Buch lesen: «Йошуа»

Schriftart:

Вступительное слово автора

Настоящая повесть включает в себя два параллельно развивающихся сюжета. В первом отражены деяния древнего библейского героя Йошуа бин Нуна, второй посвящен жизни определенной части современного израильского общества. Сюжеты связаны между собой как именами главных героев, так и некоторыми общими идеями далеко отстоящих друг от друга эпох.

Рождение и смерть Йошуа бин Нуна принято относить приблизительно к 14-15 векам до нашей эры. Связанные с его именем чудеса, подвиги и завоевания описаны в Библии, им уделено значительное внимание в Талмуде, они нашли отражение в религиозной литературе христианства и ислама. Предания об Йошуа стали замечательным источником вдохновения для всех искусств от былых времен до наших дней.

В современном сюжете использованы материалы израильских новостных сайтов “Walla! NEWS” и “Ynet”. Возможно, отдельные эпизоды сходства вымысла и реальности вызовут читательское неудовольствие. Сочинители литературных произведений имеют похвальную привычку делать предуведомление о случайном характере совпадений. Не обладая благоразумием коллег, автор настоящей повести решительно заявляет, что избегал случайностей всякого рода.

Автор старался придать русскому звучанию собственных имен максимальное фонетическое родство с их произношением в первоисточнике на иврите. Введены вымышленные персонажи. Цитаты из Библии даны в переводе под редакцией Давида Йосифона.

Дан Берг

Глава 1 Исполин выходит на подмостки истории

Колоссален вклад великого Моше в легендарную историю иудейского народа. Как не сыскать сосуда, коим можно вычерпать море, так в целом мире не хватит чернил и бумаги, дабы записать все достодолжные оды во хвалу и во славу вызволителя из неволи. Колесницей деяний благодарного раба своего правил Господь, но и на земле у Моше были доблестные соратники. Об одном из них – Йошуа бин Нун имя его – пойдет речь в настоящей повести.

Йошуа вписал свои подвиги в анналы человеческой памяти. Начав лучшим учеником Моше и ближайшим его сподвижником, он продолжил ступать по нетленным листам преданий. Достойный воспитанник неуклонно шествовал путем наставника. Они вместе начинали борьбу за место под солнцем для народа-избранника. По смерти Моше, возмужалый Йошуа возглавил ратоборство иудеев и много преуспел, завоевывая дарованный Всевышним край.

Вовек не переведутся толкователи деяний героя, упрекающие его в жестокости и нетерпимости. И не убудет ученое умствование, объясняющее и оправдывающее поступки Йошуа дикостью древних нравов. А ведь как всё просто: он действовал по воле Всевышнего! Заповедь Господа всегда справедлива и безупречно моральна, ибо она есть Его веление. Людям ли, милостиво удостоенным Скрижалей Завета, указавших на грань меж добром и злом, людям ли, самонадеянно величающих себя венцом Творения, людям ли судить о чистоте помыслов Создателя?

Есть нынче в земле Ханаанской богобоязненные адепты простой веры, не берущие под сомнение основы и следующие путем Ветхозаветного предтечи своего. Таких меньшинство. Так ведь избранных из избранных и должно быть мало! Зато в сердцах окружающего их большинства горит и не гаснет огонек солидарности.

Сегодняшние продолжатели деяний Йошуа живут поселениями в начертанных Господом пределах. Окруженные подлежащими изгнанию враждебными чужаками, они отважным своим примером раздвигают границы страны, зажигая фантазию обывателей, личность коих прячется, а нутро не видно глазу, но при этом они не окончательно потеряны для исполнения заветов Всевышнего.

Славные преемники Йошуа клянутся людям и Богу закончить дело вдохновителя своего, прожившего долгую жизнь побед и разочарований.

Известно миру, что Моше выводил народ израильский на свободу из египетского плена. Но не в одиночку вершил вожак эпохальную миссию. Случались и у него минуты упадка духа, и тогда он опирался на сподвижника Йошуа, что крепил сердце его. Моше был вождем и учителем, Йошуа – полководцем и пророком. В те судьбоносные времена более всего нужен был народу гений войны, и потому Бог зажег в душе Йошуа искру таланта воителя.

Сотни тысяч людей, большинство из которых вчерашние невольники, вышли на свободу, и радовались ей, и страшились ее, и не знали, как ею распорядиться. Йошуа-то знал, ибо Всевышний наставлял его, да вот беда – как управиться с анархичной толпой рабов, не ведающих радости вольного труда, не умеющих за себя постоять и врага сломить? “Чем дороги мне люди эти? – спрашивал себя Йошуа и легко находил ответ, – во-первых, они наши, свои то есть, а во-вторых, коли Бог избрал народ сей, а Он не ошибается, стало быть, надлежит мне вести их путями Господними!”

Сверхзадача Йошуа – руками народа своего завоевать землю, Богом назначенную. Для этого нужно сражаться и побеждать. А освобожденные из векового плена к войне не привычны и к дисциплине не приучены. Упоение доблестью и величие геройства не ведомы им. Надеются на чудеса, а не на силу духа и тела. Едва владеют оружием, да и мало его, а которое есть – худое.

Йошуа, однако, не сомневался в успехе. Как человек мирской, он знал, что воюют не только умением, но и числом, особенно, ежели последнее против вражьего не в пример превосходяще. Племена, прибравшие к рукам Ханаанскую землю, были хоть и искусны в бою, но малочисленны против иудеев. Как человек Божий, он безраздельно верил в подмогу Господа, да и нельзя забывать, что всякий выходец из страны рабства не чужд упования на чудеса. Соединяя в себе достоинства земные и небесные, наделенный харизмой агитатора, Йошуа рассчитывал вселить в робкие сердца соплеменников мужество и твердость веры. Недостававшую малость доставит время: умение воевать дается опытом, а инструменты войны – всего лишь трофеи.

Выйдя из Египта, утомленные суровым испытанием, многочисленные толпы народа следовали за Моше и Йошуа по пустынной и сухой местности Син. Блеял и ревел отощавший скот, люди выбивались из сил, плакали женщины, роптали мужчины, немало стариков и младенцев остались лежать в той земле. Вот, наконец, показалось укрытое от злых ветров место, Рыфидим его называют. Сели на землю и камни, перевели дух, решили расположиться станом.

Вот, наконец-то появилось укрытие от сухих вихрей, и тень нашлась, да воды не было. Всё, кажется, обыскали – не обнаружили влагу. Иудеи возвысили голос: “Моше виновник несчастий, это он увел нас с насиженного места, видно задумал погубить народ!” Увы, сие не выдумка. Чернь прозаична и бездуховна, невежественна и неблагодарна. Свойства эти возрождаются в каждом новом поколении, и не усваивается урок.

Прежде и всегда, лишь вмешательство Господа спасало пророка от расправы соплеменников. Дабы иудеи не побили Моше камнями, Бог научил раба своего, как с помощью посоха добыть влагу из скалы. Трепетными руками Моше ухватил клюку и ударил ею по камню, и изобильно хлынула вода. Люди утолили жажду, водрузили котлы над огнищем, напоили скот. Вождь вернул доверие народа. Чудо – лучший аргумент для толпы. Йошуа наблюдал, как спасался учитель, к себе примерял.

Рыфидим оказался недурным местом для лагеря. Люди отдохнули, насытились, возвели шалаши, вспомнили о любви. Йошуа жил несколько на отшибе в просторном шатре. Он мог в тиши учить Тору или обдумывать неминуемую вскорости кампанию. Он не был женат, сей крепкий мужчина. Дорогой его сопровождали две особы женского пола, имена которых история не сохранила для потомков. В благостном Египте состоятельный Йошуа возвел для каждой из женщин отдельный дом. Суровый Рыфидим мало доставлял чувственной неги. Наложницы ютились в крайне скромных теремах-шалашах, но по-прежнему врозь – так хотел их чуткий душою повелитель.

Неподалеку от Рыфидима обитало племя амалекитян. По имени народа звался царь – Амалек. То были умелые бойцы, знавшие толк в ратном труде, и армию свою монарх оснастил лучшим египетским оружием. Йошуа сознавал неизбежность столкновения и весьма опасался военного мастерства врага, но уповал на свой талант вдохновителя сердец. Обходного пути не было, а нужда ум острит.

Впереди израильтян летел слух о том, что Бог ведет своих избранников в землю Ханаанскую, и жившие там народы невольно и заранее питали вражду к будущим покорителям. Среди прочих племен амалекитяне отличались особой непримиримостью к иудеям. Почему именно они – нам не известно доподлинно, хотя некоторые из знатоков утверждают, будто ненависть Амалека унаследована им от обманутого Эсава. Мнение это логично и вполне правдоподобно, но фактического подтверждения ему пока нет.

“И пришел Амалек, и воевал с Израилем в Рыфидиме” – сказано в Писании. Управлять боем Моше назначил Йошуа. На первый взгляд такое решение выглядит совершенно естественным, не требующим специального обоснования. Однако проницательный ум талмудистов разглядел серьезную причину, побудившую Моше поступить именно так, а не иначе. А сейчас нам необходимо проследить за ходом боя.

Место предстоящего сражения ограничивалось с двух сторон скалами. Узкое пространство между ними одним краем упиралось в покрытые кустарником холмы, а противоположный выход из ущелья смотрел на пустыню, по пескам и камням которой пришли сюда израильтяне. Йошуа подумал, что замкнутость поля боя выгодна сильному и гибельна для слабого, при этом исход битвы не мог быть ни компромиссным, ни отложенным до следующего столкновения – либо торжество, либо крах. Да разве терпимо половинчатое исполнение Божьей миссии? “Тем лучше, – сказал себе Йошуа, – отсутствие выбора добавит решимости. Превосходя врага числом, мы за ценой победы не постоим!”

С командирской искусностью, Господом ему внушенной, Йошуа расставлял отряды бойцов перед сражением. Множество лучников взобрались на скалы и притаились за камнями и в щелях. В высоком кустарнике на холмах военачальник разместил весьма солидный резерв. Со стороны пустыни в овраге скрылась засада – конный отряд, увы, невеликий, ибо слишком мало боевых лошадей насчитывало войско иудеев. Внизу, меж основаниями скал, Йошуа разместил пехоту. Один меч и одна дубина на двоих. У кого-то есть копье, у другого щит в руках, ноги босы, груди и спины не ограждены латами, головы не укрыты шлемами.

Накануне сражения Моше созвал старейшин, и Йошуа держал речь перед сходкой. Он произнес все зажигательные слова, бывшие в голове его, и обязал начальников народа вселять мужество и веру в колеблющиеся сердца: пусть вчерашний раб примет закон чести человека свободного: если не победа – то смерть! Моше добавил, что в трудную минуту Бог не оставит народ Его на растерзание врагу. В этом пункте Йошуа ощутил некую логическую трудность, ибо земная отвага и небесное вспоможение – две вещи, взаимная обусловленность которых и первичность какой-либо из них, он не уяснил вполне. Ухватиться за нить и распутать клубок предстояло ему в шатре учения. Ещё одна печаль томила его. Развернутую им на дне ущелья босоногую пехоту он обрекал на гибель. Ее роль в сражении была жертвенна, громадна и жалка вместе – слабостью своею заманить врага и умереть. “Такова война, – успокаивал себя Йошуа, – взыщет души с одних ради жизни других”.

Пренебрегая смертельной опасностью, Йошуа задумал занять начальничью позицию в рядах пехоты, манифестируя личный пример отваги, но Моше решительно воспротивился, отвергая показной риск, и настоял на прагматическом расчете: жизнь полководца есть первейшее условие успеха боя. Подчиняясь разумному настоянию, Йошуа расположил командирский пост на склоне холма вдали от выхода в пустыню, откуда ожидали появления амалекитян. Воевода окружил себя отрядом охраны, вдоль поля сражения расставил громкоголосых глашатаев для возвещения приказов.

Моше предвидел, что бой будет тяжким, и никак не обойдутся иудеи без подмоги Всевышнего. Вождь и учитель намерен был употребить свой авторитет в глазах Бога и просить Его облегчить победу Израиля и умерить елико возможно жертвы средь народа-избранника. Моше взошел на скалу для молитвы, и с ним два соратника – его старший брат Аарон, что в последствии будет помазан в первосвященники, и роль которого в истории общеизвестна, и с ним доблестный Хур. Если происхождение последнего до сих пор рождает споры в ученой среде знатоков Торы, то его благодеяния бесспорны.

До ушей иудеев донесся из пустыни грозный рев труб. От страха похолодело нутро неискушенных в боях ополченцев, как услыхали они грохот барабанов и топот тысяч копыт. Вот они, грозные амалекитяне, лютые враги израильтян! Ровные колонны. В середине образцового строя гордо покачивались в седлах конники, вооруженные мечами, щитами и пиками, на флангах гиганты-верблюды несли на своих спинах стрелков из лука и копьеносцев. Латы берегли тела бойцов и животных.

С громом и помпой враг вторгся в ущелье. Йошуа издал воинственный клич. Лучники и пращники принялись забрасывать амалекитян стрелами и камнями. Те твердо держали строй, умело обороняя себя щитами и не неся потерь. Восседавшие на высоченных верблюдах всадники посылали меткие стрелы через головы своей кавалерии и ранили и убивали неопытных израильских пехотинцев.

Йошуа распознал начало паники в рядах пеших бойцов. Полководец скомандовал отступать. Так он предупредил беспорядочное бегство своих необутых ратников и вместе с тем приступил к исполнению задуманного накануне хитрого плана. С победными кликами амалекитяне стали теснить пехоту в сторону холмов и все дальше продвигались вглубь ущелья.

Тем временем Моше, видя неблагополучный ход боя, воздел руки к небу и принялся горячо просить Господа вмешаться и не допустить катастрофы. Нет сомнения, молитва Моше была услышана, и стрелы израильтян стали опаснее, и первые убитые враги повалились на землю, и бой выровнялся. Похоже, умеренность помощи Всевышнего говорила за то, что желал Он, дабы иудеи больше уповали на свои силы, набираясь опыта, и меньше надежд возлагали на милость небес. Бог как бы намекал людям, что глупо просить у Него то, что они могут доставить себе сами.

Нелегко часами стоять на молитве, а Моше уж не молод. Он невольно опустил онемевшие руки, и тут же ободрился Амалек и вновь стал теснить израильтян. Моше нетерпеливо поглядел на спутников, как бы говоря строгим взором, мол, пора и вам начать трудиться. Тут Аарон и Хур с разных сторон подхватили руки Моше, и подняли их, и так держали до конца битвы, и кормчий иудеев снова воззвал к Господу, и вернулось ненарочитое, но осязаемое на поле боя небесное подспорье.

Настало время принесения жертвы. Йошуа приказал лучникам на скалах умерить пыл и поберечь стрелы. Почувствовав мнимую слабину противника, амалекитяне ринулись вперед, смяли и перебили обреченную пехоту иудеев, но при этом подошли вплотную к холмам, где располагался скрытый за кустарником и бездействовавший до сих пор резерв. Расстояние меж противоборствующими сторонами сократилось до дальности полета стрелы.

“Иудеи! Отомстим за гибель братьев!” – взревел полководец, и глашатаи разнесли по полю боя веление часа. Вооруженные луками, копьями, мечами и дубинами, резервные отряды стремительно бросились навстречу самонадеянным амалекитянам и немудреным своими оружием яростно язвили всадников, коней, верблюдов. Тысячи стрел полетели со скал во врага. Хоть одна из дюжины несла смерть, и это был неплохой счет. Моше уразумел подстроенную Йошуа ловушку, и возликовал, и к горячей мольбе прибавил слова благодарности Господу, вселившего блестящую затею в голову полководца.

Дрогнул Амалек, попятился назад. Смешались, нарушились строгие колонны, обратился в хаос горделивый строй. Всадники развернули коней и верблюдов к выходу в пустыню. Йошуа не препятствовал отступлению врага, ибо в овраге у входа в ущелье, где он укрыл засаду, ждали приказа вступить в бой истомившиеся бездействием конники.

Кавалерия выбралась из оврага и бросилась на отступавшего врага, приведя его в замешательство. Спустились со скал лучники и пращники, к ним присоединились отряды резерва, и все вместе погнали противника в пустыню. Отличное оружие и военное мастерство по-прежнему были на стороне амалекитян, но дух их был сломлен. А неумелые, но воодушевленные близкой победой иудеи торжествовали и вдохновенно истребляли неприятеля.

Моше призвал к себе Йошуа и передал ему волю Всевышнего – безжалостно уничтожать злейших ненавистников иудеев. Не зная пощады, герои преследовали, настигали и убивали. Не в пример языческому врагу, имевшему обыкновение глумиться над трупами убитых противников, иудеи гуманно лишали жизни раненых амалекитян, дабы остановить муки истекающих кровью, так как некому было их целить, и рабы избранникам не нужны. Обращению с верблюдами вчерашние беженцы не были обучены, и посему огромных животных ждала та же участь, что и раненых амалекитян. Кони и оружие превратились в трофеи и поменяли хозяев.

Моше по слову Господа выстроил жертвенник в знак победы при Рыфидиме и советовал Йошуа записать в Книгу вечности перипетии славных событий. Возможно, Йошуа последовал совету Моше, хотя достоверно не известно нам, чья рука внесла в Писание историю торжества Божьего замысла. Зато мы знаем доподлинно, что полководец Йошуа самолично начертал пророчество, изобразив дальнейшие завоевания свои, речь о которых впереди.

Глава 2 Восторг упоения

По окончании молитвы Йошуа первым вышел из ворот синагоги. Хотелось немного одиночества. Утреннее субботнее богослужение разлило благостное умиротворение в молодой его душе. В дни буден то тревожно смятенная, то рвущаяся в высоту, то опутанная рутиной суеты, по субботам она блаженно окуналась в тихие воды безмятежности. В самом себе найдешь покой.

Йошуа поднялся на вершину холма – самая высокая точка в поселении, да и во всей округе – и умиленно смотрел вокруг. Внизу раскинулся родной его Бейт Шем, вдали – просторы земли Ханаанской.

Прохладное февральское утро. Недавний ночной дождь зачернил красные и серые кирпичики тротуаров. Робкое солнце уже выглянуло, но еще не успело высушить мокрую листву. “Какой глубокий, легкий воздух в наших древних горах – подумал Йошуа, – куда как лучше морского – тяжелого и липкого. Да разве воздух бывает глубоким? Не знаю, я лишь пытался облечь в слова глубину, а, может, высоту любви моей к полученным в дар просторам! Удачное сравнение освежает ум”.

Облака побелели, скукожились, поднялись высоко, открыв живость небесной голубизны. Иссиня серый цвет повис меж небом и землей. В конце зимы слаба еще зелень на холмах. Склоны испещрены крупными пятнами округлых валунов. Камни поменьше издалека кажутся точками, они разбросаны по обочинам дорог, и находится им применение.

Далеко-далеко, насколько хватает глаз, различимы сбившиеся в малочисленные стаи кубики жилищ. Недавно выросшие, крошечные пока, но крепкие ядрышки верности Высшей воле, прочно угнездились они на завещанной земле и год за годом, миля за милей, дунам за дунамом, дом за домом, продвигаются на север, на юг и на восток. Бейт Шем – ветеран средь поселений, за сорок ему, он вдвое старше Йошуа. Добрых три тысячи жителей – мощное дерево с глубокими корнями, несокрушимым стволом и широкой кроной. Старый крепкий дуб помогает новым слабым побегам выстоять средь вражды чужих и невежества своих.

Взгляд Йошуа скользнул вниз. Бордово-бурые крыши. На каждой виднеется прямоугольник солнечного нагревателя воды. В этих краях светило небесное щедро шлет на землю тепло, малую часть которого жители употребляют утилитарно, следуя духу злободневных идей прогресса, при этом укорачивают языки насмешникам, бездоказательно выставляющим поселенцев этакими обскурантами, увязшими в архаике. С другого фланга шипят ретрограды от веры, мол, прогресс – дело рискованное и двусмысленное. Однако отвергать его есть такая же нелепость, как не признавать силу тяжести.

Каменные дома хоть и двухэтажные, но не кажутся слишком просторными населяющим их многодетным семействам. Зелень во дворах и на улицах заботливо подстрижена. Чистота и благолепие царят здесь повседневно, а уж в субботу – и подавно! Йошуа с теплом смотрит сверху на двор ближайшего дома. Двое пацанов уселись по краям доски, привязанной цепями к перекладине, и попеременно взлетают в воздух и, должно быть, визжат от страха и восторга, да голосов издалека не слышно. Девчонка в нарядном субботнем платье возится в песке. Молодая женщина в чепце держит на руках младенца. К воротам подходит отец семейства – вернулся из синагоги с утренней молитвы.

Йошуа глядит на идиллию молодой семьи, и мысли его невольно обращаются к самому себе. Уж третий десяток пошел, а все еще холост. Он знает, отец и дед хоть и помалкивают, но не одобряют затянувшегося холостячества. Про мать Хаву и бабушку Рейзу-Ривку и говорить нечего – огорчены, шепчутся меж собой, строят догадки. К тому же прописано: нехорошо быть человеку одному, и нужна подмога в жизни. Есть у Йошуа зазноба, и он любим ею, да заморочка на пути. А если приземлиться и уподобиться горожанам, дышащим липким морским воздухом, то, выходит, рано ему жениться, ведь он солдат в армии обороны Ханаана и одновременно студент в отцовской ешиве, а всего враз не объять, хоть и молод.

Практическая сторона грядущего не тревожит его. Живет он в Бейт Шеме с отцом и с матерью. Семья хоть и небогата, а свой дом после женитьбы непременно будет ему, и нужды он не узнает. Как-то раз праздно спросил Йошуа у главного поселенца, как так выходит, что двухэтажные храмины доступны даже бедным, ведь, небось, цена им немалая? Убеленный бородой староста добрыми глазами поглядел на юношу, ласково потрепал его по волосам и сказал, мол, Бог любит свой народ. Йошуа не обиделся на уклончивый ответ – видно, не дорос до важных секретов.

Впрочем, суббота не для суетных мыслей. Йошуа вновь перевел взгляд вдаль. Как славно! Еще немного полюбоваться расцветающей страной, потом спуститься к себе, усесться с книгой во дворе, привычно вчитываться в подвиги прошлого и мечтать о доблести будущей. “Вот она, земля, дарованная народу моему, – размышлял юноша, – да нет же, я вижу лишь малую толику ее! Я и поколение мое будем тверды и мужественны, и обретем заповеданное, и не пощадим встающих на пути, и встретим Спасителя!”

Взволнованный великостью реальной перспективы, Йошуа совершенно отдался благородному чувству любви к завещанной стране и потому не сразу услыхал скрип гравия на тропе, ведущей к вершине холма. Он оглянулся. Отец и дед поднимались к нему, приветливо улыбались. Утром они втроем сидели рядом у почетной восточной стены синагоги и вместе пели молитву. Молодая жажда действия одного, зрелое сознание абсолютной правоты второго и, наконец, мудрость патриарха-зачинателя полнили согласные сердца. Миссия всякого поколения – по свойству его.

Йошуа обожал деда и высоко чтил отца. Только час миновал, как он спешно покинул молельный дом, дабы помечтать в одиночестве, а уж успел соскучиться по своим. Дед и отец шли медленно под руку. Старику тяжело давался подъем. В будние дни он пребывал, как правило, в своей столичной квартире, занятый сочинением книг – преклонные лета добавили уму ясности и новых идей – а для встречи субботы любящий сын иной раз привозил престарелых отца и мать к себе в Бейт Шем. Обрадованный Йошуа кинулся навстречу, взял старика за свободную руку, и все вместе взошли на вершину холма и с привычным упоением хозяев принялись смотреть вокруг, отодвигая взглядом горизонт до дальних недоступных глазу пределов.

Убеленный благородными сединами, патриарх Аврам-Ицхак дошел до края жизненного пути, подарив человечеству переворотное учение о смысле бытия людей на земле и о вселенской роли избранного Богом народа. Даже виднейшие из раввинов времен его молодости и зрелости усматривали в каббале некую элитарную абстрактную науку для немногих. Но лишь проницательный ум Аврама-Ицхака разглядел за мнимой мистикой каббалистических постулатов простую явь бытия. Слова должны быть увенчаны делом, которое станет их воплощением. Мысль теоретика осветила путь деяниям практиков.

Цви, сын Аврама-Ицхака и отец Йошуа, стал тем деловым человеком, который приложил доктрину к жизни. Он основал ешиву в Бейт Шеме и взрастил в стенах ее плеяду адептов нового учения. Его воспитанники убедительно доказали миру божественную необходимость завоевания и освоения избранным народом земли Ханаанской и сделали первые шаги на судьбоносном пути.

Новое поколение, к коему принадлежит юный Йошуа, решительно и непреклонно идет намеченной отцами и дедами тропой. Энергия и запал молодости делают несомненные успехи, следуя древним книгам и новому учению, отбрасывая лицемерное прекраснодушие ради высокой цели. “От пустыни и Леванона до реки Перата…” – воскликнул Цви. “До великого моря будут пределы наши!” – подхватил Йошуа слова отца.

Дед, отец и сын спустились вниз. Утомленный Аврам-Ицхак прилег с устатку. Цви уселся в кресле напротив, меж ними завязалась неспешная духовная беседа. Йошуа, как и задумал, расположился в шезлонге во дворе дома и окунулся в фолианты. Да, он любил книги, в особенности те, что трактуют Книгу, предельно кратко написанную. “Непреходяще значение сего лаконизма, – делал вывод Йошуа, – ведь немногословно – значит, общо, следовательно, будущим поколениям дарован простор созидания. Неконкретность и разноречивость первоистока тысячелетиями помогает знатокам толковать его по зову времени и места”.

Этими мыслями Йошуа поделился с отцом и дедом. Цви выслушал сына неодобрительно и остерег от богохульства. А дед был доволен. Аврам-Ицхак потрепал внука по щеке, похвалил за самобытность ума.

В этот субботний день припало Йошуа почитать о подвигах Йошуа. Он задавался животрепещущими вопросами и искал книжные ответы. Отчего Моше сам не возглавил бой с Амалеком, а возложил эту миссию на лучшего своего соратника? Казалось бы, дело достаточно просто. Во-первых, Йошуа происходил из колена Эфраима, наиболее воинственного и самого успешного в вооруженной борьбе. Во-вторых, Моше предвидел, что именно Йошуа предстоит овладевать страной и отстраивать ее, стало быть, решительный бой с Амалеком послужит ему бесценным опытом в предстоящих сражениях.

Нашего ешиботника заинтересовало и иное воззрение. Оно не одобряет решение Моше и одновременно объясняет причину слабости его рук во время молитвы. Якобы Господь полагал, что Моше следовало самому возглавлять столь судьбоносный бой, а уж коли возложил он командование на Йошуа, то должен был сделать это более расторопно. Оттого и руки у Моше обессилили, и потребовалась помощь Аарона и Хура.

Чрезвычайно интересны суждения экспертов об источниках победы босоногого и неумелого ополчения над оснащенной и искусной армией. Талант полководца? Помощь небес? Энтузиазм народа? Или то, и другое и третье вместе? Если так, то каково соотношение причин? Современный Йошуа тайно и дерзко мыслил себя продолжателем дела своего древнего предтечи-соименника, и потому охотнее принимал мнение об исключительной роли военачальника.

Сидя в шезлонге, Йошуа продолжал размышлять. Сказано в Писании: “Йошуа низложил Амалека и народ его острием меча”. Господь обещал Моше стереть память об Амалеке из-под небес. Однако в результате победы при Рыфидиме не истреблены были амалекитяне до конца. Иудеи уничтожили до половины вражеских воинов, но уцелевшие остались врагами израильтян. Противоречие? О, нет! Слово Библии есть канон, и не должно нам сомневаться, выражать неуверенность или, Боже сохрани, что-либо отрицать. Посему всенепременно требуется углубленное толкование, умение угадывать суть меж строк, видеть скрытый смысл, различать дух за буквой. Только тогда мы истинно поймем Книгу, когда прочтем ее сообразно нуждам нашим.

Не умерла вражда в Ханаане, но наследовалась от поколения к поколению. И по сей день выглядывают из земли ростки древней ненависти.

“Да что уж на чужих кивать, коли и в среде иудейской найдешь душу, в коей гнездится Амалек!” – с горечью думал Йошуа. Этот факт больно ранил сердце юного поселенца. Кто они, эти иудеи-амалеки? Враги или заблудшие овцы? “Скорее враги, – говорил себе Йошуа, – большинство, как обычно, молчаливо, вернее, трусливо, но тайно благонамеренно, а эти не молчат, они возвышают голос против нас, а, значит, против Бога, и мы знаем, как с ними поступать!”

Глава 3 Разведчики

Победой иудеев закончилась схватка с их злейшим врагом Амалеком. Герои схоронили убитых и принялись целить раненых. Становище в Рыфидиме предалось торжествам: люди устроили пиры, нажарили мясо, допили вино, сколько оставалось его после странствования по сухому краю Син. Мужья, оправившись от трудов ратных, входили к женам. Дети резвились – кто у костра, кто в поле.

Мальчишки, радуясь, но, тайно завидуя славе отцов-героев, затеяли игру в войну. Для начала состязались в храбрости. Смело перепрыгивавшие через огонь становились солдатами армии Йошуа, испугавшиеся пламени причислялись к войску Амалека. Девчонки собирали в поле цветы и плели венки на головы уцелевшим и на могильные камни погибшим.

Йошуа в проникновенной молитве возблагодарил Господа за дарование народу победы, а полководцу – славы. Он вышел из шатра учения взглянуть на ясное ночное небо. Звезды щедро слали лучи на землю, торжествовали вместе с ним, поздравляли его. Йошуа подумал было, что сравнялся величием с Моше, но тут же спохватился и отогнал лестную мысль, как пустое и блаженное самообольщение, ибо, заглянувши к себе в душу, прочел начертанные верой слова – истинное наслаждение ищи только в общем успехе.

Упоминание о наслаждении осветило погруженный во тьму уголок в сердце военачальника, и он справедливо упрекнул себя за односторонность. Пусть слава бессмертна, а блаженство бренно, но всё же! Окончен ратный труд, настало время труда сердечного. Разве кроме шатра учения нет у него иного прибежища? А шалаши, где за сплетенными из ветвей тонкими стенами притаились нетерпение и желание? Йошуа радостно направил стопы в нужную сторону. Чертогов любви два, но ведь и ночь только началась!

Обновленный и взбодренный, с рассветом Йошуа возвращался в шатер. Двойственны были впечатления минувшей ночи. Сыта плоть, но голодна душа. Другая женщина нужна ему, но что поделаешь, коли судьбоносное время и великая миссия сговорились друг с другом и крадут у Йошуа большое чувство, и лишь осколками страсти утешают его. А грядущее приготовило пророку и воителю тяжкие испытания, наградой за которые станут слава после смерти и любовь при жизни.

Еще издалека заметил Йошуа, как сотоварищи по постиганию Книги ожидают наставника своего у входа в шатер. Наступал час молитвы, приближалось время учения.