Buch lesen: «Исключение»

ГЛАВА 1

Ничто не могло испортить настроение в такой день. В такой настоящий солнечный весенний день, когда на асфальте уже нет и следа от кучек закопченного снега. Улицы Москвы походили на комнату во время ремонта: уже содраны старые обои, но беспорядок ликвидирован, а ровные и гладкие серые стены выглядят многообещающе.

Лида Стрельникова шагала на работу в твердой уверенности, что случится что-то хорошее. Почки еще не распустились, но на душе была такая легкость, которая бывает только в апреле. Лида несла на работу печенье собственного приготовления и предвкушала посиделки с девочками.

Редакция журнала «Богема», в котором работала Лида, недавно переехала в модный офис в Москва-Сити. Смысл этого перемещения могли оправдать только завышенные амбиции главного редактора. Зато войти в высотку можно было прямо из метро. Лида была довольна: ее прекрасное нежное печенье с цукатами пережило поездку в утренней давке. Она торопливо прошла через зону бутиков и в офисную башню. Там, как и всегда, царила истинная ярмарка тщеславия. Отовсюду шагали деловые костюмы, куда ни глянь – сплошные Бриони. Среди всего этого великолепия Лида чувствовала себя голью перекатной, хотя и потратила на плащ половину зарплаты. Самое интересное, что большинство из дорого одетых клерков покупали костюмы в кредит, чтобы пустить пыль в глаза. Обычные парни из провинции, живущие на съемной квартире, готовы были платить бешеные деньги каждый месяц, оплачивать кредит на новенький BMW, часы и костюм представительского класса, питаясь дешевой лапшой.

Лиде это было чуждо, но так получилось, что после иняза она смогла по знакомству устроиться только в журнал «Богема», а для того, чтобы там работать, ей следовало соответствовать названию. Лиде приходилось посещать места, пропитанные пафосом от плинтуса до дверной ручки, общаться с людьми, готовыми лопнуть от завышенной самооценки. Все эти клубы, показы и презентации Лида тихо ненавидела, но больше нигде ей не могли предложить подобную зарплату. По долгу службы Лида обогатила гардероб несколькими дизайнерскими вещами на выход.

Лида зашла в комнату, которую делила с двумя коллегами, скинула плащ и поспешила в конференц-зал на планерку. К счастью, шеф опаздывала, и Лида незаметно просочилась в дальний конец стола.

– Привет, – шепнула она Кате Родионовой, ответственной за колонку красоты.

Та кивнула, но ответить не успела, потому что в зал стремительно зашла Элла Дмитриевна, главный редактор.

Стремительность была едва ли не главной чертой Эллы Дмитриевны Казаковой. Стремительность вкупе с роскошью, язвительностью и легкой надменностью.

– С понедельником, – сухо бросила Элла Дмитриевна и улыбнулась самой далекой от доброжелательности улыбкой. На стол звонко шлепнулась стопка папок.

– Итак, что у нас по этому выпуску, – шеф пробежалась взглядом поверх очков по сотрудникам. – Все здесь? Прекрасно. Обзор театральных премьер есть, светская колонка есть… Так, по светской колонке у меня вопросы. Кузнецова?

– Да, – Олеся вяло подняла руку, предчувствуя публичную порку.

– По тексту интервью у меня вопросов нет. Но мне звонил менеджер Зимицкого. Знаешь, что мне сказали?

Олеся покачала головой.

– Что это было последнее интервью нашему изданию, если мы не сменим корреспондента. И знаешь, почему? Потому что ты попросила автограф. Молчи! – предупредительно процедила Казакова, увидев, что Олеся собирается что-то сказать. – Лучше молчи. Я не один раз объясняла всем сотрудникам, что мы – солидное издание. Мы не желтая газетенка. У нас должны работать профессионалы, которые могут держать себя в руках. Я понимаю, что Зимицкий – роскошный мужчина, и каждой в этом зале хочется повизжать от восторга при его виде. Автограф просят фанатки. Девочки на улице за ограждениями. Подростки. Но, друзья мои, Кузнецова не думала о том, сколько ей лет и где она работает. Она предложила Зимицкому расписаться где?… Ну-ну, смелее, ваши версии, господа! Нет вариантов? Я скажу вам. В зоне декольте.

Кто-то фыркнул, с трудом сдерживая смех. Олеся Кузнецова опустила глаза.

– Смешно, да? Прекрасно, – протянула Элла Дмитриевна. – В ближайшие полгода Кузнецова будет писать обзоры книжных новинок. В связи с этим у нас вопрос по следующему выпуску: кто будет брать интервью для светской колонки. Работа ответственная, потому что в Москву с премьерным показом фильма приезжает Андерс Норберг.

В зале раздалось несколько восторженных вздохов. Вздыхала в том числе и Катя Родионова.

– Кто это? – шепнула Кате Лида.

– У Стрельниковой есть дела поважнее? – Элла Дмитриевна впилась взглядом в Лиду.

– Нет, шеф.

– Может, поделишься со всеми своими соображениями?

– Лида спрашивала, кто такой Норберг, – выдала Родионова прежде, чем Лида успела открыть рот.

– Кто такой? Прекрасно. Сразу видно работника светского издания. – Верхняя губа Казаковой дернулась вверх, словно кто-то потянул ее за невидимую ниточку. – А хотя… это то, что нужно. Стрельникова у нас из иняза, есть несколько хороших обзоров по Европе, выпускать не стыдно. А то, что ты не знаешь Норберга – к лучшему. Он твой. Передайте, – Казакова выудила файл с распечатками и звонко отправила его на стол.

Лида подождала, пока файл дойдет до нее и взглянула на данные по интервью.

– Плюс с тобой идет Марков, – Элла Дмитриевна бросила взгляд на штатного фотографа, – но на пару снимков, не больше. И Лида, будь добра, подготовься тщательно и за несколько дней загляни утвердить список вопросов. Ферштейн?

Лида кивнула.

– Гут. Теперь что касается ресторанного обзора…

Лида смотрела в распечатку, с трудом переваривая происходящее. Ей надо взять интервью. И не у кого-нибудь, а у звезды. Народ среагировал бурно, значит дело нешуточное. И теперь Олеся ее возненавидит, ведь звезды – ее территория…

Лида с трудом дождалась конца совещания, чтобы добежать до компьютера и узнать, чем ей предстояло заняться. Кем, если точнее. Пальцы запрыгали по черным клавишам, финальный клик – и на экране появились фотографии и ссылки.

На Лиду смотрело улыбающееся, чуть тронутое загаром лицо. Высокий лоб, светло-русые волосы и удивительные лучистые глаза. Если мужчине положено быть чуть красивее обезьяны, то этот экземпляр оставил позади не только приматов, но и многих лучших образцов рода человеческого. Лида вздохнула. Настоящий голливудский красавчик. За такого Олеся ее убьет в темном переулке. Лида достала широкий перекидной блокнот и стала делать выписки из данных всемирной сети.

Чем больше она читала, тем глубже проникалась личностью Андерса Норберга. Родом из Швеции, он вырос в большой и дружной семье. Три брата и сестра. Мама – врач, отец – актер. В детстве играл в театре и кино, но в восемнадцать лет все бросил и ушел на флот. После службы снова вернулся к актерскому мастерству, закончил школу искусств в Лондоне. Снимался в Швеции, уехал в Штаты. Получил роль в сериале про вампиров для старшей возрастной категории, благодаря чему прославился. Лида открывала новые и новые страницы с интервью и не могла поверить глазам. Благотворительная экспедиция на Южный Полюс… Он идеален! И холост. Как может человек быть кинозвездой, отслужить на флоте и иметь такое образование? Любимый писатель? Набоков! Серьезно?..

– Ну что, выяснила, кто такой Андерс Норберг? – над перегородкой, отделяющей рабочее место Лиды, возникла голова Родионовой.

– О, да, – кивнула Лида с чувством.

– Кто бы знал, что тебе так повезет!

– Я уже сама себе завидую.

– Есть пойдешь?

– Уже обед? И правда… Ах, да, я же печеньки принесла… Сейчас!

Когда Лида зашла в небольшую комнату отдыха для сотрудников журнала, весь бомонд уже собрался за столом.

– Так-так, герой дня. Присаживайся, – Рита Вернер похлопала по свободному стулу.

Лида извлекла лоток с выпечкой из пакета и налила себе кружку кофе.

– С ума сойти, Норберг! – Олеся сокрушенно покачала головой. – И надо же было так облажаться с Зимицким.

– Да ладно, я уверена, шеф тебя скоро амнистирует.

– Казакова? – Олеся хмыкнула. – Ни в жизни. Прямо хоть новую работу ищи.

– Но у тебя такой опыт, – Лида попыталась как-то смягчить ситуацию. – Я вот даже не знаю, как подступиться к Норбергу.

– О, уж я бы подступилась, – выразительно сказала Олеся.

Девочки засмеялись.

– Мне еще надо посмотреть его фильмы.

– Ну, ты даешь! – Рита Вернер торопливо проглотила кусочек печенья и выставила вперед ладонь, призывая к тишине. – «Мертвая кровь» – это нечто. Так-то это чернушный сериал про вампиров. Кровь, секс, забористая ругань. Но! Во-первых, это не про вампиров, а про геев. Метафора, короче.

– В смысле? – переспросила Катя Родионова.

– В прямом. Я читала. Суть сериала в том, что вампиры раньше существовали скрыто, а теперь решили заявить о себе и борются за свои права. Один в один геи. Во-вторых, что не характерно для вампирского жанра, снято очень, ну просто очень-очень смачно. Не знаю, с чем сравнить…

– «Криминальное чтиво», – подсказала Олеся.

– Ну, наверное. Казалось бы, в каждой серии море крови и обнаженка на грани дозволенного. Но при этом такой драйв, такое обаяние и столько иронии! Смотрится на одном дыхании.

– Это пока не появится Норберг, – Олеся через стол пригнулась к Лиде. – Просто нечто!

– Подождите, подождите, народ, не портите ей кайф от просмотра! – воскликнула Катя.

– Да обычный он мужик…

До этого момента никто словно не видел в комнате фотографа Васю Маркова, теперь же несколько пар глаз ошарашено уставились на него.

– Ты обалдел, что ли? – первой подала голос Рита. – Он роскошен!

Вася пожал плечами.

– Почти два метра чистого обаяния!

– Два метра? – переспросила Лида.

– Ага. Он очень высокий. А какие мускулы… – Рита закатила глаза. – И чтобы все снимки с интервью были у меня на почте!

Два метра… Лида всю жизнь мучалась от комплексов, связанных с ростом. Ее дед входил в вагон метро, пригнувшись. Тренер по баскетболу. Сама она с детства играла в баскетбол, потому что ни на танцы, ни на гимнастику ее не брали. Все женственные виды спорта были созданы для крошечных миниатюрных девочек. Да что там виды спорта! Весь мир для них. Высокие каблуки, малюсенькие женские машинки, в которых Лида могла максимум достать коленями до подбородка. Что ни говори, рост 185 сантиметров для женщины – едва ли не приговор. Особенно если она выросла в суровых российских реалиях среди жестоких шуточек одноклассников. На всех фотографиях из средней школы Лидочку Стрельникову было видно издалека. Вплоть до 10-го класса, пока мальчики хоть немного не вытянулись. Лида не могла себе позволить каблуки и готова была выйти замуж за первого встречного, на кого бы она смотрела хоть чуть-чуть снизу вверх. Даже теперь, когда комплексы детства были затолканы поглубже, Лида порой казалась самой себе состоящей из одних конечностей. Длинные руки, длинные пальцы, длинные ноги. И, – что уж скрывать, – длинные ступни 41-го размера. С возрастом тело ее оформилось, но ощущение собственной неуклюжести порой возвращалось, словно она опять слышала «Лида – дылда», и ей хотелось ссутулиться.

И вот ей предстояло брать интервью у красивого, талантливого, образованного мужчины ростом 2 метра, самого настоящего принца из ее девичьих снов. И это событие будет так мучительно сладко, так невыносимо прекрасно, потому что мелькнет в ее жизней парой часов и погаснет, чтобы навсегда остаться в воспоминаниях. А в реальности? В реальности ее ждет Виталик. Бойфренд. Высокий. Умный. Надежный. Как это говорится? Положительный. Тонкие холодные губы с влажными поцелуями. Тихое сопение сверху и ночная возня. Лида вздрогнула. Они не спали уже давно,  месяца три прошло, как Виталик уехал в Питер на стажировку.  И Лида все это время лелеяла мысль о расставании. Конечно, нельзя разбрасываться такими людьми. Биологические часы, дети, семья, все такое. Дед уперся в своем намерении выдать Лиду замуж, пока не умер. Виталик – идеальный жених. Но Лида понимала, что это свинство – держать при себе человека без любви. Ладно она, она ведь могла и потерпеть, но Виталик… Он слишком хороший, чтобы быть нелюбимым.

Лида вздохнула, в очередной раз взглянула в лучистые глаза Андерса Норберга и выключила компьютер. Она должна поговорить с Виталиком. Сегодня же. По скайпу. И не потому, что Норберг. А потому что лучше всю жизнь помнить один яркий день и умереть старой кошатницей, чем вот так каждую ночь с его жесткими пальцами… Сегодня же.

ГЛАВА 2

– Дед, я дома! – крикнула Лида из коридора, стараясь пробиться сквозь неизменное «Эхо Москвы».

Александр Борисович Титов разменял девятый десяток, но силы политических убеждений не утратил. Поредели волосы, правое ухо почти перестало слышать, а пальцы и колени поразил артрит. И все же ярые оппозиционные взгляды и живой интерес к государственным делам не оставили Александра Борисовича.

Дитя сталинской эпохи и баскетболист советского ЦСКА, он стал увлекаться политикой уже после шестидесяти. Но зато вложил в это всю нерастраченную энергию спортсмена на пенсии. Его покойная жена, Зоя Павловна, ушедшая на тот свет в первый год нового тысячелетия, любила посмеиваться над супругом. Уже, мол, и стар стал, а все туда же. Но дед упорно рисовал плакаты, надевал серую фетровую шляпу, и с утра до вечера пропадал на митингах. Один раз ему случилось даже загреметь на 15 суток, но сей факт не только не убавил старческого энтузиазма, но и поддал боевого жару. С тех пор, «Эхо Москвы» выключалось только на ночь. Иногда Лиде казалось, что дед уснул или не слышит, и она пыталась потихоньку выключить орущий приемник, но тут же раздавалось «Сделай обратно!».

Часто бывает, что человек, успешный в карьере, получает от судьбы серьезные удары в чем-то другом. Так вышло и с Александром Борисовичем. Звезда советского баскетбола, чьи кубки не помещались на домашней стене славы, из-за автокатастрофы потерял молодую дочь и зятя, получив на руки трехлетнюю внучку Лидочку. Вместе с женой, Зоей Павловной, он воспитывал девочку, пока на супругу не обрушился рак легких. Лиде тогда только стукнуло четырнадцать, но они вместе с дедом до последнего несли вахту у больничной койки. В марте 2001 года бабушкины боли стали настолько сильными, что Александр Борисович перестал пускать внучку к жене.

– Тебе не надо этого видеть, – сказал он тогда.

В середине апреля бабушки не стало.

Александр Борисович и Лида остались одни. Дед до последнего работал учителем физкультуры, а Лиду забрал из баскетбольной секции и отправил учить иностранные языки.

– Меня не будет, сможешь заработать на хлеб с маслом. А лучше беги из этой страны.

Лида понимала, что пока хлеб с маслом нужно дать деду. Если хоть так можно было отблагодарить его за все. Она сидела за учебниками, как проклятая, до онемения повторяла за кассетой английские фразы, но все ж таки поступила в институт иностранных языков и получила международный сертификат.

Сразу после института она тыкалась в конторы переводчиков, но везде платили гроши, и тогда через однокурсника Лида устроилась корреспондентом в «Богему», где ее нередко отправляли в командировки, чтобы она могла писать в туристическую колонку. Денег хватало. Ей даже удалось накопить на подержанный фольксваген, на котором она каждую весну вывозила деда на дачу.

– Дедуль, смотри, что я купила, – Лида заглянула в дедову комнату. – Брауншвейгскую, твою любимую!

Александр Борисович кивнул и поднял вверх указательный палец.

– Подожди, там интервью с минфином.

– Чаю?

Дед снова кивнул, и Лида ретировалась на кухню, чтобы сделать пару бутербродов с ароматной сырокопченой колбасой. Дедушка почему-то очень любил, когда колбасу нарезали на тонкие, просвечивающие кружочки.

– Я ем хлеб с колбасой, а не колбасу с хлебом, – говаривал он.

С колбасой полагалось делать только белый хлеб, а с сыром – черный. И белый хлеб надо было нарезать исключительно по диагонали.

У деда был персональный граненый стакан в железном подстаканнике с гравировкой от ЦСКА. К стакану прилагалась чайная ложка, а сахар рафинад надо было давать на отдельном блюдце, – его дед ел вприкуску.

Когда Лида появилась в комнате с подносом, дед убавил радио и указал на диван.

– Рассказывай.

Лида устало села и откинулась на мягкую спинку.

– Все как обычно.

– Посылают куда?

– Да нет, я ж только два месяца назад вернулась из Чехии. Теперь очередь Матвеевой, она летит на Шри-Ланку.

– Ясно, – дед пожевал и кивнул. – На море не тебе.

– Да брось. Все равно не дают времени покупаться. А в Чехии было здорово, погуляла по старому городу.

– В феврале. Красота, – дед усмехнулся. – В 63-м мы ездили в Чехословакию. В Брно. Игру уже не помню. Зато я привез тогда твоей матери туфельки. Красные, кожаные, с пряжками. Зоя сшила ей в красную клетку платье, и она ходила в школе на танцы. Самая модная была. И косички с бантами, Зоя ей туго плела, а все равно кудряшки по всей голове торчали. Да. Это ты в мать белобрысая, только жалко, кудрей нет.

Лида вздохнула. Она слышала эту историю не первый раз. Она не помнила родителей, хотя по всей квартире висели мамины фотографии и только одна – с отцом, Михаилом Стрельниковым.

Бабушка часто рассказывала Лиде о ее маме, о своей Катеньке. Они были похожи: Зоя Павловна и Катя: обе маленькие, хрупкие, с большими голубыми глазами и тонким, изогнутым ртом. Только Катя смотрела со всех фотографий, счастливо улыбаясь. Вот она в садике, снежинка. Здесь на даче, в венке из одуванчиков. А это выпускной, нарядное платье. И институтский снимок, они ездили на картошку. У нее здесь модный в те годы начес. И, наконец, единственная фотография с папой: свадебная. Цветная. Мама в коротком платье и с маленькой фатой, а в руках – красные гвоздики. И глаза со стрелками. А у папы длинная битловская стрижка и усы. От папы Лиде достались карие глаза. Бабушка раньше думала, что и волосы у нее потемнеют в отца, но Лида на удивление осталась темноглазой и светловолосой.

В остальном Лида пошла в деда. Она вытягивалась и вытягивалась, потеряв всякую надежду остановиться. Длинные пальцы и прямой дедов нос.

– Титовская порода, – качала головой бабушка, которая едва дотягивала двенадцатилетней внучке до плеча.

Они смотрелись странно: высокий статный дед и крошечная бабушка. Дед даже в старости не сутулился, а бабушка с каждым годом гнулась ближе к земле.

– Мне поручили интервью, – Лида нарушила тишину.

– С кем?

– С кинозвездой.

Дед поморщился.

– Ну-ну.

Они еще помолчали.

– А что Виталик?

– В Питере Виталик.

– Замуж еще не позвал?

– Дед!

– А что? Он неплохой. Я помру скоро, ты хоть будешь при муже.

– Не говори так!

– Эка новость. Из команды только я жив еще да Андрюха Короленко. И как его…

– Мусурбеков.

– Да, Рашид. Надо позвонить ему, а то только в декабре говорили. Ах, да. Виталик. Хочешь, я с ним поговорю.

– Тут такое дело, дед. Я хочу с ним разойтись.

Александр Борисович хлопнул себя по ногам.

– Ты с ума что ли сошла?

– Почему?

– Вы два года уже наматываете сопли на кулак. Мы с Зоей встретились и через три месяца поженились. Я к ее родителям в Сергиев Посад ездил только раз и все. Ты когда собралась детей заводить?

– Дед, сейчас все после тридцати рожают и ничего.

– Ты считаешь, сколько я могу еще протянуть? А мне нужны гарантии.

– Ты ведь любил бабушку. А я Виталика – нет. Не хочу я так. Тошно, понимаешь?

Александр Борисович замолчал и посмотрел на фотографию жены. Она стояла на полке среди кубков и наград. В рамке с янтарем, которую дед еще в молодости привез из Риги.

– Смотри, Лидок. Смотри. Человеку одному плохо.

– Я не буду одна. У меня ты есть, – Лида погладила деда по плечу. – Ладно, пойду к себе. Мне по работе еще надо доделать.

Лида отнесла поднос на кухню, вымыла посуду и взяла себе бутылку йогурта из холодильника. Ее ждали «Мертвая кровь» и другие фильмы с Андерсом Норбергом. Но сначала – Виталик.

Лида уселась в кресло на колесиках, надела наушники с микрофоном и открыла скайп. Скайп был и в телефоне, но только на большом компьютере хорошо шли видеозвонки. Виталик был в сети, и через несколько гудков на экране появилось его лицо.

– Привет. Вот пять минут назад хотел тебе звонить, но ты была в оффлайне.

– Привет. Что нового?

– Ничего. Все по-старому. Думаю, через месяц приеду в Москву, можно было бы летом взять вместе пару недель и рвануть куда-нибудь. В Турцию или куда захочешь. Что скажешь?

– Слушай, Виталь… Такое дело…

Лида замолчала.

– Ау, ты здесь? – обеспокоенно спросил Виталик.

– Ага.

– Слава Богу, я уж думал, интернет залип. Тут со связью не очень.

– Виталь, я думаю, нам надо повременить.

– С чем? С отпуском? Хочешь, осенью возьмем.

– Я не про отпуск. Ты же знаешь, я с дедушкой буду на даче. Я про нас.

– Ты что, расстаться хочешь?

– Ну… вроде того.

– И почему так вдруг?

– Не знаю, что тебе ответить. Я думаю, что не особо подхожу тебе.

– Давай, я это как-нибудь сам решу.

– Дело во мне. Серьезно.

– Что-то случилось? У тебя кто-то есть?

– Нет. Просто я… я не люблю тебя.

– И все?

– Этого достаточно.

– И за два года ты это только сейчас поняла?

– Нет. Просто… Я думала, что смогу. А я не могу.

Виталик затих.

– Ты тут? – на этот раз спросила Лида.

– Тут, – Виталик вздохнул. – Слушай, давай не будем рубить с плеча.

– А я думаю, что лучше на этом закончить. Прости меня, мне очень жаль, правда.

– Мне тоже. Но я для себя точки не ставлю. Мне надо еще подумать, и давай этот месяц отдохнем друг от друга, а потом я приеду, и мы поговорим.

– Я все обдумала, Виталь. Я серьезно.

– Смотри сама. Но мы еще поговорим. Пока.

Лида не успела ответить, как Виталик закрыл разговор. Она вздохнула. Может, она приняла неправильное решение. Но почему тогда ей вдруг стало легче?

Она повернула монитор к дивану, включила первую серию «Мертвой крови» и подложила под спину подушку.

Норберг появился на экране только в третьей серии, когда она уже устала ждать. Сам сериал ей понравился. Она не любила слащавое кинцо, здесь же вся подноготная, все низы выворачивались наружу. Глухая провинция, пьянчуги, захолустный бар. Мрачная действительность, на фоне которой появление вампиров выглядело вполне себе органично. Да и сами вампиры были показаны без излишнего лоска. Такие же, как другие жители маленького городка в Луизиане. На экране разворачивалась загадочная череда убийств вокруг главной героини, когда, наконец, появился тысячелетний вампир, герой Андерса Норберга. Лида сразу поняла все восторги коллег. Если бы она видела Норберга таким до того, как Казакова объявила о его визите, она бы тоже сходила с ума от счастья.

Когда Лида усилием воли заставила себя выключить компьютер, было около четырех часов утра. Она наспех умылась, заглянула к деду, убедившись, что тот мирно спит, и легла вздремнуть до работы.

Во сне ее преследовал вампирский образ Норберга с жестким взглядом, зачесанными назад волосами и роскошным телом. Мелькали картинки из сериала, откровенные и кровавые, и Лида, всю жизнь считавшая себя флегматичной, жарко металась, сбрасывая с себя тяжелое одеяло.

ГЛАВА 3

Фойе кинотеатра «Октябрь» было заполнено приглашенной публикой и прессой. Основные сеансы отменили, все было готово к презентации фильма «Морская атака». Через пятнадцать минут должны были открыть зал для премьерного показа и пресс-конференции, потом ожидался фуршет и ее персональное интервью с Норбергом. Но Вася Марков опаздывал. Они договорились встретиться еще двадцать минут назад у входа, но вот она здесь, а он якобы в пробке. Говорят, талантливому человеку все можно простить. Нельзя. Не все.

Лиду колотило. Она повторяла про себя вопросы, в сумочке лежал блокнот с подсказками. Все должно быть в порядке, Казакова одобрила. Лида взяла два диктофона, оба заряжала всю ночь. Чтобы никаких накладок. Но живот сводило судорогой.

Лида отлучилась в дамскую комнату, чтобы проверить внешний вид. Она выбрала черную рубашку с расстегнутым воротом и закатанными рукавами, широкий серый пояс и свободные прямые брюки. Волосы закрутила в круглый тугой пучок. И маленькие жемчужные сережки. По ее мнению, образ был в меру творческим, в меру строгим. Вполне в духе шведского минимализма. Макияж был еле заметным, и духов она капнула совсем чуть-чуть. Самых нейтральных. Элла Дмитриевна всегда говорила, что когда берешь интервью, нельзя, чтобы что-то в тебе могло раздражать. Минимум ярких цветов и сильных запахов.

Отряхнув несуществующие пылинки с брюк, Лида вышла в фойе. Там уже метался Марков.

– Где тебя носит? Я тебя давно жду. В зал уже запускают.

– Это ты меня давно ждешь? Ты опоздал на полчаса! Я только отошла в туалет.

– Ты, я, – какая разница. Иди, занимай места. Я буду ждать встречи гостей.

Вася поправил на плече ремень от сумки с фотоаппаратурой, подтолкнул Лиду к дверям, а сам пошел к щиту с логотипами кинокомпаний, на фоне которого снимали актеров и прочих звездных личностей.

Поток людей медленно затекал в зал. Лида нашла два места в четвертом ряду и села, положив сумочку на соседнее кресло. Первый ряд был освобожден для гостей. На сцене у экрана стояли столы с табличками. Лида увидела, что Андерс Норберг должен сидеть совсем недалеко от нее, почти напротив. Она глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Пальцы дрожали, и она сцепила их замком на коленях.

Вскоре через боковую дверь стали заходить представители фильма. Андерс зашел, скользнул взглядом по залу и стал что-то говорить невысокому полному мужчине с бородой. Они прошли и сели на свои места в первом ряду. Пресс-конференция должна была начаться после премьерного показа. К Андерсу торопливо подбежала и села рядом девушка с бейджиком, судя по всему, переводчик. Лида посетовала про себя, что работает не по специальности.

Благодаря своему росту и удобному расположению кресел, Лида могла хорошо разглядеть Норберга со спины. На нем тоже была черная рубашка, как и на ней. Он немного нагнулся к соседу, и Лида увидела, как на крепкой спине между лопатками натянулась ткань. Лида занервничала еще больше, но акт ее любования прекрасным был прерван фотографом Васей.

– Подбери, пожалуйста, – он кивнул на ее сумочку.

– Да, сейчас, – Лида освободила кресло.

Марков плюхнулся рядом с ней и отдышался.

– Неплохо вышло. Хотя какой-то придурок постоянно толкал под руку.

И Вася выплюнул слово, которое лучше опустить.

– Марков, уймись.

– Есть, мэм.

– Норберга снял?

– Главным образом его и снял.

– Все снимки мне на почту.

– В очередь, Стрельникова, в очередь. Все наши бабы уже на него записались.

– Им не придется краснеть и заикаться перед ним. Мне нужно поощрение.

– Да любая бы убила, чтобы краснеть вместо тебя. И как вообще так вышло?

– Что?

– Что тебя на интервью послали. Ты же ведь вообще по туризму, у тебя было одно интервью, да и то не пойми с кем.

– С представителем сети Мариотт, если что.

– Ну не со звездой же. Как Казакову угораздило тебя отправить? Облажаешься, – и я попаду под раздачу вслед за тобой.

– С Олесей же не попал.

– С Олесей ездил Щуков.

– Один хрен, ему не было ничего.

– И все равно. Я не понимаю. Никогда новеньких не отправляли на импортных селебритис. Сначала обкатывают на наших, отечественных.

– Значит, я – исключение, – Лида пожала плечами. Свет стал гаснуть, и представитель прокатной компании объявил начало премьерного показа.

Фильм оказался довольно типичным блокбастером про нападение роботов-убийц со дна моря и героическое сопротивление со стороны американского флота. Норберг играл лейтенанта, который погибает незадолго до конца, жертвуя собой во имя родины. Лида не любила подобную киножвачку. Фильм вызывал скорее недоумение: такой начитанный, образованный Норберг, сыгравший в дюжине некоммерческих шведских фильмов, работавший с самими Ларсом фон Триером, да даже в «Мертвой крови», жесткой, но свежей и новаторской, вдруг появляется в явно второсортном экшне про роботов. В фильме Норберг выглядел как типичный американский солдат. Ни тени шведского акцента, ни доли европейского шарма.

Конечно, момент гибели Норберга-лейтенанта вызвал у Лиды некоторые эмоции, ей даже захотелось прослезиться, но фильм это не спасло.

– Класс, – выдохнул Вася, когда пошли титры.

– А?

– Зачет, говорю. Спецэффекты, роботы… Ништячок.

– Да уж.

Свет в зале зажегся, раздались аплодисменты, и гости вышли на сцену, чтобы занять места за длинным столом. Защелкали камеры, Вася тоже расчехлился и ушел в работу.

Лиде не было поручено задавать вопросы во время пресс-конференции. Выход нового фильма не интересовал «Богему», важнее было интервью с персоной. Поэтому Лида стала изучать Норберга, его настроение, манеру отвечать на вопросы, чтобы определиться с тактикой. Расположить его к себе потом на интервью. В его ответах про «Морскую атаку» было что-то натянутое. Заученное. Возможно, он и сам был не в восторге от фильма. Зачем тогда взялся? Стоит спрашивать или это только вызовет отторжение? Или он все равно не сможет сказать ничего плохого, чтобы не омрачать рекламную кампанию?

Мысли Лиды все время перескакивали с рабочих моментов в мечтательные сферы. Она с упоением слушала его голос, любовалась улыбкой и веселым прищуром. Пока режиссер отвечал на вопрос корреспондента, сидящего перед Лидой, Норберг случайно встретился с ней глазами, и взгляд его на долю секунды задержался. От неловкости и смятения она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Но раздался новый вопрос из зала, Норберг посмотрел в другую сторону, а Лиде оставалось слушать гулкий стук собственного пульса.

– Давай, сейчас надо идти брать интервью, – Вася ткнул ее локтем, когда пресс-конференция закончилась.

– Разве не после фуршета?

– Сначала интервью. Я позвоню менеджеру принимающей стороны, спрошу, где нам выделили помещение. Скину тебе на телефон. Я пока протестирую освещение, а ты вылавливай его и веди.

– Как, одна?

– А с кем?

– Мы вместе. Я вообще думала, ему будет назначено, и он сам придет.

– Ничего, что он домой к тебе не приедет?

– Забей. Позвони хотя бы менеджеру при мне, а то я его выловлю, а куда вести – непонятно.

– Ладно.

Вася положил на кресло громоздкую сумку и достал мобильный.

– Добрый день, Марков из «Богемы». По поводу интервью с Норбергом. Да, договаривались, – Вася закивал. – Хорошо. Понял. Всего доброго.

– Интервью будет в том конце фойе, где гардероб. Там небольшой конференц-зал, двойные двери. Номер 2b. Запомнишь?

Лида кивнула.

– Все, жду тебя там. Вас обоих. И соберись, на тебя смотреть страшно.

Лида снова кивнула. Ей даже не приходило на ум, чем парировать этот сомнительный комплимент.

Вася подхватил сумку и ретировался к выходу, стремительно лавируя в толпе. Ему не привыкать. Лида разгладила ладонями брюки. Андерс Норберг стоял у самого спуска со сцены и разговаривал с двумя мужчинами в костюмах. Его рукава были закатаны по локоть и обнажали жилистые, покрытые загаром руки. Лида осознала, что оделась так же, как Норберг. Она недооценила силу шведского минимализма. Эта мысль показалась ей забавной.