. А я аккуратно подняла его с пола и проверила все ли на месте. Всё. Золотым девочкам нет дела до моих жалких грошей и старенького телефона.
Взяла с вешалки свою ветровку, оделась, глотая слезы, закинула рюкзак на плечо и прочь из школы.
На сегодня с меня хватит.
Медленно побрела к выходу, смотря на охранника и гардеробщицу, которые стыдливо отводили от меня глаза. И я их не осуждала. Им, как и мне, было что терять.
Глава 8
Марк начинает наяривать на телефон уже спустя сорок минут. Настойчиво. Очень.
Я не беру трубку, просто отстраненно смотрю, как загорается и тухнет мой телефон от его входящих. Отрешенно размышляю, что сейчас он начнет мне писать и не ошибаюсь.
«Значит не светит мне сладкого, да?»
Да. И мне не светит.
«Тань?»
Все. Нет ее. Абонент не абонент.
«Возьми трубку, давай поговорим. Тань?»
Снова набирает. И снова я не смею сказать ему ни слова. Как? Я буду реветь. Мне так хочется уже хоть кому-то выплакаться, скинуть хоть на кого-то часть своего груза, что приходится изо дня в день тащить на своих плечах. А мне еще накинули.
Вывезу ли?
Пока добираюсь до дома, на телефон приходит еще четыре звонка от парня и два сообщения.
«Ответь!»
«Мне!»
В квартире на мое удивление тихо и пусто. На кухонном столе остатки застолья – засохший ломоть покусанного хлеба, заветренный кусок колбасы и два сморщенных соленых огурца. Пустая бутылка из-под «беленькой» и еще две валяются под столом.
Я голодная. Ушла из школы без вечернего перекуса.
Открываю холодильник и зависаю. Там даже самоубитой мыши нет. Просто стопроцентный голяк. Только в морозилке сиротливо притаились в углу остатки супового набора.
Зашибись.
Отковыриваю их ножом, закидываю в кастрюльку и ставлю на плиту. Пока закипает вода, успеваю смотаться до рынка и купить триста грамм картошки, одну луковицу и морковку, разменяв свои заветные пятьсот рублей. Уже дома понимаю, что зажарку сделать тупо не на чем. У нас нет масла, ни подсолнечного, ни сливочного. Поэтому закидываю овощи как есть.
Спустя сорок минут хлебаю бульон, косясь на засохший хлеб. Есть его брезгую, а другого нет.
Но пофиг.
До утра в квартире пусто. А на телефоне еще один пропущенный и сообщение, от которого меня невероятно бомбит.
«Я разочарован, Тань».
Реально? Рассказать тебе о моей жизни? Поведать о прелестях существования с матерью алкоголичкой? Что ты знаешь о разочарованиях, мальчик? Что ты можешь противопоставить мне, когда всё моё будущее висит на волоске и этот волосок держит в своих цепких, наманикюренных пальцах мажористая психопатка?
А потому я просто кидаю номер Марка Хана в бан и выключаю свой гаджет. Все. Это песенка спета.
И в школу на следующий день я бреду на каком-то совершенном автопилоте. Не знаю. Мне просто пусто. Потому что я никому не нужна. А кому нужна, тот под запретом. И приходится выворачивать себя наизнанку, чтобы в глазах заплескалась не надежда, а ледяное, тотальное безразличие.
Раздеваюсь. Переобуваюсь. Поправляю волосы. И иду на первый урок. Робот. Ать-два.
На повороте охаю и обвариваюсь страхом, потому что путь мне неожиданно преграждает он – Кен.
Идеальный, как всегда. Модная стрижка. В глазах жидкий металл. И пахнет так, что хочется обнюхаться им до смерти…
Стоит. Смотрит тяжело исподлобья. Руки в карманах форменных брюк. На губах чуть снисходительная улыбка. Не реагирую – скалится.
Вопросительно приподнимаю бровь. Игнорирую суматошную истерику собственного сердца.
Пофиг. Переболит.
– Привет, Тань.
– Привет.
– Ничего не смущает тебя?
– А должно? – ухмыляюсь намеренно. Не знаю, насколько я хорошая актриса, но стараюсь изо всех сил. Мне надо. Без вариантов.
– Я пригласил тебя вчера поесть мороженое. Ты согласилась.
– Сделала вид.
– Что?
– Ты был так неприятно настойчив. Как еще мне было избавиться от тебя? – небрежно пожимаю плечами.
– М-м, вот значит как? – кривится и наклоняет голову на бок.
– Как?
– Да, по всей видимости, уже никак, – делает от меня шаг назад, и я облегченно выдыхаю.
– Видимость – это хорошо. Я боялась, что ты не понимаешь намеков.
– Кристина опять тебе что-то напела? – психует и вдруг подается ко мне, хватая за руку.
– Да причем тут Кристина? – шиплю я змеей, не моргая и не отводя взгляда.
Не дай Бог просечет!
– При том! Ты даже шанса мне не оставляешь!
– Прикинь! – выдираю руку, – Это может случиться просто потому, что ты мне не нужен! И плевала я с высокой горы на тебя и твоих Кристин!
– Ладно!
– Окей!
– Угу…
– Рада, что мы прояснили, – складываю руки на груди.
– А уж я-то как рад…
– Я надеюсь только, что ты больше не побеспокоишь меня своим вниманием. Извини, но…
– Ну давай, не стесняйся!
– Оно назойливо для меня.
– Да без проблем, Тань, – усмехается и отступает чуть в сторону, освобождая мне дорогу.
– Вот спасибо!
– Выдыхай.
И я так и делаю. Но в легких будто кто стекловату утрамбовал и каждый вздох словно пытка.
Получи, Таня! Нравится? Хочешь еще?
Реву беззвучно. Я это умею. Я в этом мастер.
Сворачиваю в туалет. Закрываюсь в кабинке.
И, подтянув под себя ноги на унитазе, беззвучно оплакиваю свою слабость.
Наизнанку…
Глава 9
Он больше не смотрел на меня. Не замечал. Не здоровался. А если мы даже и пересекались где-то в бесконечных школьных коридорах, то просто прошивал насквозь своим стальным взглядом, будто бы я привидение или просто пустое место.
Барби довольно скалилась. Но не долго. Ведь возвращать ей статус своей девушки Кен почему-то не торопился. Хотя Кристина старалась. Очень. И даже подрезала на несколько сантиметров форменную юбку, сделав ее просто неприлично короткой.
Но местный Бог был неумолим, хотя Батурина усиленно распускала слухи по школе о том, что все между ней и Ханом нормально, просто они ненадолго поссорились. Сначала все действительно в это верили, а потом перестали слушать ее треп. Потому как уже прошла осень, зима и приближалась весна, а сладкая парочка все еще не воссоединилась.
– Завтра четырнадцатое февраля. Как думаешь Барби сделает Кену предложение или выкинет еще более идиотскую выходку? – спросила у меня на большой перемене Майя и тыкнула вилкой в сторону центрального стола, где обычно сидел весь цвет нашей элитной школы.
– Я ничего не думаю, – буркнула я, – мне плевать.
– А вообще странно, что Хан к тебе больше не подкатывал, – в, казалось бы, миллионный раз, завела свою шарманку подруга и я скривилась.
– Ничего странно, Майя. Может он в карты проиграл и ему тупо загадали пригласить меня за их стол. Ради прикола, – пожала я плечами и забила рот наваристым супом.
Мцитури была не в курсе выходки Батуриной и компромата на меня. Я не смела даже заикнуться об этом. А вдруг она не поверит мне и решит, что я действительно приворовывала по курткам. А потом докажи, что я не жираф. Я в этом мире не доверяла никому.
Даже моя родная мать однажды стала мне врагом, просто потому что больше не на кого было сливать свой яд и разочарование жизнью. Что говорить про остальных людей?
– Х-м, а он был так убедителен, – задумчиво бормотала Майя, рассматривая парня и хмуря брови.
– Прикалывался, – хлебнула я чай и поспешила перевести тему.
Потому что мне было больно говорить о Кене. И страшно, что однажды, Батурина обнародует то самое видео даже шутки ради. И муторно, потому что я не была хозяйкой своей судьбе.
– Ну, а ты? Ждешь, что тебя кто-то завтра поздравит?
– Меня?
– Тебя, – улыбнулась я и еще раз окинула девушку взглядом. Она была хорошенькая и очень милая. Кудрявая, бойкая, в красивых очках с роговой оправой и на все всегда имела свое четкое мнение.
– Да кому я тут нужна? – обвела Майя просторное помещение.
– Если сама себя не полюбишь, то никто не полюбит.
– А ты? – прищурилась девушка.
– А что я?
– Сама себя любишь, Тань?
Странный вопрос. Трудно себя любить, когда все вокруг только и тычут тебя в дерьмо. Невольно задумываешься, что, действительно, что-то с тобой не так, раз даже родная мать…
Ой, да сколько можно-то?
– Честно?
– Ну?
– Я не знаю, что такое любовь, Майя…
– Ах, мисс-драма, – смеялась подруга в ответ и закатывала глаза.
Конечно, ведь она была не в курсе всех ужасов моей жизни и наивно полагала, что все мои несчастья заканчиваются видавшими виды лакированными туфлями со сбитыми носами. О чем еще может париться девочка в мои-то годы, верно?
Тем не менее праздничная почта в честь дня Святого Валентина на следующий день не оставила нас с пустыми руками. Майе еще с самого утра кто-то прислал анонимку в виде красного сердечка, внутри которого было написано от руки:
Валентиночку откроешь,
Свое сердце успокоишь!
Там в любви я признаюсь,
И признаться не боюсь!
– А от кого это, Майя, догадываешься?
– Конечно догадываюсь, – фыркнула девушка, – от храброго анонима, который смело и отважно признался мне в своей пламенной симпатии. Я мысленно поставила ему нерукотворный памятник!
– Ты жестока, – рассмеялась я.
– Я? Отнюдь!
И если над подарком подруги мы смеялись, то мой заставил меня замереть от ужаса. Поздравительная почта застигла меня перед последним уроком, когда уже прозвенел звонок и учитель раскладывался на своем рабочем столе.
– А Таня Сажина здесь? – прозвучал от двери вопрос, заданный девчонкой с задорными антеннами на голове в виде сердечек.
– Здесь, – тыкнула в меня пальцем одноклассница Оля Рябова.
– Тогда принимай подарок, Таня, – улыбнулась мне девочка, а ее напарник водрузил на мой стол самый настоящий букет из мелких чайных роз.
Поблагодарить не смогла. За такое не благодарят. Только глядела перепугано в спину удаляющейся поздравительной почты, позабыв как дышать.
– Смотрите, Моль, выпала в астрал, – хохотала все та же Рябова.
– Она, наверное, цветы впервые в жизни видит. Конечно! – рассмеялся еще кто-то.
– Заткнитесь все, – повелительным тоном выдала королева нашего класса Арина Толмацкая и учитель благодарно ей улыбнулась.
И урок пошел своим чередом, пока я сидела и все так же заторможено продолжала смотреть на эти прекрасные, но ненужные мне цветы.
От него?
Блин, что реально от него?
Под конец урока не выдержала неизвестности и все-таки осторожно протянула пальцы, касаясь крохотной картонки в форме сердечка. Открыла открытку и тихо охнула.
«Ничего не изменилось».
Ни подписи. Ни инициалов. Ничего.
Но я знала, что это Он – местный Бог решил потыкать в меня палочкой, чтобы проверить жива ли я еще или уже нет.
Жива ли?
Нет – зомби.
Звук затвора мобильной камеры где-то слева, и я вздрагиваю, а потом понимаю, что уже через пару мгновений вся школа будет в курсе, что Моли подарили букет и валентинку. И Барби в их числе. И она сделает соответствующие выводы точно так же, как это сделала только что и я.
Звонок и все встают со своих мест. Кто-то сразу выходит из класса, но многие остаются, чтобы тупо дождаться моих действий.
Нет, ребята, я свой выбор уже давно сделала. Ни один Кен не стоит моего будущего.
Встаю, собираю свои вещи и ухожу, оставляя букет номер два одиноко лежать на парте.
Так надо. И плевать на то, что мне на самом деле хочется совсем другого. И плевать, что на крыльце я почти нос к носу сталкиваюсь с Ним.
Плевать! На все плевать! И на его недовольно поджатые губы, и на взгляд исподлобья в сторону моих пустых рук, и на то, что он почти сразу же от меня отворачивается.
Плевать!
Главное, что мимо проходит довольная мной Барби и видео в ее телефоне так до сих пор никто не увидел. Только это имеет значение. Остальное – тлен.
Глава 10
В одиннадцатый класс я шла с огромной надеждой, что меня наконец-то оставят в покое, но и со страхом, так как Майя Мцитури больше не будет сидеть со мной каждую большую перемену. Она училась на год старше и выпустилась. И я опять осталась одна.
И, знаете, первые несколько дней я думала, что все идет по накатанной: дом, учеба, художка. Но спустя пару дней на школьном крыльце я столкнулась с тем, с кем даже и помыслить не могла.