Населенный призраками

Danielle Vega

The Haunted

© Danielle Vega

© All rights reserved including the right of reproduction in whole or in part in any form. This edition published by arrangement with Razorbill, an imprint of Penguin Young Readers Group, a division of Penguin Random House LLC.

© Е. Нефедова, перевод на русский язык, 2019

© ООО «Издательство АСТ», 2020

* * *

Моей маме, которая любит страшные истории о призраках

Пролог

Стил-Хаус отбрасывал на траву мрачную тень. Разбитые окна были похожи на глаза безумца, а просевшее крыльцо – на его странную кривую ухмылку.

Марибет уставилась на него, и по коже поползли мурашки.

«Ну что ты как маленькая? – сказала она себе. – Это всего лишь дом».

Но это был не просто дом. Это был тот самый Стил-Хаус. Каждый раз, когда Марибет случалось проходить мимо пустого заросшего двора, она задерживала дыхание. Но сейчас ей уже целых девять лет и она слишком взрослая, чтобы бояться какого-то дурацкого старого дома.

И все же она прокралась вдоль края травы, стараясь даже пальцем не коснуться тени, отбрасываемой домом на газон. Ребячество это или нет, но она подумала, что, если наступит на тень, дом заметит ее. Однако это был самый короткий путь до ее собственного дома, поэтому она шла быстро, даже не глядя на старое здание.

Она почти прошла мимо погреба, рядом с тем местом, где мертвый пожелтевший газон Стил-Хауса превращался в красивую зеленую лужайку ее двора, когда услышала короткое испуганное мяу.

Марибет замерла, в животе возникло какое-то тяжелое чувство. Она взглянула на лестницу в подвал. Похоже, это еще совсем маленький котенок.

Мяу.

На этот раз мяуканье прозвучало громче и безнадежнее, как будто котенок услышал, что она прошла мимо, и теперь звал ее на помощь. Марибет нахмурила брови, не зная, что ей делать. Похоже, котенок оказался в ловушке.

«Просто дурацкий старый дом», – снова сказала она себе. И затем быстро, не давая себе времени испугаться слишком сильно, схватилась за двери подвала и с кряхтеньем попыталась открыть их.

Запертый котенок не выскочил. Марибет вообще ничего не увидела в кромешной тьме.

«Мяу», – снова услышала она. Звук эхом пронесся по подвалу. Марибет присела наверху лестницы и протянула руку в темноту. Она все еще была одета в колготки, которые надевала только в церковь, и колени уже были все в грязи. Голосок слегка дрогнул, когда она позвала:

– Сюда, кис-кис, сюда, маленький. Я не сделаю тебе больно.

Она знала только часть истории о Стил-Хаусе. Кто-то там умер, давным-давно, и теперь в нем никто не хочет жить. Ее старший брат Кайл и его друзья, проезжая на скейтбордах мимо дома, осмеливались бросать камни в окна с криками: «Да кто теперь боится Стил-Хауса, придурки?» Только они говорили не «придурки», а такое слово, которое Марибет не разрешалось повторять. Но они никогда не заходили внутрь. У Кайла кишка была тонка.

– Кис-кис? – Не входя внутрь, Марибет наклонилась как можно ближе к дверному проему. Ей были видны только несколько верхних ступеней, а все остальное скрывала темнота.

Она подбодрила себя. То, что Кайл был слишком труслив, чтобы войти внутрь, не означало, что этого не могла сделать она. Девочка представила себе выражение его лица, когда она расскажет ему о том, что сделала, и поспешила вниз по лестнице, пока не растеряла всю свою смелость.

Воздух вокруг стал совершенно неподвижным, как будто дом затаил дыхание. Марибет прошла мимо стены с полками, уставленными старыми зелеными бутылками, этикетки на которых давно стерлись, и остановилась перед деревянным сундуком со сломанным замком. На вершине сундука сидела кукла, прислоненная спиной к стене. Глаза были вырваны, а вокруг пустых глазниц зияли выбоины.

Марибет отвернулась от куклы, изо всех сил всматриваясь в темноту.

– Кис-кис? – позвала она. Пахло мокрыми джинсами, собаками из трейлерного парка ^[1] и каким-то прогнившим мусором, как будто кто-то здесь жил. Марибет зажала нос двумя пальцами. Ее сердце заколотилось быстрее.

Снаружи дверь погреба захлопала на ветру.

«Мне лучше вернуться», – подумала она. Было холодно, и по коже пробегал озноб и мелкие мурашки. Она чувствовала, что здесь с ней творится что-то странное, что-то плохое. Она обернулась, но увидела лишь грязные стены, бутылки и ту странную куклу.

Два глаза сверкнули в темноте.

– Кис-кис, – прошептала Марибет, приближаясь к ним. Они были блестящими и желтыми. Она опустилась на колени и наклонилась вперед.

Желтые глаза моргнули.

– Иди сюда, – пробормотала она, протягивая руку.

Мальчишеский голос донесся откуда-то сверху.

– Эй? Там кто-то есть внизу?

Сердце Марибет забилось. Она отдернула руку и развернулась так быстро, что подвернула лодыжку. Боль пронзила ногу.

Желтые глаза снова вернулись в тень.

– Кто там? – закричала Марибет со слезами на глазах. Лодыжка здорово разболелась, но гораздо сильнее был страх. Ей казалось, что кто-то схватил и сжал ее грудную клетку. Она прижалась всем телом к холодной стене подвала.

Лестница скрипела так, словно кто-то очень медленно спускался по ступенькам, но Марибет никого не видела. Через мгновение по погребу пронесся запах одеколона. У нее зачесался нос. Это был запах того самого одеколона, который ее папа использовал для особых случаев, например, когда приглашал маму на свидание.

– Как тебя зовут? – спросил голос. Голос был приятный, он напомнил Марибет о старших братьях.

– Марибет Руис, – в оцепенении ответила девочка. Она пыталась придать голосу больше уверенности, чем чувствовала на самом деле. Кто это говорит? Она почему-то посмотрела на куклу, сидящую на сундуке. Черные глазки уставились на нее, но рот куклы не двигался.

– Классное имя, – сказал голос.

Вокруг запястья Марибет обвились чьи-то пальцы. Они были холодными и влажными, как сырая курица, которую достали из холодильника. Марибет посмотрела на руки, но на них ничего не было. Она моргнула, там все еще ничего не было.

Но она чувствовала их. Они ущипнули ее до крови!

Марибет взвизгнула и сделала неуклюжий шаг назад. Поврежденная лодыжка соскользнула, и она грохнулась на пол – сильно, – от земли исходил холод, который она чувствовала сквозь колготки.

Пальцы все еще держали ее. Они повернули руку назад под таким неудобным углом, что яркие вспышки боли пронзили плечо Марибет. Девочка попыталась закричать, но звук застрял в горле. Ее губы дрожали. А пальцы сжимали запястье все сильнее. Аромат одеколона стал сладким и удушающим. Он заполнил легкие Марибет, и ей стало еще сложнее закричать.

– Ты заплатишь за то, что она сделала, – прошептал ей на ухо голос.

Марибет ловила ртом воздух, словно рыба, которую вытащили из воды. Наконец у нее вырвался отчаянный возглас, но стены были толстыми, и она знала, что никто ее не услышит.

Сильный порыв ветра снаружи захлопнул дверь подвала.

Три года спустя…

Глава 1

Хендрикс не знала, что ее бесит больше: необходимость опять начинать все с самого начала или выглядеть как все.

В своей старой школе она вела собственную войну с избитыми стереотипами. У нее была целая куча разных правил: никаких дневников ненависти или травли в стиле «Дрянных девчонок»^[2]. Никаких претензий на звание королевы выпускного бала. Никаких свиданий с квотербеками из старших классов.

– Хорошо, что я не квотербек^[3], – сказал как-то ее бывший парень Грейсон, нахмурив брови. – Ты имеешь что-то против футболистов?

– Только если ты капитан команды, – ответила ему Хендрикс, поддразнивая, и, когда он надулся, добавила: – Эй, я и не подозревала, что ты собираешься пригласить меня на свидание, когда придумывала свои правила.

Это было правдой. Правила там или не правила, да только все знали, что стоило попасть в гравитационное поле Грейсона Мейерса, и сопротивляться уже бесполезно. Вокруг него и вправду было «поле», которое буквально затягивало людей. А еще у него была улыбка, которая говорила «доверься мне», и глубокий, с хрипотцой, голос, из-за которого он казался старше и загадочнее, чем был на самом деле. Конечно, теперь, после всего, что произошло, Хендрикс не могла думать о его улыбке или голосе, не чувствуя прилива стыда.

Стыда за то, что должна была быть умнее, должна была следовать своим же собственным правилам. Стыда за то, что во всем случившемся была виновата она сама.

На заднем сиденье родительской машины внезапно закончился воздух, и стало жарко. Хендрикс прикрыла глаза, притворяясь, что она в шкафу у себя дома. Она представила, как шуршит рядом верхняя одежда, а в ногах мешается обувь. Низкий гул автомобильного радиоприемника и тихие голоса ее родителей звучали издалека, словно приглушенные закрытыми дверьми.

«Дыши», – сказала она себе, и ее губы разомкнулись, позволяя воздуху вырваться наружу. Большую часть последних двух месяцев она провела, прячась в этом шкафу. На удивление, ее и сейчас успокоило мысленное перемещение туда. Там она всегда чувствовала себя в безопасности. Но это «там» находилось на расстоянии более двухсот миль от нее. И больше не принадлежало ей.

Она открыла один глаз, прислонившись к окну. Главная улица Дрерфорда^[4], размыто вырисовываясь за покрытым изморозью стеклом, промелькнула перед глазами. Люди плотнее запахивали куртки, когда очередной порыв ветра обрушивался на голые деревья.

– Но если мы поедем на электричке Метро-Норт, то вернемся около полуночи, – сказала мама с пассажирского сиденья, побарабанив пальцами по экрану телефона. – Не позднее часа ночи.

– Может быть, мы могли бы переночевать там. А с подрядчиками можно встретиться и утром. – Ее отец понизил голос, словно надеясь, что Хендрикс его не услышит.

Пауза.

– Я… я до сих пор чувствую себя очень некомфортно из-за всего этого. – Мать тоже говорила тихо, но они сидели всего-то в полуметре. Хендрикс скорее почувствовала, чем услышала паузу в разговоре и представила их глаза, взглянувшие в зеркало заднего вида так мимолетно, как будто они и не думали проверять ее.

Девушка пристально смотрела в окно, наблюдая, как стекло запотевает от ее дыхания.

Дрерфорд, штат Нью-Йорк, находился в полутора часах езды к северу от Манхэттена и почти в четырех часах езды от Филадельфии. Еще чуть-чуть – и это было бы слишком далеко, чтобы доехать за одну ночь. Население: 12 482 человека. Погода в данный момент: минус пять и серая. Серая, как будто небо высасывает жизнь из окружающего мира, оставляя деревья, траву и водоемы бесцветными и покрытыми тонким слоем инея. В Филадельфии, где Хендрикс жила еще до прошлой недели, январь был тоже холодный, но то был яркий холод, блестящий даже на вид. А это место выглядело просто мертвым.

Прежде чем она успела остановить себя, Хендрикс вдруг представила, как Грейсон отпивает из украденной бутылки портвейна, предлагая и ей.

– Слабо? – говорит он, изогнув одну бровь.

Это был их личный прикол, что-то вроде понятной только им шутки.

Слабо пойти в кино со мной в пятницу вечером?

Слабо изменить статус в Фейсбуке на «Состою в отношениях»?

Слабо, слабо, слабо…

Хендрикс сглотнула. Воспоминания застряли комом в горле. Она машинально полезла в свой карман, сжала в руке мобильный телефон. Но не вытащила его.

С чистого листа. Так родители уломали ее на переезд в Дрерфорд. Один за другим Хендрикс разжимала пальцы, пока телефон снова не скользнул в карман.

– С чистого листа, – прошептала Хендрикс. Во всяком случае, Грейсон уже почти перестал звонить. Почти.

Машина приостановилась. Хендрикс повернула голову и увидела здание на другой стороне улицы, низко распластавшееся по земле, как хищник перед прыжком. По грязным кирпичным стенам были разбросаны редкие замутненные окна, прямо напротив главного входа торчал флагшток, а на яростном ветру, как сумасшедший, развевался флаг. Взгляд Хендрикс переместился влево, цепляясь за вывеску:

ДРЕРФОРДСКАЯ СРЕДНЯЯ ШКОЛА, ДОМ ТИГРОВ^[5]

Живот как будто скрутило. Потому что до этой самой секунды мысль о новой школе, новых друзьях, новом вообще всем не казалась реальной.

Она захотела распахнуть дверь машины и убежать вниз по улице. И пусть ветер унесет ее отсюда.

«Не думай так», – сказала она себе и, обеспокоенная ощущением, что родители могли как-то угадать ее мысли, посмотрела на переднее сиденье. Она попыталась сдержать нервную дрожь в голосе, когда спросила:

– Мы уже на месте?

Мама повернулась к ней.

– Ты же знаешь дорогу домой, верно? Два поворота налево и прямо по Кленовой улице ^[6].

До их нового дома было меньше десяти минут ходьбы отсюда. Хендрикс кивнула.

– Мы оставили деньги на пиццу на обед, но, если захочешь чего-то более здорового, в холодильнике есть курица.

Мама прикусила нижнюю губу. Хендрикс знала, что сейчас последует.

– Ты уверена, что хочешь…

– Пока. – Хендрикс схватила рюкзак и вылезла из машины, хлопнув дверью. Они уже проходили через это. Ее мама хотела, чтобы Хендрикс училась на дому до выпускного класса, который начнется осенью, и пыталась преподнести все таким образом, будто это в интересах самой Хендрикс, мол, ей было бы в радость помочь родителям отремонтировать новый дом. А на самом деле девушка знала, что ее мать просто хотела иметь возможность следить за ней все время. Как будто это могло защитить ее.

Выйдя из машины, Хендрикс почувствовала внезапный приступ вины. Ведь это же из-за нее они должны были начинать все сначала. Они все были счастливы в Филадельфии. Год назад никому из них не пришло бы в голову куда-либо переезжать.

«С чистого листа», – сказала она себе снова.

Хендрикс была на полпути к школе, когда услышала какой-то шум, затем зашелестели сухие листья. Она замерла и, прищурившись, всмотрелась в тень огромного дуба.

Под ветвями стоял мальчик с сигаретой, зажатой между пальцев. Он был одет в стандартный набор аутсайдера: черная футболка поверх черных джинсов, заправленных в потрепанные и тоже черные солдатские ботинки. Изогнутая верхняя губа. Кожа и волосы темные. Глаза – еще темнее.

Он слегка повернул лицо в направлении Хендрикс, затем бросил окурок на корявые корни разросшегося дерева и растоптал его, снова исчезая в тени. Запах дыма потянулся следом за ним.

«Очередные стереотипы», – подумала Хендрикс. Еще шесть месяцев назад она бы возненавидела это место.

А вот теперь оно ощущалось странным образом… удобным. По крайней мере, она понимала свою роль.

В стеклянных двойных дверях школы, крепко обхватив себя руками и дрожа от холода в коротенькой юбке и тоненьких колготках, ее поджидала какая-то девушка.

«Должно быть, это и есть Порция», – подумала Хендрикс. Вчера вечером она получила ее письмо.

«Приветики, приветики!!! – гласило письмо. – Меня зовут Порция Рассел, и завтра утром я буду твоим проводником по Дрерфордской средней школе. Встречаемся в парадных дверях ровно в 10 часов утра, и я расскажу о том, какой еды в нашей школьной столовой лучше избегать и кто из учителей тайные злодеи. (Шучу, шучу!) Обнимашки, поцелуйки!»

Хендрикс никогда раньше не была новенькой в школе, так что в этом деле у нее не было никакого опыта, но она предполагала, что таким куратором станет какая-нибудь «хорошая девочка», из тех, что кучу времени проводят в школьной библиотеке. Хорошенькая, но, скорее, эдакая невинная недотрога, предпочитающая проводить пятничные вечера за учебой, а не на вечеринках.

Она оказалась права только наполовину. Порция была одета как «хорошая девочка» – кардиган, юбка, ободок для волос, удерживающий густые черные кудри, – но Хендрикс сразу увидела, что «хорошей» та отнюдь не была. Кардиган был слишком в обтяжку, а юбка – слишком короткой. Ее темно-коричневая кожа выглядела изумительно гладкой.

– Давай сюда, – сказала Порция, держа дверь открытой. – Жуть как холодно! Ты еще не задубела? – Она схватила Хендрикс за руку, потянула ее внутрь и закрыла дверь, нарочито стуча зубами от холода. – В последнее время погода просто ужасная.

– Да ну, не так уж и плохо, – ответила Хендрикс, подумав, что было бы глупо жаловаться на этот город, только-только переехав сюда.

– Ну, как скажешь. Ты из Филадельфии, верно? Школа Уолтера?

Хендрикс практически слышала определения «престижная» и «исключительная» в том, как Порция произнесла это название. Школа Уолтера. В свой первый день в Дрерфордской школе Хендрикс оделась просто: джинсы-бойфренды низко сидят на узких бедрах, светлые волосы небрежно скручены в пучок, и, тем не менее, она явно видела, что Порция изучает ее, взвешивает ее активы и помещает Хендрикс в определенное место неизбежной школьной иерархии.

Хендрикс знала, что именно рассмотрела Порция. Под мешковатой одеждой и нечесаными волосами она по-прежнему была светленькой, худенькой и загорелой, вполне симпатичной, чтобы Порция не стеснялась, что их увидят вместе, и при этом достаточно тривиальной, чтобы не представлять угрозы.

– Я слышала, что это классное место, – сказала Порция, взяв Хендрикс за руку. – Здесь ты, считай, все равно что в трущобах оказалась. Почему твои родители не переехали на Манхэттен?

– Они зарабатывают перепродажей домов, – объяснила Хендрикс. – Сюда приехали, чтобы присмотреть какую-нибудь старую недвижимость, а она им так понравилась, что они захотели оставить ее себе. Думаю, не смогли устоять перед этим притягательно старомодным маленьким городком.

Это на самом деле была правда, но только половина правды. Хендрикс быстро становилась экспертом в умалчивании.

На долю секунды Порция замерла, нечто неуловимое мелькнуло на ее лице.

– Ну, в любом случае, это перемены, – сказала она. – Давай-ка я проведу тебе экскурсию, чтобы ты успела попасть к директору Уолкеру и получила свое расписание занятий. Школа у нас крохотная, так что это займет всего ничего. Вот коридор, похожий на коридоры, которые ты, возможно, видела в Филадельфии. Твои занятия будут проходить в основном здесь либо в одном из двух других коридоров.

– Прелестно, – невозмутимо сказала Хендрикс. Порция хмыкнула.

– Точно? Хорошо, что они послали меня на встречу с тобой, иначе ты бы никогда не нашла дорогу. – Она притормозила перед пустой школьной столовой. – Здесь мы едим в холодное время года, вон за тем столом, в дальнем углу, а младшим классам разрешают обедать на улице, поэтому мы переходим к фонтану, как только он…

Порция внезапно оборвала разговор и приподнялась на цыпочки, помахав рукой. Двери школы распахнулись, и в коридор устремилась шеренга парней в спортивных костюмах. Кроссовки поскрипывали о пол, и от низкого гула смеющихся голосов дрожали стены.

– Привет, Коннор! – позвала Порция, и самый высокий и светловолосый парень в спортивном костюме расплылся в потрясающе широкой улыбке и отделился от остальных, чтобы подбежать к ним. Хендрикс почувствовала, как ее плечи напряглись. Она сделала вид, что рассматривает собственные ногти.

– Леди, – сказал Коннор, убирая волосы со лба. – Как поживаете?

Хендрикс подняла голову, слегка нахмурившись. Обычно она ненавидела, когда парни обращались к девушкам «леди». Они либо использовали это слово насмешливо, либо словно цитировали строчку из пособия по пикапу. Но Коннор говорил не так. Его тон был немного церемонным, и в его коротком, почти армейском ежике  и ямочке на подбородке было что-то такое старомодное, что-то чисто американское.

«Классный», – подумала Хендрикс. С другой стороны, Грейсон тоже мог казаться классным. Когда он этого хотел.

Коннор обнял Порцию за плечи.

– Ты собираешься представить меня своей новой подруге? – спросил он.

А потом принялся рассматривать Хендрикс, и его лицо было таким оживленным, что на мгновение Хендрикс задумалась, не сказала ли она что-нибудь смешное, не осознавая этого.

– М-м-м, привет, – сказала она, слегка отступив. – Я…

– Он шутит. – Порция легонько шлепнула парня по животу. – Он уже знает, кто ты.

– Ай! – Коннор сделал вид, что согнулся пополам. И, обратившись к Хендрикс, произнес: – Хендрикс Беккер-О’Мэлли, верно? Ты вроде как знаменитость.

Хендрикс занервничала.

– Знаменитость?

– Не так уж и много у нас новых учеников. – Коннор склонил голову. – И, знаешь ли, чисто технически, ты просто не существуешь.

Эти слова повергли Хендрикс в замешательство. Моргнув, она переспросила:

– Что?

– Я пробил тебя. Хендрикс Беккер-О’Мэлли – уникальное имя, вот я и подумал, что нарою что-нибудь, но тебя нет ни в Инстаграме, ни на Фейсбуке, ни в Снэпчате…

Он пробил ее? Хендрикс глянула на Порцию, задаваясь вопросом, что та думает о том, как ее парень через интернет пробивает какую-то другую девушку. Девочки в ее бывшей школе были бы в шоке. Не то чтобы это помешало их парням делать то, что они хотели. Но тем не менее!

Но лицо Порции оставалось невозмутимым, когда она понизила голос и заговорщически прошептала:

– Мы решили, что ты скрываешь какую-то жуткую, трагическую тайну.

Хендрикс пожала плечами, стараясь изо всех сил оставаться невозмутимой.

– Я просто не зарегистрирована в соцсетях. Они… отвлекают от настоящей жизни – здесь и сейчас.

Это была ложь, причем весьма плохо прикрытая, но по крайней мере они не узнали ее «жуткую, трагическую тайну» так легко. Хотелось бы, чтобы не узнали никогда.

– Здесь и сейчас, – повторил Коннор, словно это была некая мудрость, которую он никогда раньше не слышал. Он толкнул Порцию в плечо, добавив:

– Видишь? Я же говорил тебе, что она будет крутышкой.

Порция состроила ему гримасу.

– Ты просто обошлась мне в двадцатку, новенькая. Я была уверена, что ты окажешься какой-нибудь заносчивой богатенькой воображалой, но у Коннора на твой счет было некое предчувствие.

Сам Коннор выглядел жутко довольным собой.

– Мне надо успеть душ принять перед следующим уроком, – сказал он. – Мы тут тусим после школы. Хочешь с нами? Мы со всеми тебя познакомим.

Хендрикс открыла рот, а затем закрыла его. Происходящее ощущалось так легко, так нормально, что начинало затягивать. Никто здесь не знал о ней. Она могла начать все заново, быть такой, какой хотела быть.

Несмотря ни на что, она почувствовала волну облегчения.

Но потом вспомнила – сегодня вечером никак. Она тяжело вздохнула и сказала:

– Простите, я не могу. Родителям надо проверить недвижимость на Манхэттене, а я остаюсь присматривать за младшим братом.

Улыбка Коннора дрогнула. Порция уставилась на нее.

– Ты собираешься остаться дома? – спросила она. – Совершенно одна?

Хендрикс нахмурилась.

– Ну да. А что такого?

Порция облизнула нижнюю губу.

– Я бы не хотела провести ночь в одиночестве в Стил-Хаусе.

Неприятная дрожь пробежала по позвоночнику Хендрикс.

– Стил-Хаус?

– А вы не знали, что у вашего дома есть собственное имя? – спросил Коннор.

Хендрикс колебалась. У нее как-то не укладывалось в голове, что всем уже известно, где она живет.

Затем прозвенел звонок, и ученики повалили из дверей, кабинетов, заполонив коридор.

Коннор в смущении опустил голову.

– Так, ладно, вот теперь мне действительно нужно в душ. Увидимся на обеде, О’Мэлли.

Произнося ее фамилию, он подмигнул, как будто намекая на понятную только им двоим шутку. И с широчайшей улыбкой растворился в толпе.

Хендрикс даже не сразу осознала, что смотрит ему вслед, пока не услышала голос Порции прямо возле уха:

– Все в порядке. Все в школе немного влюблены в него.

Хендрикс моргнула, а щеки ее вспыхнули, когда она отвела взгляд.

– Все в школе немного влюблены в твоего парня?

Порция издала короткий натянутый смешок.

– Парень и друг, это да, но не мой парень. Коннор в настоящее время свободен, хотя должна предупредить, что мы все очень его защищаем. Вот этот вот его «самый-лучший-в-мире-парень» не игра. На самом деле он всегда именно такой. Короче, – продолжила она, указав подбородком на дверь слева, – это офис директора Уокера. Он ждет тебя. Увидимся.

Она сделала прощальный жест одними пальчиками и, развернувшись на каблуках, зашла в классную комнату дальше по коридору.

– Удачи, – бросила она через плечо Хендрикс и закрыла за собой дверь.

После того как Порция ушла, Хендрикс на мгновение застыла.

Внезапно входные школьные двери распахнулись, ударившись о стену так сильно, что Хендрикс подпрыгнула и обернулась с колотящимся сердцем. Ее обдало порывом холодного зимнего ветра.

На какое-то мгновение она готова была поклясться, что по коридору к ней кто-то идет.

Но это был всего лишь ветер.