Таня и Тоня. Две судьбы. Роман

«Ловит зверь добычу лесную,

как раб божий любовь рабы божьей.

Поймает, в сердце спрячет, ключом закроет.

Простыней замкну, постелью завяжу.

Любовь рабы божьей из комнаты не выпущу».

Заговор на любовь девушки.

© Булат Диваев, 2017

ISBN 978-5-4483-8746-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Рабочий поселок Белореченск расположился на живописном берегу реки Идель, в пятидесяти километрах от областного города Уральска. Удобное расположение на перекрестке трех дорог, федерального и областных значений, близость столицы области делало этот поселок местом оживленной торговли. А виды, открывавшиеся с берегов Идели и изобилие в окрестностях Белореченска несметного количества больших и малых рек, озер и прудов, в которых водилась рыба разных мастей – излюбленным уголком отдыха горожан. Здесь живут и трудятся рабочие и колхозники, охотники и рыбаки. И здесь, тридцать с лишним лет назад началась эта история. Простая история про простых девушек, двух подружек. И эта история могла произойти в любом месте нашей огромной страны, но так уж сложилось, что произошла именно здесь. И мне она запала в душу, так как я стал где-то свидетелем, а где-то и участником произошедших событий.

Итак, их звали Таня и Тоня. Они не были похожи друг на друга. Даже совсем наоборот. Маленькая, шустрая, вся чернявая, с раскосыми, черными как смоль, глазами и острая на язык Тоня, была полной противоположностью статной Тане. Со слегка неправильными чертами лица, которые придавали какой-то особенный взгляд её глазам, которые ещё и от игры теней казались необычайно большими, Таня с детства росла рассудительной и степенной, любящей во всем порядок. А её роскошные белокурые локоны стали бы предметом зависти даже для моделей глянцевых журналов.

Подруги вместе росли на одной из красивейших улиц Белореченска, Горской, где на холмистых склонах раскинулись сады Опытного хозяйства, выращивающего самый северный виноград, иссиня черные гроздья которого манили детишек своим кисло-сладким вкусом.

Прямо из домов подруг можно наблюдать весенний ледоход, когда по Идели грохоча, в одночасье многотонные глыбы льда, наплывая друг на друга, уносятся бурлящими потоками воды в даль, к далёкому морю. Здесь круглый год можно гулять по березовой роще, которая черно-белыми стволами мельтешит прямо от огородов и до берегов Идели.

А на самом видном месте, крутом отроге, возвышающегося над рекой, установлена местная достопримечательность – отслуживший свой срок ветеран – самолет АН-24, который величаво расправив крылья, провожает проплывающие мимо теплоходы, суетящиеся по реке, перевозя по ней зерно, нефть, лес, песок и щебень.

Подруги вместе ходили в детский сад, который расположился в старом доме купцов Гребушиных. Оттуда пошли в школу, которая была построена ещё в 30-е годы из камней разрушенной церкви. А затем так же дружно поступили в педагогический институт в Уральске. И вскоре, окончив институт должны вернуться в поселок, чтобы там прожить долго и счастливо…

Пробуждение

Конец 70-х – 80 -е годы

– Ой, Танюха, знала бы ты, какой он! Вот знаешь…

– Знаю, знаю – то ли насмехаясь, то ли жалея подругу, перебила Таня – красавец, симпотяга и главное – скромняга. При живой жене встречается с незамужней девушкой, и никто не знает об этом.

– Ну, опять ты за своё. Ты же знаешь, он глубоко несчастный человек. Он по ошибке женился, вот увидишь, он скоро разведется, и мы поженимся. Да и вообще, а толку то, что твой не женат? Ходит всё кругами, ни бэ, ни мэ, ни кукареку. Знает только, что учит свой английский, который в Союзе никому не нужен вовсе, да и вздыхает. Английский, между прочим, даже в школе никто не учит, а он в институте решил учить, дурачок.

– А тебе-то откуда знать, что он только кукарекает, – вспыхнула было Таня, да тут же осеклась.

– Ну ка, ну ка, с этого момента поподробней! – оживилась Тоня и обняла подругу, – Он сделал тебе предложение? Ох, счастливая же ты Танька!

Она закружила подругу, и кружась, девушки вдвоем повалились на койку.

– Нет, не предложение, – тихо сказала Таня и поднялась с кровати, поправляя платье. Повернулась к окну и сказала:

– Скоро, когда получим дипломы, мы поедем к нему в деревню и там решим, как дальше будет. Ведь он татарин, а я русская. Примут ли его родители меня…

– Как не примут. Ты что? У меня вот мать башкирка, а отец русский. Сама же знаешь! И что? Им не любить друг друга? А мне что делать? Я кто тогда, РуБашка, что ли? Напрасно ты так. Да и время-то сейчас какое? Конец 20-го века, мы семимильными шагами идем к коммунизму, а ты глупости говоришь: русский, татарин… Мы же живем в Советском Союзе и давно прошли те времена, когда на расу, нацию, религию обращали внимание. А теперь вперед надо смотреть, только вперед.

– Ну, вперед, так вперед. Пошли к госам готовиться. А то накроется наше светлое будущее медным тазом.– сказала Таня и села за стол, где лежали учебники.

Но в это время в дверь постучали и не дожидаясь разрешения к ним в комнату вошел молодой человек лет двадцати семи. Он был коренаст, крепко скроен и довольно симпатичен. Это был парень Тони, а звали его Антон.

– Привет, девчата! – весело поздоровался он.

– Ой, Антоша! – обрадовалась Тоня, – Привет! – и подойдя к нему, обняла его – Как здорово, что ты пришёл. Проходи, ты как раз вовремя. Вот ты, как старший, пожалуйста, объясни Тане политику партии и правительства в части межнациональных отношений. А то она уже и нос повесила.

– А, вы о Фаргате говорите? Да, Таня?

Таня укоризненно взглянула на подругу, качнула головой и вышла из комнаты.

– Что это она? – будто не понял, спросил Антон.

– Она обиделась. – ответила Тоня – Ты посиди тут, а я пойду схожу за ней, а то неудобно как-то получилось. Я быстро.

– Хорошо, хорошо, конечно иди, а я пока книжки гляну.

Антон был единственным сыном в семье Одинцовых. Глава семейства, Александр Семёнович, пройдя Великую Отечественную войну с первых её дней и дойдя до Праги в пехоте, вернулся в родной Белореченск кавалером двух орденов Славы, Боевого Красного Знамени и Красной Звезды и кучи медалей, особыми из которых были две медали «За Отвагу». Александр Семенович о своих фронтовых подвигах никому не рассказывал, но его однополчанин Григорий Федорович как-то обмолвился, что служил отец Антона в разведке.

Алексанр Семёнович был молчуном и нелюдимом, и видимо, поэтому стал работать в лесничество егерем, а затем вовсе подался в артель к охотникам. Многие годы он ходил бирюком, пока в конце сороковых не повстречал Анну Андреевну, ставшей ему опорой на всю жизнь. Веселушка и певунья Анюта скрасила жизнь герою-разведчику и родила наследника.

Своего сына он тоже приобщил к охоте, когда тот подрос и стал способен таскать охотничье снаряжение. Анна Андреевна пыталась было отговорить мужа, выговаривая, что мальца грамоте учить надо. Да только Александр Семенович молча махал в её сторону рукой, мол: «Молчи!», и каждый раз брал сына с собой. В лесах Александр Семенович учил своего сына премудростям охотничьего дела, да и свои фронтовые навыки не забывал незаметно привить своему наследнику.

Тем не менее, Антон учился относительно хорошо. Веселый нрав, унаследованный от матери, давал возможность легко общаться с одноклассниками. И ему, когда он отставал в учебе, с радостью помогали и мальчишки и девчонки. Тем более, что он так интересно рассказывал охотничьи истории, что с ним не было скучно. А Анна Андреевна всегда оставляла какие-нибудь вкусности на столе, когда сама уходила на работу.

После окончания школы, Антон, как и все советские парни, которым исполнилось восемнадцать лет, был призван в армию. Служить он попал в железнодорожные войска. И два года службы он провел на строительстве Байкло-Амурской магистрали. После демобилизации он не поспешил домой, а остался на БАМе, строить железную дорогу. Там он и познакомился с Настей. Она была сиротой и жила в одной из местных сел и на стройке работала поварихой. Что заприметил в ней Антон неизвестно, но через год он приехал в отпуск уже с женой.

Родители Антона увидев сына с невесткой, немного оторопели. Он ничего не сообщал в своих письмах о своей женитьбе родителям, стремясь устроить по приезду сюрприз. Сюрприз удался: даже Александр Семенович произнес несколько слов, преимущественно матерного характера. Он долго присматривался к сыну, но всё тот же веселый нрав и нежное отношение к невестке успокоили отца с матерью и со временем они приняли сыновий выбор.

За годы службы сына в армии Александр Семенович сдал, его здоровье сильно пошатнулось. Пуля солдата вермахта, засевшая в его груди, зашевелилась и настигла его через тридцать пять лет после войны. И спустя год после приезда сына в отпуск, в канун праздника Победы он умер.

Анна Андреевна тоже недолго горевала после смерти мужа. Она ушла вслед за ним той же осенью.

Так Антон, уехавший было обратно на БАМ, перебрался окончательно на свою малую родину. Железной дороги поблизости не было, да и строительство таковой не намечалось, поэтому Антон взял отцовское ружье и пошел в артель. За один сезон он набил столько зверья, что денег, полученных от сдачи шкурок, хватило на мотоцикл «Урал» и ещё на житье осталось.

Таня стояла в парке и ждала Фаргата. Она первой пришла к месту их встреч, фонтану у памятника Ленина, и теперь неторопливо перелистывала страницы книги, которую захватила с собой, как раз на тот случай, если придется немного подождать. Она знала, что Фаргату надо проехать полгорода, чтобы добраться сюда, потому что общежитие, где жил Фаргат было расположено в другом районе, у окраины.

Посмотрев на часы, Таня села на скамейку, надела очки и углубилась в чтение. Она готовилась к экзаменам по «Педагогике» и поэтому перечитывала «Флаги на башнях» Макаренко А. С.

А Фаргат, держа в руках букет гвоздик, уже шел к заветной скамейке. Он издалека увидел Таню, и теперь хотел подкрасться к ней так, чтобы она не заметила его. Он знал, что Таня сильно стесняется носить очки, думая, что они её портят. А ему она особенно нравилась в очках, было что-то в ней необыкновенно-восхитительное в образе строгой учительницы. В самый последний миг Таня увидела Фаргата и суетливо сняла очки, пряча их за спиной. Она смущенно заулыбалась, заливаясь в краску.

– Ты чего опаздываешь? – попыталась Таня перейти в наступление, и нарочито обидчиво вскинула голову.

Теперь настала очередь смутится Фаргату:

– Ты же знаешь, как тяжело в час пик добраться из моего района. – он тоже покраснел, и с надеждой посмотрел на Таню, пытаясь понять: насколько сильна её обида?

Но Таня уже смеялась и подпрыгивая на одной ножке, размахивая руками словно птица, пошла вокруг фонтана:

– А, поверил, поверил! – Таня радовалась, словно ребенок, тому, что она успела спрятать очки и сбить с толку Фаргата. Допрыгав до следующей скамейки, она села на него. А Фаргат, покорно следовавший за ней держа в одной руке букет, а другой подобранную с дорожки книгу, которую Таня нарочно выпустила из рук, остался стоять на ногах.

– И что мы сегодня будем делать? Пойдем в краеведческий музей или же как всегда, просто погуляем по парку? – капризно спросила Таня.

– Ни то, ни другое. Я сегодня билеты купил в кино. Мы же с тобой ещё ни разу в кино не ходили.

– А что за фильм?

– Сегодня в «Смене» идет картина «Усатый нянь». Только – только в прокат вышел. Говорят, очень смешной и интересный. Начало без пятнадцати шесть вечера. Поэтому мы можем прогуляться до кинотеатра пешком, наслаждаясь весенним днём и вкусами мороженого. Да и кинотеатр не так уж и далеко. Как посмотришь на это, Тань?

– А как посмотрю? Никак! Ты же у нас мужчина, ты решаешь!

Фаргат опять смутился. Смеется или серьезно сейчас говорит с ней Таня? Он терялся от каждого её слова, боясь нанести своим неосторожным поступком или словом глубокую обиду.

– Тогда, значит, пойдем пешком? – Фаргат вопросительно посмотрел на Таню.

Таня же наоборот, своим вызывающим поведением пыталась скрыть своё истинное отношение к нему. Она сама до смерти боялась, что вот-вот сейчас Фаргат вспыхнет и уйдет, обидевшись на Таню. Но и что-либо сделать со своим чёртиком, который просыпался в ней при каждой встрече с Фаргатом, не могла.

Таня вскочила на ноги и приложив руку к голове, как учили на военной кафедре, выкрикнула:

– Есть, товарищ командир! – и задорно засмеялась…

…После просмотра фильма они взявшись за руки шли по вечернему Уральску. Легкий ветер, который прорывался в город с Идели, приятно освежал согретый майским солнцем воздух. Лучи уже скрывающегося за крышами домов солнца, отдавали свое последнее тепло этому дню, и словно в прощальном танце, играли на водной глади огромных луж, покрывших улицы. Весна пьянила молодых людей своими запахами. Эти запахи будоражили их сердца, заполняя одурманивающим чувством абсолютной свободы, вселяя уверенность в то, что только безраздельное, никем не способное быть отнятым у них, счастье ждет их вон там, за ближайшим поворотом…

…Так они шли, болтая о сюжете фильма, то неожиданно обнимаясь, если сходились во мнениях, то бурно начиная спорить, когда находили в фильме моменты, на которые смотрели с разных точек зрения.

– Балбес этот Кеша! – доказывала Таня, – Влюбился в девушку, так будь мужчиной, подойди и скажи ей о своих чувствах! Она может этого и ждёт, когда он признается! Нет, ходит всё кругами, – и, вспомнив Тоню, её слова, засмеялась и произнесла: – ни бэ, ни мэ, ни кукареку!

– Ну, не хочет он ещё стать взрослым человеком. И я понимаю его. Детство всё-таки, такая пора, которая даётся человеку один раз, и мы расстаемся с ним, даже не осознавая, какое светлое время нашей жизни от нас уходит. Ещё и радуемся, что скоро станем большими и важными. А вот скажи, сама ведь не раз вспоминала школу? Как там было хорошо! Так же?

– Нет! Вот ни разу не вспоминала! – Таня опять стала вредничать, хотя сама в душе всегда тосковала по школе. – Эта школа мне давно надоела! – и смеясь, добавила, – Ещё в школе!

– А как же твои слова о том, что осознанно выбрала профессию учителя, чтобы навсегда связать свою судьбу со школой? – Фаргат остановился и непонимающе уставился на Таню.

– Да врала я, чтобы как-то объяснить, зачем пошла в педагогический, а не в медицинский, например. – даже не моргнув глазом ответила Таня.

– Нет, ты не врала. Я же видел, как ты говорила эти слова.

– Врала! Врала! Врала! – затараторила Таня и в припрыжку понеслась вперед.

– Да ты сама ещё ребенок, – засмеялся ей вслед Фаргат.

За окном капли дождя ритмично барабанили в окно. Таня, отвернувшись к стене, сидела на кровати и тихо плакала. Слёзы, вторя капелькам дождя, медленно стекали по её щекам и капали на руки, в которых она держала листок бумаги.

Тоня, зайдя в комнату и увидев плачущую Таню подскочила к ней, опустилась на колени и посмотрев ей в глаза, тихо спросила:

– Что произошло, Тань? Ты чего плачешь? – и пытаясь успокоить её, произнесла, – Я, честно говоря, стала забывать, что ты умеешь плакать. Значит, случилось что-то серьезное. А ну, давай рассказывай! Этот не доделанный англичанин обидел тебя? Да?

– Нет. Не обидел. – ответила Таня, и с вызовом бросила: – И никогда не обидит!

– Так что же ты плачешь, дурёха?

– Я его сама обидела… – тут Таня дала волю эмоциям и разревелась в голос.

– Как обидела? Зачем? – Тоня приобняла подругу, которая уже тряслась от рева.

Тоня встала, подошла к столу, наполнила стакан водой, и немного отпив, понесла воду подруге.

– На-ка, вот попей воды. Успокойся. А то ты сейчас истерить начнешь. А я тебя в истерике никогда не видела и поэтому мне страшно. Я же не знаю что мне делать тогда. – попыталась немного пошутить Тоня.

Но Таня не унималась, а только мычала в подушку.

– Ну, что ты мычишь? Давай рассказывай. Не томи душу.

– Я, – начала было Таня – я, а он… – и вновь уткнулась в подушку.

Когда Таня успокоилась, и сбиваясь, дрожащим голосом, готовым вновь сорваться в рёв, рассказала всё, что произошло, картина прояснилась.

Оказывается, Таня две недели назад, когда она с Фаргатом поехала в деревню, испугалась встречи с его родителями. И на полпути к деревне и своему счастью, поссорилась с Фаргатом и уехала обратно в Уральск.

– Ничего, всё утрясется. Вот увидишь, он придет. Он же любит тебя.

– Нет, не придет. Я две недели прождала. А сегодня я не выдержала и пошла в деканат, узнать, когда у них последний экзамен – сказала Таня.

– И что? – спросила Тоня – Когда?

– Никогда.

– Как никогда? – удивленно спросила Тоня- Ты что несёшь?

– А так. – Таня прямо посмотрела подруге в глаза – Он на прошлой неделе приехал, сдал экзамены досрочно и уехал.

– Как сдал? Зачем? – ничего не понимая спросила Тоня.

– За тем… Он в армию ушел… Мне письмо от него передали в деканате. – Таня протянула Тоне листок бумаги, который она держала в руках.

Тоня бережно взяла в руки пропитанный слезами подруги лист, разгладила его ладонями и начала читать:

«Жаным*, душа моя! Ты знаешь как сильна и нерушима моя любовь к тебе. Но наша глупая размолвка, возможно, вовсе не случайна. За то время, которое я был без тебя, я осознал одну простую истину: в жизни не бывает случайностей. Каждый шаг, сделанный нами, ведет за собой целую цепь событий, которые происходят с нами потом, в будущем. И поэтому, прежде, чем сделать решительный и бесповоротный шаг к тому, чтобы объединить наши судьбы, мы должны испытать наши чувства временем. Я сходил в военкомат и скоро ухожу служить в армию. Два года разлуки будут достаточными для того, чтобы разобраться с самим собой. Мое сердце разрывается на тысячи кусочков, когда я пишу эти строки, но так надо. Прости меня, если я нанес боль и тебе. Верю, что буду прав, если напишу: До свидания!

Твой навеки, Фаргат.

12 мая 1978 года.»

Тоня прочитав эти строки недоуменно посмотрела на Таню. Потом перечитала его и спросила:

– Он что, дурак, этот твой Фаргат?

– Не говори так о нём. – Таня уже успокоилась, лишь раскрасневшиеся глаза говорили о том, что она только что плакала. – Наверное, он прав. Мы ведь мало знаем друг о друге. Хоть и встречались почти полгода, а я даже не знаю откуда он родом. Да и он тоже, что я из Белореченска вроде ничего не знает.

– Как ничего не знает? – Тоня присела на стул и покачала головой. – Вы оба дурни, что ли? Честное слово. Вы о чем разговаривали, когда встречались? О политике партии, правительства и звёзды считали? – тут она возмущенно развела руками.

– Ну, нет, – ответила Таня с сомнением в голосе и немного подумав продолжила, – Так-то я знаю, что он с Базинского района. Да, да, я вспомнила. Он рассказывал, что у них возле деревни озеро такое большоё, где усадьба была графская. И потом, я ведь ездила с ним на вокзал, и мы брали билет на автобус именно в Базы.

– Нет, -Тоня вскочила на ноги. – Вы два идиота! Извини, конечно, подруга за прямоту, но это так.

– Почему? – Тонька вопросительно уставилась на Таню.

– Да потому, что любовь эта ваша окончательно вам мозги запудрила. Вот скажи мне дорогая моя, как он тебя найдет, когда с армии своей вернется? Будет по всей области ходить и аукать? А ты куда письма свои будешь посылать? На деревню – дедушке? – Тоня даже топнула ногой от досады и вспыхнувшего возмущения на подругу.

Успокоившаяся было Танька, разревелась ещё сильнее.

– Дура. Я полная дура – и вновь уткнулась в подушку.

Тоня подошла к кровати подруги и присела на краешек. Она обняла подругу и сказала:

– Таня, это я дура. Взяла и расстроила тебя ещё сильнее. Не плачь. Всё будет хорошо. Вот увидишь, он найдет тебя. Это я сама напридумывала, что не найдет. Придет в деканат, возьмет твой адрес и вот уже он у твоих ног!

– Ты не понимаешь, – смешно хлюпая носом произнесла Таня. – Ты ничего не понимаешь.

– Что я не понимаю? – удивилась Тоня словам подруги.

– Я, кажется, беременна.– едва слышно произнесла Таня.

– Что, что? – спросила Тоня, всё шире раскрывая от ужаса глаза – Что ты сказала?

– Я забеременела, – уже твёрже прошептала Таня.

– Как забеременела? – всё ещё не понимая слов Тани и глупо улыбаясь, снова спросила Тоня.

– Так, как и все женщины, от мужчины.

Тоня вскочила с кровати, и посмотрев на подругу, как на чумную, пересела на стул. Она пыталась осознать произнесенные Таней слова. И это удавалось ей с трудом. А Таня, распластавшись на кровати, уже закрыла глаза и лишь подергивания её губ говорили, что она плачет. И подтверждая это, слезинки пробились сквозь её веки.

– Ты от этого самого Фаргата, который смылся в армию, залетела? – шепотом спросила Тоня.

Таня кивнула головой в ответ на вопрос подруги.

– Вот это поворот! – воскликнула Тоня и тут же замолчала. Она молча подумала некоторое время. Потом подошла обратно к кровати Тани и сев, обняла её. Она склонила голову к ней и горячо зашептала:

– А ты не думаешь о том, что он использовал тебя и смылся?

– Что? – резко спросила Таня, приподнявшись: – Что ты сказала?!

– Ой, извини, подруга. Но после его письма и твоего признания я и не знаю, что и думать. Как это случилось?

Таня долго молча лежала и рассматривала потолок, а Тоня терпеливо выжидала, когда подруга соберется с мыслями. А Таня вспоминала тот вечер, когда они то шутя, то бурно переговариваясь дошли до общежития. Таня сама уговорила Фаргата зайти к ним в комнату, в которой она осталась одна, как участница Слёта студенческой молодёжи. А остальные, после демонстрации, давно разъехались на майские праздники по родным краям. Вахтерша тетя Шура тоже спокойно ушла готовить ужин, и вход в общежитие был свободен.

– Я и сама не поняла, как всё случилось, – тихо проговорила Таня, когда собралась с мыслями, и начала излагать события того дня. – Мы вместе сидели на койке, и всё ещё жарко обсуждали достоинства фильма. И вдруг резкий порыв ветра распахнул окно. Ветер, ворвавшись в комнату, разметал лежащие на столе тетрадные листы, на которых были заготовки наших шпаргалок. А оконная рама, ударившись об горшок с геранью, сбила его на пол. Мы, смеясь и подпрыгивая, как дети, кинулись ловить бумаги, которые всё ещё кружили в воздухе. – Таня прервала свой рассказ и посмотрела на Тоню. Приподнялась на кровати, и села, обняв свои колени. – В какой-то миг мы соприкоснулись и дрожь, которая пробежала по моему телу была сродни дрожи от удара электрическим током. Меня завлекла какая-то неведомая до этого мига сила. Чувства, охватившие меня, пересилили все доводы разума, который в глубине сознания всё ещё пытался меня остановить. Но сердце, бешено колотясь в груди, изо всех сил сопротивлялось и гасило рассудок… – Таня на секунду замолкла, видимо переживая те мгновения вновь. – А потом я очнулась, счастливо улыбаясь, как дура. Впрочем, как и он, который лежал рядом, и также улыбаясь, глядел на меня.

Тоня заслушалась рассказом подруги, живо представляя всю картину, и даже не заметила, как Таня замолчала. Лишь через минуту она опомнилась, сделала серьезное выражение лица и спросила:

– А что дальше?

– Дальше мы договорились на девятое мая поехать в Базы.

– Нет, я не про это. – недовольно вскинув руки, проворчала Тоня. – Что дальше делать собираешься?

– Как что? Буду ждать его.

– Так к его возвращению ребенку будет почти полтора года. Я вот о чём.

– И что? Он приедет и мы поженимся.

– Уверена?

– Не пойму, ты к чему клонишь? – Таня посмотрела на подругу.

– Как бы это сказать. – Тоня приложила ладонь к губам, делая вид, что сосредоточенно думает. Через пару-тройку секунд она тихо произнесла. – А если, пока не поздно, сходить к бабке и…

– Что И? – Таня подозрительно посмотрела на Тоню. – Что И?

– И избавится от этого… – глядя в пол, проговорила полушепотом Тоня.

– Что-о?! – Таня медленно начала вставать с кровати. – Что? От чего это мне избавится?

– От ребенка. – быстро сказала Тоня и села на стул.

– Что ты говоришь, Тоня! Ты хоть думаешь, когда такое говоришь?! Это же ребёнок Фаргата! – Таня резко развернулась и прошла к окну. Раскрыв окно она вздохнула. От возбуждения у неё тряслись руки и покраснело лицо. Она была сильно возмущена словами Тони и теперь не знала, как спокойней ответить ей. – Я не могу его убить! Понимаешь?

Тоня, сидевшая спиной к окну, повернулась, и взглянув на Таню ответила:

– Извини, пожалуйста! Я не подумала хорошенько, прежде чем дать этот совет. Я же думала, что так будет проще для тебя. Ты подумай, как ты будешь это объяснять маме? Да и люди в Белореченске, сама знаешь, болтать любят.

– Да, это тоже верно. – Таня успокоилась и вернулась обратно на свое место, кровати, и села. Тоня тоже вновь развернулась к ней и ждала, когда Таня заговорит. Но Таня молчала.

– Тогда может, тебе лучше остаться в Уральске? – предложила Тоня. – Устроишься на работу, хоть и не по направлению, но я думаю учителя с высшим образованием и в Уральске нужны. Или же вообще уехать в какой-нибудь другой город.

– Нет, Тоня. Это тоже не вариант, потому что Фаргат, когда вернётся, приедет за мной в Белореченск. И я буду ждать его там.

¹

А время бежало своим чередом. Каждодневные заботы, подготовка к государственным экзаменам, зубрежка учебников заполняло свободное время так, что Таня если и не забыла, то на время заглушила свою боль. В конце июня девушки успешно сдали экзамены и получив заветные дипломы, поехали на родину, применять полученные за годы учебы знания на практике…

…Первого сентября на планёрке директор школы представила подруг педагогам:

– Уважаемые коллеги! В к нам пришли новые педагоги. Прошу любить и жаловать, Татьяна Герасимовна Лукина и Антонина Яковлевна Прохорова. Это специалисты с высшим педагогическим образованием и бывшие наши выпускницы. Многие из вас должны помнить их ещё ученицами, но теперь они полноправные члены нашего дружного педагогического коллектива. Татьяна Герасимовна будет преподавать математику в четвертом и пятых классах, а Антонина Яковлевна будет вести в тех же классах русский язык и литературу.

Директором школы работала Роза Ахметовна, бывшая в годы учебы Тани с Тоней в школе ещё завучем, волевая и сильная женщина, но очень зловредная и злопамятная. Учителя, что женщины, что мужчины, боялись её и старались без повода не сталкиваться с ней. Ученики прозвали её Шипучкой, видимо от имени – Роза, а может быть и от того, что когда она была сердита, её речь превращалась в сплошное шипение.

– Попрошу Татьяну Герасимовну и Антонину Яковлевну пройти в партком, – сказала Нина Николаевна, учитель истории и по совместительству парторг школы. – Мы с секретарем школьной комсомольской организации определим вам круг ваших общественных обязанностей. После Урока Мира ждем в моем кабинете.

– Хорошо, конечно. – за двоих ответила Тонька. – Мы будем рады работать с детьми и во внеурочное время.

– Вот и хорошо. А теперь все на линейку. – завершила планёрку Роза Ахметовна.

После работы подруги увлеченно беседуя и делясь впечатлениями от первого дня в школе, шли домой.

– А Шипучка нисколечко не изменилась. – говорила Тоня. – Та же зловредина. Заметила, как она на линейке на всех смотрела?

– Как? – спросила Таня.

– Как фашист на евреев, вот как. – и звонко засмеялась.

Вдруг Таня остановилась, схватила подругу за руку и тихо прошептала:

– Ой, Тонь, меня тошнит…

Тоня поняв состояние подруги, посмотрела по сторонам, и убедившись, что никого поблизости нет, сказала:

– А ну-ка, давай вон туда, к березкам спустимся. Только аккуратно, не спеши, будто мы берёзками любуемся. Только до березок-то дотерпи, токсикозная…

… -Ты маме-то сказала или нет ещё? – спросила Тоня, когда Танька оправившись, присела возле неё на скамейке. – Она же догадается скоро.

– Нет. Пока смелости не набралась. – Таня грустно улыбнулась. – Вот как догадается, так и поговорим. А пока…

– Что пока-то? Лучше поговори сама, первой начни. Объясни как-то, я не знаю… Придумай что-нибудь, в конце концов.

– А что придумывать? Как есть так и расскажу. Вот сегодня и расскажу. И что будет, то и будет.

– А что будет? Мать она всегда поймет. Огорчится конечно, но поймет. Так что не сомневайся. Тетя Лида умная и добрая.

– Ладно, сказала же, сегодня поговорю.

Лидия Ивановна готовила праздничный обед, в честь первого рабочего дня своей дочери. Она специально отпросилась с работы на сегодня, чтобы вместе с дочерью отметить это событие вместе.

Лидия Ивановна уже давно одна воспитывала дочь, так как её муж – Герасим, работавший трактористом в лесхозе, трагически погиб на лесоповале, когда неосторожно выглянул в окно трактора, и его голову придавило стволом дерева. Тогда Таньке было девять лет. И вот теперь их дочь, отучившись в Уральске, стала учительницей. Лидия Ивановна от радости даже припевала, пока готовила стол. Гордость за дочь распирала её.

Когда она несла на стол посуду, она краешком глаз увидела в окно, что кто-то вошел в их калитку. «Кого это несет?» – подумала она и торопливо направилась в сени. Она вышла на крыльцо и увидела Прохоровых, своих соседей, которые держа что-то на руках, шли к ним в дом.

– Здравствуй, соседушка! – подойдя к ней поздоровался Яков, отец Тони, – С праздником тебя! С Днем Знаний!

– Здравствуйте, родненькие! Вас так же с праздником. Айда-те в дом, что ж мы в сенях-то стоим.

Яков Михайлович пропустил вперед супругу, Галию Салимовну, которую все по простому звали Галей, а затем и сам вошел в дом.

– Мы Лида подумали и решили, что вместе праздник гулять будем. – с характерным башкирским акцентом сказала Галя. – Что нам по разным домам-то сидеть. Байрам у нас один, так вместе и радоваться будем. Песни петь. Айда, Яша, доставай гостинцы! – А сама поставила на стол своё фирменное блюдо – балеш*.

– И правильно решили. – обрадовалась Лидия Ивановна. – Чай, не чужие. Двадцать с лишним годков вместе живем. Таня с Тоней, с пелёнок, можно сказать, вместе росли. И сейчас, дай Бог, вместе работать будут. Айда, Галя, пошли стол накрывать, а ты Яша, сходил бы до колонки, водицы принёс пока. А потом глянь наших девчат.

Яков Михайлович стоял у калитки дома Лукиных и ожидал возвращения Тани с Тоней с работы. Он прикурил папироску и зорко всматривался в сторону школы, откуда должны были идти подруги. Уже давно пробежали гурьбой дети, возвращаясь со школы, а девчат всё не было.

– Пап, ты что здесь стоишь?

От неожиданности Яков Михайлович даже вздрогнул и выронил из рта папироску.

– Тьфу ты! Напугала. – Яков Михайлович наступил на упавшую папироску и притушил её носком ботинка. – Как что стою? Вас вот жду. А вы откуда пришли, школа-то в другой стороне?

– А мы по роще прогулялись, на скамейке посидели, поболтали. – Тоня хитро улыбнулась, и подбежав к отцу обняла его. – Пап, не поверишь, я – учительница!