Buch lesen: «Ты – моя жизнь»

Пролог

Я сидела за гладким лакированным столом, пытаясь осознать то, что было положено осознать ещё три дня назад.

Пальцы непроизвольно сжались в стальной замок, а сухие глаза, которые не так давно излучали любовь и радость, беспощадно защипали. Пустой взгляд устремился на белую карточку прямоугольной формы. Обычная карточка, в которую люди записывают заметки на будущее или дарят на день рождения вместо красочной открытки. Но для меня, ещё с подросткового возраста, каждая карточка в определённое время была важнее всего. Будто это являлось драгоценностью, а не белой картонкой. Важна была не форма и материал, из которого сделана карточка, а единственная фраза, заставляющая меня жить. Глупо, конечно, и наивно звучит, но иначе передать её значимость не могу.

С болезненным вздохом отвожу свой взгляд, чувствуя разъедающую боль в душе, будто она стала материальна и на неё безжалостно вылили пузырь соляной кислоты. Это была последняя карточка. Именно по этой причине я сидела дальше от неё, уверенная, что дочитав до последнего слова, потеряю смысл своего существования.

В тишине комнаты послышался скрип открывающейся двери. Я не двинулась с места, наперёд зная, что только один человек может зайти ко мне и попытаться утешить.

– Уже поздно, – позади себя услышала голос своей тёти – женщины средних лет, успевшая приобрести седину на волосах, – Надо ложиться спать, – подсела ко мне за соседний стул, нежно коснувшись скреплённых пальцев.

– Сегодня был тяжёлый день, да? – задала вопрос, хотя ответ был известен нам обоим лучше кого-либо.

– Да. Со временем станет легче, – пустые слова, пустые надежды.

Улыбка коснулась моих губ, красноречивее любых слов. Улыбка безысходного, обречённого человека.

– Ты читала? – Надежда, она же моя тётя, перевела взгляд на карточку.

– Нет, – «и не стану»– мысленно добавила я, но вслух произнести не посмела, зная, что это разочарует её.

– Уже три дня прошло. Хочешь, я прочту вслух?

– Думаешь, мне будет от этого легче? Я так не считаю.

Надежда покачала головой. Она меня не понимает. Никто никогда меня не понимал, кроме него. Он часто не одобрял мои действия, а я из-за этого злилась. Сколько ссор произошло, сколько ошибок совершено, но ничего не исправить. Увы, машину времени не изобрели.

* * *

– Я должна сказать тебе спасибо? – стоило двери закрыться, я тут же накинулась на него, – За то, что ты привёл меня на этот дурацкий вечер, где каждая модель с обложки наплевала мне в лицо яд?

Он закатывает глаза. Одна из немногих привычек, которая выводила меня из себя и заставляла раздражаться.

– Вот только не надо закатывать глаза! Разве я говорю неправду? Ты прекрасно знал, что мне там не понравится, но наплевал на мои чувства и потащил туда!

– Ты не сопротивлялась, – он был невозмутим, что ещё сильнее взбесило, – Я должен был предугадать, что этот вечер тебе не понравится? Не слишком ли ты многого от меня требуешь?

Расстегнул чёрные пуговицы белой рубашки, не скрывая резкость движений. Значит, не так уж мы и спокойны!

– Ты знал, кто там будет, но даже не предупредил! – скрещиваю руки на груди, дожидаясь ответа, но меня искусно проигнорировали, бросая рубашку на спинку дивана.

– Всё! Достал! – со злостью хлопнула дверью спальни, падая на упругий матрас кровати.

Слёзы навернулись на глазах, стоило только вспомнить «светских львиц», их фальшивые улыбочки и одно лукавство в глазах. Им даже не пришлось напрягаться, чтобы за дорогим нарядом и яркими «побрякушками» разглядеть белую овечку.

Закрываю лицо руками, глотая солёные слёзы. Он оставил меня одну в циничном обществе, а сам пошёл в свой привычный круг, смеясь и удостаивая избранных пожатием руки.

За дверью послышались тихие шаги, и я замерла. Секунда текла за секундой, но дверь так и не открылась, а шаги слышались дальше от спальни, дальше от меня.

* * *

Болезненный стон вырывается из моей груди.

– У меня такое чувство, что это письмо связывает меня с ним, будто он рядом.

– Он рядом, – Надежда придвинулась ближе, – Он всегда будет с тобой.

– Правда? – перевела расплывчатый взгляд на тётю и рассмеялась, – Что-то я в этом сомневаюсь.

Больше не в силах сдерживать эмоции, наклоняю голову, прислоняясь горячим лбом к холодной поверхности стола.

* * *

Укутываюсь в мягкое одеяло, точно в кокон, стараясь казаться незаметной и претвориться спящей.

Чувствую запах дорогого алкоголя и сигар, от которого тошнотворный ком подкатывает к горлу. Ещё одна причина наших частых ссор.

С едва уловимым вздохом он присаживается на кровать, прислонившись головой к изголовью кровати. Ему, конечно, было известно, что я не сплю, но разговор начинать не спешил. И я обещала себе молчать, но давящая на нас обоих тишина, заставила заговорить первой.

– В следующий раз не зови меня с собой. Я больше там не появлюсь.

– В следующий раз и во все последующие разы ты должна меня сопровождать. Ты моя жена, если не забыла.

– Мне там не понравилось.

– Будь добра переступить через себя и сделать так, как я прошу.

Спиной ощущала его злость, но не смогла остановиться.

– Ты меня бросил.

– Мне нужно поддерживать отношения с партнёрами и заключать выгодные сделки! Если ты надеялась, что я буду ходить за тобой хвостом и выслушивать твоё нытьё, то ты крупно ошиблась! Может, ты не за того вышла замуж?

– Не смей! – закричала я, подпрыгивая на кровати и разворачиваясь к нему лицом, – Если бы я могла…

– Ты не можешь! – от его крика в страхе поёжилась и отползла подальше, – У тебя нет выбора, кроме как истерить и продолжать трепать мне нервы!

Вновь над нами повисла тишина. Мой горький всхлип эхом прошёлся по квартире и вернулся к нам в спальню.

– Если бы я могла выбрать снова, то никогда бы не отказала тебе.

* * *

– Я так хочу многое исправить, – посмотрела на тётю, – Столько много ошибок.

Надежда сложила свои руки на столе, с нежностью наблюдая за мной:

– Ты можешь мне рассказать.

– Что?

– Всё, – она печально улыбнулась, – Я тоже мечтаю многое исправить. Была бы моя воля, то всегда бы была рядом с тобой. Посмотри на себя, как ты изменилась! А где была я? – риторический вопрос со всей своей тяжестью повис в воздухе.

– Это долгая история, требующая повествования с самого начала, – тётя кивнула, сцепив наши руки вместе.

Взгляд снова зацепился за карточку и картинки жизни, словно фотографии в фотоальбоме, замелькали у меня перед глазами.

– Помнишь день, когда ты привезла меня в детский дом?

Надежда сжала мою ладонь в знак согласия.

– Пожалуй, с этого момента я и начну.

Глава 1. Страх

Дрожащими пальцами я попыталась открыть дверь машины. «Попыталась»– это громко сказано. Я решительно не хотела покидать автомобиль, но выбора у меня не было. Могла лишь продлить несколько секунд счастливой жизни, ибо за её пределами моё мирное существование потерпит крах. «Выход есть всегда»– возразят активисты, на что покручу пальцем у виска. В моём случае выхода нет, разве только из машины.

Мне хватило одного взгляда в окно, чтобы подтвердить свои ужасающие предположения. «Детский дом» – разве об этом мечтает тринадцатилетняя девчонка перед сном, или играя в куклы, смотря мультфильмы? Конечно, нет. И мои мечты были далеко от представленного передо мной серого дома.

Как я не пыталась сделать вид, что дверь с трудом открывается, моя тётя открыла её за доли секунды. Вот она берёт меня за руку, вынуждая выйти вон из машины. Её пальцы дрожат не меньше, чем мои, а левая бровь нервно подрагивает. Тем не менее, тётя посылает мне ободряющую улыбку.

– Добро пожаловать, – заприметила меня пожилая женщина, оглядывая с ног до головы, – Рады встречать такую миленькую девочку.

– Здравствуйте, – моё бормотание никто не разобрал, но мне на тот момент было всё равно. Я прижалась к Наде, мечтая никогда её не отпускать.

– Меня зовут Алла Викторовна, а как тебя зовут?

– У вас в документах написано, – отворачиваюсь от женщины, пропитывая своими слезами кофту тёти. Её рука на моём плече напряглась.

Я вынуждена была вновь обратить своё внимание на женщину:

– Меня Ника зовут.

– Вероника, значит. Добро пожаловать, – ещё одно «добро пожаловать» из её уст не стерплю.

– Её зовут Ника, – поправила Надя. – Это не сокращение.

Алла Викторовна растерянно посмотрела в документы, а мне так и хотелось показать ей язык.

– Ну, что ж, Ника, пора прощаться с тётей. Нас с тобой ждёт экскурсия.

Моя хватка на руке Нади усилилась.

– Мы скоро встретимся, – она присела на корточки, вытирая мои мокрые щёки, – Обещаю быстро разделаться с бумагами и забрать тебя.

– Я могу пожить у тебя дома, – срывающимся голосом предпринимаю последнюю попытку, – Мне плохо здесь будет.

– Алла Викторовна о тебе позаботится. Ты подружишься с ребятами и…

– Я хочу жить с тобой! – мой крик прошёлся по всей территории детского дома. Дети, которые этим временем находились на улице, заинтересованно оглянулись на нас.

– Пока я не оформлю документы, это невозможно! – я отступила, понимая, что все мои жалкие попытки ничтожны, – Ника, обещаю, ты здесь пробудешь самое большое месяц. Я всё сделаю, чтобы быстрее забрать тебя домой.

– Я буду ждать, – ладонь, которую недавно согревали родные и нежные руки, схватила холодная рука незнакомой женщины.

– Надежда Ивановна, не волнуйтесь вы так. Всё с девочкой будет хорошо. Вы главное быстрее свои дела делайте.

– Конечно. Спасибо вам.

Последнее, что видела, перед тем как закрылись ворота, и я попала на территорию «нового дома», это бледное, точно снег, лицо родной тёти.

Алла Викторовна вела меня по мокрой от дождя тропинке, на которой застыли огненные листья клёна. Воспитательницы, а именно так я назвала женщин, которые собирали детей на площадке в общую кучу, велели идти в дом.

Дом. Под этим словом я всегда предполагала уютное семейное гнёздышко, где каждый уголок пропитан любовью и добротой, а место, куда я попала, больше походило на общежитие.

С первых секунд, как только зашла в просторный холл серого здания, поняла, что всё окружающее не для меня. Я не привыкла делить с кем-либо игрушки, комнату. Родители обеспечивали меня всем, стоило только попросить. Но после их смерти поняла, что жизнь в корне изменится, и я готова была к этим переменам вместе с тётей. Моя единственная поддержка, мой единственный родной человек. Именно Надя заставила меня улыбаться и позабыть о слезах, которыми я каждую ночь пропитывала подушку.

Оглянувшись по сторонам, понимаю, что слезам пора возвращаться. Это место напоминает о свежей ране, которая только-только начала затягиваться.

– Посмотри, сколько детей твоего возраста, – Алла Викторовна потрепала меня по голове, – Уверена, ты с кем-нибудь подружишься.

Поджимаю губы, ловя на себя заинтересованные взгляды сверстников. Я отличалась. Моё голубое платье с рюшами и две длинные косы не вписывались в окружающую обстановку. Меня нередко называли маленькой куклой, уж настолько взрослых завораживали мои большие карие глаза и пепельно-белые волосы.

– А сейчас время ужина, – воспитательница так и не выпускала мою ладонь, – Давай, я тебя проведу в столовую.

Так и хотелось крикнуть, что я немаленькая и меня необязательно водить за ручку.

– А где я буду спать?

– Сначала стоит поесть, – Алла Викторовна вела меня по длинному коридору с большими окнами, на подоконниках которых сидели как маленькие, так и взрослые детишки. Мигом захотелось спрятаться, лишь бы не чувствовать на себе скользких взглядов.

Поток детей понёс нас в столовую, которая оказалась приличных размеров, но тускло освещённой. Столы для пятерых стояли в шесть рядов друг за другом, что создавало толкучку, особенно толпа собралась около буфета, где полная женщина в белом чепчике что-то громко кричала.

От громких голосов, шума стукающейся друг о друга посуды разболелась голова. Я невольно поморщилась, что не ускользнуло от воспитательницы. Она, конечно же, восприняла по-своему. Неодобрительно сверкнув глазами.

– Катя, – девочка лет одиннадцати остановилась около нас, когда её окликнула Алла Викторовна, – Катя, познакомься с новой девочкой Никой.

– Привет, – улыбнулась девчонка, беря со всех пример и рассматривая меня.

– Катя, будь так добра, проведи Нике экскурсию по столовой и расскажи про жизнь нашего дома, – воспитательница обратила своё внимание на меня, – Как только ты поужинаешь, я за тобой вернусь и покажу твою комнату.

Мне оставалось удивлённо хлопать глазами. Она меня бросает? А как же обещание тёти, что будет следить за мной? Что всё со мной будет хорошо?

Слёзы навернулись на глазах, когда я смотрела в спину удаляющейся воспитательницы. Глупо было полагать, что оно останется со мной, когда рядом ещё множество детей.

– Чего стоишь? – Катя озорно подмигнула, – Пойдём еды возьмём.

И унеслась, даже не дав мне секунду опомниться. Около минуты я старалась угнаться за новой знакомой, но вскоре, когда толпа сгустилась, оставила свои счётные попытки.

Пришлось самостоятельно встать в большую очередь, окружив себя подростками, намного старше себя. Я даже не смела возразить, когда уже подходила моя очередь брать поднос с едой, а здоровые громилы вставали впереди меня, хотя им было положено стоять в конце.

К тому моменту, когда несчастный поднос с котлетой и картошкой оказался у меня в руках, мои беленькие туфельки приобрели чёрную окраску, а большой палец на ноге беспощадно болел.

«Никогда больше не встану в эту очередь!»– пообещала я себя. Лучше остаться голодной, чем остаться без пальцев.

Не могла представить себе, как этот большой поток людей найдёт себе место за столом? Лично я этого совершенно не могла сделать. Подходить к кому-либо и просить подвинуться тоже не могла, потому что хватало одного взгляда, чтобы понять: это компания, в которой мне нет места. Только в самом конце зала заприметила свободный столик, правда, на его поверхности уже стояли чьи-то четыре подноса, но их обладателей не наблюдалась. Я заняла свободное место, в страхе оглядываясь по сторонам. Может, они перехотели есть?

«Возьми себя в руки! – твердила себе, дрожащими пальцами сжимая вилку, – Если возникнут вопросы, скажешь, что негде сесть!»

Так и решила сделать, а если мне повезёт, и удастся быстро запихнуть в себя котлету и картошку до прихода неизвестных мне ребят, то я окажусь везунчиком!

Везунчик – это смешно, учитывая место, в котором нахожусь.

Либо я очень хотела есть, либо еда действительно оказалась вкусной. Не сравнить с блюдами, приготовленными мамой, но и плохими их назвать было бы сверх неуважением к поварам.

Тянусь за белым хлебом к общей тарелке, как вижу приземляющегося напротив меня молодого парня. Рука застывает над хлебом, когда к нему присоединяются ещё двое парней и одна девушка.

На вид им было лет по семнадцать, а может даже старше, хотя навряд ли. Девушке точно можно дать шестнадцать, а парням…

Я поспешно отвела взгляд на свою тарелку, не рассмотрев их толком. Успела лишь заприметить рыжие, чуть вьющиеся волосы девушки, чьё лицо покрыто веснушками, которые нисколько не портили.

– О, что малолетка забыла за нашим столиком? – вызывающим голосом осведомилась рыжая.

– Здесь было свободно, а мне негде было сесть, – точно скороговорку тараторила я, что повело за собой смех пришедших.

– Давай, принцесса, поищи где-нибудь ещё для себя трон, – подогнал меня светловолосый парень, чьи волосы выгорели на солнце, а лицо, казалось, неестественно загорелым.

Покраснев, словно только вышла из бани, встала со стула, намереваясь быстрее отправиться на выход, лишь бы отступить как можно дальше от этой компании.

– Боже, посмотрите на её платье, – зашептала рыжая, даваясь от смеха, – Она что, наследница куклы Барби?

Если она думала, что я ничего не услышала, то смею её разочаровать так же, как она разочаровала меня своими словами. Но что я могу?

– Эй, девочка-одуванчик, – окликнул меня загорелый парень, – За тобой никто убирать не будет, – указал на оставленный мною поднос. Первое желание – наплевать на его слова и унестись со всех ног прочь, но где гарантия, что я с ними больше не пересекусь?

«Месяц, – повторяла про себя, вновь приближаясь к столику, – Потерпеть всего лишь месяц!»

– У нас самообслуживание, – поведал мне парень в очках, ранее не вступавший в разговор, но успевший за это время съесть половину ужина.

– Я просто не знала. Первый день тут, – заметив на лице рыжей лукавую улыбочку, поняла свою глупость – не стоило посвящать их.

Хватаюсь за ручки подноса, случайно зацепившись взглядом за последнего парня, у которого явно отсутствовал интерес к происходящему. Секунда, и его глаза с вызовом встречаются с моими, а бровь саркастически приподнялась.

Резко разворачиваюсь, чуть ли не столкнувшись с проходящей мимо девчонкой.

«Идиотка!»– обругала я себя, всё дальше отходя от столика, но перед глазами так и мелькал зелёный взор незнакомца. Вы когда-нибудь встречали человека, с таким насыщенным цветом глаз? Словно художник только прикоснулся к портрету зелёной краской, не дав её высохнуть. Незабываемо.

Стоило мне только выйти из столовой, как передо мной появилась Алла Викторовна, тут же хватая за руку:

– Как в столовой? Понравилась еда?

– Да, всё было очень вкусно. Спасибо, – ни слова не соврала. Еда действительно пришлась мне по вкусу.

– Не меня благодари, а нашего повара Марию. Завтра с ней сама познакомишься.

Как мне и обещали, повели на экскурсию. Показали, где находится игровая комната, классы, которые мне предстоит посещать каждый день, но, разумеется, с выходными; рассказали про второй этаж, который разделён на два крыла: для девочек и мальчиков. Делить комнату, как я и предполагала, пришлось с семью девочками. Благо комната была большая, что нельзя сказать о кроватях.

Мой чемодан уже стоял около неё, дожидаясь моего прихода.

– На сегодня всё, – Алла Викторовна оглядела комнату, – Думаю, дальше ты сама разберёшь свои вещи.

– Да, спасибо, – присаживаюсь на краешек кровати, пальцами сжимая подол своего платья.

Воспитательница удалилась, оставляя меня в кругу семерых девочек, которые, к моему огромному сожалению, были старше меня, а три из них младше, и намного.

Чувствую, новая подушка сегодня познакомится с моими слезами.

Каждая из девочек поприветствовала меня, но быстро потеряла свой интерес, возвращаясь к своим делам. Ведь я не первая такая, и не последняя.

Только одна, увидев которую, моё сердце быстрее забилось от страха, не спешила оставлять меня без внимания.

– Так значит, Ника, – рыжая бесцеремонно легла на мою кровать, пока я распаковывала чемодан, – А я Катя. И как тебя сюда занесло, Ника?

Так и замерла с пакетом в руке, шокировано рассматривая девушку. Как можно без разрешения ложиться на мою кровать, при этом, не снимая свою обувь? Если она старше, значит, имеет право забивать на моё мнение?

– Это моя кровать, – напоминаю ей, улавливая момент, чтобы хорошенько её рассмотреть. Я бы не назвала эту девушку красавицей. В ней всё было слишком: слишком маленькие глаза, слишком курносый нос, слишком пухлые губы, слишком тонкие брови и слишком много веснушек.

– Я в курсе, – Катя прищурила свои и без того узкие глаза, – Есть проблемы?

Да!

– Нет, – качаю головой, возвращаясь к своему чемодану. От своей трусости становилась противна сама себе.

– Ну, так ты ответишь?

– На что?

– Как ты сюда попала?

Я не хотела говорить, но и молчать у меня не вышло бы. Только не с такой как Катя.

– У меня погибли родители.

– Печально, – девушка удобнее устроилась на кровати, – А сколько тебе лет?

– Тринадцать, а тебе?

– О, значит, тебе ещё не скоро выпустят отсюда. Сочувствую искренне, – мой вопрос так и остался без ответа, да и это меня волновало меньше, стоило только осмыслить слова девушки.

– Нет, – качаю головой, чувствую, как слёзы вновь подкатывают к глазам, – Я здесь надолго не останусь. Меня скоро тётя заберёт. Она обещала.

Наверное, это было моей ошибкой.

Катя мигом выпрямилась на кровати, а непонятный для меня блеск в её глазах заставил насторожиться. В комнате наступила тишина, даже девушки, которые о чём-то мирно переговаривались, замолчали.

– Тогда не стоит раскладывать вещи. Уверена, ты исчезнешь отсюда быстрее, чем думаешь.

Я и правда перепугалась настолько, что убежала вон из комнаты, не успело и пройти пяти минут. Косые взгляды не давали вздохнуть полной грудью, и голос Кати, не предвещающий ничего хорошего, заставлял задыхаться от нехватки кислорода.

Почему я не могу держать язык за зубами, когда это так необходимо?

Быстрым шагом прохожу по длинному коридору, пока не натыкаюсь на лестницу. В этих коридорах очень легко запутаться, но возвращаться обратно в комнату боялась. Почему-то слова Кати казались пророческими. Наверное, дело во взгляде, которым она меня одарила, и интонации голоса. На последнем этаже располагались душевые кабинки и туалеты, поделённые на мужские и женские, а также имелись и общие, но судя по закрытым дверям, они были сломаны.

Ещё издали вижу несколько девчонок в женском туалете и приостанавливаюсь.

Не хотелось, чтобы кто-то видел мои слёзы, не хотелось, чтобы меня вновь одарили взглядом и ухмыльнулись на мой внешний вид. Никогда ещё не чувствовала себя так ничтожно, как сегодня. Платья, которые я так люблю и которые заполнили весь мой чемодан, казались, настолько нелепыми и детскими, что от досады хотелось топнуть ногой и, желательно, провалиться сквозь землю.

Отклоняюсь чуть влево, стараясь не попадаться в поле зрения незнакомых девчонок.

Наверное, я бы так и осталась стоять около окна, пока не почуяла запах перегара и не увидела чуть заметную струйку дыма, исходящую из закрытой двери, сломанной ванной комнаты.

Подхожу ближе и толкаю дверь от себя. На своё удивление вижу, как она поддаётся.

Может, пожар?

Стоило только войти внутрь, и сразу мои лёгкие наполняются дымом, отчего к горлу подкатывает непрерывающийся кашель. Болезненно саднит горло, и горький вкус во рту скручивает живот. Неужели я такая слабая на запахи? Никогда мне не курить, да я и не рвалась.

Выпрямляюсь, всё ещё держась рукой за живот, и морщусь. Именно такое выражение и застыло на моём лице, когда поняла, что я здесь не одна.

Парень, поразивший меня своими глазами в столовой, сидел на подоконнике, свесив одну ногу на землю.

Не знаю, сколько он наблюдал за моими скрючившимися позами, но стыд быстро отразился на моих щеках, а пальцы сомкнулись на подоле платья.

Пора привыкать: в моей жизни уже не будет того спокойствия, что было прежде.

– Что здесь забыла? – спросил парень, чей голос отразился эхом в помещении.

– Я думала – здесь пожар.

– Ты ошиблась, – взгляд скользнул по моим потрепавшимся косичкам и смешинки заплясали в зелёных глазах, – Иди спать. Детское время подошло к концу.

Не будь дурой, я разворачиваюсь и хватаюсь за дверную ручку, но жёсткое «Чёрт», заставляет вновь взглянуть на парня. Последний даже не обратил на меня внимания, приковав свой взгляд к окну.

Всё же я оказалась дурой, очень даже любопытной дурой, раз решилась сделать несколько шагов и посмотреть в окно. Ничего интересного не увидела, кроме большого грузовика, остановившегося около ворот. Тогда почему незнакомец бросается плохими словами?

– Я невнятно выразился? – вздрогнула от резкого голоса, коря себя за глупость. Надо было уходить сразу.

– Я не могу вернуться в комнату. Девочки меня невзлюбили.

– Неудивительно. Спешу тебя расстроить ещё больше: здесь тебе тоже не рады.

Стараюсь не говорить лишнего, а просто уйти, но не удаётся. Взгляд цепляется за сигарету в руках парня. Ненавижу этот дым.

– Курить вредно, – стоило мне только это произнести, как струйка дыма бьётся о моё лицо.

С поникшими плечами, забыв про наставления родных – ходи с прямой осанкой, направляюсь к выходу, сдерживаю себя, чтобы снова не раскашляться.