Сосны. Заплутавшие

В каждом идеальном маленьком городке, если копнуть, отыщется что-нибудь уродливое. Не бывает снов без ночных кошмаров.

отпустить – самое трудное и самое великое, что мы можем сделать для своих детей.

Если бы Бен рос в прежнем мире, Итан, войдя в спальню сына, наверное, обнаружил бы, что тот прилип к айфону. Рассылая послания друзьям. Играя в видеоигры. Сидя в «Твиттере» и «Фейсбуке».

Итан не скучал по таким вещам. Не хотел, чтобы его сын рос в мире, где люди день-деньской пялятся в экраны. Где общение развилось до такой степени, что оказалось ограничено крошечными буквами, где человечество по большей части существовало ради прилива эндорфина из-за сигнала поступившей эсэмэски или нового сообщения по электронной почте.

- Вы слышите? - спросил Итан.

- Что слышу?

Бёрк помолчал пять секунд.

- Звук, говорящий о том, что мне насрать.

При некоторых условиях безопасность и правда - естественные враги.

Нет ничего лучше в целом мире, чем ощущать, как поднимается и опускается тело твоего ребёнка, когда он дышит во сне

– Я обналичил свой 401 (k), опустошил свои банковские счета и оставил запутанный след к кое-какому теневому поставщику фальшивых паспортов. Это-то как раз нетрудно.

– А что трудно?

Хасслер оглянулся на окно, за которым высились окутанные туманом холмы Королевы Анны – в тех местах жила Тереза Бёрк.

– Знать, что мне предстоит ждать две тысячи лет, чтобы быть с женщиной моих грез.

— И если вы гадаете, куда пойти, чтобы найти место вечных мук, которое я собираюсь для вас создать, скажу: больше не ищите.

— О чём вы?

— Ад сам идет к вам.

Эмоции напоминали подавленное опустошение на похоронах. Во многих отношениях это и были похороны. Люди оплакивали потерю своих прежних жизней.Всех любимых, которых они никогда больше не увидят. Всё, что у них было украдено.

Сплошная клаустрофобия. Ощущение изоляции, с которой она так и не смогла смириться. Она чувствовала, что душа ее сутулится от всесокрушающего веса жизни с этим одержимым человеком, имеющим лишь одну цель.