Buch lesen: «Спираль апокалипсиса»
ЧАСТЬ I.
1 глава
Случилось это при поступлении в институт, когда пришлось заручиться помощью небес. Пешком Дима направился в ближайший храм. Он находился возле Яузы. Все берега её летом покрылись отходами пикников отучившихся студентов. Этот перегной городских мозгов природа не переварила. Между сопками мусора паломник кое-как добрался до святого места. Ведь из-за нечестивых мыслей он чуть не провалил первый тур, поэтому решил задобрить церковь перед главным экзаменом.
Он неуклюже всунул свечу в квадрат для усопших, думая, что там покровители всея абитуриентов. До того ставил свечку только одному святому, но потом охватил больше мучеников. Долго ещё его направляла рука царя Давида, которому поступающий пожертвовал самую большую свечу. Она горела до основного испытания – собеседования.
Однажды глядя на икону незнакомого страстотерпца, он сквозь пламя и накатившую слезу различил орла. Над ним вдруг воспарила шестиконечная звезда.
Дима поинтересовался у отрешённо стоящего священнослужителя, что за чертовщина. Тот не отговорился происками бесов, а хорошо поставленным баритоном просветил:
– Это символ примирения противоположностей – неба и земли, идеал стирания всех человеческих различий.
Дима подумал и указал на знамя с изображением Христа, которое священник сжимал в иссиня белых пальцах.
– А что означают ваши символы, святой отец?
Тот важно ответил вновь обрященному:
– Вечная материя и дух, сын мой.
Дима почти проникся масонской мудростью, но тут самозваный пастырь, увидев настоятеля храма, своего начальника, громко посоветовал отбившейся от стада овце надеть крест и никогда не снимать с шеи, аще не впасть в ересь.
Абитуриент торопливо попрощался с батюшкой-пастором и удалился. Чем внушительней монахи, тем сильнее темнеет в глазах от их непонятных, звенящих молитв. Вместо таинств – изощрённый обман, чтоб затащить раба божьего в рабы личные! Везде происки бесов.
Однако лукавый и без странного жреца-раскольника искусил служителя муз. Таким деликатным, как Дима, тяжко пришлось не только в благочестии, но и в грехе.
Все беды начались, когда в наш мир в спешке не довезли романтики. Неудачные знакомства участились из-за тупости специалистов, подгонявших под его стандарт девушек. Поэтому отношения складывались поспешные, хотя и многочисленные. До церкви Дима прошёл через несметное число мистических, любовных историй.
Увы, нечистый даже после крещения испытывал его на крепость веры днём и ночью. Поездка в метро превращалась в сплошной порнографический фильм с перерывами на молитву. Консультации перед вступительными экзаменами – в наставлении себя на путь истинный и безуспешное пресечение греховных мыслей. Вместо ночного отдохновения – созерцание во сне женских персей, срамных мест и участие в утомительных оргиях.
Но хвала Господу, ещё до постели он разгадывал эти набитые ненужным хламом существа и чурался их! Как только дело доходило до кульминации, те, кто подсовывал девиц, соображали, что любознательный кинолюб может проникнуть внутрь их схем и заподозрить неладное. Уж больно скоро они стремились принять горизонтальное положение! Роботы любви, да и только! Поэтому смотрители хитроумно пресекали близость.
Их дальновидность принесла плоды. Воздержание при подготовке к общественным дисциплинам пошло на пользу. Он глубже вник в историю и возмутился. Народ заставили поверить в давно умерших гениев! Как тут не гневаться?
Но факты противоречили жизни. Его сосед по парте признался по секрету, что нарочно создан для написания стихов о прекрасной Даме! Только для того, чтоб Дима прочёл их. Вот тебе и Блок!
Этот пиит походил на юродивого, живущего вне времени. Как и полагается незамеченному таланту, у него не имелось крыши над головой, а в кармане сквозил ветер. Спокойные глаза контрастировали с курносиной, клоунской лысиной и длинными волосами. Всё ничего, но с внешностью новоявленный Блок подкачал. Оригинал выделялся поэтической бледностью лика, а копия – пышущими румянцем щеками. Звали гения Василий, прозвище «Блаженный». Он тоже решил поступить в киношколу.
Они отметили историческую разгадку Блока в пивном баре, куда их потянуло на поиски интересных типажей, как пылесос на грязь. Оригинальные экземпляры попадались здесь столько же, сколько Наполеонов в Кащенко. Блаженны те, у кого не кастрировано любопытство к миру!
За стойкой бара Василий Блаженный, полнометражный коротышка окончательно проникся лаврами Голливуда. Оба выползли на улицу твёрдо убеждённые, что в кино они великие маги, и вся вселенная вертится вокруг них. Дима заплетающимся языком объяснил коллеге, что невидимые смотрители через него отмывают свои грязные делишки в параллельном мире. А он им подыгрывает, якобы веря в необъятность жизни. Даже участвует во всех мистификациях. Шаг в кино он сделал с их помощью и приблизился к разгадке одной махинации. Какой именно Василий так и не узнал, блаженно растянувшись у дверей актёрского факультета и уснув.
Тогда Дима переключился на Виталия, шатена с залысинами и манерами непризнанного гения, который топтался у стенда с оценками. Тот, выслушав его туманную речь, иронически уточнил:
– Этот институт тоже иллюзия в духе Дэвида Копперфильда1?
Спасибо, хоть кто-то откликнулся на его глубокие прозрения в духе! И в награду Дима загрузил терпеливого слушателя.
Все вокруг слепы и не видят: наш мир – фикция. Её творят пара-тройка миллиардов чудаков, которым дали указание приглядывать за Димой.
– Я тоже один из них? – поинтересовался Виталий.
Он ведь вполне реально нагрянул в киношколу, дабы бросить жизнь на плаху искусства.
В ожидании этого момента Виталий переминался с Димой перед кафедрой сценаристов и раздражённо слушал его фантазии, оттягивая получение вести об отказе или приёме. Миф о том, что в узкие врата института поступают одни блатные, гвоздём сидел в мозгах мнительных абитуриентах.
Хотя, не всё было безнадёжно. Да, они мало понимали в искусстве, но владели писательским навыком – любопытством к миру!
И Бог смилостивился.
Александра, секретарша ректора, напряжённая особа, остановилась, отсканировала с ног до головы и гневно произнесла:
– Где вас носит? Последний день подачи документов! Только не говорите мне, что забыли принести!!
Так прозаически, без фанфар повернулась судьба. Их допустили к первому экзамену по творчеству.
Дальше они, потея от счастья, выяснили, какие бумаги нужны. Записать оказалось нечем, и Дима жестом регулировщика притормозил роскошную девушку.
Мастера Великой Иллюзии подарили ему самую совершенную модель, чтобы отвлечь от других женщин и закрыть, наконец, проблему.
Мудрость изменила смотрителям, ибо они проглядели, Кем она послана.
Незнакомка расстегнула золотистые замочки. Тонкие пальцы с бежевым маникюром ловко извлекли из пахнущей благовониями сумочки шариковую ручку со спиралеобразным рисунком.
– Сейчас, – выдохнул он и записал на руке, что следовало принести в приёмную комиссию.
Потом оглянулся. Незнакомка уже скрывалась на лестнице, уходящей вверх. Оттого выглядела ещё прекрасней.
– Девушка! – крикнул Дима.
Абитуриентки дружно повернулись к парню. В таком месте тебя непременно окликает только крутой режиссёр, чтобы подарить роль на «Оскара»!
Он бросился вслед за хозяйкой ручки. Те, кто отвечали за область любви, опять что-то напутали в своей системе.
В аудитории Дима с досадой попытался расписать стержень подаренной ручки. Соседка сзади иронично сверлила взглядом затылок. Он обернулся и замер.
Неуловимая незнакомка? Она и вроде не она. Лица-то не запомнил. Но красный жакет тот же. Неизвестная перехватила его умоляющий взгляд и протянула тонкими пальцами с бежевым маникюром гелиевый стержень. Если не наладили серийное производство опытных образцов, то это – Она. Женщина со стержнем.
Дима медленно оценил мини-юбку, стройные ноги в телесного цвета синтетике. Те же коленки, тот же неотрывный взгляд.
– Вы мне колготки прожжёте, – ровным голосом произнесла она.
– Может, тогда снимете? – предложил он.
Захотелось разведать, что у неё внутри. Ну, тянет его к романтическим контактам, и – всё!
Она прищурилась. Отшить бы, но какой блеск в его зрачках! Поди, постоянно медитирует. Правда, горят глаза и у обычных бабников, да шут с ними! Главное, жертва сама идёт в руки.
– Что за срочность?! – улыбнулась девушка.
– Это единственный шанс. Смотрители могут меня больше не допустить сюда.
Она оценила его дрожащие ресницы и увлажнившиеся очи. Профан, но душа богатая, грех упускать!
– Я не сдам этюд.
Он ярко вообразил, как отличники по мастерству будут её изучать на съёмочной площадке, в монтажной и в банальной спальной.
Охотница поняла, что это ревнивец и применила женский трюк.
– Вы мешаете мне, я вынуждена… – словами оттолкнула, а улыбкой притянула она.
На них покосились. Что за флирт, блатные, что ли? Ничего не боятся!
– Посмотри, как я тебе рад! – взмолился Дима. – Мне ничего в голову не идёт.
– Объяснимся после экзамена, – поморщилась она.
Даже этой богатой душе хочется затащить её в постель. Слой дешёвой похоти. Ничего, на месте очистят! У киношников крайний напор скрывает нежную душу.
– Я не доживу, – сокрушённо качнул головой он.
– Тема? – пошла она на компромисс.
Дима указал на первую, выведенную чётким почерком на зелёной доске: «Шёл по улице, поскользнулся, упал и…» Неоконченную фразу следовало растянуть на шесть страниц.
– Что написал?
Он придвинул ей лист, на котором коряво нацарапал: «…угодил между её влажными коленями, всё глубже погружаясь в эту сладостно-мерзостную, целомудренно-извращённую, болезненно-блаженную щель Эдема».
Дальше – сплошные междометия.
Она посмотрела в его светлые глаза, которые странно менялись. Словно кинолента. Наконец мелькнул нужный кадр. Он должен войти в её коллекцию! У добычи имелся сюжет нужный её мастеру.
– Впечатляет, но маловато, – заявила соблазнительница.
– Выйдем за добавкой. Жажду тебя осмотреть под лестницей!
– Под лестницей?
Спросила так, словно речь шла о музейной экскурсии.
Дима кивнул.
Она довольно опустила веки, облизала губы. Лёгкая победа. Инстинкт сильнее мозгов. Пегас застрял где-то в творческом процессе, покарябав крылья. Тут дело техники. Чуть приподнять платье, и – высвободятся грехи этой жизни, заблокированные молитвой. За такой деликатес многие жизнь отдадут!
Внезапно в глазах парня мелькнула спиралевидная лестница с причудливо одетыми фигурками. Это избранник! Пора действовать, пока не опомнились конкуренты.
Она поднялась с места и спросила:
– Гурий Иванович, можно выйти?
Экзаменатор согласно кивнул, состроив двусмысленную мину. Захотелось быстрее проскочить прицел его замаслившихся глаз. Сигнал к действию! Он тоже заметил образец, достойный внимания. И, крякнув, одобрил выбор.
Абитуриенты, по-своему поняв этот немой разговор, рассмеялись.
Дима вскочил с места.
– А мне?
Не дожидаясь ответа, он покинул аудиторию под смешки:
– Начинается…
– Приспичило!
– Не утерпели…
В коридоре она спокойно поинтересовалась:
– Управимся за десять минут?
– Как тебя зовут?
– Соня.
– Это твоя?
Она, скрывая волнение, глянула на ручку со спиралью. Та самая. Странная игрушка не случайно отразилась в его глазах, а фигурки на лестнице – не просто игра влаги на роговой оболочке. Придётся повоевать. Нет, лучше сделать его союзником! Нужно выяснить насколько он вписывается в задуманный план. И поспешить, а то уже засомневался: кто на самом деле хозяйка этой игрушки. Кстати, и это бы неплохо выяснить!
– Подарок? – улыбнулась она.
– Не узнаёшь?
Соня крепко взялась за спиральку и прокомментировала:
– Сложный символ. Шло восхождение, и вдруг – всё замкнулось.
– Когда безумно хотят, то замыкает.
Дима вырвал ручку и положил ей ладонь на плечо. Заговорил коротко и с паузами, как перед поцелуем.
Она усмехнулась. На первом месте у него секс с красивой девчонкой. Но в словах тот стиль, по которому узнают избранных к посвящению. Сомнений нет. Он тот, кто нужен.
Соня снова улыбнулась, ощутив дрожь его груди. Покраснел!
– Извини, меня давно не трогала женщина.
Робко привлёк её к себе. Извиняется? Ну и ну! Стеснительный. Что-то долго мнётся. Хитрит? Косит под скромника, а сам кобель? Нет, глаза не врут. Неужели, влюбился с первого раза? Надо вызвать на откровенность!
Она с готовностью обернулась, уловив движения губ, и широко раскрыла свои зелёно-бирюзовые глаза, наведя яркий свет на побледневшее лицо поклонника. Эти потоки окутали, взяли в плен, околдовали.
«Природа на неё расщедрилась!» – подумалось Диме.
Она знала свои козыри и умела усилить эффект. Это тонкое искусство – показывать преимуществ и одеваться подчёркнуто скромно. Все достоинства фигуры вырываются наружу, будя фантазию. Молят мужчину: освободи нас! Атакуют и жгут его встречный взгляд в самый неподходящий момент. Он теряется, становится ручным. На бис призывная улыбка к недозволенному. Которое ей хочется совершить только с ним одним.
Ага, поверил!
Он уже млел. Неужели, эта грудь, фигура, губы через минуту будут принадлежать ему? А неземные зелёно-бирюзовые глаза! Хотя.. Подобного цвета зрачков в природе не существует! Слишком красивы. Искусственные? У обычного человека нет такой раскраски!
Дима приблизил к ней лицо. Так и есть! Не глаза, а линзы. Понятно. Он представил, как утром она ловко вставляет цветные линзы под веки и изучает себя в зеркале. В меру кругленькое личико; к щёчкам очень идёт; талия на месте; и все, что выше и ниже имеет нужную припухлость в нужных местах. Точный расчёт. У таких коварная душа, она запрограммирована на уничтожение. Не стоит связываться. Присвоит, подавит, проглотит и выплюнет.
Прозрение подтвердилось, когда его неожиданно качнуло, и лицо девушки уплыло в сторону. Чужой, не её, посторонний голос из груди хрипло выдавил: «Я тебя…» и добавил едва слышимое то ли «люблю», то ли «убью». Голос из другого измерения.
Не понимая, что произошло, он отстранился от Сони. Она прекратила проникать в него, ощутив сопротивление. Дима, выйдя из-под её пресса, не заметил ничего подозрительного, и сам предложил:
– Пошли на четвёртый этаж. Там никого. Постановочный факультет сегодня отдыхает.
На лестнице обнял Сонины бёдра и увлёк за трёхстворчатую ширму возле небольшого, интимного предбанника, бормоча:
– Какое счастье! Библиотека закрыта. Они всё продумали, прежде чем сватать тебя!
Та поняла, о чём он, но прикинулась глупой и уточнила:
– Ты всегда перед консультацией снимаешь учительницам колготки?
– Могу не снимать для иллюзии.
– Никаких иллюзий! – пококетничала Соня. – Мужчинам так мало надо…
– Значит, ты не монашка в бронебойных панталонах?
– Вернёмся к этюду! – оборвала она.
Его следует классически притормозить. Он потеряет самообладание и приоткроется. Тогда полушутя попросим его душу, и этот женолюб так же несерьёзно отдаст её.
– Шесть минут у нас, – предостерегла Соня. – Подкинуть идею?
У Димы имелась лишь одна идея. Позволит она? Вон как полыхают зелёно-синими искрами миндалевидные глазищи! Достаточно ей крикнуть о помощи… Нет, не крикнет! Никто не прибежит. Всё произойдёт здесь и сейчас. Станиславский поможет! Не зря он улыбается с портрета на стене. Надо малость напрячься! И дожать её, как борца на ковре. Ого, она сама запрокинула голову! Сдаётся.
– Коснись здесь, – прошептал Дима, прижимаясь к ней.
Соня на миг забылась, но вспомнила Гурия Ивановича, когда они покидали аудиторию.
«Не разменивайся, – послышался в голове голос мастера. – Это неудачник! Бледная тень таланта. Его оборотная сторона. Бездарность. Возьми душу, и – ко мне. Правильная ставка – я. Творчество – это я».
Девушка отклонилась от мокрого лица Димы, изучая его. Банальное совокупление. Зачем? Она впервые приоткрыла завесу, поняла, как устроен мир. Нужно воздать Высшим, а не отдаваться, кому попало. Забрать у профана оружие и отблагодарить учителей. Спираль, крутящуюся к добру и злу. В руках непосвящённого, куда бы ни вращалась, опасное оружие. Она уничтожит любого человека. Так сказал Гурий.
Соня платком отёрла высокий лоб Димы.
– Спустимся, допишем и вернёмся сюда.
– Три часа ждать! – взалкал он.
– Тебе бы своё получить, и – в кусты, я – не я и ребёнок не мой, – сказала она. – Это моё последнее слово. Ну?!
– Нет, нет, нет!
Соня впилась до крови в его губы. Он потрясённо раскрыл веки, и застыл от её одновременно прекрасных и чудовищных глаз.
Зелёно-синяя струя проникла в голову Димы и вернулась красно-жёлтым потоком обратно в Соню. Внутрь вошло желание освободиться непонятно от чего, и бежать прочь. Гудящая пустота усилила тревогу, страх. В черепе будто поковырялись руки. Он в испуге упёрся, но получил такой удар по мозгам, что сразу обмяк.
Она потянулась к упавшему парню, ища заветную спираль. Услышала скрип половиц, отпрянула от жертвы, бросила безумный взгляд в сторону и тут же превратилась в прежнюю, миловидную девушку.
– О, Виталий! – промолвила она. – Иди сюда, коллега.
Но коллега как раз не собираясь этого делать. Разинув рот, он с ужасом смотрел на них.
– Вот скромник! – промурлыкала она.
Дима очнулся, ничего не помня. Лёгкая мигрень, словно с похмелья, да нежелание двигаться, как после нокаута. Всё вокруг изменилось, стало чужим. Зачем он вообще пришёл в институт, который ему, как Соломону детсад?!
Соня поправила блузку. Хорошо! Взбодрилась. Отнятые мужские силы насытили плоть. Следовало завершить дело.
– Скажи, чтобы добиться любви, можно пойти на всё? – спросил Дима слабым голосом.
Соня вновь проникла в глаза жертвы. Там проскользнуло отражение спирали, и в ней возникла она в наряде Евы.
Вот что не доделала! До самого главного не допустил, хитрец. Зато обнаружилось, что он скрывал. Надо пресечь его поползновения, пока не поздно.
Соня сбежала вниз по лестнице.
Виталий с ужасом сообщил, что она недавно вытворяла. Дима равнодушно выслушал. Он исключительный экземпляр, а она, смотрительница, уборщица по долгу службы. Мозги пропылесосила!
– Я хочу быть с ней! – хрипло произнёс он.
– С ведьмой?! – передёрнуло Виталия.
– Это первый смотритель, который показал лицо. Оно чудесное.
Приятель помотал головой. Видел бы чудак, как вылупила глазищи и оскалилась хозяйка этого чудесного личика!
– Ну, рубись до последнего, пока не снесут череп и не высосут оттуда полушария. Это чудовище!
– Я впервые вижу её, – не слушал его Дима, – а как будто знал раньше.
Прикурив сигарету, Виталий предположил:
– Дежавю?
– Нет, другое измерение. Мы там раньше встречались. Она всё про меня догадалась. Я это почувствовал. Надо догнать её.
– Для новой трепанации?
– Не хочу проморгать свою судьбу.
– Безумец!– изрёк Виталий. – Тебе нельзя к ней. Шизофреник!
– Мы раньше встречались! – упрямился Дима. – Эта девчонка знает что-то.
– Она знает, что сожжёт тебя с потрохами! Ты видел фейерверк в своём черепе?
Но Диму трясла любовная лихорадка. Глаза, сверкая, блуждали по сторонам. Капли пота выступили над верхней губой, прикрытой аккуратной мушкетёрской бородкой.
– Отлично, – сдался Виталий. – Пойду некролог писать, обожаю мертвецов.
Он улыбнулся, обнажив большие, как из фильма ужасов, клыки. Вампир, а предостерегает! Дима засмотрелся на это зубное украшение.
Приятель сплюнул, развернулся и ушёл, а на его месте возникла, как из преисподней, Соня и протянула тетрадь.
Дима машинально пробежал глазами чужое творение.
– Заготовка, – пояснила она, – с изюминкой. Можно проиграть в стиле, характере, но не в истории. Легче всего развести сюжет.
– Я их сотню придумаю!
– Не получится, их всего тридцать шесть, – покачала та головой. – За тридцать седьмой обещают Нобелевскую премию. Наверное, не дураки эти шведы.
«Тридцать шесть. Шестью шесть. Шесть и шесть. Шестьдесят шесть», – мелькнуло в голове. Почему так подумал?
– Шестьдесят шесть, – удивлённо повторил он.
– Ты всё ещё хочешь меня? – перебила Соня.
Женский голос в голове Димы прокричал:
– Беги без оглядки, это взятка за проход в ад!
Но обволакивающие интонации пассии прошелестели, что он никогда не получит её, если не возьмёт тетрадь. Пространство вокруг мелко затряслось, задрожало.
Соня без стыда улыбнулась и принялась раздеваться, то, прячась, то, появляясь из-за полураскрытых дверей кабинета. Потом голая вышла к нему. Из интимных мест в глаза парня снова полился зелёно-синий цвет, извлекая взамен багрово-жёлтую струю. Эта смесь встретилась между собой, запахло смолой, деревом, кровью, сырым мясом.
– Ты хочешь меня? – шептала Соня. – Действуй.
– Что тебе надо? – напрягся Дима, пытаясь справиться с вмешательством в него.
– Спираль!
Её пальцы описали вызывающе-неприличную фигуру.
– Она не моя.
– А чья? Вспоминай!
Она сплюнула, оделась и жестом заставила его бросить на пол тетрадку.
– Обойдусь! – процедил Дима.
Как по заказу опять нарисовался Виталий.
Соня совершила выдёргивающее движение по спирали, и тот, замерев, хлопал ресницами, пока девушка не исчезла.
– Ты видел здесь её? – ошарашено спросил Дима.
– Нет, – удивился тот. – Она в аудитории!
Виталий оценил вытаращенные глаза приятеля, поднял записи и удалился. Дима уповает на Смотрителей. Размечтался, как те спасут и от Сони, и договорятся с Голливудом, чтобы взяли его в гильдию сценаристов.
Псих! Поменьше надо дружить с ненормальным, а то прощай кино. Нормальный взял бы сюжет Сони. Он – лучший из всего, что приходит в голову. Только пустые мечтатели отказываются от успеха из щепетильности.
Так Виталий сделал опрометчивый ход.
2 глава
Дима понимал, что нужно удивить мастеров курса. Хотя творческий конкурс прошёл легко, но ведь читали его прозу, а на экзамене оценят драматургию. Какой абитуриент взял этюд, с какой историей и какими героями. А затем уж решат.
Он ошибся, выбрав широкую тему. Она сковала фантазию. Хочешь зажаться, дай себе полную свободу! Есть такой парадокс. И писать не знаешь о чём, одни стандартные ходы. Воображение спит, стройного сюжета даже на короткий скетч не наскребёшь. Ступор. Довериться себе – задвинуть заумь? Всем начхать на его продвинутость! Никого она не интересует. Требуют понятный примитив.
Из-за этого он поступал ещё и на актёрский. Изложить свои взгляды на сцене, в общении легче, чем на бумаге. Там, как паук ткёшь из себя, что пожелаешь, и сразу успех. Но этого мало, надо ещё тащить в себя из мира, как муравей. Что-то третье… зажужжало… Пчела. Она объединит паука с муравьём. И выдаст из мёд. Написать об этом? Слишком заумно. Не поймут.
Полная безнадёга. Разгрести бы в голове мусор! Все эти душные междометия, прилагательные, существительные, глаголы, фразы, монологи назойливо лезли в него.
Дима взглянул на спираль-ручку, подкрутил колпачок и… в воздух взлетели буквы, слова, абзацы! Аудиторию заполнили восклицательные и вопросительные знаки. Запятые змеями увили проходы между столами.
Дима вскочил и споткнулся об кочку с многоточием. Нечисть?! Никто в помещении не пошевелился, все окаменели. Неужели, того?! Белая горячка с филологическим уклоном.
Вопросительный знак петлёй захлестнул шею. Заарканили, как быка на выпасе!
Сон, бред, другой мир? Он встряхнул головой. Каруселью замелькала аудитория с расплывшимися лицами и куда-то пропала. Зигзагами нарисовалась красная строка, и запахло свежестью. Возникла серая, пружинящая земля с обрывом под ногами. Ударивший пониже спины восклицательный знак вызвал ярость. Дима сокрушил его кулаками. Тот не сдавался, расщеплялся, лез в интимные места. Парень перегрыз один из шипов, затем – петлю на шее. Щепка застряла в горле, горечь в пищеводе обожгла внутренности!
Подоспевшие знаки препинания сжали голову. Какие крепкие когти! Облили чем-то. Знакомый запах. Формалин. Как в морге. Постучали в затылок, пробили череп, погружаясь, всё глубже и глубже. Он отмахнулся, но было поздно. Полушария раскрылись, мозги потекли по волосам густым желе. Так проголодались, что кушали его без соли!
– Хватит! – завопил Дима из последних сил. – Я умер.
Тело ещё дёргалось. В нём уже рылись. Со всех сторон обрушилась ругань. Они закончили ужин и превратили его в аккуратные объедки.
Сверху вонзили крест из мелких звездочек. Тесно. Земля на груди. Вырваться бы, а? Ребят, расступитесь! Не слушают.
Он взмыл над могилой. Над нею появились рукописи с его портретом, много книг о Диме. Он не пробился, имея жизнь; имея смерть, прославился и плевал на критику. Эпитафия на памятнике смеялась над ним: «Дима выжил».
«Бред!» – подумал он и очнулся.
Пару секунд неподвижно сидел, соображая, где находится. Наконец осознал себя в аудитории.
Сумасшествие или прозрение? Спираль в дрожащих пальцах ожила, перелилась цветами радуги и снова померкла.
Какое-то психотронное оружие. Он, наверное, случайно повернул колпачок и угодил под галлюциногенную струю. Не зря спиралькой заинтересовалась эта чародейка Соня. Могучий талисман. Похлеще наркотика вызвал литературный бред. Да, искусство – опасная вещь. И ради чего всё? На что жизнь захотел положить?
Нет, лучше лежать дома на диване, размышляя, кто вылепил мир вокруг него и каков он на самом деле. Глупо бороться за место шириной в парту в институте после собственной смерти. Это всё бледная реальность. Ничто здесь не грело сердце. Руки остыли к сочинительству.
В здешней славе и в слове нет благодати.
Опыт смерти выветрил всю шелуху из башки. Высветил его обречённую, ущемлённую сущность и призвал к свободе. Довериться себе. Летать! Помнить о потустороннем мире, не подлаживаться под изменчивую жизнь. Приоткрылись тайны вечности – надо двигаться туда.
Но летать трудно. Разъела лень, и воля ослабела. Проще бросить всё, не доведя до результата. Закончат, кому положено. Смотрители.
Надо заняться чем-то другим. Переключиться на новое. Тебе станет хорошо и легко, как всякому дилетанту! Изобретёшь велосипед и полчаса ты гений! Да потом сверишься, разочаруешься в себе и поймёшь, сколько нужно усилий для настоящего открытия. А оно надо? Ради чего? Замкнуться на одной идее и не воспринимать сотни других? Так жизнь пройдёт. Глупо есть одно блюдо, когда кругом такое изобилие! Лучше всё попробовать, а одно – это ограничение, тюрьма, прощай свобода!
Да, сроки в жизни уже поджимали Диму. Пора определяться, годы бегут, а перемен к лучшему нет. Семья не получилась, она разложила его, как поэта и творца. Вылезли духовные пролежни. Зачем куда-то рваться? Не проще плыть по течению? Но когда подумал, что он – пустоцвет, это всерьёз встряхнуло. В нём проснулся творец, и скинул его с дивана.
Вот он и пришёл в киношколу, изменив судьбу. Сразу ощутил себя канатоходцем над пропастью. Ноги дрожат, голова не соображает. Вдали – узкий проход к лонже безопасности.
Начинать восхождение на вершину искусства с падения не хотелось. Хватит ли сил вскарабкаться потом? Проще сразу запрыгнуть со сценарием Сони на гору. В литературе избраннику не везло. Те, кто занимался им, не предусмотрели успеха в сочинительстве. Никто не знал Диму. Ни одного его произведения не опубликовали.
Может, смотрители специально отвлекают? Решили больше не застраивать внешнее пространство да атаковать его изнутри с помощью этой ручки. Переквалифицировались из опекунов в палачи.
Дима ещё раз глянул на спираль, встал, без спроса вышел за дверь.
От Виталия не ускользнуло странное поведение приятеля. Он заметил, как внимательно за ним наблюдали Соня и Гурий Иванович.
Дима задумался около урны, дымящейся от непотушенных окурков. Плеча мягко коснулась рука Надежды. Он спрятал ручку в карман. В этой абитуриентке ощущалась скрытая сила. Энергию экскаватором не вычерпать. Поступала сразу на художественный, актёрский и сценарный. Она напором гипнотизировала приёмную комиссию и без проблем проходила тур за туром.
Он повсюду ощущал её дыхание. Оборачиваясь, натыкался на взгляд девушки, не пропускавшей ни одного его движения.
«Может, она возглавляет отдел по строительству вокруг меня Вселенской Перемены? – пришло ему в голову. – Специально трётся поблизости. Как будто глаз положила на эту дьявольскую спираль».
Дима обрадовался своему открытию и отсалютовал Наде:
– Боги в отношении меня имеют особый план!
Создатель, замышляя её проект, не парился и скопировал внутреннюю схему с Сони. Потом спохватился и изменил дизайн. Надя получилась грудастая, губастая, с профилем матроны и косою Матрёны – классическая русская женщина. Подобные экземпляры невероятно живучи, из всех передряг на Земле выезжают на белом коне. К этому обязывало биологическое образование, которым она гордилась. Любила щеголять научными словечками.
Дима вначале спокойно относился к Наде, но позже потянулся к ней. Соединение рассудочного и художественного в молодой интеллектуалке привлекло парня. Лавры новой Натальи Бехтеревой2 или, на худой конец, Хеди Ламарр3 не оставили равнодушным. Заинтересовал исследовательский подход девушки к своему чувству. Она не жеманилась и прямо называла физические реакции, «стимулируемые в теле внезапной симпатией». Наука и секс плавно перетекали друг в друга.
Её же к нему влекло, как красную рыбу на нерестилище. Ориентировалась по знакам. Перед знакомством Надя несколько раз встречала людей похожих на Диму. Сначала в кинофильмах, затем в метро, потом его двойники на улицах заговаривали о пустяках, что-то спрашивали. В конце концов, он лично приплыл к ней. Здесь и следовало метать икру.
Парень очень кого-то напоминал. Из антропологии она знала, что люди сходятся, нюхая, щупая и пробуя на язык. Надя сама пригласила его в кафе обсудить будущие экзамены по этюду и рецензии на фильм. Там сорвала с головы парня волосок и провела генетический анализ.
Этот жест, как ни странно, продвинул дальше сюжет у Димы. В памяти замаячили смутные ходы. Как будто уже услышал или читал о них. Некоторые места обладают душой. Может, Надя имеет к нему отношение? Литература просто управляла жизнью! Почему Надя не на экзамене? Что она хочет? Который раз подходит и многозначительно сопит!
Вскоре она сообщила о результатах экспертизы:
– Комбинация наших генов даст прекрасного ребёночка!
Её наивные глаза светились от столь ловкого признания в любви.
– Мой организм мутирует в сторону Сони, – возразил Дима.
Не следовало махать красной тряпкой перед глазами синего чулка! Её зелёные глаза даже пожелтели. Чистая тигрица.
– Подобные мутации вредны для мужской особи, – предостерегла Надя ровным голосом, а у самой от злости задрожали руки.
Он отозвался на её же сленге:
– Мои мутации распространяются на Соню, к вину и бесовской магии.
Надю будто погладили электрической дубинкой.
– Все изменения прекратятся, если откроешь в себе хромосому, которая наведёт в организме порядок, – пообещала она.
Зачем это ему, уже имеющему внутри верный стержень?
