Концепции деятельности в социологии К. Маркса и М. Вебера

Исправленное переиздание первой публикации 2002 года

© Бухаров А. С., 2021

ISBN 978-5-0053-1887-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Рубеж веков традиционно становится символической вехой и поводом для подведения итогов эволюции теоретического сознания. Одним из основных, и наиболее сложных, предметов теоретической рефлексии всегда была и остается проблематика социокультурных процессов. Обязывающая символика смены тысячелетий еще раз, на исходе века ХХ, побудила занятых в этой обширной сфере исследователей попытаться сформулировать наиболее существенные результаты ее теоретического осмысления. Сложившаяся в ходе этих обсуждений общая оценка положения в области социальных наук оказалась в целом малоутешительной и глубоко самокритичной. Состоявшиеся дискуссии, нашедшие отражение в целой серии публикаций, характеризовали процессы, протекающие в общественной науке вообще, и в области теоретической социологии в частности, как кризисные. В рамках множества тем, подвергнутых рассмотрению в этой связи, выделился ряд проблем, имеющих ключевое значение для дальнейшего развития социокультурных исследований. Центральная из них, сформулированная в различных контекстах, с различных точек зрения и с различной степенью определенности, заключается, говоря словами одного из участников состоявшихся обсуждений, в конечном счете, не в том, что мы знаем недостаточно, а в том, что мы не знаем как адекватно истолковать то, что мы знаем. Констатируется продолжающийся раскол теоретического сознания, неспособность, или принципиальное нежелание различных направлений, представленных в социальных и гуманитарных науках, найти методологически продуктивные точки соприкосновения и теоретические ориентиры, которые могли бы позволить выйти из круга во многом исчерпанных сегодня общих парадигм познания человека, общества, культуры и истории. Постоянное воспроизведение обретений и тупиков интеллектуального поиска предшественников посредством изощренного и, по преимуществу, не более, чем вербального, переформулирования традиционных идейных схем, периодически создававшее ранее впечатление их конструктивного преодоления и теоретической новизны, также, достигнув стадии постмодернизма, обнаружило пределы своих интерпретативных возможностей. Вновь, в который уже раз в истории общественно-теоретической мысли, ставятся под вопрос сами исходные основания социальных, гуманитарных и историко-культурных научных исследований – собственно реальность и законосообразность изучаемых ими явлений и процессов, возможность адекватного постижения и общезначимого выражения их генезиса и изменения, оснований и порядка регулярности их взаимной связи, возникновения и трансформации их индивидуального своеобразия.

Исследование истоков современного состояния социальных наук, в том числе того, почему и каким образом развитие социологической мысли ХХ века пошло по пути многократного и, как выясняется, теоретически в конечном итоге малопродуктивного тематического расслоения и рассеяния, могло бы стать одной из центральных тем социологии знания. Очевидно, что эта тенденция является одновременно и проявлением, и, отчасти, одной из причин отсутствия общезначимых решений ключевых для социального знания, и общих для всех его ответвлений, основополагающих проблем, обнаруженных и во многом сформулированных уже на начальных стадиях генезиса общей социологии. Вместе с тем, не вызывает сомнения и то, что лежащая в основе этих идейных процессов, в том числе и направления, получившего общее наименование постмодернистского, критическая саморефлексия социальных наук, обращенная к анализу их собственных концептуальных оснований, логики и языка, представляет собой периодически возникающее и, в основе своей, здоровое явление. Процесс ревизии, методологического углубления и теоретической реконструкции утвердившихся в определенных сакрализованных рамках и небесконечных в своих возможностях исследовательских образцов необходим и не может быть остановлен. Целый ряд предпринимавшихся ранее попыток подобного рода обернулся выдвижением плодотворных гипотез, дальнейшей разработкой логики и специфических методов исследования социокультурной реальности. Однако этот же опыт продемонстрировал и то, что кризис традиционных концептуальных подходов выливается в построение парадигмы научного знания нового уровня лишь тогда, когда выходит за пределы начальной, необходимо несущей в себе некий деструктивный заряд, стадии специального теоретического и методологического самоанализа. Подобного рода анализ становится продуктивным лишь в той мере, в которой обращается не только к собственному языку и построению, и не только к возникающим в них интеллектуальным образам и теоретическим абстракциям человека, но к их содержательной связи с миром человека в его объективных разграничениях и движении его регулярных зависимостей. Креативный деструктивизм, остановившийся на стадии моделирования виртуальных фикций и симулякров, пока не обнаруживает признаков нового конструктивного проекта. Скорее, он оставляет ощущение распада некоторой части теоретического сознания, выявляющего лишь, в лучшем случае, и по своему, своего рода «стремление к истокам», но не более чем в форме модифицированного литературно-философского дискурса. Более того, интеллектуальный мятеж, направленный, на переломе ХХ века, против по-разному толковавшихся устоев социологического «истеблишмента», к его исходу, парадоксальным образом, и под флагом эпистемологической и методологической свободы, эволюционировал в сторону ее особого рода регламентации. Относительное сокращение идейного пространства теоретической социологии, происходящее одновременного с разрастанием ее тематики, осуществляется посредством не только и не столько отказа от методов и концептуальных обобщений предшественников, сколько путем отсечения собственно теоретической проблематики классического периода. Общим идейным основанием этой тенденции выступает ссылка на завершение «эпохи модерна» как исторической и социокультурной реальности и, соответственно, на непродуктивность историко-социологических подходов, черпавших вдохновение и основания в ее исчезающих специфических структурах и конфликтах. Между тем, объектом теоретического интереса исследователей, относимых сегодня к числу основоположников и классиков социальной науки, при всех их различиях, была отнюдь не «современность» как таковая. В центре их внимания были совокупность и порядок системно-генетических связей и процессов социокультурной реальности, делавших ее возникновение и ее своеобразие возможными и необходимыми. Возникновение феномена индустриального капитализма означало для них возможность не отказа от исследования предшествовавших ему и сосуществовавших с ним обществ и их духовных устремлений, но, напротив, настоятельную необходимость обращения к их критическому анализу. Их целью было установление всех существенных значений «современности», немыслимое вне постижения всех измерений совокупной организации социокультурной реальности, системообразующих оснований ее генезиса и изменения, их систематической регрессивной реконструкции и идеально-типической проекции. Как следствие, не прекращающиеся попытки идейно аннулировать эту проблематику по случаю наступления новой, приходящей на смену «модерну», фазы общественных изменений, обращаются, в лучшем случае, неким лишенным воображения парафразом избранных мест «великих теорий» вкупе с подспудным и некритическим признанием их теоретической, а следовательно и методологической, релевантности.

На пороге века грядущего размышления о путях выхода из, в целом, очевидного для большинства исследователей, хотя и толкуемого с различных позиций, теоретического кризиса социальных наук, стремление к установлению нормативного диалога различных течений общественно-теоретической мысли приводят многих из них к выводу о необходимости продолжения и интенсификации попыток широкого междисциплинарного синтеза в области теории социокультурных процессов. В одних случаях эти попытки предпринимаются с позиций некоего трансцендентального преодоления теоретических дихотомий, в других – на путях сближения логик различных историко-культурных, социологических, философских и антропологических подходов при уважении специфики и оснований каждого из них. Предпринимаются и попытки очертить перспективу совместного движения, ведущего к созданию, на новой основе, идейно консолидированной, умудренной неоднозначным опытом пройденного пути, предполагающей социологическое и историческое воображение и, вместе с тем, говоря словами Вебера, интеллектуально дисциплинированной историко-социальной науки, обладающей широким и точным видением культурных ценностей и структур. Разделяющие этот последний подход социологи и историки в той или иной мере солидаризируются с известной методологической установкой, в свое время удачно сформулированной Ч.Р.Миллсом, стремившимся обнаружить в социальной реальности и выразить средствами общественной науки параметры и способы взаимосвязи индивидуальной биографии, социальных структур и истории людей. Сам же он, по сути, отсылал своих возможных единомышленников к целому ряду фундаментальных представлений и методологических идей, возникших уже в рамках традиции, относимой сегодня к классическому периоду общей социологии второй половины ХIХ – начала ХХ веков.

Настоящая работа является одной из попыток внести посильный вклад в разработку складывающихся новых очертаний исторических социокультурных исследований. Ее основания заключаются не столько в вере автора в неисчерпанность классической традиции теоретической социологии и приверженности ее канонам, сколько в убеждении, что приращение научного знания возможно лишь на путях позитивного преодоления предложенных ею гипотез и решений. Попытки «освобождения» от «теоретического контроля» предшественников посредством игнорирования поставленных ими вопросов, делают еще более очевидным, что, в силу фундаментальности и нерешенности большей части из них, они по-прежнему составляют сердцевину проблематики теории социокультурной реальности. Широко распространенное в социологической литературе признание лишь исторических заслуг основателей современной социальной науки, как и попытки оспорить сам их исторически сложившийся статус, ритуальное воспроизводство выхолощенных комментаторами классических формул, или их априорное изъятие из обращения в равной мере затрудняют задачу критического освоения теоретического наследия, делая для многих само обращение к классической проблематике проблематичным. Между тем внимательное прочтение классических текстов дает возможность найти недостающие сегодня ключи к обнаружению объективных оснований движения и связей социокультурной реальности, в том числе, и прежде всего, переживаемой стадии ее многосложной эволюции, до сих пор ускользающих от исследователей в многообразном конгломерате описываемых ими конфигураций ее явлений и процессов. Отличие классической интеллектуальной традиции, помимо всего прочего, заключается не только в относительно высокой степени продуктивности специально сформулированной в ней, утвердившейся и получившей признание оригинальной парадигмы научного знания. В неменьшей, если не в большей степени, оно состоит в многомерности и полифункциональности этой парадигмы, проявляющихся лишь по мере ее освоения и выявления ее способности теоретически адекватно выражать все новые, обнаруживаемые и творимые человеком, связи и измерения его мира.

Одной из таких, до сих пор до конца не оцененных, идей является широко использовавшаяся классической социологией конца ХIХ – начала ХХ вв. концепция человеческой деятельности как специфического феномена и особого природно-антропогенного процесса реальности, образующего основания организации ее социокультурного измерения и, собственно, его, это измерение, генерирующего. Анализ феномена человеческой деятельности, в том числе деятельности социокультурной, в отличие, например, от явлений и процессов описываемых в терминах социального действия, традиционно осуществляется в общественной науке преимущественно в русле социально-психологических или обладающих множеством оттенков философских подходов, а также в контексте широкого спектра системных исследований. Как правило, он производится в антропоцентрическом ракурсе и масштабе и заключается в типологии целей направленной жизненной активности человека, соотносимых с его потребностями, свойствами и биосоциальными характеристиками. Наряду с этим исследуются проблематика, организация и технология историко-культурно обусловленных процессов группового целеполагания и целедостижения в их разного рода нормативных, предметных и ситуационных опосредованиях и значениях. В этих рамках явление человеческой деятельности объясняется и характеризуется в высшей степени широко и «пластично», в том числе и с включением проблематики и аргументации относимых к области традиционно понимаемой социологии. Деятельность, ее виды и организация описываются одновременно как способ существования человека, специфически соединяющий его внутренние и внешние детерминации, и как форма и процесс практического, в том числе духовного, освоения и преобразования человеком окружающего его мира, как конкретизация диалектики субъектно-объектных связей, активной стороной которых выступает действующий человек, и как по различным основаниям упорядоченное или спонтанное коллективное поведение, как в различной мере осмысленные и социально регламентируемые взаимно ориентированные субъективные действия людей и как взаимосвязь осуществляемых в различной предметной или ситуационной среде интеракций. В целом сложившаяся в специальных исследованиях феномена социальной деятельности традиция как правило не выходит за рамки рассмотрения ее процессов лишь в качестве в разной мере сложной функции структур личности, консолидированных по различным основаниям групп и обнимающих их обществ. Характерной чертой этого, преобладающего, подхода является то, что бесконечно варьируемое понятие человеческой деятельности, уже лишь этим обнаруживающее свой немалый эвристический потенциал и фундаментальные объективные основания, не обладает статусом особой категории ни в одной из широко использующих его общественных наук. Каждая из них лишь акцентирует тот или иной аспект этого универсального для них, как и для изучаемых ими реалий мира человека в целом, феномена.

Идейные основания складывающегося в общественной науке междисциплинарного подхода к построению теории деятельности, восходят именно к историко-социологическим концепциям, содержащимся в «великих теориях» и классических «нарративах» конца ХIХ – начала ХХ вв. Его отличие от многообразных вариантов ее философского осмысления, психологии или технологии социальной деятельности, либо исследования ее культурного и институционального ландшафта заключается в стремлении выделить и исследовать общие им и их конституирующие системно-генетические аспекты совместной деятельности людей. Поиск объективной меры их конкретизации существенно затрудняется отсутствием пока не сформулированного в науке общезначимого представления о природе процессов социальной деятельности, их возникновения и изменения, их специфической структуре, порядке их взаимных преобразований и превращений, а также их месте в структуре социокультурной реальности в целом, несводимых в конечном счете к многократно описанным антропо- и социоцентрическим схемам, деятельностно-структурным дихотомиям, или неопределенности слабо сообщающихся эмерджентных миров микро-, макро-, и мета-уровней. Анализ понимания феномена человеческой деятельности, содержащегося в классических трудах по общей социологии второй половины ХIХ – начала ХХ вв., а также методологического значения этого понимания для построения общей теории социокультурных процессов, дают возможность оценить как пути нового осмысления этой специальной проблематики, так и, в целом, перспективы выхода из вновь констатируемых на рубеже веков теоретических затруднений социальной науки. Вполне возможно, что этот выход будет найден не в формализованной интеграции, или унификации гетерогенных продуктов различных по своим масштабам идейных синтезов и методологических подходов, а в выделении объективно единой для изучающих социокультурную реальность дисциплин ее меры и системы координат. В частности, именно такой объективной мерой оказалась, для столь разных мыслителей, как К. Маркс и М. Вебер, и независимо от их намерений, совместившая их теоретические искания единая проблематика феномена и социально-исторического процесса человеческой деятельности. Их интеллектуальная связь стала не только возможной, но необходимой в силу не столько имманентной творчеству М. Вебера идейной полемики с классическим марксизмом, сколько по основаниям более фундаментального порядка: собственно природы исследуемого ими объекта – исторической социокультурной реальности, человека в контексте, движении и совокупной связи его внутреннего и внешнего мира, а также соразмерности и адекватности методов, выработанных и примененных ими, в разных ракурсах, в процессе их постижения.

Данная работа имеет своей целью обратить внимание исследователей, всех читателей, интересующихся проблемами устройства мира человека, неочевидными основаниями его возникновения и изменения, на ряд изложенных в широко известных работах Маркса и Вебера, но до сих пор не получивших необходимого освещения идей и результатов. Их содержание обнаруживает несомненную ценность как для дальнейшей разработки общей теории социокультурных процессов, так и понимания и учета некоторых эпистемологических препятствий, встреченных ими и до сих пор встречающихся на этом пути. Предметом данной публикации является не столько, в ряде случаев необходимый, анализ собственно общих теоретических воззрений Маркса и Вебера на общество, историю и культуру, или их идей о человеке во всех их возможных измерениях и импликациях, сколько попытка исследования логики и проблематики построения их общей социологии с точки зрения их представлений о природе феномена человеческой деятельности и его значения как процесса конституирования мира человека и его социокультурного измерения.¹

1. Феномен деятельности в историко-социологической теории марксизма

Феномен человеческой деятельности является одним из самых важных эмпирических и концептуальных оснований теории общественно-исторического развития, сформулированной К. Марксом и Ф. Энгельсом. В своих историко-социологических исследованиях основатели марксизма исходили из констатации отношения и связи ряда фундаментальных явлений действительности и процессов человеческого существования не замеченных или недооцененных их предшественниками. Прежде всего, они обратили внимание на то, что необходимым условием собственно самого существования многообразных и изменчивых социальных образований, явлений и процессов культуры, интерпретируемых и, по разным основаниям, различаемых и связуемых теоретическим сознанием, является собственно непосредственная биологическая жизнь индивидуального человека. Новое звучание получило в марксизме и то обстоятельство, что социокультурно значимые непосредственные индивидуальное бытие и сознание возможны, в свою очередь, лишь во взаимодействии человека с явлениями внешней природы, и в этой связи и опосредовании – с другими людьми. По Марксу, мир человека, становящийся, в его определенности, движении, членениях и связях, предметом общественной науки, возникает и изменяется постольку, поскольку человеческие существа, развившиеся в вещественно-определенной среде, вместе и во взаимодействии с ней, производят и поддерживают свое существование посредством необходимо совместной деятельности. Способы деятельности определяются свойствами и потребностями индивидуумов, их телесной организацией, природными и антропогенными условиями их жизни, собственно самим процессом деятельности, а также характером и объемом средств жизни и деятельности, которые обнаруживаются и производятся человеком в ходе этого процесса. История, по Марксу, есть не что иное, как деятельность преследующего свои цели человека и его индивидуальное развитие, необходимо принимающее общественные формы. В основе связи, необходимо объединяющей совместно действующих людей, лежат их реальные различия, а также обусловленный природными и обретаемыми в самой деятельности потребностями эгоистический материальный интерес, конечным основанием которого оказывается воспроизводство их непосредственного физического существования. Выделение человеческого существа из животного мира Маркс в первую очередь связывает со способностью человека, вытекающей из телесной организации, чувственно-предметной деятельности людей и развития их сознания, не только находить в природе, но и производить средства собственной жизни с помощью орудий. Отсюда процесс совместного производства и воспроизводства непосредственной жизни и материальных средств жизни, наследуемых, изменяемых и созидаемых каждым новым поколением людей, является для него неизменным исходным моментом и конечным основанием всей организации человеческой деятельности, общества и истории. Все иные исторически и функционально обособившиеся многообразные процессы деятельности являются генетически производными общественными продуктами и, не в воображении людей, а в реальности, в состоянии лишь в определенной степени видоизменять лежащие в основе поступательного социально-исторического движения процессы периодического взаимного преобразования средств и способов материального производства и обмена.

В этом контексте задачей общественной теории становилось, по Марксу, прежде всего исследование законов, условий и порядка исторических превращений способа производства и обмена материальных благ, а также установление исторически-конкретных форм образования и видоизменения эмпирически выделенной им функциональной зависимости структуры материальных экономических интересов с одной стороны, и генерируемой их движением социально-политической организации совместной деятельности людей, отражаемых, в свою очередь, в многообразных формах индивидуального и общественного сознания, с другой.

Многое в очерченном выше подходе, в частности стремление утвердить и познать человека и его существование как сущность, основу и средоточие всей человеческой деятельности, всех ее отношений, уяснить отношения людей в связи с их материальными потребностями и способами их удовлетворения, общее представление о мире как совокупности закономерных процессов поступательного развития, и ряд других идей, нашло выражение в трудах философов и экономистов, предшественников и современников Маркса. В своих работах он неоднократно ссылается на них, но предлагает, по собственному убеждению, более адекватные решения уже сформулированных общественной мыслью и поставленных практикой проблем. Совмещая в себе публициста, ученого и политика, Маркс полагал недостаточным лишь констатировать собственно наличие и функциональную связь определенного рода отношений, либо объективную необходимость определенных общественных порядков сменяющих друг друга и влекущих их изменение исторических эпох. Своей задачей он ставит выяснение того, каким образом возникают и изменяются эти отношения, стремится к обнаружению законов реального исторического движения их порождающего и их практически-гуманистическому использованию в соответствии с объективным ходом и смыслом истории, которые, по его представлениям, заключаются в стихийно-поступательном возрастании меры человеческой свободы в мире неуклонно-принудительной и не знающей исключений слепой необходимости природы.

В рамках основополагающего для совокупной деятельности людей процесса «производства материальной жизни» Маркс различает естественно-биологическую репродуктивную деятельность, производство непосредственной жизни посредством потребления ее ресурсов и производство средств жизни, или труд. Источником и движущей силой этих взаимосвязанных процессов для него являются определяемые природной организацией человека и условиями его существования, а также обретаемые им в процессе деятельности необходимые жизненные потребности. Трудовая деятельность, направленная на их удовлетворение, также носит для него изначально двоякий характер и совмещает две взаимодействующие стороны. Одну из них он определяет как естественную, как отношение человека к внешней природе, опосредуемое средствами производства, предметами, материалами и орудиями труда, производительными силами. Вторую – как область общественных отношений, отношений людей друг к другу, обусловленных и опосредуемых процессом необходимо совместного труда, распределением рабочей силы, употребляемыми в нем материалами, орудиями и машинами, средствами обмена. Сюда же он относит и вытекающие из процесса производства и обмена отношения по поводу присвоения индивидуально и коллективно производимых средств жизни, распределения, использования и потребления продуктов труда. Совокупность отношений, в которых производители находятся к природе и друг к другу и при которых они производят, и есть, по Марксу, общество, рассматриваемое с точки зрения его экономической структуры. Общественно-экономические отношения проявляют себя как интересы взаимодействующих индивидов и их сообществ. Взаимная связь и изменение относящихся сторон производства материальной жизни в изменяющихся условиях окружающего природно-антропогенного мира и обусловливает, по мере выявления их противоречий, движение способа материального производства, а вместе с тем обнаруживает себя в качестве генетического источника совокупной деятельности и неизменного конечного основания общественного развития и исторического движения в целом.

По мысли Маркса, рост народонаселения, сам по себе становящийся возможным лишь по мере обнаружения способности человеческого существа производить средства собственного существования, лежит, в свою очередь, в основе необходимого для его выживания роста производительности труда. Вместе с ростом производительности, а также миграций и внешних сношений в виде войны и обмена, увеличение населения влечет образование новых потребностей. Последние, в свою очередь, и наряду с индивидуальными различиями людей и условий их жизни, диверсификацией предметов и возрастающей сложностью орудий труда, обусловливают все более глубокое разделение труда, относительное обособление различных функций и видов деятельности и соответствующих им, а также их внутренней дифференциации, групп материальных интересов. Эти стихийно развертывавшиеся взаимосвязанные процессы находят, по мнению Маркса, свое действительное выражение в разделении умственной, духовной и материально-практической деятельности, физического труда, возникновении института собственности и связанного с ним института государства, а также, и тем самым, в расширении частного обмена продуктами труда и его преобразовании в основной вид связи общественного труда. В своей совокупности и движении они обусловливают становление нового порядка совместной деятельности и общественных отношений людей. Общественная иерархия нового типа обнаруживает себя по мере разложения различных форм и стадий исторически первичных социальных связей, основанных на кровном родстве и поло-возрастных различиях, непосредственном совместном труде, общем владении его средствами и продуктами. Этот неравномерный, разнесенный во времени и пространстве процесс распада архаичных социальных образований сопровождается и осуществляется утверждением отношений авторитарного политического и экономического принуждения, социального господства и подчинения, выявлением не только естественных различий взаимно обусловленных и все более, в силу разделения труда, зависимых интересов, но их противоположности и непримиримого конфликта. Возникновение антагонизма различных групп интересов и институционализацию насилия, в целом обнаружение неспособности человека поставить под контроль и целесообразно упорядочить общественные условия своего существования, всю возникшую в этом контексте проблематику социального и индивидуального отчуждения Маркс связывает, в конечном счете, именно с имманентными противоречиями объективно необходимых процессов возникновения и стихийной эволюции разделения труда в условиях его относительно низкой производительности. В современном ему капиталистическом обществе Маркс обнаруживал тенденции, свидетельствовавшие об исторически преходящем характере стихийно-принудительного разделения общественного труда и определяемого им характера общественных связей, соответствующего ему института собственности и связанных с ними экономических и социальных конфликтов, исчерпанности сложившегося безлично-авторитарного типа экономической и, в целом, общественной организации. В нем же, в источниках и самой природе его кризисов, он видел и свидетельства становления условий нового порядка деятельности в форме добровольной ассоциации свободных индивидуумов сообща контролирующих условия и средства своего существования в целях максимально полного удовлетворения собственных разносторонних и возрастающих потребностей. Этот исторический переходный процесс Маркс также генетически связывал с поступательными превращениями и достигнутой ступенью общественного разделения труда, ставшего одной из главных сил истории, фундаментальным фактором небывалого роста его производительности, которая, в свою очередь, заложила основания и создала условия его, этого перехода, реального осуществления.

Эту кризисную и всеобъемлющую трансформацию порядка и характера совокупной человеческой деятельности, исторический переход от несвободы стихийно-принудительного сосуществования к свободному совместному созиданию Маркс называл коммунизмом. Свое научное творчество он рассматривал в качестве теоретического выражения этого практического движения и выработки соответствующего его природе исследовательского метода, или, как он однажды заметил в самом начале своего творческого пути – в качестве своего рода проясняющей теоретическое сознание борющегося человечества саморефлексии, очистительной и раскрывающей смысл его собственного существования исповеди рода человеческого самому себе, «не больше.»²

В действительности Маркс вышел далеко за пределы этого первоначального намерения. Можно предположить, что одним из немаловажных оснований его непосредственного обращения к попытке практического преобразования мира стало именно, впоследствии развитое им, определенное понимание феномена деятельности. В исследованиях Маркса деятельность рассматривается как реальное и закономерное явление мира человека, как порождаемый определенностью человека и его природно-антропогенной среды, необходимо совмещающий и взаимно опосредующий их, непосредственно инициируемый и осуществляемый человеком объективный процесс, конечным основанием и следствием которого является производство человеческой жизни и социальной организации, общества и культуры, человеческого измерения природы. Теоретически же представление о деятельности как функции определенности мира и человека, обнаружении и осуществлении их необходимой связи, ставило проблему природы и характера их соразмерности, порядка их связи и взаимных переходов, их возникновения и изменения, внешних границ и оснований внутреннего функционального членения процесса деятельности, природы и порядка зависимостей образуемых им и образующих его явлений.