Buch lesen: «Реальный киберпанк»

00000000001 Прологин

 
Битва
за битвой,
не забыты
убитые,
и чёрным флагом молитва
по каплям крови пролитой
не перестанет
вести нас к смерти признанию.
Выстрелом
мысли
в сознание
прощенье-прощание,
о котором мечтали мы.
 

Морозная бостонская ночь скреблась по окнам, словно пародируя то, как Клинт Уоттс скрёбся пальцами по дисплею своего смартфона. Январь две тысячи тринадцатого. Последние несколько лет Клинт занимался дома, в основном, тем, что наблюдал в ленте Твиттера два диалога: различного рода эксперты, паясничая или вздыхая, обсуждали угрозу глобального джихада, а одновременно с ними террористы обменивались зашифрованными заданиями и нахваливали свои жуткие подвиги. Эти два вида интернет-пользователей не пересекались, вращаясь в параллельных мирах.

Но сегодня на специальную элпочту Клинта @selectedwisdom пришло личное сообщение: «Аслам Аван живёт в Британии уже 4 года», вместе со ссылкой на новостную статью в Telegraph. Имя «Аслам Аван» было ему не знакомо, но кто-то в Сомали решил, что оно привлечёт внимание Клинта. В нём зародилась смутная надежда, что это какой-то из старых информаторов опознал Омара Хаммами – американского террориста, след которого Клинт искал в течении множества лет.

Как и другие эксперты по конрттеррору, Клинт Уоттс завёл псевдосочувствующий аль-Каиде блог (под названием SelectedWisdom.com) и параллельно завёл одноимённый твиттер-аккаунт. В 2013 году Клинт заканчивал свой второй период работы в ФБР, разгребая документацию, и борьба с терроризмом стала его хобби, отвлекающим от ежедневной бостонской рутины.

И хобби оказалось слишком приятным, чем должно было. Не только потому, что свободное исследование давало возможность сконцентрироваться на лично ему кажущихся важными вещах, а не на переданных начальством зацепках. И даже не потому, что Клинт тешил гордыню тем, что видел картину в целом, в отличие от преследующих свои узкие интересы представителей правительства, использующих ФБР и Пентагон как инструменты в политических дрязгах. Но и потому, что приятно было считать себя услышанным. Его короткие ночные посты в соцсетях читало в разы больше людей, чем все горы исписанных отчётов за все годы государственной службы.

Выступая в качестве подрядчика для бесчисленных проектов министерства обороны и разведки, Клинт написал масштабные научные труды, которые ныне захламляют полки архивов антитеррористического сообщества США. Если их и читали, то обычно сразу считали устаревшими или забывали среди бесконечного моря подобных же отчётов, в которых говорилось о сильных и слабых сторонах Усамы бен Ладена и его боевиков. Клинт ни в коей мере не винил сотрудников разведслужбы, разбросанных по всему миру, за игнорирование бесчисленных томов аналитических работ, которыми их усиленно снабжают. Они не только в силу своей оперативной работы не могут уделить времени всем стандартизированным, старательно подогнанным под общепринятые параметры монографиям штабистов, но и вообще какой бы то ни было человек не в состоянии физически усвоить поставляемый аналитиками документооборот.

Освобождённый от бюрократических ограничений Вашингтона, предоставленный самому себе и с Интернетом в качестве поля деятельности, Клинт мог сам контролировать уровень погружения в сферу электронного терроризма, изучая его со всех сторон. У него был доступ ко многим источникам, он мог выбирать объекты слежки и, что самое важное, старался фактически вступить с ними в бой. За неимением более точного слова, конечно. Клинт мог общаться с экстремистами, находясь на другом конце света – следить за переговорами, оценивать их идеологию, задавать вопросы, втираться в доверие – причём с домашнего ноутбука, не слезая с дивана.

Всемирная паутина остаётся самым быстрым и лучшим способом следить за врагами. Все они отправляются в киберпространство, чтобы сконнектиться перед атакой. Интернет предоставил виртуальное убежище как аль-Каиде, так и её филиалам вместе с отколовшимися группировками. Теперь террористы сами выкладывали свои планы в социальные сети – аналитикам не нужно строчить горы отчётов. Всё, что нужно для координации оперативных отрядов, это войти в систему и посмотреть самим. В Интернете джихадисты выставляли свои злодеяния на всеобщее обозрение как подвиги. Эти молодчики, возможно, считали, что сохраняли свои настоящие личности в секрете, но на раскрутку своих маскирующих их персоны аватаров они тратили громадные усилия. Возможность выйти на связь с сайтами правительств и служб антитеррора – напрямую в Интернете – придавала им легитимности и наделяла бесстрашием, превращая их образ поведения в международный бренд. У Клинта были некоторые специализированные знания об Африканском Роге (Horn of Africa, сомалийский полуостров) и его террористических бандформированиях, поэтому он потратил много времени, наблюдая и систематизируя траекторию телодвижений подкованной в твитах печально известной своей жестокостью сомалийской террористической группировки, известной как аш-Шабаб. Один из самых преданных и осведомлённых по этому вопросу читателей Клинта как раз жил в Сомали и, как не странно, оказался одним из самых разыскиваемых террористов.

При вербовке террористов есть закономерность, что, чем белее террорист, тем страннее его история становления – и Омар Хаммами определённо соответствует этой модели. Родившийся в семье американца сирийского происхождения и американки, Омар вырос в одном из наименее вероятных мест для найма фундаменталистов, отстаивающих джихад на Африканском Роге: в Дафне, штат Алабама. Омар был исключительно умным, но противоречивым ребёнком, и его путь к жестокому религиозному радикализму извивался и петлял, притормаживая то в Торонто, то в Каире, прежде чем остановиться в Могадишо в 2006 году. По его словам, там он мгновенно попал в поле зрения одного из самых известных оперативников аль-Каиды – Фазула Абдуллы Мохаммеда. Фазул когда-то служил личным секретарем Усамы бен Ладена и руководил операциями аль-Каиды по всему Африканскому Рогу, включая взрывы посольств США в кенийском Найроби и танзанийском Дар-эс-Саламе в 1998.

Пройдя первоначальный отбор, Омар присоединился к многочисленным коллегам – иностранным боевикам со всего мира, стремящимся создать исламское государство в стране, раздираемой десятилетиями междоусобиц. Хотя борьба Хаммами против эфиопской армии не была особенно примечательной, то, что он сделал в социальных сетях, оказалось новаторским. Омар использовал YouTube для запуска нового музыкального жанра: джихадистского рэпа.

Битва за битвой, не забыты убитые, и чёрным флагом молитва по каплям крови пролитой не перестанет вести нас к смерти признанию, выстрелом мысли в сознание, прощенье-прощание, о котором мечтали мы. [Оригинальные видео рэпа Омара Хаммами были удалены, а ранее находились по следующей ссылке: https://www.youtube.com/watch?v=MDDYqV9V5kA (Первая же ссылка в книге – и уже битая. Не требуйте многого: политический контент долго не хранится. Остаётся уповать на web.archive.org, но он тоже не всесилен). Расшифровка рэп-песни, которая включает в себя этот текст, была получена от J.M. Berger, который резюмировал видеопродукции Al-Shabab, Al-Kataib под названием «Ambush At Bardale»]

Харизма Омара и американские корни позволили ему сделать то, чего не в состоянии были сделать другие члены аш-Шабаб (впрочем, в то время, и всей «Аль-Каиды» в целом): связаться с уязвимыми молодыми новобранцами с Запада, балансировавшими на грани выбора мирной жизни или преступной, когда романтика призрачной возможности пуститься в плавание и творить революцию в далёких тропиках перевешивала здравый смысл. Но преувеличивать рекрутёрские способности Омара, пожалуй, не стоит. Он интересен скорее тем, что одновременно попал на радары не только потенциальных джентльменов удачи, но и агентов антитеррора, которых появление такой наглой рекламы в глобальных соцсетях повергло в ужас. Несколько американских фанатов джихада, несомненно, восхитились и вдохновились Хаммами, однако во многих отношениях его основной аудиторией были нервные аналитики национальной безопасности. Клинт видел больше разведсводок, интерпретирующих какие-никакие рифмы Омара, чем реальных случаев присоединения новичков к аш-Шабабу. На общем плане контрразведке можно было сделать один вывод по поводу клипов Омара: поколение «zoom» джихада активно мигрировало в социальные сети. В YouTube, Facebook и Twitter находится будущее каких-либо группировок.

«Аль-Каида» и, как следствие, «Аш-Шабаб» жаждали обращения западных новобранцев как из-за их пропагандистской ценности, так и из-за их оперативной полезности. Американцы, такие как Омар, калифорниец Адам Гадан (известный в рядах «Аль-Каиды» как Аззам Американ), а позже американец из Йемена Анвар аль-Авлаки, находили общий язык с потенциальными англоговорящими экстремистами так, как не получалось у арабоязычных священнослужителей. В оперативном плане американские новобранцы (без судимостей) могут проникнуть куда угодно, не прорываясь с боем по пыльным ближневосточным проулкам, избегая подозрений и проверок, и, как следствие, совершить доселе невиданные атаки в самом сердце западных цивилизаций. Известные в террористическом деле как клинскины (clean skins, чистые шкуры) за их с рождения выработанную способность проскальзывать мимо служб безопасности, американцы имели решающее значение, чтобы «Аль-Каиде» бросали вызов все силовые ведомства и преследовали её боевиков по всем фронтам. Такие парни, как Омар, помогли приютить новых клинскинов в рядах джихадистов и поднимали боевой дух в тех, кто оставался дома и не мог добраться до таких мест, как Сомали, Йемен, Ирак или Пакистан, но был способен увековечить идею безграничного насилия на местном уровне. По мере того как звезда Омара разгоралась, ключевые лидеры «Аш-Шабаб» прочили ему роль оратора на встречах боевиков «Шабаб» и в распространяемых ими видеороликах. Каждое публичное выступление внушало потенциальным новобранцам, что выходец с Запада не только может прийти и присоединиться к группе, но и в конечном счёте имеет право возглавить всё движение и стать следующим бен Ладеном. Имя Омара раздувалось столь же стремительно, как и его эго.

Вторая закономерность вербовки террористов на Западе состоит в том, что чем белее новобранец, тем большей занозой в заднице он станет для тех, к кому присоединяется. Когда операции террористов проваливаются, в их рядах растут разногласия, чаще всего между идеалистически настроенными иностранными боевиками, привлеченными онлайн-дискуссиями, которых к чистоте ислама влекут глубокие душевные порывы, и местными новобранцами, мотивированными больше желанием выжить, добиться власти, сорвать куш, угодить родне или сойти за своего, чем идеология. В 2012 году лидер «Шабаб» Ахмед Годане организовал захват власти над соперничающими кланами сомалийцев, совершив переворот в совете лидеров, публично первым заявив о своей преданности «Аль-Каиде» без полного согласия группы. Посредством пыток, пленения или казни он очистил движение от противников, и всё это время его группировка отступала из столицы Сомали Могадишо во внутренние районы страны. Как это обычно бывает в трудные времена, недовольные менеджеры среднего звена начали критиковать босса. Омар, высоко ценящий своих последователей в соцсетях, был главным среди этих несогласных, провозгласив себя новейшим великим пророком глобального джихада. Он предложил деспотичному эмиру «Аш-Шабаба» Годане новое видение устранения разногласий в террористической группе, как типичный американец, считая, что руководство «Аш-Шабаб» не в праве игнорировать точку зрения своих последователей и должно придерживаться более инклюзивного подхода.

Годане воспринял рекомендации Омара как любой сомалийский военачальник: как прямую угрозу его правлению. В сцене, достойной «Крестного отца», Годане послал эмиссаров, чтобы те привезли молодого американца к нему в резиденцию. Но предчувствуя, что его, скорее всего, зарежут, Омар, звезда глобального джихада с YouTube, пустился в бегство. Вот тут-то и вмешался Клинт.

* * *

Ключевой урок, который он вынес из службы в армии США и ФБР отражает знаменитая фраза Уэйна Гретцки: «Я качусь туда, где шайба окажется, а не туда, где она сейчас». В течение первого десятилетия своей профессиональной деятельности Клинт неоднократно наблюдал, как карьеристы перебегали от одной горячей темы к другой, стремясь к славе, богатству или продвижению по службе. Прибыв в Центр по борьбе с терроризмом в Вест-Пойнте в 2005 году и быстро увидев, как аналитики, в основном, следили за последними конфликтами в Ираке и Афганистане, Клинт вспомнил мудрые слова одного из сержантов: «Если ты, пёс, не впереди упряжки, то нюхаешь задницу того, что спереди». Конфликты в Ираке или Афганистане уже сошли на нет, а значит все, в конечном итоге, будут делать слайды PowerPoint для наборщиков слайдов PowerPoint, а уже те, в свою очередь, если им повезёт, доставят их ведущей собаке в упряжке. Нет, спасибо, сказал себе Клинт, поработаю-ка я над чем-нибудь другим.

Ему повезло, что у него был замечательный профессор высшей школы, доктор Филипп Морган, в Институте международных исследований Миддлбери в Монтерее, который специализировался на Африке и пробудил у Клинта интерес к данному региону. Когда появилась возможность изучать террористов на Африканском Роге, и мало кто польстился на эту возможность, Клинт вызвался добровольцем. В основном, по умолчанию, он начал изучать Сомали и её террористические бандформирования, посетил Кению для проведения некоторых исследований и стал соавтором большого исследования. В 2010 году, когда он начал писать в SelectedWisdom.com, «Аш-Шабаб» и его капризные кланы довольно часто фигурировали в анализе событий. В течение нескольких лет Омар Хаммами снова и снова всплывал в записях наблюдений, но однажды, Эндрю Лебович, соратник по антитеррору, заметил, что Омар к концу 2011 года замолчал.

Но через месяц после того, как «Аш-Шабаб» официально присягнул на верность «Аль-Каиде», в феврале 2012 года Омар опубликовал на YouTube видео, в котором утверждал, что «Аш-Шабаб» отвернулся от него. Уоттс с Лебовичем отметили это как беспрецедентный поворот в кругах моджахедов. Обнародование проблем Омара показалось удивительной возможностью подорвать вербовку западных фундаменталистов «Аль-Каидой» и «Аш-Шабаб». Они написали статью о проблемах Омара, рассматривая возможные объяснения того, как этот некогда триумфальный герой джихада мог оказаться ввержен в пучину тревог и тягот руками своей собственной террористической группировки.

В течение весны и лета 2012 года Омар случайно появлялся на YouTube, умоляя сохранить ему жизнь. Ссылка на загрузку файла Pastebin, содержащего его автобиографию, сопровождала одно из этих видео. Первая половина автобиографии двадцативосьмилетнего парня была историей его религиозного осознания и обращения в жестокий джихад; это был ужасный, неотредактированный материал, но, тем не менее, показательный. Он дал инсайдерский отчёт о Сомали, Шабабе и его террористической деятельности. Прежде всего, автобиография содержала рассказ от первого лица о катастрофических последствиях наивного присоединения к смертоносной экстремистской группе в раздираемой войной стране. Рассказ Хаммами описывал «Аш-Шабаб» как непримиримо расколотую организацию, которой не хватает человеческого ресурса, так как пехотинцы разбегаются, влекомые недоверием и обидами. Омар признал, что иностранные боевики, допрашивавшие лидеров «Аш-Шабаб», были убиты своими же соратниками.

Откровения Омара стали переворотом сознания для тех, кто хотел отговорить других от присоединения к террористическим группам. Клинт изучил нытьё Хаммами и составил свой собственный список, озаглавленный «6 причин НЕ вступать в Шабаб: Любезно предоставленные Омаром Хаммами». Эту шутку он намеревался серьёзно использовать как способ словами самого Омара объяснить потенциальным террористам-новобранцам, что не всё так однозначно. «Причины» включали в себя болезнь Хаммами, переносчиком которой служила вода, плохое обращение с ним со стороны командиров и вообще всех иностранных боевиков, а также то, что его собирался прикончить собственный босс.

Список Клинта получил несколько шуточных отзывов от экспертов по борьбе с терроризмом и поток обычных скабрезностей от онлайн-террористов, но вскоре раздался телефонный звонок.

«Знаете, он читает ваши материалы».

Дж. М. Бергер, один из ведущих мировых экспертов по экстремистским группировкам всех типов и размеров, общался с Омаром Хаммами в Твиттере с помощью личных сообщений [«Hammami’s Plight Amidst Al-Shabab and al-Qaeda’s Game of Thrones», Center for Cyber and Homeland Security,Commentary25, March 19, 2012. https://cchs.gwu.edu/sites/cchs.gwu.edu/files/downloads/Commentary_25_HSPI.pdf ].

Дж. М. описал, как Омар, несмотря на то, что был в бегах, всё ещё находил время, чтобы лелеять свой нарциссизм, вбивая свои позывные в поисковиках и оценивая всю положительную и отрицательную критику, которую он получал в международном сообществе. Террористы, как и современные президенты США, по иронии судьбы, имеют высокую склонность к самовозвеличиванию через Твиттер. Но это очевидное подмечание всё равно шокировало Клинта: то, что он писал в свободное время, вебсёрфя на своём ноутбуке, почти мгновенно читал американский террорист, пытавшийся сбежать от филиала «Аль-Каиды».

Через несколько дней Клинт почти полностью забыл об Омаре. Он был занят; у него скопилась будничная работа, нужно было оплачивать счета. Омар также, в основном, молчал в соцсетях, поэтому Клинт перестал о нём упоминать в блоге. То есть до тех пор, пока не получил сообщение в Твиттере вечером 5 января 2013 года. Твит об Аване, наряду с некоторыми другими сообщениями, предполагал, что Омар может снова стать активным. И точно: @abumamerican немедленно вернулся к жизни, несколько спокойных месяцев закончились. Омар был жив, и жаждал общения.

Была поздняя ночь, Клинт смотрел на экран смартфона. С ним на связи был один из самых разыскиваемых террористов Америки, которому не терпелось растрепать свою историю. Клинт понял, что он нуждается в собеседнике. Он искал внимания, как ничего на свете. Звезда рэпа уже крепко подсел на эту дурь.

Клинт Уоттс провёл последнее десятилетие в борьбе с терроризмом: два срока службы в ФБР, десятки проектов специальных операций, исследования на Африканском Роге, недалеко от того места, где, как он подозревал, скрывался сейчас Хаммами. У Клинта были долгие часы тренировок по борьбе с экстремистами. Семинары по тактике допросов и слежки. Тысячи часов корпения над академическими исследованиями по коммуникациям террористических групп. В течение долгих лет он проводил множество занятий по трактовке разведданных для студентов. И вот ему в соцсети попался террорист, который хотел поговорить со ним, и ни один правительственный чиновник не указывал над ухом, чего он не должен делать. Клинт был обучен, натренирован, свободен от вмешательства и скучал.

Okay, Омар, хочешь поговорить, давай поговорим! Надеюсь, ты знаешь, во что ввязываешься. Я практиковался и ждал этого всю свою жизнь.

Демоны прошлого 2.0

Вечно зло. Вновь и вновь бесы прошлого Атакуют мою седину. Тяжело Жить, не ставя ни в грош слова И спугнув шанс загладить вину.

Они называли это «унылая пора»: промежуток времени после возвращения курсантов с рождественских праздников и до весенних каникул. Морозы, усиливаемые завывающими северными ветрами, проносились через горы и вниз по реке Гудзон, обрушиваясь на крепостные здания Вест-Пойнта. Униформа, стены, бетон, нависшие тучи – всё было серым. Если бы курсанты не скользили по обледенелым тротуарам, направляясь на занятия, никто бы и не знал, чем земля отличается от неба.

Они редко покидали территорию комплекса. Это было самое трудное время года в академическом плане, к тому же большинство из них копили все деньги на желанные весенние каникулы в середине марта. Так что в перерывах между зубрёжкой курсанты проводили бесконечные часы, болтаясь в казарменных кубриках, стреляя курево, подшучивая друг над другом и замышляя изощренные шалости.

В один особенно унылый день Клинт срезал путь по лестнице за кадетской столовой – обычный маршрут во время похолоданий, чтобы укрыться от резких шквалов. Клинт никогда не обращал особого внимания на стандартизированную уставную атрибутику казарм, когда спешил на верхние этажи, но в тот день он хотел насладиться теплом подольше, отчего поднимался по лестнице довольно медленно, глазея по сторонам.

Именно тогда он впервые обратил внимание на доску для справок. Это была стеклянная панель, прикрепленная к стене, под которой приводились имена и номера телефонов ключевых сотрудников, занимающихся логистикой кампуса, – официальные лица, должности и добавочные номера телефонов. Он замер, ухмыльнулся, вытащил свой блокнот с ручкой и скопировал список сотрудников мясокомбината Вест-Пойнт – организации, возглавляемой человеком по фамилии Карфицци.

В начале 1990-х годов Вест-Пойнт существовал в своей традиционной спартанской манере – изолированный бастион менее чем в пятидесяти милях от Нью-Йорка, но в нескольких бесконечностях от цивилизации. Курсанты заучивали наизусть первую полосу «Нью-Йорк таймс» от новостного голода. Но после первого семестра каждому кубрику из двух-трёх курсантов разрешалось завести радио. Помимо него, академия выделила каждой роте по одному телевизору, и старшие классы – старшекурсники звались «новобранцами», а младших обзывали «телятами», – были единственными, кто мог смотреть телек в течение недели. Телефонный звонок позволялся, однако ты должен был часами дожидаться дозвона в подвале, где телефонные будки, спрятанные среди серых стен барака, изредка обеспечивали связь с внешним миром. Вест-Пойнт был тюрьмой, добровольным заключением для тех, кто хотел поступить на службу в лучшие подразделения армии США. Самое крутое образование, которое не надо было покупать. А для тех, кто умудрялся пережить эти четыре года – членство в величайшем братстве мира: Долгой Серой Прямой (Long Gray Line, шеренга солдат).

Внутри была местная телефонная сеть для администрации казармы, примерно полдюжины телефонов на каждые 120 курсантов. Внутренние телефонные линии были только для официальных дел, по крайней мере, так значилось в уставе. Но для Клинта и его друзей они оказались способом немного развлечься, поворошить, так сказать, авторитарную систему единоначалия.

Розыгрыши начинались просто и заканчивались смешками. Курсанты разыгрывали других в приземлённых целях – заставить кого-то вместо себя подметать коридоры перед мнимой проверкой коменданта, или собирать мелочь «на курьера с корреспонденцией». Глупые хохмы неисправимых балбесов, засоряющих телефонный эфир. Бедные дневальные никогда не знали мчаться ли им исполнять поручение или не верить и вешать трубку с саркастичным: «ха-ха».

Злым гениям из кубрика Клинта повезло, что в их ряды затесался особенно подкованный в области коммуникаций электронщик. Однажды он порылся в незапертой телефонной будке в коридоре и быстро сообразил, как подключить к своей комнате телефон, который был соединён прямой линией с административной комнатой другой кадетской роты. Они нашли старый аппарат в кладовке и принялись за дело. У Клинта в руках оказалась собственная фантомная телефонная связь со всей академией. Прямиком из кубрика. Веселье начиналось.

Клинт собирался с приятелями вокруг скопированного им с доски для справок списка контактов округа и стал обзванивать всех подряд. Когда кого-то кривляньями и передразниванием удавалось взбесить настолько, что тот бросал трубку – они хохотали. Но такое веселье быстро наскучило. Хотелось реальных результатов от попавшего в руки инструмента воздействия. И, надо признать, достижения Клинта в телефонном хулиганстве сегодня его немного даже пугают. Он быстро поднаторел в искусстве внушения, овладев техникой, которую маркетологи сегодня называют «программированием поведения». К примеру, однажды он убедил тяжёлое на подъём снегоуборочное отделение жилищно-коммунальных служб Вест-Пойнта расчистить от снежных наносов центральный плац для парада в честь посадки вертолёта президента. Бедные трактористы работали спозаранку, пока не подозревавший, что его где-то ждут с визитом, Джордж Буш-Старший наслаждался покоем у себя в резиденции в то суровое зимнее утро.

Клинт осознал тогда ценность знания внутренней кухни. Чем исчерпывающей оказывалась информация о том объекте, на который была нацелена его шалость, тем обширней у него было поле для манёвров – было проще импровизировать, соря именами и фамилиями, названиями отделов, улиц и другими сведениями. Доверие собеседника обеспечивало его покорность. Имена, звания и номера телефонов предоставляли необходимые разведданные, чтобы махинации казались по-настоящему правдоподобными, принося желаемые плоды.

– Карфицци! – гаркнул Клинт в трубку своё первое из сотен телефонных обращений на этот номер в течение следующих нескольких лет.

– Да, кто это? – пробурчал грубый, сварливый голос пожилого мужчины на другом конце провода.

Клинт связался с руководителем мясокомбината Вест-Пойнта и всего лишь из этих нескольких слов вынес для себя, что он идеально соответствует характеристикам «жертвы». Его речь, его интонация выдавали, что он был сердитым, усталым и разочарованным. То, что надо. Всё должно было пройти как по маслу.

– Ты знаешь, кто. Это Перес, – выдал себя за его подчинённого, начальника текущей смены, Клинт.

Да, это была авантюра, но, если бы она сработала, Клинт понял, что сможет свести этого бедолагу с ума.

– Перес? Что-то случилось? – Карфицци казался озадаченным, но, кажется, он ещё не полностью поверил.

– А ты не догадываешься? Нам нужно больше куриных котлет. Давай их сюда живей.

Клинт знал, что в тот день в меню были куриные котлеты и кукурузная каша – любимый зимний обед курсантов.

– Ты о чём вообще? – Карфицци пока не вёлся.

– Брось, старик, я устал прикрывать тебя.

Клинт бросил ему вызов, зная, что у каждого заведующего есть воровской грешок за душой.

– Эй, ты не смеешь так со мной разговаривать, – возмутился он.

– Любой сможет говорить с тобой, как захочет, если будет знать столько же, сколько я. А теперь не валяй дурака; тащи сюда эти чертовы тефтели, или будем разговаривать уже в другом месте.

Клинт бросил трубку, и курсанты расхохотались, предполагая, что Перес схватит по шапке, когда столкнётся со своим взъярённым боссом.

На следующий день в то же время Клинт вновь позвонил Карфицци, представившись уже другим работником мясокомбината. Тот же результат: он купился. Прошло несколько дней, затем Клинт позвонил Карфицци по тому же номеру и выдал себя за другое лицо из организационной структуры, которую он также скопировал в блокнот. Через неделю или две Клинт перебрал всех сотрудников Карфицци и вернулся в начало списка.

– Карфицци! – гаркнул он в трубку.

– Кто это?

– Перес!

– О, да что ты? А кто же тогда стоит передо мной – клон?

На тот день игра закончилась. На следующий день Клинт крикнул:

– Заткнись, старик, я надеру тебе задницу! – он уже знал, что заденет Карфицци, потому что любой вызов его старшинству и власти приводил его в бешенство.

– Тебе лучше надеяться, что я никогда тебя не найду!

С Карфицци было довольно. Клинт услышал усталость в его голосе и понял, что уже сидит у него в печёнках. Клинт повесил трубку. В течение следующих нескольких недель он продолжал звонить Карфицци, но звонки стали рутинными: он отвечал, злился и быстро клал трубку. Нужен был новый манёвр, чтобы расшевелить его. И Клинт разработал подход, который назвал «бумепранком».

В пятницу все сотрудники академии разошлись по домам. К шести вечера офисы Вест-Пойнт за пределами центрального кадетского корпуса были закрыты ставнями. Все звонки шли прямо на автоответчики, что дало Клинту новый способ сводить Карфицци с ума. Он просмотрел телефонный справочник академии, методично позвонил по всем номерам и каждому оставил по одному сообщению. В них Клинт выдавал себя за Карфицци и оставлял его номер, убеждая, что «со мной нужно будет немедленно связаться». Поликлиника, уборщица, ветлечебница, касса билетёрши – Карфицци не подозревал, но он в течение выходных связался со всеми без исключения на базе, и в понедельник, как Клинт и предполагал, каждый из этих лояльных государственных служащих поспешил перезвонить обеспокоенному директору мясокомбината.

Подготовка всех компонентов бумепранка заняла весь уикенд и включила в себя всего около сотни телефонных звонков. Карфицци пришлось отвечать на вопросы о «диких собаках, бегающих по мясокомбинату», и «заболевших курсантах», которых тошнило от испорченных гамбургеров. Оператор снегоуборочной машины, возможно, появился, чтобы очистить погрузочную площадку, и оркестр академии выполнил просьбу сыграть на церемонии по случаю его выхода на пенсию. Клинт состряпал десятки фальшивых историй для автоответчиков.

Неделю спустя он набрал свой любимый номер.

– Карфицци?! – гаркнул Клинт.

Карфицци ответил. Усталым, недовольным и почти печальным голосом:

– Почему ты так со мной поступаешь?

* * *

Карфицци заставил его задуматься. Действительно, почему он так с ним поступал? Розыгрыши были детскими, но хитрыми и неэтичными, и притом удивительно забавными. Ему и его приятелям они предоставили возможность бросить вызов авторитарной системе, лишавшей курсантов детства, а также способ отплатить угнетателям сторицей. Телефонный мятеж против власть имущих. Карфицци, к сожалению, принял на себя основную тяжесть махинаций юного Уоттса, но в конечном итоге он стал самой полезной полевой подготовкой, которую Клинт получил в Вест-Пойнте – неофициальный курс социальной инженерии, основы кибератак и операций внушения. Карфицци дал ему необходимую практику, чтобы научиться разговаривать с врагами: хакерами, террористами и интернет-троллями, которых он ныне отслеживает в социальных медиа. Шалости помогли ему понять, как плохие люди используют хороших для достижения своих задач.

Клинт прошёл довольно занятный путь от розыгрыша сотрудников академии до общения в Твиттере с террористами. Путь от выпускника школы воздушно-десантных войск, от рейнджера, от офицера пехоты, служащего в 101-й воздушно-десантной дивизии, до выслеживания экстремистов в бостонской кофейне. Путь от агента ФБР в целевой группе по борьбе с терроризмом до спикера на брифинге в Комитете по разведке Сената о вмешательстве РФ в выборы в США. В этом не было какой-то глобальной стратегии или изначального замысла – в этом даже нет, наверное, высшего смысла, – но каким-то образом Клинт Уоттс оказался именно там, где в нём особо нуждались.