Buch lesen: «544 килокалории. Сборник рассказов»

Содержание

Бес фанатизма

Перевертыш

Полустанок «ВР»

Пацифист (Средство индивидуальной обороны)

Мажордом

Штамм

544 килокалории

Фьюти Фью

Рай 2. 0

По счетам

Нежить

Бес фанатизма

За иллюзии расплачиваются действительностью. Лешек Кумор

Из дремы вырвала резкая боль в затылке. В голову будто вогнали гвоздь и теперь вертели им в ране, разрывая ткани и синоптические связи. Кто-то рядом громко стонал. По контактным линзам, синхронизированным с нейрочипом, плясали замысловатые узоры, искажая картинку реального мира. Я перезапустил имплант. Боль стала понемногу отступать.

Корабль содрогнулся от сильного толчка, послышался скрежет. Еще не понимая, что происходит, я рефлекторно закрепился в ложементе, и активировал систему экстренной защиты. Вверх по телу с едва слышным стрекотом побежали матовые щитки, закрывая хрупкую органику от внешней и, вероятно, враждебной среды. Автоматике достаточно нескольких секунд, чтобы облачить человека в легкий скафандр, с часовым запасом кислорода. Этого времени, как правило, хватало, чтобы дождаться прибытия спасательных команд.

Судно ощутимо тряхнуло еще раз-другой, а потом обшивку отсека, где я закемарил после вахты в соседнем ангаре, вскрыли гигантским консервным ножом. В образовавшийся продольный надрез выбросило вместе с воздухом незакрепленные предметы и пару бедолаг, скорчившихся на полу. По кораблю, наверняка, натужно выли сирены, но в вакууме стояла гробовая тишина да тревожно перемигивались красным лампы аварийного освещения.

Корабельная сеть на запросы нейрочипа не отвечала, общий канал забивала какофония помех, однако искусственная гравитация на борту еще была. По линзам рябил «снег», и мне пришлось отказаться от штатного режима. Сообщения от чипа теперь всплывали на периферии зрения мелкими окнами.

Сквозь рваную дыру во внешней переборке виднелся открытый космос и яркая точка Эпсилона Кита, мимо которой флот должен был пройти на расстоянии пятидесяти астрономических единиц. За бортом творился хаос. Боевой порядок, в котором шло самое крупное и мощное в истории Земли ударное соединение, способное запросто стереть из галактической карты и истории пару планетных систем, смешался. Суда, словно лишившись не только управления, но и любого намека на человеческое присутствие, беспорядочно сталкивались, тараня друг друга и разбиваясь в щепы, разбрызгивая в пространство бесчисленные обломки. Нашему кораблю, видимо, еще повезло, но везение не может быть вечным. Не хочешь раньше времени раствориться в вечности, не ищи в метафизике константы.

Я освободился от ремней, приподнялся, повертел головой и, нашарив глазами еще несколько фигур в соседних ложементах, взмахнул рукой. Все, кроме одного, оставались недвижимы. Вакуум, видимо, добрался до них прежде, чем закрылись забрала скафандров. Нащупав исходящий от чипа выжившего сигнал («Петр Светов, 22 года, рядовой необученный», – высветилось во всплывшем оконце), я настойчиво постучался в приват.

– Ты в порядке?

– Кто это?! – взвизгнул он. Последняя волна мобилизации, под которую загребли неблагонадежных резервистов, вроде меня, вымыла в космос и эмоционально неустойчивые натуры. Пушечное мясо. Какая разница, что с психикой у бойцов, рассчитанных на пару-тройку секунд серьезного боя? На что рассчитывает правительство, отправляя таких парней воевать с фанатиками?

– Марк, – как можно спокойней представился я. – Выживший. Нам нужно выбираться. Помоги открыть люк.

– Давай, тварь! – вдруг закричал он и, забыв об удерживающих его ремнях, истерично забился в ложементе. – Гребаный мутант! Подходи! Не убоюсь я вида твоего!

Рехнулся. Немудрено. Я бы, наверное, тоже сбрендил, но уж очень хотелось выжить.

Решив, что Светов мне не подмога, я совершил классическую ошибку, повернувшись к нему спиной. Неврастеник (вспомнил-таки, мерзавец, о ремнях!) налетел сзади и попытался схватить за шею. Как он собирался задушить меня в скафандре? Я выскользнул из его объятий и хорошенько приложил головой об стену, потом еще раз и еще, чувствуя сквозь перчатки, как псих бьется лбом о забрало шлема. Когда он обмяк, я отволок его к пустому ложементу и намертво связал ремнями, пообещав вернуться с медиком.

Люк, который отрезал поврежденный отсек от корабля, должен был оставаться заблокированным, однако легко открылся после первого же запроса. В галерее, с которой соединялся отсек, атмосферы, впрочем, тоже не присутствовало, но изумиться этому открытию я не успел. Прямехонько в лоб мне уперся ствол электромагнитной штурмовой винтовки. Незнакомый детина («Грегори Клайс, 34 года, сержант космопехоты», – выдал чип), сжимавший оружие в лапе, был крайне недружелюбен.

– Думал, не найду? – процедил он. – Предатель! Теперь ты ответишь за все!

Жизнь перед глазами и пролететь не успела: здоровяк изменился в лице и осел с обугленной дырой в боку. Я подхватил его оружие. Слева по галерее на меня стремительно мчался, прицеливаясь на бегу, нечаянный спаситель. Он не скрывал намерений закончить дело поверженного громилы. На фига он его подстрелил? А главное: чем я всем так насолил? Три агрессивных неадеквата за несколько минут, согласитесь, – перебор.

Заблокировав люк, я проверил боезапас. Здоровяк успел где-то израсходовать четверть заряда. Так что, видимо, я был не первым «предателем», которого он сыскал на корабле. Что ж мерещится его убийце?

Человек («Андрос Танг, 32 года») с индивидуальным кодом лейтенанта флота, тяжело дышал у запечатанного люка.

– Бесовское отродье, – шипел он. – Я знаю, ты скрылся здесь. Я видел твои рога! Я слышу запах серы!

Офицер либо набрался до белочки, либо вступил в клуб законченных шизофреников. Ему то мерещились черти, в которых он постреливал, когда уставал от попыток вскрыть замок, то ангелы, вдохновлявшие его на продолжение борьбы со злом. Олицетворением оного лейтенанту казался я, и не оставалось сомнений, что против флота применили секретное психотронное оружие, которым бахвалились повстанцы из Ордена святой палицы. Людям, которые разбивали битами затылки «еретикам», а потом вытаскивали из них нейрочипы, чтобы сжечь, пойти на такое запросто.

Фанатики давно грозились истребить земной флот, если терранский союз воспрепятствует расширению границ их теократии, и, по большому счету, не оставили противнику выбора. Орден мечтал запалить на каждом из обитаемых миров костры инквизиции. Повстанцы, не мудрствуя лукаво, очистили таким макаром от греха все покоренные планеты, клятвенно заверяя, что это только начало. Нет ничего страшнее неофитов. Шизоидный тип за переборкой легко бы влился в их компанию.

Бросив лейтенанта ждать пришествия бесов в одиночестве, я выглянул наружу и едва не нырнул обратно. Борт медленно плыл в облаке из кусков обшивки, бронепластин, внешних антенн, других ошметков малых и крупных судов, еще совсем недавно называвшихся гордостью военно-космического флота и последней надеждой терранцев. Они врезались друг в друга, дробились на более мелкие обломки, меняли траектории, но каким-то чудом пролетали мимо корабля. Наш звездолет не дрейфовал, а осторожно крался к границам облака, послушный чьей-то руке, мягко корректирующей курс.

В галерее завязалась ожесточенная перестрелка. Возвращаться было равносильно самоубийству. Я выбрался в открытый космос, рассудив, что снаружи может и кажется страшней, но безопасней. Прилепившись к обшивке магнитными подошвами, сверился со схемой судна, сброшенной в чип корабельной сетью, когда та еще работала.

Мне предстояло пересечь судно от кормы, где располагался мой отсек, до носа, который венчала разбитая орудийная башня главного калибра. За ней находился резервный шлюз и мостик, где, как я полагал, уцелели адекватные люди. Кто-то же вел корабль, избегая столкновений с обломками других судов.

Прогулка не обещала быть легкой. Я неплохо представлял себе масштабы большого десантного транспорта, хотя практически не отходил от ангара, в котором разместили наш спешно укомплектованный батальон. На борт поднялись две дивизии. Сейчас на месте родного ангара зияла огромная дыра. Рядом медленно кружил по неправильным орбитам мусор, выброшенный из выпотрошенного брюха корабля: чья-то кружка, перчатка, электронная открытка. Пару раз поблизости проплывали группы человеческих тел. Если б я не задремал в отсеке с ложементами, летать бы мне сейчас в большой компании.

За разбитой башней я убедился, что не один додумался выбраться наружу, и осторожность стоило удвоить. На пути к шлюзу меня встречал мертвец в скафандре. Что-то снесло ему половину черепа – вероятно, случайный обломок. Тело несчастного застыло в позе, в которой приняло смерть, и удерживалось на поверхности корабля магнитными подошвами.

Покойник («Неопознан, чип поврежден») склонился над продолговатым металлическим предметом, застрявшим в обшивке, зачем-то пытаясь его извлечь. На одной из граней предмета чернел рисунок, показавшийся мне знакомым, но задерживаться я не стал. Запас воздуха в скафандре истощался.

Шлюз был исправен, и я мысленно восславил разработчиков автономных систем управления отсеками. Внешний люк открылся, приглашая в переходную камеру. Я проник внутрь и прильнул к иллюминатору, за которым сохранилась пригодная для дыхания атмосфера. Столкнуться с еще одним вооруженным психом мне не хотелось, но что-то в карме не оставляло мне выбора.

В отсеке за переходной камерой стоял с лазерным резаком наперевес мужик («Илья Шилов, 41 год, старпом») в разодранной форме. Физиономия «часового», вымазанная в крови из разбитой брови, счастливо улыбалась. У его ног лежал обезглавленный труп в скафандре. Почерневший и покореженный шлем валялся рядом. В глубине помещения – у стальных шкафов со скафандрами – скрючилось в позе эмбриона тело в мундире со штурманскими нашивками.

– Отрезал бошку зомбаку, – старпом, страшно скалясь, поднял перед иллюминатором обугленный шар. Чип идентифицировал его как останки капитана корабля. – Я сделаю это с каждым мертвяком, до которого доберусь. И до тебя доберусь.

Он постучал резаком по стеклу.

– Ага, – согласился я и, отдав команду на принудительное открытие люка, отодвинулся в сторону. – Добирайся.

Старпома вынесло наружу вместе с телом капитана. Задраив люки и, дождавшись, когда шлюз наполнится воздухом, я снял шлем. Мостик от меня через отсек, но стоило ли туда идти, коль капитан со старпомом оказались снаружи судна? Насколько теперь вероятно найти там того, кто может управлять этой громадиной? И даже если пилот сохранил рассудок, сумеет ли он найти путь домой?

– Здесь адмирал Чен, – ожил динамик над головой. Адмирал? С чего бы шишке оказаться на десантном транспорте?

– Рад увидеть на борту бойца, сохранившего рассудок.

– Солонов, – произнес я, направляясь к люку, отделяющему шлюз от других отсеков корабля. – Марк Солонов, рядовой обученный.

– Не открывай люк, если хочешь выжить, – донеслось из динамика. – Датчики фиксируют присутствие в соседних отсеках людей, но они не подчиняются моим приказам.

– А с чего вы взяли, что я буду подчиняться? – спросил я. У адмирала, если это был действительно он, глаза наверняка приобрели сейчас европеоидный разрез. Но мой собеседник хранил потрясающее хладнокровие. Ей-богу, я ему сейчас даже завидовал.

– Хотя бы с того, Марк, – прошелестел после небольшой паузы динамик, – что вместе мы имеем шанс выжить. Если не выберемся отсюда, попадем на вертел к фанатикам. Хочешь, чтобы на твоем нейрочипе станцевали джигу?

– Ладно, – я нехотя остановился. – Что нужно сделать?

– Повстанцы применили новое оружие, – сказал Чен. – Оно воздействует на нейрочипы, заставляя большинство людей поверить в другую реальность. Принцип отбора я пока не понял, но эта штука, по сути, выпускает из душ глубинные страхи.

– Я уже понял, – ответил я.

– Мы полагаем, что нейрочипы взломал какой-то вирус. Аппарат, доставивший его, прикрепился к обшивке возле шлюза, через который ты вошел. Это устройство блокирует попытки нейросети нейтрализовать вирус.

Так вот, что за значок я видел на предмете под мертвяком там, снаружи. Эмблему Ордена святой палицы.

– Двое добровольцев, отправившихся за вражеским аппаратом, погибли в шлюзе, – вздохнул динамик, – Третьему удалось выйти из корабля, но его судьба не известна.

– Он мертв, – сказал я и примерил на себя тяжелый скафандр из шкафа. – Ему снесло полголовы. Я видел его возле вражеского аппарата.

Динамик скорбно молчал.

– Мне, если правильно понял, нужно уничтожить аппарат? – спросил я, засовывая ногу в скафандр.

– Ни в коем случае, Марк, – откликнулся Чен. – Его нужно демонтировать. Так мы, возможно, не только приведем людей в чувство, но и получим действующий образец.

– Как же вы, при всей мощи флота, пропустили нападение?

– Аппараты, атаковавшие флот, слишком малы даже для противометеоритной защиты. Возможно, повстанцы рассеяли их по пространству, по принципу минных полей. После шумихи об отправке флота, которую подняли ура-патриотичные СМИ, вычислить наш примерный курс было нетрудно.

– Один вопрос, адмирал, если позволите, – сказал я у переходной камеры. – Какого черта вы делаете на транспортном корабле?

– Хороший вопрос, Марк, – послышался смешок. – Хороший вопрос…

Вселенную передо мной разнесло на куски. Я оглох, ослеп, потерял ориентацию во времени и пространстве. Да и существовало ли еще пространство-время? Не знаю, потому что в тот миг я оказался во власти другой системы координат. Кто-то наверху бросил кости так, что пришлось вернуться на несколько ходов назад. Не сказать, чтобы меня это устраивало, но марионетка не способна обрезать нити кукольника, даже если их вдруг разглядела.

Темнота сгустилась в знакомый рисунок. Я пялился на эмблему Ордена святой палицы, выбитой на металлической поверхности вражеского прилипалы. Я тут уже был. Или не был? Привиделось? Я встряхнул головой, больно ударился затылком о шлем и, уцепившись за понятные телу физические ощущения, принял новую реальность.

Щупальца наваждения, тянувшиеся из прошлого, ослабли и исчезли. В наушниках потрескивал тихонько свободный эфир. Я перевел взгляд на бедолагу со вскрытой черепушкой, которого вакуум и магнитные подошвы приковали навечно к посту у переносчика виртуальной заразы. Пригодный для дыхания воздух в скафандре заканчивался, и, наверняка, галлюцинации вызваны кислородным голоданием. Так чего же я застыл в компании мертвяка? До шлюза ведь рукой подать!

По бронестеклу с другой стороны стучал резаком старпом Шилов с головой капитана в руке. Да я, мать, пророк! А адмирал тут тоже будет? Так может, вернуться, чтобы демонтировать вражеский аппарат? Ан нет, что-то подсказывало мне, что прикасаться к прилипале пока не стоит. Тем, кто сохранил рассудок, он вреда не несет, а зомбированные, наверняка, давно перегрызли друг другу глотки.

Хорошенько продезинфицировав отсек вакуумом (прости, старпом, но иначе тебя не миновать), я осторожно вошел внутрь.

– Здесь адмирал Чен, – ожил динамик над головой. Вот так новость! Не вслушиваясь в слова (и откуда взялась уверенность, что голос сверху повторит уже озвученное в галлюцинации?), я подобрал оружие у тела штурмана («Ольга Муслимова, 28 лет») и направился к общему отсеку. Миновав его можно было попасть в рубку управления. Кто бы там не прятался на мостике, но разговаривать нужно лицом к лицу. Манипулировать собой я больше не позволю, и уж тем более – дистанционно.

От общего отсека отделял мощный люк, заблокированный из шлюза. Когда его запирали, было за ним, наверняка, жарко, но сейчас я не ждал сопротивления. В условиях боя всех против всех, максимум, который должен был меня встретить у мостика, равнялся боевой единице. Добрались ведь сюда как-то капитан со штурманом.

Отсек был усеян телами и нетронутыми ящиками с боеприпасами. В замкнутом пространстве обезумевшие люди шли друг на друга врукопашную. На первый взгляд, здесь не осталось живых, но едва за спиной стянулась диафрагма люка, зал мертвых залился огнем. Я нырнул за ближайший ящик, понимая, что путь назад отрезан. У мостика окопался противник, и, судя по эмблемам палицы на скафандрах, меня хлебосольно встречали фанатики. Десантировались, не иначе, с противоположной стороны корабля, иначе я бы заметил чужой транспорт.

– Прекратить огонь, братья!

Голос командира неприятельского отряда был хриплым, прокуренным, словно принадлежал не религиозному аскету, чьи страсти сжигались в боях, а разбитному выпивохе со стажем. Но что бы ни рисовала фантазия, остальные стрелки его неукоснительно слушали. Пальба стихла.

– Капитан, я знаю, что ты жив, – прокаркал противник. Я мысленно усмехнулся: хриплый принял меня за бедолагу, которого обезглавил старпом. Сюрприз будет.

– Я предупреждал, что бежать некуда, и рад, что ты, наконец, в этом убедился, – не сдавался хрипатый. – Где остальные?

Мерзавец явно пытался отвлечь внимание, пока его бойцы возьмут меня в клещи. Побеседуй с ними, как же. Тихо, прячась за трупами, я пополз вдоль стены, стараясь держаться в тени ящиков. У одного из тел подобрал вакуумную гранату. Флотская штучка: органику такая в клочья разносит, а неживой материи, что мертвому припарка. На то и неживая.

– Твои друзья мертвы, – выкрикнул хрипун. – Что ж, не буду травить душу. Но тебе советую о ней подумать. Прими веру, и пребудет с тобой спасение и вечная жизнь.

Первый вестник вечной жизни крался мимо, глядя на ящик, за которым меня уже не было. Он был уверен, что пристрелит еретика, как утку в тире. Еще один семенил неслышно на противоположной стороне отсека. Вместе с говоруном их было трое. Ха, а фанатиков изрядно потрепали! Но радоваться рано и нечему. Трое на одного – уже значительный перевес, а если вспомнить, что каждый из них убежденный головорез…

Вакуумная граната устроила локальный ад для двух дебилов, подобравшихся к давешнему ящику слишком близко. Хлопок, и плоть разносит в брызги, а я прыгаю вперед и наставляю ствол на застывшего с открытым ртом говоруна. Он продолжает хрипеть, только вместо слов из горла его льется черная в аварийном свете пена, а за его спиной светится приветливо открытый люк на мостик, в котором стоит азиат с пистолетом, и неприветливо им машет. Добро, мол, пожаловать, блудный сын.

– Господин адмирал?

– Дебил! – в черных глазах метала молнии ярость. – Имя, звание?!

– Марк Солонов, рядовой обученный! – молодецки гаркнул я. Люк за мной намертво задраился. Адмирал – один на мостике, отец родной! – беспокоился о нашей безопасности, но совсем не волновался о нервах. В понятном ему мире их вместе с жилами уже вытянули сержанты.

– Я приказал тебе не входить в общий отсек! – прорычал Чен. – Ты должен был вернуться наружу и демонтировать устройство!

Корабль в этот момент вновь ощутимо тряхнуло. Адмирал, поджав губы, прыгнул в пилотское кресло, откладывая взбучку на потом. Наверняка отправит под трибунал, так что и терять нечего.

– Попытка демонтажа вражеского аппарата без специальной аппаратуры бессмысленна, господин адмирал!

– Что?! – кустистые брови адмирала взмыли вверх. – Мне это снится?

– Не уверен, в реальности ли нахожусь, – я с вызовом отставил ногу, – но отправленный вами наружу прирос к обшивке без половины черепной коробки. Вирусное устройство, господин адмирал, имеет систему защиты, а саперов я здесь не наблюдаю. Корабль практически пуст, команда и десант перебили друг друга, – а на нас с вами оно не действует. Пока не действует: нам ведь неизвестно, что случится после отключения прибора.

– Из мобилизованных? – адмирал скосил на меня глаз. Он поразительно быстро смирился с досадным фактом моего пребывания в его личном пространстве. Чен спасал шкуру, и чтобы не попасть на воротник какого-нибудь адепта, был вынужден терпеть нарушение дисциплины и неисполнение приказа. Расстрелять меня он мог потом.

– Хуже некуда, – сказал Чен. – Набрали отбросы. Развели во флоте демократию. Вскоре адмиралов выбирать начнут.

Мы помолчали.

– Слушай задание, рядовой, – вздохнул Чен, удостоив меня взглядом. – Охраняй вход. Мне нужно сконцентрироваться на управлении.

Демонстративно щелкнув каблуками, я занял позицию так, чтобы можно было видеть и вход на мостик, и головной дисплей перед адмиралом. Пилотом он оказался отменным, на удивление. Я-то думал, что их в академиях другому учат.

С деланным равнодушием я пощелкал по картинкам обзорных камер на ближайшем ко мне дисплее. Вокруг корабля носились по неправильным орбитам обломки, сталкиваясь и крошась в щебень. И никакого намека на абордажное судно, которое, по идее, должно было торчать жирным клопом на обшивке нашего корабля. А если его нет… Как не было у фанатиков каких-либо инструментов для вскрытия люка на мостик…

– Понял, да? – с сожалением спросил адмирал. Его пистолет смотрел прямо в мой лоб.

– Зачем? – спросил я.

Яркая вспышка отбросила меня назад. Потом сработали и затемнились линзы, позволяя рассмотреть окружающее пространство. Я лежал на кушетке под яркими лампами. Вокруг перемигивалась огнями аппаратура. Спиной ко мне сидел человек в медицинском халате. Он разговаривал по видеосвязи с седовласым монголоидом с адмиральскими знаками отличия.

– Тест Солонов прошел, господин Чен, но у него слишком высокая сопротивляемость приказам. Моделирование событий…

– Из неблагонадежных, не забывайте, – перебил его адмирал. – Не потому ли он сопротивлялся их вирусу?

– Здоровое критическое мышление, помноженное на цинизм, честолюбие, толику тщеславия.

– Прекрасный коктейль, – отмахнулся Чен. – Мы не будем ему приказывать. Мы будем сотрудничать. Нельзя разбрасываться ресурсами, которых у нас практически нет. На тысячу мобилизованных – второй случай сопротивляемости. Страшная статистика.

– Лихо, – прохрипел я, не вставая. В горле было непривычно сухо. Человек в халате с удивлением обернулся. В раскосых глазах Чена загорелись огоньки.

– Проснулся? Похвально, похвально, Марк, – сказал он.

– Если не соглашусь на сотрудничество, расстреляют, как лишнего свидетеля?

– Вы не откажетесь от сотрудничества, – усмехнулся Чен. – Если мы не нанесем удар по Ордену, фанатики рано или поздно захватят все обитаемые системы. Полагаете, вам позволят жить?

Ответить было нечего. Чен бил в яблочко, не тратя боезапас на молоко.

– Полагаю, мы поняли друг друга, – сказал Чен. – Дальнейшие инструкции получите у господина Залесского. Он – руководитель программы отбора и подготовки будущей операции. Наше будущее в его руках.

Адмирал кивнул на человека в белом халате и вырубил связь.

– Ну-с, господин Солонов, можете присесть, – Залесский подал стакан воды.

– О какой операции он говорил?

– О контрударе, – вздохнул Залесский и принялся освобождать меня от датчиков. – Наша армада, как вы, наверняка, слышали, направилась освобождать порабощенные Орденом миры. Она разгромлена новым оружием повстанцев неделю назад у Эпсилона Кита. Информация об этом строго засекречена. Если б адмирал Чен, чмокни Конфуций его в высокое чело, единственный, между прочим, уцелевший в той бойне адмирал, не добыл образец, развернув остатки флота на обратный курс… Выжили, в основном, те, кто шел в арьергарде.

– А Чен? Как выжил он?

– У него сопротивляемость к внушению.

– Здоровое критическое мышление спасет мир!

– Без фанатизма, молодой человек, – Залесский похлопал меня по плечу. – Без фанатизма!

Панибратство со стороны научного светила заставило взглянуть на него и мир вокруг с другого угла.

– Без фанатизма? – переспросил я.

– Совершенно верно, – воскликнул Залесский. Его лицо оплывало, превращаясь в черную кляксу, из которой проступал знакомый рисунок с выщерблинами на металле.

– Шло оно в задницу, – сказал я и вытащил из рук мертвеца, склонившегося над вражеским аппаратом, массивную монтировку. Проклятая штука играла со мной в кошки-мышки, пичкая галлюцинациями. Чем я лучше остальных?

Несколько ударов разнесли прилипалу в клочья.

Воздух в скафандре заканчивался. В висок стучалась настойчиво корабельная сеть. Старпом Шилов в шлюзе с выражением полного ужаса рассматривал голову капитана в своей руке.