Buch lesen: «Родаков не выбирают»

Метатель, хватаясь за вертикальный поручень, запрыгивает в открытую дверцу гудящего пламбджета.

– Это последний, – говорит он в радиогарнитуру.

Сержант Шорох за штурвалом оборачивается к нему, поднимает большой палец и отвечает:

– Тогда возвращаемся.

Пламбджет отрывается от вертолетной площадки и описывает плавную дугу, приближаясь к столбам дыма, сливающимся с облаками. Они подлетают к горящей многоэтажке, от которой, прямо на глазах, отваливаются громадные куски, орошающие окрестности кирпичными конфетти. Пламбджет пролетает мимо объятых пламенем балконов и окон.

– Держи дверь открытой, – предупреждает Шорох. – Наших пособираем.

Метатель встаёт с бокового сиденья и, крепко ухватившись за поручень, собирается затаскивать на борт остальных членов коллектива. Шорох немного накреняет судно и, визжа моторами, зависает на месте.

И непонятно откуда в открытый люк впрыгивает Шпилька. Метатель автоматически хочет поймать её предплечье, но девушка запросто занимает устойчивое положение на наклонной поверхности благодаря специально сконструированному протезу.

– Привет, привет, виделись уже, – она пожимает руку Метателя и говорит, глядя в загривок Шороха. – Никого не осталось.

Шорох, не оборачиваясь, приводит пламбджет в движение:

– Тогда подбираем Ледокола. Он уже должен прочесать верх.

Они поднимаются к крыше, ориентируя комингс люка по водосточному желобу. К ним как раз на всех парах мчался Ледокол, набирая инерцию для прыжка. Его огромный экзоскелет весил как легковой автомобиль.

Ледокол запрыгивает и проскальзывает до другого борта. Пламбджет резко заваливается на бок, будто собираясь вытряхнуть массивный объект из кабины. Шпилька с Метателем поскорей оттаскивают его за локти на середину, и пламбджет выравнивается.

– Ой, – смущается Алексей, – извините.

– Что там? – показывает глазами на здание Шпилька.

– Чисто, – рапортует Ледокол и грузно опускается на сиденье. – Всех эвакуировали.

– Вовремя.

Метатель грустно смотрит в открытый люк. Многоэтажка обсыпается и скользящими по диагонали фрагментами, как айсберг, рушится вниз, где клубы пыли, гари и пламени пожирают остатки шедевра советской архитектуры.

Шорох в наушниках:

– Сделали всё, что смогли. Ставим галочку в отчете и – отдыхать. Там Чистотел уже вышел на тех, кто это сделал.

Метатель:

– Да? А я семнадцатого в Аркану хотел съездить.

Шпилька, загоревшись новой идеей:

– И я с тобой. Я там ещё не была.

Метатель скептически покачал головой:

– Не надо тебе в Аркану. Поверь.

Шорох объяснил:

– Мальчишки в тебя камнями кидаться будут.

– Ахах, – рассмеялась Шпилька, но осеклась, осознав, что все смотрели на неё без тени иронии, серьёзно, с капелькой обеспокоенности.

Метатель мрачно проговорил:

– Дети забросают, а взрослые линчуют. Причём женщины первыми.

Шпилька изогнула бровь:

– Это из-за одежды? Я с дипмиссиями и похуже места посещала. Я умею выглядеть уважительно к региональным предубеждениям.

Метатель вздохнул:

– Ну, может, ты и права. Но всё равно не думаю, что тебе уместно со мной ехать. Я на похороны.

Ледокол встрепенулся:

– Дона старшего? (Метатель кивнул) Ничёсе. Вы знакомы?

– Были. Когда у него родился наследник, он нанял меня воспитателем.

– Ахах, – посмеялась Шпилька, – не представляю Метателя в роли няньки.

Вклинился Шорох по интерсвязи:

– Когда это, говоришь, было? Лет двадцать назад? Дон старший тогда как раз был…

– Знаю я, кем он был, – отмахнулся Метатель. – Многие ими были в девяностые. А я всю жизнь в учебке провёл, только выпустился, а тут крах всего. Нас, никому не нужных, – на мороз. Ну, а тут предложение поработать не на стройке или сторожем, а инструктором по специальности. Вспомнить всё, что я зазубривал всю свою жизнь.

Шорох не унимался:

– Ты мальчонку партизанить, что ли, обучал?

– Что-то типа того. Курс выживания, беспрекословное подчинение, аскетизм, спартанщина, всё по их религии. Мы с Доном старшим и его духовниками специальный распорядок составляли.