Buch lesen: «Эта ведьма настолько ленива, что ничего не может без своего помощника!»

Глава 1

Дверь в спальню Нуны была как всегда распахнута настежь. Неудивительно, учитывая её характер. Нэйл наморщил золотистые брови и вошёл внутрь. Она безмятежно спала в своей кровати, даже не удосужившись раздеться со вчера. Лучи утреннего солнца весело скользили по её прекрасному лицу.

Нэйл собрался было разбудить свою непутёвую наставницу, но, подойдя, замер. На щеках Нуны застыли капельки слёз, переливающиеся всеми цветами радуги в свете неугомонных лучей. Слегка наморщенные брови стали откровенно хмурыми. В последнее время она часто просыпалась заплаканной по утрам, и это ей совершенно не шло. Однако едва рука мальчика коснулась щёки, чтобы смахнуть слёзы, Нуна открыла глаза.

– Малявочка, – тепло улыбнулась она и прижала Нэйла к себе.

– Отпусти! Задохнусь же, глупая!

– Грубиян, – нисколечко не обидевшись, протянула Нуна, давая мальчику отдышаться. – Будешь так разговаривать с девочками, – глядя ему в глаза, озорным тоном добавила она, – ни одна в тебя не влюбится.

– Не нужны мне никакие девочки! – рассердился мальчик. – Нуна, ты дура!

Он вскочил с кровати и уже намеревался уйти, как она вновь притянула его к себе.

– Не обижайся на Нуну, малявочка, – миролюбиво промурлыкала она, зарываясь лицом в непослушные медовые кудри мальчика. – Нуна просто шутит.

Подувшись ещё с минуту чисто ради приличия, Нэйл всё же решился спросить:

– Почему ты снова плакала, Нуна?

Ответом стало тихое сопение – она снова забылась крепким сном.

Нэйл вздохнул и всё-таки вытер слёзы с её щёк, после чего засобирался в город. По его прикидкам, Нуна окончательно проснётся уже далеко за полдень и, пропустившая завтрак, будет голодной как волк. А в доме хоть шаром покати. Из съестного только корешки растений да кучка подгнивших плодов и ягод, малопригодных в пищу. Взяв всё необходимое, мальчик спустился на первый этаж, в прихожей снял с крючка накидку и набросил на плечи. Рядом с зеркалом на полочке стояла баночка с колдовскими румянами, Нэйл взял её и задумчиво покрутил в руке. Но в итоге поставил обратно, посильнее натянул капюшон на лицо и выскользнул за дверь.

В городе царила оживлённая атмосфера. Близилась годовщина победы Великого Ковена над семью Князьями Тьмы, и потому кругом сновали детишки, разодетые в пёстрые наряды.

Девочки, как правило, наряжались ведьмочками: облачались в остроконечные шляпки и широкие бесформенные балахоны до пола. Наиболее прилежные носили с собой рукотворные книжицы, воображая, будто это гримуары, в которых каждая уважающая себя ведьма хранит свои самые могущественные заклинания. Также неотъемлемой частью ведьмовского будуара был фамильяр – животное-слуга, которое всюду сопровождало свою хозяйку, помогая ей творить колдовство. Нэйл едва не оглох, слушая скулёж всевозможных кошечек, собачек и прочих домашних питомцев всех мастей и окрасов, которые совсем не разделяли праздничное настроение своих хозяев.

Что касаемо мальчиков – за отсутствием альтернативы они поголовно наряжались демонами. Надевали на лица страшные маски из картона, а на голову бутафорские рожки. Ну и вели себя подобающе. Шумели, хулиганили, задирали балахоны юных ведьмочек. Ведьмочки, к слову, в большинстве своём были совсем не против, воспринимая всё это как игру, а также повод похвастаться придуманными заклинаниями, посылая их в удирающих демонят. Если демонёнок счёл заклинание достойным – падал на землю и корчился, изображая все муки мира. Но были и те, кто лупил распаявшихся мальчишек метлой, крича им вслед самые настоящие проклятия. Вообще, метла не имела никакого отношения к ведьмам, однако многие люди свято верили, что они используют их в качестве летательного аппарата.

Гомонящий людской поток проволок Нэйла по главной улице и выплюнул на центральной площади. Мальчик отряхнул полы накидки, поправил капюшон и двинулся к единственной на весь город пекарне. От неё исходил сладкий аромат свежеиспечённого хлеба.

– Пацан! – растянувшись в широчайшей улыбке, гаркнул хозяин пекарни, когда Нэйл протиснулся к прилавку сквозь толпившихся внутри посетителей. – Есть что-то для меня?

Нэйл вздрогнул. Хозяин пекарни с его грубым рычащим басом и грозной медвежьей внешностью, совершенно не подходящей для рядового булочника, постоянно умудрялся застать мальчика врасплох.

– Д-да, – слегка растерянно кивнул он и достал из кармана два пузырька с разноцветными жидкостями. – Вот. Этот для спины. А этот от ломоты в конечностях.

Чтобы им было на что жить, Нуна выдавала себя за странствующую травницу. Продавала лекарственные отвары или обменивала их на необходимые вещи. Булочник был одним из её постоянных клиентов в этом городе.

– Вот спасибо! – пробасил хозяин и добродушно похлопал Нэйла по плечу. Сгрёб пузырьки в карман фартука и принялся набивать корзину горячим хлебом.

– А вот это, – склонившись над заполненной корзиной, заговорщицки прошептал он, – лично от меня, – и положил поверх две белые прямоугольные коробочки. На одной из них размашистым подчерком было старательно выведено: «Для самой красивой женщины на всём белом свете!».

Хозяин озорно подмигнул Нэйлу и подошёл к женщине, стоявшей рядом с ним. Она недовольно тарабанила по стойке пальцами, ожидая, когда её обслужат, и время от времени шикала на своих детей. Три демонёнка и одна совсем маленькая рыжая ведьмочка хором галдели, что хотят немедленно получить своих пряничных ведьм.

– Обязательно передавай привет матери! – крикнул он вдогонку выходящему из пекарни Нэйлу.

Нэйл снова вздрогнул.

Устроившись на деревянных перилах причала, Нэйл жевал пряничную ведьму, смотря на море, и размышлял о словах булочника, придерживая свободной рукой покоившуюся на коленях корзинку.

Мать и сын – так их видели окружающие. Молочник, к которому Нэйл заскочил за головкой сыра и двумя пинтами молока; пасечник, у которого он приобрёл небольшой горшочек мёда; бакалейщик, продавший ему фунт томатов Аликанте. И каждый из них всячески старался намекнуть Нуне о своём существовании через Нэйла. Лишь единожды появившись с ним в городе, она свела с ума всё холостое население Уэймута. В тот день мальчик выбился из сил, защищая Нуну от всяких сомнительный личностей, что пытались затащить её в тёмный переулок, едва она оставалась одна. В общем, здесь его все знали как сына «самой горячей штучки во всей округе».

Но правда в том, что они никогда не были родственниками. Боги, да они даже не похожи друг на друга! Совершенно, совершенно разные. У Нэйла, например, волосы светлые и кудрявые, в то время как у Нуны прямые и шелковистые, оттенка воронового крыла. Глаза у него светло-голубые в цвет июльского неба, а у неё тёмные, как сама ночь, и вечно полуприкрытые, словно она засыпает на ходу. То же самое можно сказать и о чертах лица. Короче говоря, только последней слепец станет утверждать обратное.

Нэйл – сирота. Нуна подобрала его совсем малюткой. Нашла среди руин, оставленных после войны с демонами. По крайней мере, так она говорила. И, будучи маленьким, он безоговорочно ей верил. Однако с возрастом его кругозор неизбежно расширялся, и в юное неокрепшее сердце начали закрадываться тревожные мысли.

В сущности, мальчик ничего не знал о Нуне. Не считая того, что она ведьма и тщательно ото всех это скрывает. Хотя ведьмы и были официально признаны церковью после их ошеломляющей победы над ужасными властителями тьмы, однако эта привилегия коснулась лишь Великого Ковена и всех его членов, одобренных лично пятью Великими Ведьмами. Все остальные до сих пор подвергаются гонениям, начавшимся более века назад. В то время люди всерьёз опасались ведьм, считая их пособниками демонов, и пугали ими своих непослушных чад, потому что по слухам они часто похищали детей. Именно эта деталь никак не давала мальчику покоя.

Становясь старше, он часто задумывался: а что, если?.. Что, если где-то там живут его настоящие родители? Что, если они тоскуют по нему и до сих пор с болью на сердце ждут его возвращения? Что, если Нуна разрушила его семью, растоптала их семейное счастье? Что, если?..

Подобные навязчивые мысли отравляли разум мальчика. Нет хуже яда, чем вопросы, на которые не можешь получить ответы, как бы сильно этого не хотел. Из-за этого Нэйл очень злился, проецируя всю свою злость на Нуну, проращивая в своей душе семена ненависти.

Когда же злость отступала, его снедало чувство вины. Ведь на самом деле он любил Нуну. Даже несмотря на все её многочисленные недостатки. Любил всей той любовью, на которую только способно его маленькое смешное сердце. Она – единственный близкий ему человек. Старшая сестра, лучшая подруга, духовная наставница, надёжная защитница – словом, она была центром его вселенной.

Но никогда матерью.

Может, в глубине души Нэйл и хотел бы называть её мамой, но он безнадёжно увяз меж этих двух состояний и в силу своей неопытности никак не мог найти ответ. Поэтому в последнее время старался особо об этом не думать, считая Нуну просто Нуной – постоянно сонной ленивой ведьмой, блестящей в колдовстве, но совершенно беспомощной в быту. Но как тут не думать, когда каждый второй постоянно норовит об этом напомнить?!

Корабельный гул отвлёк мальчика. Он перевёл взгляд на огромный трёхмачтовый фрегат, который вразвалочку скользил по волнам в направлении причала. На берегу суетились люди. Работники подготавливали швартовочное место; зеваки толпились позади, предвкушая раздачу бесплатных подарков. Фрегат принадлежал Великому Ковену и в канун праздника развозил по городам вкусные подарки для каждого их жителя. Вернее, для тех, кто официально числился в столичном регистре населения. Нэйл завистливо облизнулся: пришельцам вроде их с Нуной, кочующим из города в город каждые два-три месяца, сладости не полагались. И очень жаль. Кругом только и ходило разговоров, о том какой у них потрясающий, прямо-таки волшебный, вкус.

Мальчик доел пряничную ведьму и уже было засобирался домой, как вдруг услышал пронзительные вскрики. Он обернулся и увидел, как прямо на него несётся испуганная толпа, а за ними гонится стая болезненных на вид крыс. Обезумевшим табуном они сбегали с корабля на мостки, кусая каждого встречного за пятки, обращая людей в паническое бегство. Нэйл даже не успел ничего предпринять, прежде чем оказался на земле, сбитый толстяком, улепётывающим от злобных грызунов с верещащей ведьмочкой на плече.

– Скорее поднимайся, шкет, затопчут же! – крикнули сверху. Чья-то рука схватила его за шиворот и грубо встряхнула, ставя на ноги.

Нэйл хотел поблагодарить своего спасителя, но осёкся, видя, как расширились его глаза.

– Ты… – шокировано протянул он, а затем удирающая толпа подхватила его и унесла прочь от причала.

Нэйл отпрянул к перилам, вжавшись в них всем телом, чтобы удержаться на месте. Морской бриз пригладил его волосы, и сердце мальчика пропустило удар. Капюшон! Видимо слетел во всей этой суматохе. Мальчик нервно натянул его на лицо и потянулся за корзинкой – она откатилась на край и лишь чудом не свалилась в море. Притаившаяся в ней крыса больно цапнула его за руку. Нэйл вскрикнул, инстинктивно прижимая к себе укушенную ладонь, и остатки толпы подхватили и его. Когда суматоха улеглась, корзинки уже и след простыл.

– Не переживай, малявочка, – добродушно зевнула Нуна, обрабатывая крысиный укус. – К нам заходила хозяйка и поделилась тыквенным пирогом с молоком.

– Я и не переживаю. Ещё чего! – буркнул Нэйл, глядя строго в пол, и украдкой шмыгнул носом. Он был ответственным мальчиком, хорошо исполнявшим свои обязанности, и подобные неудачи расстраивали его, но признаваться в этом не хотелось. Всё равно что признать свою несостоятельность. – Ай, больно же!

– Потерпи, – позёвывая, сказала Нуна и принялась дуть на ранку, которую только что полила какой-то сомнительной жгучей жидкостью из пузырька. – У кошечки боли, у собачки боли, а у малявочки не боли, – перебинтовав руку, напоследок прочла она «заклинание» и нежно коснулась её губами.

– Перестань! – Нэйл смущённо отдёрнул руку.

– Это часть ритуала, – Нуна приулыбнулась от вида его покрасневшего лица. – Без неё он попросту не сработает.

– А ты точно ведьма? – Нэйл недоверчиво сощурил глаза.

– Самая что ни на есть настоящая, – весело ответила Нуна.

Нэйл уловил за этим показным весельем нотки сожаления, но решил не подавать вида.

После ужина Нуна настойчиво потащила Нэйла мыться. Как и все мальчишки его возраста, он не очень-то и дружил с мылом, однако Нуна была непреклонна, сколько бы Нэйл не брыкался. Она усадила его в таз с водой и, несмотря на непрекращающиеся протесты, принялась усердно намыливать. Пены поднялось столько, что отдельные её хлопья взлетали под потолок и, подхватываемые лёгким сквозняком, улетали на улицу сквозь крохотное банное окошечко. В какой-то момент пена из белой превратилась в бледно-розовую, но Нэйл не придал этому особого значения, продолжая ворчать на Нуну.

– Та-ак, а теперь ушки, – протянула Нуна, оставив наконец в покое волосы Нэйла.

Мальчик облегченно выдохнул. Она натирала их с такой маниакальной дотошностью, что в какой-то момент он всерьёз испугался за свои волосы. Решил, что Нуна хочет стереть их в порошок.

Пальчики Нуны нежно скользнули в уши, и на миг воцарилась тишина. Пламя свечей, освещавших залу, накренилось вбок, будто кто-то невидимый с силой дыхнул на них, воздух внезапно как-то потяжелел, сквозь цветочный запах мыла прорезался резкий запах серы. Нэйл удивлённо обернулся на Нуну через плечо, и она тут же окатила его водой из ушата, смывая мыльную пену.

– Предупреждать… надо!.. – избавляясь от затекшей в нос и рот воды, рассердился мальчик, но Нуна ничего ни ответила. С приглушённым хлопком она распласталась на полу.

Не на шутку перепугавшись, Нэйл выскочил из таза и бросился к ней. Самые страшные мысли одолевали его. Ровно до тех пор, пока он не склонился над ней и не услышал мерное сопение. С души словно камень свалился. Ну да, чего ещё он мог ожидать от этой лентяйки? Если так подумать – удивительно, что ей вообще хватило сил на то, чтобы его помыть. Причем так энергично.

– Дура ты, Нуна, – беззлобно проговорил он. – Больше не пугай меня так. – И поцеловал в лоб.

Отнеся Нуну в её комнату и уложив в кровать, Нэйл добрался до своей койки и, развалившись настолько, насколько позволяла ширина, бездумно уставился в потолок. Признаться, он и сам утомился за день. Вкусный сытный ужин, тёплая вода и Нуна забрали остатки его сил. Глаза начали медленно слипаться. Мальчик уже был готов провалиться в сон, но какое-то тревожное чувство в груди постоянно выдёргивало его из состояния сладкой дрёмы. Оно противно жужжало где-то на задворках угасающего сознания, словно пыталось донести до Нэйла нечто важное, но он слишком устал, чтобы тревожиться о чём-то столь непонятном и эфемерном. В конечном итоге сон победил тревогу.

Голоса снаружи разбудили Нэйла. Протерев глаза, он выглянул в окно и остолбенел: несколько вооружённых факелами людей окружали дом. И вот тогда-то Нэйл всё понял. И от досады крепко треснул себя по лбу. Как он мог забыть о чём-то настолько важном?! Тот человек, что помог ему на причале, видел его лицо! А вместе с ним и дьявольскую отметину. Каждый розыскной плакат в городе гласит, что за любую информацию о человеке с такой меткой Великий Ковен выложит приличную сумму. Мальчик в сердцах обругал себя за беспечность и за то, что не воспользовался маскирующей мазью, и побежал в спальню Нуны.

– Нуна, Нуна, Нуна! – шёпотом, срывающимся на крик, пытался добудиться её Нэйл. Безуспешно. С блаженным лицом ведьма перекатывалась туда-сюда по подушке, пуская пузыри. – Да проснись ты уже наконец! Они пришли за мной!

Глаза Нуны открылись как по команде. Она резко села в кровати и посмотрела на Нэйла. Затем перевела взгляд в окно. Колыхающиеся в ночи огоньки взяли дом в кольцо, медленно сужаясь, как удав вокруг своей жертвы.

– Не пе-ережива-ай, ма-алявочка-а, – зевая, протянула она, и, словно по волшебству, гримуар возник у неё в руках. Сквозь приоткрытое окно в комнату влетел устрашающего вида чёрный ворон и уселся ей на плечо. Она поднесла к нему палец, и ворон тут же клюнул его до крови. – Сейчас Нуна со всем разберётся.

Глядя на то, как Нуна прикладывает окровавленный палец к гримуару и что-то шепчет, Нэйл засомневался в правильности своего решения. Врагов было не так уж и много. Не инквизиторы и даже не стражники. Так, шпана с причала. Авось и сам как-нибудь справится. Он уже собрался остановить Нуну, но гримуар раскрылся, и она прочла заклинание.

Тряхнуло так, что Нэйл шлёпнулся на пол и едва не прикусил язык.

Земля за окном с треском раскололась. Земляные гейзеры ударили в небо. Дом заходил ходуном, словно плыл верх-вниз по горбатой реке. Людские крики смешались с ужасным гулом или рёвом какого-то невиданного зверя, а также с грохотом подпрыгивающего здания. Точно утопающий, Нэйл отчаянно вцепился в спинку кровати руками и ногами. Он вцепился бы ещё и зубами для большей надёжности, если бы не боялся остаться без них. Удивительно, но виновница всего этого безобразия чувствовала себе вполне комфортно, ни на дюйм не шелохнувшись в кровати. А кровать, между прочим, скакала как норовистый скакун, возмущённо скрипя ножками по полу.

Всё стихло так же внезапно, как и началось.

– Готово, – как ни в чем не бывало, выдала Нуна и откинулась на спину. Её жуткий фамильяр напоследок зыркнул на Нэйла своими кроваво-красными глазами и просто растворился в воздухе.

Немного оправившись, Нэйл на нетвёрдых ногах добрался до окна и высунулся наружу. Он ожидал увидеть форменный беспорядок, но за окном была лишь тихая беспросветная ночь без каких-либо намёков на творившуюся секундой назад вакханалию. Как и людей, ставших её причиной. Мальчик не знал, что с ними сталось, но точно ничего хорошего. Колдовство Нуны было поистине потрясающим, но в то же время и крайне безжалостным. Испытавшие его на себе больше никогда не возвращались за добавкой.

– Нуна! – строго окликнул её Нэйл. – Разве я не просил…

Громко хлопая крыльями, на подоконник уселся огромный крылан. Его выпученные безумные глаза вылупились прямо на Нэйла. От неожиданности мальчик замолчал и напряжённо уставился на незваного гостя. Его взгляд и вид вызывали у мальчика какое-то смутное чувство угрозы.

– Ну всё, уходи, – собравшись с силами, тихо сказал Нэйл, Он сделал шаг вперёд, чтобы прогнать крылана, но тот оскалил свою пасть с острыми треугольными зубами и дико заверещал.

Нэйл отшатнулся и заткнул уши пальцами, чтобы не слышать этих ужасных звуков, напоминающих гогот выжившего из ума гуся. Один за одним на эти крики слетались всё новые и новые крыланы. Они беспорядочно долбились в стены, залетали в окно, врезались во всё подряд, продолжая страшно гоготать. Несколько особо крупных особей даже сбили Нэйла с ног. Казалось, этому нашествию не будет конца и края, как вдруг из темноты стали появляться вороны Нуны. Как хищник на добычу, они бросались на мышей и рвали их своими когтями и клювами, отчего гогот становился только ужаснее, разбавленный писками предсмертной агонией. Комната в одночасье превратилась в преисподнюю.

– Малявочка, иди ко мне, мы уходим! Сейчас же! – крикнула Нуна и начала колдовать. Воздух вновь наполнился едким запахом серы. Какофония птичьих криков и визгов дополнилась жутким многоголосым шёпотом, исходящим неизвестно откуда.

Избавившись от прицепившегося к волосам крылана, Нэйл вскочил и бросился к кровати. Вид Нуны шокировал его. В широко распахнутых глазах танцевали всполохи дьявольской пентаграммы, по щекам струились полоски крови, заливая воротник белоснежной сорочки. Искажённый злом голос, шипя, исторгал непонятные слова, и когда они закончились, отовсюду вырвались древесные корни, сминая и круша в щепки домик, в котором они жили. Огромный кусок обвалившейся крыши полетел прямо на них.

Мальчик зажмурился и закричал. Он не увидел, что произошло, но ясно ощутил это всем телом. Словно кто-то невидимый схватил его, скрутил в бараний рог, перемешивая в животе все внутренности, и швырнул как бейсбольный мяч. Шквальный порыв холодного ветра ударил Нэйла в лицо. Он открыл глаза и оказался один на один с ужасного вида человекоподобной рогатой тварью посреди мрачного безмолвного ночного леса.

– Рано или поздно я доберусь до тебя, – искажённым голосом Нуны проскрежетал он.

Перепугавшись до смерти, Нэйл опорожнил желудок и потерял сознание.