Горячая точка

– Боря, – панибратским тоном начал начальник штаба, – по обязанностям, которые ты там будешь выполнять тебя, лучше чем я, проинструктирует Буйнов. Введёт в курс дела, познакомит с кем надо. Также ты будешь решать и другие вопросы, о которых я буду тебе сообщать по мере поступления, но они должны остаться только между нами. Я к тебе давно приглядывался и если честно говорить, то мог бы давно тебя отсюда выкинуть…. Но я этого не делал и ты должен это оценить….

Суконный сделал многозначительную паузу: – Ты вник – в то, что я тебе толкую?

– Так точно, товарищ генерал-майор, – с пафосом воскликнул я, имитируя готовность выполнить любое его приказание, а сам злорадно подумал про себя, – я тебе покажу, генерал, «как с дураками связываться»…

Через две недели состоялись смотрины. Мы прилетели в Зугдиди на вертолёте и приземлились у птицефабрики, где располагался российский миротворческий батальон. Место мне сразу не понравилось: разбитое войной здание управления птицефабрики, где располагался штаб батальона и помещение для проживания офицеров, а также мой будущий кабинет одновременно и спальня. Полуразрушенные курятники, где размещались казармы солдат. Я обменялся с полковником Дорофеевым несколькими ничего не значащими фразами, затем мне показали, где я буду жить. Несмотря на яркий солнечный свет, дул сильный ветер, хлопая разорванной полиэтиленовой плёнкой на окнах, холод в помещениях… и всё остальное увиденное не прибавило мне оптимизма, а лишь ещё больше вогнало в тоску. На обратном пути генерал Суконный отстранил от управления второго пилота и сам сел за рычаги вертолёта. Опасное рысканье по курсу и ныряние по высоте, а потом показное пикирование на девятиэтажное здание, на крыше которого суетился расчёт вокруг зенитной установки в Очамчире: всё это привело меня в ещё более мрачное расположение духа. В Сухуми мы вылезли из вертолёта и когда Суконный спросил, как он пилотировал вертолёт – то его все дружно обматерили. Но генерал даже не обиделся, лишь всю дорогу до штаба противно хихикал, поглядывая на наши мрачные рожи…

Часть вторая

… – Не хочу…! Не хочу туда ехать! – Сизый сигаретный дым, стелившийся под потолком ресторанчика «У Саши», всколыхнулся от неожиданно визгливого крика, заставив меня стыдливо замолчать. От крика вскинулся и задремавший за дальним столиком продавец оружия, испуганно лапнув свой чемоданчик с пистолетами, но тут же успокоился, увидев, что непосредственно ему и его товару крик не угрожал. Обернулись с любопытством на меня и сидевшие за соседним столиком офицеры, оглянулись, увидели что драки не предвидится и также равнодушно отвернулись.

Понизив голос, я уже почти тихим шёпотом произнёс: – Не хочу ехать и точка. Я приехал сюда отдохнуть, пожить у моря и за эти два месяца немного пришёл в себя, а теперь из-за вас меня суют чёрт знает куда и оставшиеся четыре месяца мне придётся жить непонятно в каких условиях.

Мой тёзка, подполковник Буреев, значительно провёл пальцами по аккуратно подстриженным усам, свёл брови к переносице, отчего там образовалась глубокая впадина и также значительно произнёс: – Ну, Боря, ты тут не прав. Капитально не прав. Почему это из-за нас? Твою кандидатуру давно обсуждали и сейчас она просто утверждена. Назначали бы любого из нас – поехали бы. Чего ты на нас напрасно бочку катишь? Понятно…. – не охота тебе, но мы тут ни причём…

– Вот именно, что причём… Пучите из себя, передо мной да Кокиным, великими штабниками, живёте и видите всё вокруг, как из этой бутылки, – я пощёлкал пальцем по бутылке с водкой, – всё в искажённом виде… Или делаете вид, что не понимаете почему именно меня посылают туда. Так я вам сейчас в цветах и красках, а может быть, даже в танце всё расскажу…

Дальше я возбуждённо пересказал своим товарищам во всех подробностях беседу с Командующим, от себя, конечно, кое-что добавив для пущего эффекта.

… – Вот так-то, мужики…. Вот почему посылают меня – строевого офицера, а не вас – умных академиков…., – выпустив пар, я уже пожалел, что так открыто и немного жестковато выдал информацию. Видно было, что всё, что я говорил неприятно задела моих коллег по оперативному отделу и они молчали, переваривая то что им рассказал. Но мне всё равно было обидно – завтра ехать в Зугдиди и работать там – мне, а не им. Но ещё больше удивился и уже особо не жалел о сказанном, когда услышал комментарии товарищей.

Буреев похмыкал, после чего обиженно заявил, разливая водку по рюмкам: – Блин, сколько не работаешь, сколько не пашешь, а тобой всегда начальство будет недовольно.

Паша Мошкин озабоченно заглянул в рюмку и огорчённо протянул: – Парни, сегодня ещё пью, а с завтрашнего дня недели на две залегаю на дно – то есть не пью.

Подполковник Петров, молча чокнулся со всеми, выпил водку и, закусывая, стал рассуждать: – Скоро 23 февраля…, а вчера полковник Петренко ко мне подкатил – Володя, надо начинать думать, как организовывать праздничный вечер. А Новый год…? Мы ведь с женой неплохо провели? А? Всё организовали, а какую характеристику мне дали? Вот блин, разве это справедливо? Работаешь, работаешь, а тебя ещё обосрут….

Лишь Лёха Кокин молча выпил водку и похлопал меня по плечу: – Всё нормально, Боря. Если заскучаешь там – позвони. Приеду – заменю…

После второй бутылки, все повеселели и вечер закончился как всегда….

* * *

….Застёгивая ширинку, я уже в который раз оглядел серо-зелёные и унылые окрестности Зугдиди. Заброшенные многочисленные чайные плантации, тянувшиеся на протяжении двух километров и упиравшиеся противоположным краем в такую же унылую, серую и обшарпанную окраину города. Слева пустая, ухабистая, щебёночная дорога, которая через полтора километра выходила к асфальтовой дороге, где было более-менее оживлённое движение. Вдоль щебёночной дороги заброшенный пустырь, но он оживлялся многочисленными столбами белого пара, бивший горячими, сероводородными источниками и оттуда в расположение нашего миротворческого батальона был протянут импровизированный трубопровод и теперь баня с горячей сероводородной водой здорово разнообразила наше существование на разбитой птицефабрике за моей спиной. В советское время это было крупное предприятие пищевой промышленности, которое заваливало куриными яйцами и битой птицей всё Закавказье. В каждом курятнике, которых было около пятидесяти штук, размещалось по пятьдесят тысяч курей. Высоченный элеватор, трёхэтажное здание управления птицефабрикой и остальные мощные производственные помещения говорили о былом процветании. Но прокатившиеся разруха и война поставила жирный крест на производстве и если бы не разместившийся на территории российский миротворческий батальон, то от остатков зданий и былых производственных мощностях остались бы только каменные обломки. Сейчас на территории нашего батальона находился ещё маленький магазинчик с гордым названием «Реанимация», которым рулили бывший главный инженер и начальник отдела снабжения птицефабрики. За ней тянулся такой же унылый пустырь, потом небольшая нищая грузинская деревушка Урта и гора высотой метров 600 с таким же коротким названием. Сейчас верхушка горы была скрыта низкими, серыми облаками, предвещавшие сырую погоду. Слева от обшарпанного, трёхэтажного здания бывшей дирекции птицефабрики, в метрах ста пятидесяти, располагалась небольшая свалка, куда наряд по столовой после каждого приёма пищи солдат и офицеров сваливал пищевые остатки. Надо добавить, что грузины от всеобщей нищеты не особо кормили свою домашнюю живность, предоставив этим заниматься самим животным. И иной раз диву давался, когда видел тупую, но шуструю от голода корову, лихо балансирующую на заборе и тянувшуюся за остатками пожелтевших листьев на деревьях или роющихся в мусорных ящиках в поисках остатков пищи. Поэтому худые до предела коровы, у которых от худобы даже не было видно вымени, на удивление нам объединялись в стаи, именно в стаи, и наравне с такими же тощими свиньями и наглыми от голода собаками шакалили вокруг нашего расположения. А именно около свалки. Животные чётко выучили время приёма пищи и к тому времени, когда солдаты вытаскивали в бачках отходы, коровы, свиньи и собаки подтягивались к свалке, занимая выгодные позиции, и терпеливо ждали. Как только солдаты отходили метров на двадцать от свалки, все три стаи делали мгновенно рывок вперёд и тот, кто достигал свалки первым, сразу же занимал круговую оборону. Пока самые сильные особи отбивали атаки нападавших, более слабые быстро пожирали отходы, а насытившись становились в круг обороняющихся, давая возможность теперь насытится другим. Как это не удивительно было, но опоздавшие к пище объединяли свои усилия и дружно атаковали более удачливую стаю. Когда я это увидел в первый раз, то был очень поражён, тому как тупые и неповоротливые, в моём понимании, коровы лихо дрались с собаками и свиньями. Вот и вчера я с интересом наблюдал, как голод заставлял животных объединяться и драться за своё существование. Свиньи вчера оказались шустрее и небезуспешно отбивали атаки объединившихся коров и собак.

Прошедшие две недели, как я приехал, также не добавили мне здорового энтузиазма и я даже не увидел причин для оного. Конечно, меня ввели в курс дела. Володя Буйнов добросовестно свозил и представил меня начальнику городской полиции полковнику Мания, начальнику краевой полиции полковнику Кухалашвили, начальнику краевого управления госбезопасности грузину с русским именем и отчеством Николай Николаевичу. Завёз меня и в миссию военных наблюдателей ООН, где познакомил с главой миссии подполковником Австрийской армии Райхардом Холингером.

Поучаствовал в разборе ЧП. 11 февраля произошёл неприятный инцидент на 308 блок-посту в деревне Дарчели. Четвёро пьяных грузинских полицейских заявились на наш блок-пост и, наивно думая, что тот с должной готовностью согласится, предложили начальнику поста старшему лейтенанту Кувшинову распить спиртные напитки, но тот неожиданно для них отказался. Чем здорово и до непонятно каких глубин грузинской души «обидел» полицейских. Произошла словесная перепалка, которая вылилась в стрельбу со стороны грузин. Слава богу, без потерь с обеих сторон. В ходе разбирательства с этим случаем я с Буйновым заехали и в абхазскую прокуратуру в изгнании. Где меня познакомили с руководством прокуратуры в изгнании. Надо сказать, что они оказались нормальными и адекватными мужиками, но со своими «тараканами» в голове, по отношению к Абхазии.

– Боря, не обращай внимание на их название – Абхазская прокуратура в изгнании, – мы вышли из здания прокуратуры и сели в машину, – Всё это прикрышка. На самом деле они организовывают диверсии на территории Абхазии, формируют боевые группы и переправляют их туда для партизанских действий. Ведут разведку и готовят почву для вторжения в Абхазию. У них под контролем 11 партизанских баз…

Поработали ещё пару дней вместе, Володя ввел в курс существующей, обстановки и подполковник Буйнов уехал в Сухуми – служить в спокойной и нормальной обстановке, а я остался. Остался с неприятным ощущением того, что все с кем меня знакомил и сводил Буйнов, восприняли меня как досадную помеху в их совместной деятельности с бывшим начальником штаба.

Вечером того дня, как уехал Буйнов, меня к себе вызвал уже мой начальник полковник Дорофеев. Усадив напротив, с минуту молча разглядывал меня, после чего также молча налил мне и себе в кружки коньяк. И лишь после того, как мы слегка закусили начал инструктировать.

– Борис Геннадьевич, подполковник Буйнов ввёл вас в курс дела, с кем надо познакомил. Под его руководством за эти несколько дней вы ознакомились с обстановкой – и я не вмешивался. Всё это, конечно, хорошо. Обязанности он свои выполнял и к его деятельности я, в принципе, претензий не имел. Правда, мне иной раз не нравились методы его работы и чрезмерное, надо отдать должное тоже иногда, употребление спиртных напитков. Не нравилось и то, что Буйнов был человеком генерала Суконного и они вели здесь свои закулисные игры. Ну, об этом я как-нибудь, при случае, более подробно вам расскажу. Есть и другие аспекты, но это касается лишь наших личных отношений с бывшим начальником штаба.

Я приехал сюда чуть раньше Буйнова, потом его сюда направили и мы оба были без опыта. Я – командир кадрированного зенитно-ракетного полка с Чебаркуля, Буйнов тоже с войск прибыл. Ни опыта, ни соответственной подготовки оба мы не проходили. Притирались друг к другу, набивали шишки в работе, допускали грубые ошибки и к данному моменту набрали достаточного опыта, чтобы работать эффективно, но в этот момент, по моей просьбе, Буйнов был заменён.

Почему выбор упал именно на тебя, я думаю, что Командующий тебе популярно объяснил. Устраивает меня и то, что ты ничей человек: ни Суконного, ни Командующего. Независимый, хотя это может сыграть свою отрицательную роль в наших будущих отношениях. Что ж – посмотрим. Ну, а теперь о главном. Главная наша с тобой задача это быть в курсе всех событий, которые проходят на подведомственной нам территории. Не просто быть в курсе, а влиять на них и направлять в пользу России. И качать, качать информацию: не важно какая она – пусть она даже будет не важная, но она должна быть своевременной, достоверной и чтобы мы оперативно среагировали на возможное изменение обстановки и среагировали так, чтобы она повернулась благоприятной стороной к нашим Российским интересам. Работать будем следующим образом. Ты должен своей деятельностью создать образ не совсем далёкого, не совсем умного армейского вояки, который запросто может ногой открыть дверь любого кабинета и с порога орать что-нибудь несуразное. Который может хлопнуть, не морщась, стакан водки и лапануть не стесняясь за задницу любую женщину. Короче, будешь создавать вокруг своей деятельности много шума, суеты, неразберихи, забирать на себя всё внимание, а я под прикрытием всего этого шума будут втихую действовать и качать, качать эксклюзивную информацию….

Дальше последовал более детальный инструктаж как мне себя вести и как действовать.

Прошла неделя, после инструктажа: я пару раз выезжал в город, пытался наладить хоть какие-нибудь контакты, вёл разговоры в мэрии, в городской полиции, в краевой МГБ, но результаты были минимальные. А тут неудачное покушение на президента Грузии Шеварнадзе резко обострило обстановку в нашей Зоне безопасности.

16 февраля в районе города Зугдиди началась масштабная полицейская операция по задержанию вооружённой группы, члены которой участвовали в покушении. Пришлось по отдельному согласованию с ними и Командующим, запускать в Зону безопасности две единицы техники грузин: БТР №008 и БРДМ-2 №04 для поддержки полиции. На следующий день группа была нейтрализована, но из 15 человек задержано только 8 и было изъято много оружия и боеприпасов. Вроде бы операция закончилась успешно, но ощущение того, что грузины чего-то ещё ожидают, ощутимо витало прямо в воздухе. И информацию об этом ни Дорофеев, ни я добыть не могли. Причём, грузины от нас что-то тщательно скрывали. А тут обильно посыпались сообщения уже от наших блок-постов, что вдоль границы с Абхазией – засечены передвижение ночью многочисленных вооружённых групп по 3-5 человек. А у нашего центрального блок-поста №301 мною и капитаном Тетеновым днём была обнаружена свежая брошенная лёжка, из которой днём и ночью велось наблюдение за блок-постом. Поэтому у меня в это утро и было такое тоскливое настроение подстать пасмурной погоде. Информации косвенной полно, а что затевается не понятно и как на это реагировать – неизвестно. Я ещё раз оглядел окрестности, тяжело вздохнул, собираясь повернуться и идти на завтрак, как из города отчётливо донеслись звуки ожесточённой стрельбы. Опытное ухо уловило стрельбу как минимум пяти автоматов и пулемёта в центре города. Пару раз грохнул гранатомёт: это я уже услышал, когда бежал к штабу. Оперативный дежурный суетился в дежурке, подымая по тревоге дежурное подразделение. Не останавливаясь, взбежал на третий этаж и заскочил к себе в комнату, которая одновременно служила мне и служебным кабинетом, куда была заведена линии телефонной и радиосвязи. В любой момент я мог связать с кем угодно, даже с Москвой. Помимо меня в комнате проживали капитан Тетенов – сапёр и начальник связи Южной Зоны безопасности подполковник Сабуров, которые сейчас нежились в постели.

– Парни, подъём – тревога….!

– Борис Геннадьевич, а что произошло? Ты какой-то нездорово взбудораженный…, – поддел меня Сабуров, натянув одеяло до подбородка.

– Подъём, Алексей Иванович, Тетенов тоже давай шевелись. В городе стрельба….

Подполковник Сабуров прибыл в Южную Зону безопасности больше месяца назад и подчинялся в порядке службы только полковнику Дорофееву, поэтому он вёл себя довольно независимо. Хотя Дорофеев в порядке знакомства с офицерским составом охарактеризовал Сабурова довольно нейтрально.

– Он, Борис Геннадьевич, залётчик и попал сюда из-за пьянки, как бы точнее выразиться – в ссылку. И здесь довольно часто злоупотребляет, так что возьмите его на контроль. Хотя как специалист классный.

История залёта подполковника Сабурова была по-военному простенькой, но интересной своей свежинкой. Так как он залетают – залетают редко. Он служил при штабе округа в связистах и периодически ходил дежурным по связи. И вот на этот Новый год он заступил главным дежурным по всей связи округа. Усугубил в честь наступающего Нового года сначала чуть-чуть, потом ещё чуть-чуть и остановиться уже не мог… Что уж ему там взбрело на пьяную бошку, но перед тем как закрыть за собой бронированную дверь, он по связи послал всем частям накануне 12 часов ночи сигнал «Полная», что предполагало поднятие по Боевой Тревоге всех части округа и упал спать. Пока пытались взломать дверь или достучаться до спящего дежурного, Командующему округа, спокойно встречающего Новый Год в кругу семьи, посыпались доклады: – Такая-то дивизия приведена в ПОЛНУЮ боевую готовность… Такая-то ракетная бригада в ПОЛНУЮ боевую готовность приведена….

Дверь вскрыли, с трудом разбудили ничего не понимающего подполковника Сабурова…. И вот он в ссылке. Командующий его пожалел, а так мог вылететь со службы с «волчьим» билетом.

Капитан Тетенов, здоровяк, увалень – прибыл тоже около месяца назад и тоже подчинялся начальнику оперативной группы, но здесь Дорофеев переподчинил его мне. Оба офицера считали себя более опытными в этой обстановке, поэтому в общении со мной проскальзовала некоторая снисходительность, типа – мы уже всё знаем, а тебе ещё нужно доходить до всего этого своим умом. Я не обращал на это внимание, так как из своего личного, командирского опыта знал, что недели через две, ну может быть через три, они ещё бегать ко мне будут и спрашивать совета как им поступить в той или иной ситуации. Я был старше их по возрасту и по военному опыту и поэтому «поставить их в стойло» для меня было лишь делом времени.

– Борис Геннадьевич, да это грузинские полицейские опять пережрались вот и стрельбу устроили в воздух, Да и холодно в комнате, я лучше ещё немного полежу, – в комнате действительно было холодно и, даже не глядя на градусник, можно смело утверждать, что в помещении было всего +5 градусов. Единственным источником тепла у нас была обыкновенная электрическая плитка, а помещение довольно обширное, поэтому даже в тихую погоду у нас разница в температуре с улицей была в 2-3 градуса.

– Да, если считать что в центре города молотят пять автоматов, пулемёт и грохает раз за разом гранатомёт, то пьянка была грандиозная, но всё-таки что то рановато…

– Ну.., для грузин, даже пьяных – это действительно многовато, – Сабуров и Тетенов мигом выскочили из под одеял и быстро стали одеваться, я же схватил со стола одну из моторолл и стал связываться с городской полицией.

– Рапира, Рапира, я 350й. Приём.

Связь с городской полицией была постоянной, поэтому ответ, красивым женским голосом, был незамедлительным.

– 350й, я Рапира. Приём.

– Рапира, что у вас происходит? Что за стрельба?

– 350й, стреляют в районе миссии ООН, стрельба только что прекратилась и мы сами сейчас выясняем подробности. Выясним – сообщим.

Я схватил вторую мотороллу, связь с миссией военных наблюдателей ООН, она у нас тоже была круглосуточная и попытался вызвать их на связь, но в эфире слышался лишь только треск радиопомех.

– Так, ладно. Я к Дорофееву, – выскочил в коридор и через минуту был в кабинете у начальника, который тоже безуспешно пытался связаться с ООНовцами.

– Что происходит, Борис Геннадьевич? Ты хоть в курсе дела?

– Могу сказать следующее: работало как минимум пять автоматов, пулемёт и гранатомёт. По информации из городской полиции стрельба шла в районе миссии ООН. Ни я, ни вы с миссией связаться не смогли. Полиция разбирается со стрельбой и пообещала сообщить о подробностях. В принципе всё.

Мы подошли к окну выходящему в сторону Зугдиди и посмотрели на город. Стрельбы слышно уже не было, дыма от пожара тоже не наблюдалось.

– Вот чувствовал, чувствовал, что что-то должно было произойти. И грузины наверняка знали. Ну.., а раз знали, значит должны оперативно сработать, – Дорофеев отошёл от окна и вновь попытался связаться с ООНовцами, но моторолла упорно молчала.

Полковник поднял трубку и приказал подогнать БТР разведвзвода к воротам.

– Надо ехать и разбираться на месте. Борис Геннадьевич, остаёшься за меня и любую дополнительную информацию, какая придёт, сразу же мне передавай.

Дорофеев оделся и мы спустились ко мне, так как всё оружие – наши пистолеты и автоматы хранились в железном ящике у меня под кроватью.

– Чарли 2, я Чарли 1. Приём. – Внезапно захрипела в моих руках моторолла.

– О…, ООНовцы вышли на связь. Чарли 1, я Чарли 2 на связи. Что у вас там происходит? Что за стрельба в вашем районе? Приём.

– Чарли 2, на миссию ООН совершено вооружённое нападение террористической группы. В ходе нападения захвачены в заложники четыре офицера миссии. Нападавшие с заложниками скрылись в неизвестном направлении. Просим вас немедленно прибыть в миссию и организовать своими силами охрану миссии и её сотрудников. Приём.

– Чарли 1, я Чарли 2, информацию принял. Выдвигаемся к вам. Будем через пятнадцать минут.

– Ну, всё Борис Геннадьевич, я помчался. Ты тут всё организовывай и связь со мной постоянная. Сообщи о происшедшем Командующему.

Через пять минут Дорофеев умчался с разведчиками в город, а я вернулся к себе в кабинет. Ни Сабурова, ни Тетенова в кабинете не было.

– На завтраке. Вот ведь надо ж – кому война, а кому мать родная. Хотя чего я их: у Тетенова минная обстановка нормальная, у Сабурова со связью всё отлично. У них всё в порядке. Это мне сейчас крутится. – Я в азарте потёр руки, – ну, вот и настоящая работа начинается, где я себя смогу показать… И должен показать….

Через пять минут доложил Командующему предварительную информацию, пообещав, как только появятся новые данные сразу же довести до него.

А вскоре на связь вышел полковник Дорофеев и рассказал, что тут произошло. Нападение произошло внезапно со стороны заброшенной чайной плантации. Атаковало здание миссии одновременно до 15ти человек, при поддержки автоматного и пулемётного огня, который играл роль психологического фактора. Двое полицейских, которые патрулировали переулок, в этот момент, отсутствовали, поэтому террористы беспрепятственно ворвались в здание и сразу захватили в заложники четверых офицеров миссии – двух уругвайцев, шведа и чеха. В течение пяти минут, насколько это было возможно, погромили здание, выскочили из него и на подъехавших автомобилях скрылись в неизвестном направление. У здания находится всё руководство силовым блоком края и они обращаются с просьбой к миротворцам срочно прислать вертолёт в Зугдиди на центральный стадион, чтобы при обнаружении террористов высадить с него десант на путях отхода. Попросил Дорофеев также прислать и ещё один БТР с разведчиками.

Всю информацию сразу же перегнал к Командующему и просьбу о вертолёте тоже.

– Хорошо, Копытов, но вертолёт пригнать не можем, так как в Сухуми сейчас нелётная погода.

Дальше я рулил уже сам и приказал для охраны миссий ООН в Анаклии и в Поцхоэцери выдвинуть по одному БТР из базовых лагерей.

В 11 часов стало известно, что террористов обнаружили и блокировали в населённом пункте Джихаскари. Позднее я узнал подробности. В момент нападения, недалеко от миссии ООН проезжал на своей личной машине участковый с одной из деревень. Услышав стрельбу, он остановился и стал ждать, а увидев на большой скорости уходящие автомобили, последовал за ними и проследил вплоть до Джихаскари. Сообщил в Зугдиди, тут уж полицейские сработали чётко и через полчаса блокировали террористов в доме главы администрации деревни.

– 350й, я 351й Приём, – послышался голос Дорофеева из мотороллы.

– Я 350й, слушаю вас.

– Я вместе с ООНовцами, на их машине, убываю на переговоры с террористами. По мере поступления информации буду информировать…

На этом поток информации иссяк. Немного посидев у радиостанции, я с разрешения Командующего снизил уровень боевой готовности и наши подразделения миротворцев вернулись к повседневным делам. Я же продолжал сидеть на средствах связи в готовности немедленно принять сообщения и принять по ним решение. Лишь в девять часов вечера Дорофеев вышел на связь и появилась новая информация.

Террористы в количестве 15ти человек заблокированы в доме главы администрации Мегома Маргия. Вместе с ним в доме находятся его жена, двое детей и четверо заложников. В ходе первых переговоров террористы, которые относятся к партии «звиадистов», выдвинули следующие требования: Первое – переговоры лично с президентом Грузии Шеварнадзе. Второе – вывод всех российских войск и миротворцев с территории Грузии-Абхазии. Третье – обмен заложников на шестерых террористов, захваченных в ходе полицейской операции. В случае не выполнения требований первыми расстреляют двух уругвайских офицеров.

Приняв сообщение, я сразу же переключился на новостной канал телевизора и услышал стандартный набор обвинений в адрес российских миротворцев, типа того, что террористы беспрепятственно передвигается в зоне безопасности миротворцев, которые не оказывают никакой помощи в поимке террористов. И, вообще, миротворцы заняли нейтральную позицию по отношению к Грузии, но зачастую своими действиями оказывают помощь незаконным вооружённым формированиям Абхазии…. И так далее и тому подобное.

Суки, беззастенчиво вешают лапшу своему населению, пользуясь тем, что подавляющее большинство грузин даже не представляют задач поставленных перед миротворцами и какими силами мы располагали.

Я когда ехал в Абхазию, то тоже представлял, имея общую информацию о миротворцах с Балкан, из книг, фильмов, что тут чуть ли не под каждым кустом сидит солдат с автоматом и смотрит – как бы чего предотвратить, а действительность оказалась более прозаичной. В обоих Зонах безопасности с учётом офицеров, солдат, сержантов и прапорщиков было на сегодняшний день всего 1583 человека. В моей, Южной зоне, было 502 российских военнослужащих. Из них на 10 блок-постах находилось 132 человека, которые располагались на границе Грузия-Абхазия по реке Ингури на протяжении около ста километров. То есть один блок-пост в среднем прикрывал 10 километров. Причём, блок–посты вели только наблюдения в зоне своей ответственности, а это от 500 до 1 километра видимого пространства в обе стороны. Внутри зоны располагался лишь штаб батальона миротворцев и наш штаб, со всеми подразделениями и службами. Тут нас было около 120 человек. Были ещё два базовых лагеря: один в Поцхоэцери, там стояла мотострелковая рота и миномётная батарея, другой в населённом пункте Анаклия, тут тоже стояла рота и всё. Сама зона безопасности была шириной 12.5 километра и протяжённостью около ста километров, то есть площадью примерно в тысячу двести пятьдесят квадратных километров. На этой площади проживало порядка 250 тысяч человек и находилось около пятидесяти тысяч беженцев. Вот и контролируй эту зону пятистами человеками.

Через час принял ещё информацию от полковника Дорофеева, после чего вызвал на связь генерал-майора Коробко.

– Товарищ Командующий, на месте блокирования боевиков только что закончилось совещание грузинских силовиков. Принято решение: силовые методы исключить и путём переговоров сначала вытащить ООНовцев, а потом освободить гражданских. Также в Зону безопасности прибыл министр госбезопасности и с ним 17 офицеров и 150 спецназовцев. Пока они разместились на территории краевой полиции, но утром будут перекинуты в населённый пункт Джихаскари. – Я замолчал, закончив доклад.

– Товарищ майор, усилить бдительность. Есть вероятность, что против миротворцев возможны террористические акты и захват заложников из их числа. Также отслеживайте количество прибывающих полицейских сил, для участие в полицейской операции по освобождении заложников.

– Понятно, товарищ Командующий. Всё будет сделано…

Я положил телефонную трубку и невольно рассмеялся, вспомнив рассказ Буйнова, как он познакомился с министром госбезопасности. Это случилось в первый день его приезда в Южную Зону Безопасности.

…. – Товарищ полковник, подполковник Буйнов, прибыл для дальнейшего прохождения службы в должности начальника штаба Южной Зоны Безопасности.

Мы минут десять просидели в кабинете у Дорофеева, после чего полковник отвёл меня на второй этаж и показал мой кабинет, где я должен работать и должен был жить. Уже выходя из комнаты, начальник остановился и повернулся ко мне: – Да, забыл совершенно. Сегодня вечером нас посещает министр госбезопасности Грузии. Вот вам первая задача: к 17:00 накрыть стол и организовать для него баню. Кто-то ему очень хорошо расхвалил нашу баню. Выполняйте.

Так простенько сказал, как будто я только этим всю военную службу и занимался. Он сказал и вышел. А я в растерянности так и сел на кровать. Это ведь не с товарищем выпить – достать банку тушёнки и бутылку водки. Выпить, а потом в баню в эту сходить. Я то своих русских министров в глаза не видел. А здесь ведь всё-таки министр госбезопасности иностранного государства. Минут пятнадцать я так в прострации сидел, Боря, на кровати и ничего не мог придумать. Решил сходить, посмотреть – Что хоть за баня такая? Баня меня не впечатлила: небольшая, грязноватая, тёмная. Но вода горячая, сероводородная… Вышел на крыльцо и задумался – ладно, сюда сейчас бойцов поставлю, вымоют и вычистят. Стены задрапирую чистыми простынями. А вот что на стол ставить и откуда это брать??? Ну…, – я не знаю? Тут подходит начальник узла, ещё старый который, и говорит мне: – Иди к грузинам в «Реанимацию», там у них всё на стол купишь. Может, ещё что-нибудь подскажут. Зашёл, потолковал с грузинами Гигло и Дориком, которые держали магазинчик.