Buch lesen: «Чёткий механизм»

Дорогой читатель! Возможно, Вы заметили, что содержание оглавления является каким-то странным, да и само название представляет из себя невесть что.

Человеческая жизнь динамична и, главное, циклична. В романе И.А.Гончарова «Обломов» отчетливо показан этот круговорот через времена года, где весной начинается жизнь, всё цветет, в частности человек, его душа. Но с приходом зимы все умирает и затихает до начало весны. Однако я не Гончаров, и моя поэтика немного иная.

Я выделяю четыре состояние человеческой души, которые идут друг за другом. Замечали ли Вы за собой эту цикличность? Вдохновение – мотивация, новое дыхание, пробуждение, стремление к вершинам. С помощью вдохновения человек достигает своих целей, а что может быть слаще той радости, поводом для которой послужил непосильный труд? Однако человек непостоянен, и его радость всегда сменяется разочарованием, потому что он всегда мог сделать что-то лучше, или с ним плохо поступили, или тот просто встал не с той ноги, причин много в общем-то.

Кто-то может предположить, что обычно после разочарования опять идет скачок к вдохновению или радости, но нет. Грусть разочарования никогда не проходит бесследно. После рёва разбитой надежды наступает апатия, когда ты беспомощен, бессилен, абсолютно пуст и ни на что не способен, когда твоя жизнь ограничивается лишь существованием.

Но человек, в настоящем понимании этого слова, всегда увидит луч света, за который можно зацепиться, чтобы опять получить то заветное вдохновение, чтобы начать новый цикл на своем жизненном пути.

Для большего понимания – представьте, что Вы садитесь в поезд на станции "Вдохновение". Вы наблюдаете перетекающие пейзажами и периодически поглядываете на табло с информацией насчет количества оставшихся километров до следующей остановки. Каждый рассказ – пейзаж, образующий градиент. Заметьте этот градиент, эту плавность перетекания "Вдохновения" в "Радость", "Радость" в "Разочарование"… Просто заметьие. А когда Вы все поймете, то уже окажетесь на конечной. Но конечной здесь нет…

Вдохновение

Карамельный макиато

Каждый день был абсолютно одинаковым. Точнее, я бы даже сказала, что каждый день был серым, если я пребывала на тот момент в одиночестве, что происходило часто. Холодная и пасмурная погода в моей маленькой Виктории всегда навевала на меня тоску, потому что я всегда была одета не по погоде и промерзала, а то и промокала насквозь. Я никогда не была человеком, который любил дожди из-за того, что под ними можно постоять и промокнуть, нет, это никогда не было про меня. Зонты я не любила, поэтому с собой их тоже никогда не носила, даже если знала о наступлении дождя, а то и грозы.

Но всегда было одно место, которое меня спасало – маленькая кофейня возле моего колледжа. Я всегда туда заходила во время обеденного перерыва, чтобы выпить свой любимый карамельный макиато и сделать пару зарисовок в своем новом блокноте, который я купила в соседнем канцелярском магазине.

Почему-то эта маленькая кофейня под названием «Rise & Grind» всегда могла меня успокоить и приподнять мое настроение. Около двух недель постоянных визитов туда местный бариста запомнил мое имя, что я брала, и куда обычно садилась. Однажды, когда я уже выходила, он окликнул меня и спросил:

– Вы каждый день сюда будете заходить в это время?

– Да, – я ответила очень быстро и, раскрасневшись, быстрыми шагами вышла из кофейни. Нет, меня смутил совсем не бариста, скорее, эта ситуация. Она показалась мне довольно необычной. Но удивилась я сильнее тогда, когда на следующий день я чуть-чуть задержалась и ушла на обед позже. Зайдя в «Rise & Grind», я увидела, что на моем месте, за столом в углу, уже стоял мой горячий карамельный макиато. Я удивленно посмотрела на бариста и поблагодарила его, на что он ответил, что решил сделать мой кофе заранее, потому что я не пришла в обычное для меня время.

Я сразу же оплатила заказ и села за свое место, опять достав блокнот и черную гелиевую ручку. Мне захотелось описать этого бариста, точнее, описать его возможные черты характера, описать его будни после работы. В тот день я пила кофе медленно и почему-то я больше времени уделяла рассматриванию интерьера, а не свой писанине. Я осознала, что эта кофейня являлась настолько обычной, что этим она и привлекала. Черно-белая плитка. Деревянная барная стойка. Белые стены. Черные вывески с меню. Лампы, светящие слабым и одновременно приятным белым светом. И мой карамельный макиато.

Мне было этого достаточно, чтобы каждый день писать. Мне было этого достаточно, чтобы я чувствовала, что нашла свое маленькое пристанище.

Мальчик из провинции

Совсем недавно исполнилось три месяца моему переезду в Петербург. Раньше о переезде в столицу я не помышлял, даже в самых хороших снах мне это не снилось. Мне это казалось невозможным. Я жил в маленьком городе, где все друг друга знали, возможно, еще задолго до своего рождения. В моем городе было некуда выбраться. Точнее, было куда, но это не вызывало никакого восторга. Здесь всем приходилось общаться друг с другом, потому что найти человека с общими интересами считалось буквально одним из наиболее сложных процессов.

Думаю, все всегда знали закономерность и принципы жизни людей из провинциальных городков. Все жители – деревенщина, подражающая роскоши и пафосу городских. Очень мало встречалось людей с какими-то высокими ценностями или же с чертами, отличными от остальных.

До определенного возраста я себя определял как деревенщину. Потом я осознал, что мне никогда не нравилась жизнь, которая у меня была. Мою голову стали посещать различные мечтания, поутру казавшиеся мне лишь чем-то далеким и несбыточном. Я стал считать, что если ты родился в маленьком городе, тебе и суждено там остаться. Тебе не по силам стать чем-то большим, чем ты есть. Но все-таки именно мечта сбежать от всего, что я имел, не покидала меня еще долгое время.

Может, кто-то сверху заметил и услышал мои безмолвные желания. Мои родители спустя определенное время сказали, что мне не надо быть юристом или заниматься семейным бизнесом, если я этого не хочу.

Они мне предложили бежать, стать вольной птицей, живущей лишь для себя. Я не воспринял это серьезно, но что-то внутри меня пошатнулось, но лишь на миг и незаметно.

Достаточно времени прошло с момента разговора с родителями. Наверное, если бы они не подтолкнули меня, не мотивировали бы меня делать то, что желаю я, то меня бы сейчас здесь не было. Мой переезд стал для меня великим испытанием, но для меня это было не в тягость, потому что прекрасно понимал, что сладость чувствуется только после невыносимой горечи.

Самое первое место, которое я посетил по приезде в Петербург – «Литературное кафе» на Невском проспекте. Я много слышал об этом месте и пролил немало слез, потому что я даже не мог представить, что у меня появится возможность зайти в это заведение и почувствовать себя Пушкиным или Достоевским, которые в XIX веке были завсегдатаями этого места. Возможно, именно тут успели зародиться идеи величайших произведений, которые до сих пор высоко ценятся среди читателей всего мира.

Четко в моей памяти запомнились очертания интерьера: красные стены, торшеры, обилие старых картин, мягкие стулья с красной обивкой и золотыми узорами, портреты великих русских писателей, красные массивные занавески…

В тот день я пил «кофий» медленно.

Оставшись я каким-то мальчиком из провинции, то, возможно, я бы так и не ощутил все великолепие исполненной мечты.

Эй, Лиззи

Меня всю жизнь окликали, делая акцент не на моем имени, а на проклятом междометии.

Мой брат был старше меня на пять лет. Наши отношения были двоякими: мы и ругались, и весело проводили друг с другом время. Он был первым ребенком в семье, и поэтому его недовольство превышало все границы разумного, когда мой горячо любимый братишка узнал, что мама беременна мной. Эрик подолгу сидел у себя в комнате и надувал щеки, а папа всячески старался ему объяснить, что у него появится сестра, которую надо будет защищать, ибо это его долг как старшего брата. Но что можно было взять с пятилетнего ребенка? Он просто отнекивался и говорил, что не нужна ему никакая сестра.

И с такой детской ненавистью мы прожили около шести лет. Когда я уже научилась говорить и была относительно независимой, Эрик забирал у меня мои игрушки или просто-напросто ломал их, сваливая все на меня. Иногда ему верили, иногда нет. Ему нравилось, когда я плакала.

Но чем он становился старше, тем ускорялся процесс прекращения наших недопониманий. Когда я пошла в первый класс, он уже был в пятом. И, как всегда, в моем классе была парочка дурных мальчишек, которые любили поиздеваться над девочками. Мне было страшно просить кого-то о помощи кроме классного руководителя, но если бы я постоянно жаловалась учителю, то меня прозвали бы ябедой, а это было еще хуже. И поэтому я просто молча терпела. Но однажды эти детские издевки увидел мой брат. Эрик разозлился и, подойдя к этим мальчикам, строго сказал им не трогать меня, иначе они будут разговаривать с ним. После этого ко мне больше не приставали.

Брат закончил начальную школу и перешел в среднюю, больше защитника у меня не было, по крайней мере в школе. Не знаю почему, но после этой ситуации отношение моего брата ко мне резко изменилось. Он стал тем защитником, про которого говорил ему отец. Может он увидел, что я действительно беззащитная девочка, кому нужна опека старшего брата? Я восприняла это изменение как что-то должное, поэтому перестала ждать от Эрика подвохов или каких-то подколов.

Эрик стал приглашать друзей, когда тот перешел во второй класс средней школы. Когда родителей не было дома, они очень сильно шумели и мешали делать мне домашнюю работу (их было слышно даже в другой комнате), но я не хотела высказывать свое недовольство, поэтому я научилась делать уроки с посторонним шумом, позже это было буквально необходимым для моей концентрации, так что когда друзей Эрика не было дома, я делала уроки с музыкой.

С братом у нас был уговор: если у него друзья, то в его комнату можно заходить только в экстренных случаях. Этого уговора я старалась придерживаться, но когда мне становилось скучно, я хотела присоединиться к компании Эрика, но знала, что они не приемлют девчонок в своем кругу, а уж тем более маленьких.

Но в один день я решила это исправить.

Эрик любил делать какие-то смешные и одновременно нелепые вещи, и я думала их впечатлить тем же самым. Тогда мне было десять лет, заканчивала последний класс начальной школы, я чувствовала себя уже взрослой, хотя мой брат был уже во втором классе старшей школы. Друзья его менялись, и я к этому также привыкала. И вот однажды я пошла на кухню, чтобы перекусить. Эрик вновь смеялся со своими друзьями в комнате, а меня очень сильно давили зависть и желание тоже посмеяться над чем-нибудь. Я недовольно уплетала бананы, и внезапно меня посетила безумная идея. Я взяла банан среднего размера, очистила заранее от кожуры и пошла к Эрику в комнату с уверенным лицом. Внезапно открывшаяся дверь довольно сильно испугала пятнадцатилетних подростков.

– Эй, Лиззи, что-то случилось? – Эрик сразу привстал со стула возле компьютерного стола.

– Смотри, что умею! – крикнула я и, достав банан из-за спины, запихнула его полностью в рот.

Возможно, мне не стоило этого делать, но тогда я считала это поистине крутым и важным. Сказать, что все были удивлены – ничего не сказать. Вся комната разразилась диким хохотом. Я думала, что смогла рассмешить их, и поэтому, проглотив банан, я стала смеяться вместе с ними.

После того, как этот шум прекратился, а точнее, закончился пик моей славы, Эрик сказал, что это было забавно, но мне стоит выйти. Я резко погрустнела в лице. Я думала, что смогла стать частью их компании, но, как оказалось, нет. Молча кивнув, я развернулась и пошла в сторону двери.

– Эй, Лиззи, – окликнул меня один из его друзей. Я повернула свое грустное лицо в его сторону. Это был парень, чья нелепая челка закрывала глаза, поэтому я не смогла точно разглядеть его лицо.

– Что? – тихо поинтересовалась я.

– Я тебя дождусь. Когда ты вырастешь, я обязательно женюсь на тебе, – сказал он, еле сдерживая смех, а позже вся комната вновь разразилась хохотом. Всем было смешно кроме Эрика. Он недовольно крикнул: «Эй!». А я в этот момент ушла в свою комнату, неловко покраснев. Потом я узнала, что этого парня зовут Дерек.

Когда я поступила в среднюю школу, моя жизнь кардинально изменилась. Теперь я стала водить домой подружек, обсуждать каких-то мальчиков и довольно смеяться. Горячо любимой темой для обсуждения были друзья моего брата, и я всегда гордилась фразой Дерека, а они мне завидовали. Девочки просили меня познакомить их с Эриком и остальными, но я лишь отнекивалась, вспоминая горький опыт.

«Да нет, им будет с нами неинтересно».

Во втором классе средней школы мне стало абсолютно все равно на существование другого мира в соседней комнате моего дома. Я это воспринимала как должное, и желание как-то вторгнуться туда в смешной шляпе и с фанфарами резко перестало существовать. Больше скажу, мне стало больше стыдно за этот поступок, ибо, повзрослев, я поняла, почему мальчики там громко смеялись, и что фраза Дерека была лишь пошлой насмешкой. А тем временем для моего брата это был выпускной класс, двенадцатый.

После переезда Эрика мне стало очень скучно и как-то непривычно, потому что не было уже до боли знакомого шума. Конечно, мы стали с ним переписываться, и причем очень много. Он стал моим лучшим другом: я ему рассказывала свои проблемы и просила советы, в основном насчет парней. И каково же было мое удивление, когда он пригласил меня в гости, чтобы я посидела с ним и его друзьями. Я сначала отнекивалась, вспоминая тот неловкий момент, но он меня смог переубедить.