Buch lesen: «Планета из золота»

Глава 1

«Как завоевать* любую* девушку*. Эффективные* методы* прежних веков».

В книжном магазине, как и во всех люксовых бутиках космопорта, толпился любопытствующий народ: купить ничего не купят, но посмотрят и, если очень повезет и робот-продавец не заметит, пощупают. Перед полетом людям скучно, кому-то надо успокоить нервы созерцанием прекрасного, а редкий некто может без напряга потратить сотню наммов на роскошь, вызывающую неизменное уважение: печатное издание.

Реклама книги прошла отличная, отзывы были и разгромные, и восторженные – как раз то, что нужно, чтобы быстро сплавить тираж в триста тысяч экземпляров стоимостью двести девяносто девять наммов каждый.

«Научно-популярное издание, основанное на монографии доктора антропологии И. Берн Сэнд».

Монография вышла интереснее, чем ее адаптированный и сильно цензурированный пересказ, и я это знала лучше, чем кто бы то ни было, потому что принимала в ее создании самое активное участие. Монография интереснее, но и скучнее для потребителя, а рынок есть рынок, люди любят попроще и позанимательней, а космопорт – лучшее место для реализации печатной литературы, иначе придется весь перелет унывать или, что еще хуже, унывать под единственное доступное развлечение – бортовую медийную систему.

– Мэм? – женщина рядом со мной нетерпеливо переминалась с ноги на ногу и кривила накрашенные губы. Помада удивила так, что у меня вылетело из головы, что тоже стою в очереди, а женщина этим моментально воспользовалась и дотянулась до белоснежной пластиковой руки занятой покупателем продавщицы. – Это ведь не запрещенная литература, не так ли?

Робот заученно вручила покупку мужчине и, полная достоинства, повернулась, в глазах зажглись красные предупредительные лампочки – эту модель оснастили датчиками, что для книжного магазина неудивительно. Женщина поспешно отдернула руку и с досадой кашлянула.

– Взгляните на сноски, мэм, – ответила робот с дежурной улыбкой – весь персонал изготавливался, во-первых, физически привлекательный и дружелюбный, во-вторых, ударопрочный. – Все это – художественное преувеличение, не больше.

«Все это маркетинг», – тоскливо перевела я. Монография похудела страниц на триста и утратила всю научную ценность. Зато я получила отличный гонорар.

– Тогда мне три, – скомандовала дама и прибавила, плотоядно косясь на меня: – У меня три холостых сына.

По мнению дамы, это должно было мне сказать, что она чертовски богата. Я озверела от такой наглости, протянула присмотренный блокнот к сканеру, не дожидаясь обслуживания, и сунула браслет в кассу. Чип сработал, продавец невозмутимо нажала на кнопку подтверждения платежа.

– Я стояла первая, – окрысилась я на остолбеневшую даму и с едкой вежливостью добавила: – Мэм.

Я неторопливо запихнула блокнот в рюкзак, надела на плечо одну лямку и потащилась к стойке регистрации. Вслед мне донеслось:

– Какие книги вообще это исправят? Куда все катится?

Табло на стойке еще не горело, регистрация не началась, но очередь уже выстроилась. Спутник Астра системы Йор – направление курортное и очень доступное, и меня со всех сторон пинали юркие роботы-бэбиситтеры. Туристы, летевшие с пересадкой с менее развитых планет, чувствовали себя неловко и затравленно озирались, полагая, что ошиблись стойкой и здесь регистрация в какую-нибудь детскую здравницу, но все дело было в поразительном воспроизводстве населения, как минимум на таких прогрессивных планетах, как наша Гайя или Теллус. Как только производители смогли предложить дешевых и надежных роботов по уходу за новорожденными детьми, женщины перестали себя ограничивать. Таким образом развенчался вековой миф, что для осознанного материнства нужны надежный мужчина и материальная поддержка государства – для того, чтобы в семье появлялось пять-восемь детей, требовались удаленная работа и постоянные неустанные няньки.

– Эй, Нейтан! Нейтан, э-гей! – услышала я знакомый голос и в изумлении обернулась. Ко мне с точно такими же рюкзаками, как у меня, подбежали Морено и Стэнли, раскрасневшиеся, запыхавшиеся, и люди в очереди заволновались. На меня еще могли не обращать внимания, но троица с рюкзаками с эмблемой «Гэл-Пол» внушала обывателям некоторую тревогу. – В отпуск? Везет, а нас отправили на стажировку.

Я отпихнула от уже изрядно пострадавшего плеча назойливого бэбиситтера, рискуя нарваться негодующий на вопль его хозяйки. Второй робот толкнул маленькую и худенькую Морено так, что она едва не упала, и Стэнли прикрыл ее от нападок широкими плечами.

– Я… – Миссия моя была не секретная, но меня просили о ней не распространяться, пусть и своим же полицейским, и поэтому я почти не соврала: – Навещу кое-кого…

– Ага! – Стэнли с таким восторгом шарахнул меня ручищей, что я присела. – Ладно, ладно, потом покажешь фотографии этого «кое-кого», – и прежде, чем он еще раз по-дружески меня хлопнул, я все-таки успела отскочить. – Мы побежали, не пропадай, если будет связь!

Они затерялись в толпе. Над головой раздался мелодичный сигнал, очередь загалдела, задвигалась, я с силой потерла рукой лоб.

Естественно, я покажу фотографии «кое-кого», куда мне деваться. Правда, не Морено и не Стэнли, а доктору Сэнд, начальнику лаборатории, и специальному агенту, который выписал мне эту командировку. Могло быть хуже, утешила я себя, а задачку мне подкинули превосходную. Можно вообразить, что ты перенесся веков на восемь назад, такая вот машина времени в реальной жизни. Да, я с трудом представляла себе, как эту задачку буду решать, какие доказательства вообще смогу предоставить – да и уцелели ли они за эти несколько дней, но выйдет отличная статья в «Вестнике судебной антропологии», если я справлюсь.

Я справлюсь. Потому что я хотела быть полевым специалистом, а не кабинетным, и пока ничего не выходило. Доктор Сэнд держала меня при себе в четырех стенах, а наградой за эту командировку могла быть экспедиция на одну из планет Солнечной Системы, которые так усиленно пытались осваивать семь сотен лет назад. Так усиленно и так тщетно, что до сих пор отправлялись судебные экспедиции, изучались остатки и останки, разыскивались родственники и выплачивались компенсации обрадованным потомкам. Вот это было бы потрясающе интересно – узнавать, из-за чего погиб тот или иной астронавт, по чьей вине, кто допустил ошибку, и рассказывать людям правду о событиях многовековой давности, а от чего умер начальник экспедиции, которому исполнилось сто девяносто шесть лет… скорее всего, от старости, отсутствия медицинской помощи и лекарств или от собственной неосторожности.

Пусть Эос и неразвитая планета по нынешним меркам, но не опасная. На опасные планеты не отправляли археологические экспедиции, справедливо считая, что никакие тайны и загадки истории не стоят человеческих жизней.

Я отпихивала роботов с люльками и детскими креслами и прикидывала напряженный график: три дня до места назначения, на Астре меня встретят, с учетом особенностей Эос – сутки пути на катере, пять-семь дней, если получится разобраться на месте, и двенадцать часов, если я сразу пойму, что останки нужно как можно скорее отправить на Гайю. Значит, еще сутки, а там как повезет с обратным рейсом, потому что на Астру летают только чартеры, итого девять дней минимум и максимум недели три. Через три недели лето кончится, по графику снизят температуру и запустят ежедневные ливни, и отпуск мой накроется медным тазом.

Интересно, что такое «медный таз»? Память мне ничего не подсказывала.

Я задумчиво подняла голову и сначала прищурилась, не поверив тому, что увидела, а затем обомлела: смешливый парень примерно моего возраста настойчиво строил мне глазки. Я хмыкнула – когда я в команде доктора Сэнд работала над материалом для монографии, представляла себе это несколько менее откровенно, но, видимо, флирт у homo sapiens был в крови, иначе говоря – заложен генетически, обеспечивая выживаемость вида. Даже несколько веков ЭКО, в том числе и от доноров, и строжайшие законы о домогательстве не смогли истребить то, что мы, преследуя самые благие научные цели, неосторожно взяли и пробудили.

Парень был напорист. Мимика у него была забавная. Я вытащила телефон.

«Доброе утро, доктор Сэнд. Мы выпустили джинна из бутылки. Продажи бьют рекорды – я смотрела в сети. Со мной уже пытаются заигрывать».

Ответ пришел немедленно:

«Вы же антрополог, деточка! У вас должен проснуться научный интерес! И как это выглядит?»

Мы таращились друг на друга вместе с веселым парнем. Он подмигнул, я нахмурилась, отыскивая в выражении его лица ответ на вопрос моего шефа.

«Смешно? Нелепо? Не могу дать точную характеристику. Он пытается намекнуть, что заинтересован в более близком контакте со мной. Это неприятно».

Он заинтересован в контакте, но раз не хватало мозгов подойти и спросить словами, как все нормальные люди, я тоже решила побыть дикаркой: включила камеру и навела ее на парня. Если его ужимки люди не замечали, то мой поступок вызвал довольно громкое возмущение, волной прокатившееся по очереди. Парень смутился и предпочел затеряться, я опустила телефон, люди смотрели на меня осуждающе. Я даже не покраснела.

«Ловите, доктор Сэнд. К сожалению, он быстро удрал, но в самом начале записи вроде бы видно. Как материал мы ее не приложим, я снимала без разрешения, оставим “для внутреннего пользования”. Если, конечно, сейчас ко мне не прицепится служба безопасности космопорта и не потребует все стереть».

Но искин службы безопасности если и видел что-то на камерах, то не определил съемку как инцидент, требующий немедленного вмешательства. Я как послушная девочка выстояла очередь и с мрачной физиономией сунула руку с браслетом в считыватель информации.

– Айелет Нейтан? – уточнила робот. Я кивнула и посмотрела в камеру, чтобы аппаратура идентифицировала мою личность. – Ваш пункт назначения – Эос? Не Астра?

Роботу было все равно, она исправляла возможную ошибку системы, а вот люди закрутили головами. Я закусила губу – слишком много внимания.

– Да. Служебная необходимость.

– Откройте мне вашу визу, пожалуйста, – попросила робот, и я, вытащив руку из считывателя, нашла на браслете нужный куар-код и сунула руку обратно. – Все в порядке, пожалуйста, не убирайте руку, я запишу ваш посадочный талон. Хорошо, можете убрать руку. На Астре не покидайте терминал высадки и дождитесь трансфера на Эос. Сдаете багаж, мисс Нейтан?

«Доктор Нейтан», – ворчливо поправила я про себя. Двадцать семь лет даже в наше время мало для доктора наук, но что поделать, если я такая умная.

– Нет, спасибо, – я подняла рюкзак и запихнула его в сканер. Не полупустой, но для ручной клади допустимый.

Робот улыбнулась и кивнула, прощаясь со мной и одновременно приглашая следующего пассажира:

– Хорошего вам дня.

Теперь мне вслед смотрела еще и вся эта чертова очередь. Я чувствовала себя селебрити, которую поймали на пляже, но попросить автограф не решаются, потому что бумага стоит дорого – видимо, не такого я уровня знаменитость, чтобы моя загогулина потом окупилась.

Я прошла через пару сканеров служб космопорта, отстояла в очереди на досмотр – на этот раз уже таможни, и здесь досматривали не роботы, а люди, людей я не любила, но что поделать, пришлось вытерпеть и удивленные лица, и вопросы по поводу того, что за странные предметы у меня в рюкзаке. Я подумала, что лучше была бы возможность распечатывать какие-то документы и ставить печати, тогда не спрашивали бы всякую ерунду. Наконец особо дотошный сотрудник таможни закончил рыться в моих вещах и попросил меня еще раз идентифицировать личность. Я снова сунула руку в считыватель.

– Прошу пройти за мной, доктор Нейтан, – деловито сказал таможенник, возвращая мне рюкзак, и я вспомнила, почему не люблю людей.

От них можно ждать любых неприятностей.

«Доктор»? Черт бы тебя побрал.

Глава 2

При поступлении в Академию криминальной полиции куратор долго молчал и смотрел в мое личное дело. Я тоже молчала, понимая, что никакими словами результаты тестов уже не поправить.

– Чтобы работать оперативником или криминалистом, нужно любить людей, – сокрушенно покачал головой куратор. – А тесты показывают, что вам лучше работать с вещами, Нейтан. Не касаясь ни свидетелей, ни потерпевших. К тому же в колледже вы изучали антропологию. Вот и попробуете – судебная антропология, например? Поверьте, вам понравится. Вообще нет живых людей.

У людей слишком много эмоций, кивнула я тогда. А обучение и последующая работа в судебной антропологии мне понравились, хотя я почти все время проводила в лаборатории, что несколько удручало.

Мне не нравилось то, что мою работу сопровождало. Люди.

– Сэр, – сказала я в спину своему сопровождающему, – вы хотите меня досмотреть?

– Нет, доктор Нейтан! – ужаснулся таможенник, остановился и посмотрел на меня подобострастно. Он был всего на пару лет моложе меня, но я окрестила его «парнишкой». – Э-э… вы сейчас все узнаете, не волнуйтесь, «Кассиопея» без вас не улетит. К тому же это чартер, – виновато прибавил он, и я закончила – «у нее и без вас будет все не слава богу прямо перед отлетом».

Мы остановились перед металлопластиковой дверью, парень поднес руку к считывателю, и мы вошли.

Гул космопорта в этом коридоре был совершенно не слышен, только ровное гудение техники и чьи-то приглушенные голоса. Мы прошли за угол, таможенник постучал в одну из дверей, оттуда радостно крикнули, и я под подбадривающий кивок нажала на ручку.

– Разрешите? – не то чтобы я была офицером полиции, но какие-то понятия о субординации мне привили. – Я доктор Нейтан. Вы хотели меня видеть.

И я понятия не имею зачем.

Из кресла поднялся худощавый мужчина, кивнул другому мужчине, тот вскочил и принялся открывать металлопластиковый шкаф. Предчувствие заворочалось где-то в районе желудка, и стало понятно, почему такими взбудораженными были Морено и Стэнли. Какая-то служба космического транспорта отлавливала всех, кто имел несчастье работать на правительство, и отправляла с ними тестовое оборудование или что-то в этом роде.

У меня была куплена каюта первого класса, но я летала достаточно часто, чтобы не понимать – первый класс еще не значит комфорт, тем более на старом чартерном корабле. Сейчас мне всучат барахло, и я весь полет буду о него спотыкаться, и хорошо, если удастся его закрепить согласно требованиям транспортной безопасности.

– Я Ричард Монтенегро, начальник службы безопасности космопорта, – восторженно представился хозяин кабинета, и я мысленно взвыла. Что за черт! Все-таки они усмотрели нарушение закона в моей съемке того нахала. Но ладно, не смертельно, все равно вся лаборатория уже посмотрела на «флирт», можно удалять. – Вы летите на Эос, правильно?

Я кивнула. Постоянное уточнение меня не смущало, потому что Эос закрыта для любых посторонних посещений.

– Есть кое-что, – поморщился Монтенегро и подал знак мужчине, все еще копавшемуся в шкафу. – Пару недель назад это изъяли при посадке на борт чартера на Весторме… В общем, ничего странного, если учесть, что не везде есть современное оборудование, а не еле живое старье, и непонятно пока, какими путями это добралось до Весторма. Посмотрите.

Передо мной поставили самый обычный пластиковый кейс бежевого цвета. В таком же точно мне приносили выпавшие из строительного ковша чьи-нибудь останки, заботливо собранные приехавшими полицейскими криминалистами – на их месте могла быть я! Второй мужчина пояснил:

– Мы упаковали, как положено, вот, ждали оказии. Берт Шольц, заместитель начальника службы пограничного контроля.

Меня обложили со всех сторон людьми с авторитетом.

– Можете открыть? – попросила я, и Шольц с готовностью занялся замками на кейсе.

– Сперва проверили в лаборатории на Весторме, потом здесь, на Гайе, независимо, так что ошибки нет, все вывезено с Эос. Эксперты из Исторического музея тоже отметились, все данные я вам сейчас отправлю, ничего, представляющего музейную ценность, нет, но вот с вашей точки зрения… в смысле, для археологов, для антропологов…

– Для меня интерес представляют кости, – деревянным голосом озвучила я. – Я судебный антрополог.

– Понимаю, – протянул Шольц, а Монтенегро покивал. – В общем, мы ждали случая, чтобы это вернуть. Просто отвезете – даже не на Эос, а на Астру, там уже ждут это дерь… кхм, археологические находки. Передадите под электронную подпись прямо в таможенный контроль.

Я рассматривала самый обычный глиняный кувшин, коих в любом магазине предметов интерьера масса, разве что этот был, конечно, древний, но целый и даже запечатанный. Поставив кувшин на стол, я обнаглела и вытащила из пластиковой упаковочной трухи какие-то тупые осколки, металлическую лопатку непонятного назначения с узорами и страшную, как вся моя жизнь, глиняную куклу.

– Ничего, что это все в пластике? – с сомнением спросила я. – На Эос есть контейнеры для переработки?

– На Эос нет, разумеется, на Астре – да, там же полно туристов, – успокоил меня Монтенегро. – Они там в таможне сами все перепакуют.

Я стала укладывать артефакты обратно, потому что время поджимало, и хотя меня заверили, что без меня не улетят, нервировать экипаж не хотелось. Пассажиры – черт с ними, в конце-то концов.

– Как могли все это вывезти с такой планеты как Эос? – запоздало поразилась я, припомнив, что я читала. – Туда допускают строго по визе, даже мне пришлось ее получать.

– Если бы мы все это знали, – вздохнул Монтенегро, – я был бы не нужен на своем месте. Понятно, что по-хорошему надо бы отправить туда команду, но… Эос… – Он уселся, принялся печатать акт передачи, страдальчески вздохнул. – Вам там, конечно, ничего не грозит, вы будете находиться в Галактической миссии, но вас предупреждали, наверное, что выходить за пределы периметра не стоит?

– Угу, – откликнулась я, хотя знала прекрасно – мне придется выйти за пределы периметра. Конечно, не одной, со мной будет охрана миссии, потому что профессор, как предполагали, уже вышел… Или нет, или опасность на Эос преувеличена, археологи работали за пределами периметра вот уже лет пятнадцать, и никто из них не умер за все эти годы. Загадка. Скорее всего, у Монтенегро и Шольца неверная информация.

Шольц вызвал робота, тот принес кофе. Монтенегро подготовил акт передачи, мы его заверили, я попыталась запихать кейс в рюкзак, но не получилось, и я махнула рукой, попрощалась с обоими чиновниками и вышла. Голова у меня пухла, а динамик орал, вызывая мое имя.

– Черт! – застонала я, и все тот же таможенник, который привел меня сюда, растерянно развел руками. – Уже посадка закончена?

– Ничего страшного, – он улыбнулся. – Пойдем, я вас выведу прямиком к гейту. Вас пропустят, капитан предупрежден.

Служебные коридоры космопорта были гулкие, и даже мягкий вспененный пластик обуви издавал звук. Я вспомнила про артефакты, про упаковочный материал и подумала, что вот еще одно большое заблуждение прошлого. Сколько веков назад пластик считали проклятьем, пытались запретить, заменить, едва ли не насильно возвращали людей чуть ли не в средневековье – в начале двадцать второго века даже прекратили производство одноразовых шприцов, породив серьезную эпидемию чего-то там. Но производство пластика становилось все дешевле, вариантов изделий и вариантов самого материала – все больше, и все кончилось тем, что кто-то умный и находчивый плюнул и занялся способами переработки. Не так-то сложно это и оказалось, к тому же еще и недорого.

Мой провожатый открыл очередную дверь, и я увидела шевелящийся хвост очереди на посадку.

– Всего доброго, доктор Нейтан, и счастливого вам пути! – попрощался со мной таможенник и закрыл дверь. Я побрела к контролю – последнему, к счастью, кордону на пути к кораблю.

Посадка действительно завершалась, но, как это всегда бывает на чартерах, проблема начиналась с дисциплины пассажиров. У кого-то разбухала за время гуляния по «чистой зоне» ручная кладь, кто-то пытался протащить все шесть роботов-бэбиситтеров в салон, туристы скандалили, считая, что если они купили тур со скидкой, то им все обязаны по гроб жизни уже начиная с космопорта. С какой-то рьяной матерью восьмерых детей спорили два робота и один человек, за ними топтались несколько пассажиров, женщина средних лет с усталым лицом привалилась к стене. Заметив меня, она ухмыльнулась и опустила со лба на глаза темные очки. Теперь ухмыльнулась я – такой прибор стоил в несколько раз дороже чем книга, и дорогие не столько технологии, сколько аккумуляторы, а ведь пользоваться виар-визором ей в полете не разрешат. Богатых людей видно сразу, их все успело достать настолько, что они и не лезут никуда, а еще женщина напомнила мне мимикой и этим жестом с очками мою мать, и настроение мое резко упало.

– Помогу вам? – раздался голос, и я вздрогнула, а потом повернулась и машинально прикрыла свободной рукой карман с телефоном. Тот самый парень, ознакомившийся с упрощенной версией монографии. – Давайте сюда.

Парень улыбался и протягивал руку прямо к кейсу. Вырвать его у меня, как это делали в стародавние времена, подтверждая «безусловную мужественность», он на глазах служащих космопорта и тем более ИИ службы безопасности не мог. Я помотала головой и пошла в конец очереди. Скандальную мать все-таки пропустили на корабль, часть бэбиситтеров отключили и теперь их готовились отправить в багажный отсек, передо мной пыхтел мужчина и пытался доказать, что у него всего двенадцать литров водки, а разрешено вывозить двадцать литров жидкости, так что он ничего не нарушает. Девушка на контроле в который раз повторяла, что таможенные правила не имеют никакого отношения к правилам перевозки ручной клади.

Парень подотстал, замер в отдалении. Я рассмотрела его в отражении стекла – симпатичный, фигура отличная, видно, что спорт для него не просто дань моде, а увлечение, и очень неглупый на вид, но его усилия были обречены, даже если бы я не знала все то, что он скажет, почти наизусть. Я ненавижу, когда мне навязываются, и не заинтересована ни в каких отношениях, кроме сугубо рабочих.

– Давайте, давайте, вы же хотите, чтобы я проявил настойчивость, – снова возник этот невыносимый надоеда и попытался на этот раз выдернуть у меня кейс. Читал, зараза такая, внимательно. Я открыла рот, чтобы рявкнуть – да ты знаешь, кто я такая, но вместо этого выдала неожиданное даже для себя:

– Не смейте трогать прах моей любимой прабабушки! – гаркнула я, и парень растерянно отступил, а любитель спиртного передо мной подскочил и выронил пакет с бутылками. Стекло с хрустом шмякнулось на кафельный пол, мужчина взвыл.

– Шесть бутылок это три литра, вы можете пройти на борт, сэр, напоминаю, что распитие спиртных напитков на борту космического судна карается безусловным штрафом в тысячу наммов и безусловными общественными работами в количестве ста сорока часов. Приятного полета. Добрый день, мисс, добро пожаловать, предъявите вашу ручную кладь…

Я закусила губу, соображая, что кейс не зарегистрирован, а я еще и во всеуслышание объявила, что у меня с собой запрещенный груз, и я могу вообще остаться в космопорту, хорошо если еще обойдусь без штрафа, но к сотруднице космоперевозчика неслышно подошла робот в форме таможенного контроля, что-то прошептала, протянула мне верификатор – и обе сотрудницы расплылись в улыбке.

– Добро пожаловать на борт, мэм, – лучезарно скалясь, проговорила робот-таможенница, а девушка лишь кивнула. – Ваша каюта два-А, по правому борту. Приятного полета.

Протискиваясь между роботами, пакующими в специальные отсеки обездвиженных бэбиситтеров, я умудрилась бросить взгляд, полный снисходительного торжества, на пикапера-неудачника.

Первый класс спасает от многих неприятностей.

В тот момент я так думала, потому что весь мой опыт это подтверждал. Но я ошибалась.