Buch lesen: «Поменяться местами»

Бет О'Лири

Schriftart:

Beth O’Leary

THE SWITCH

Печатается с разрешения Darley Anderson Literary, TV & Film Agency и The Van Lear Agency LLC.

Школа перевода В. Баканова, 2022

Исключительные права на публикацию книги на русском языке принадлежат издательству AST Publishers.

Любое использование материала данной книги, полностью или частично, без разрешения правообладателя запрещается.

* * *

Посвящается Хелене и Джанин,
моим отважным, мудрым и вдохновляющим бабушкам

1. Лина

– Би, а давай поменяемся? – говорю я поверх монитора, привстав со стула. – Боюсь, я не справлюсь. Может, ты начнешь презентацию, а я подхвачу ближе к середине? Я как раз к тому моменту… – Размахиваю руками в воздухе, демонстрируя, насколько я нервничаю.

– К тому моменту ты перестанешь делать пассы руками? – ехидничает Би.

– Ну, не издевайся! Я серьезно!

– Моя дорогая Лина! Моя путеводная звезда и любимая заноза в заднице! Ты прекрасно со всем справляешься! Это же не первая наша презентация. И давай не будем ничего менять за десять минут до встречи с клиентом. Потому что это безумная идея, и к тому же я понятия не имею, о чем речь на первых слайдах.

– Да, пожалуй, ты права… – Я опускаюсь в кресло, но тут же снова вскакиваю. – Только на этот раз мне действительно…

– Угу, – мычит Би, не отрываясь от экрана. – Совсем худо. Хуже не бывает. Колотит, ладони вспотели. Но никто этого и не заметит! Только зайдешь в переговорную, тут же вернется умная и очаровательная Лина. Как и всегда.

– А вдруг у меня…

– Все получится.

– Я правда не могу…

– Можешь.

– Но в этот раз…

– Лина, осталось восемь минут. Давай, вдох – выдох.

– Вдох – выдох?

– Ну, ты же помнишь, что человеку нужно дышать?..

– Блин! Я думала, ты про какую-то специальную технику.

– Технику! – усмехается Би и, помолчав, добавляет: – Лина, ты сотни раз справлялась с более серьезными ситуациями.

Вздрагиваю от воспоминаний и покрепче сжимаю кружку с кофе. Страх внутри меня настолько реальный, что ощутим почти физически – камень, узел.

– Да, знаю…

– Нужно сменить настрой. Не дай страху победить! Ты же Лина Коттон! Самый молодой старший бизнес-консультант в истории «Сэлмаунт Консалтинг»! Лучший сотрудник прошлого года. А в будущем, – шепотом добавляет она, – сооснователь нашей собственной фирмы. Не забыла?

Забудешь тут. Только не чувствую я себя той самой Линой Коттон…

Би смотрит на меня, нахмурившись. Я закрываю глаза и пытаюсь отогнать страх – на миг получается: вспоминаю, что полгода назад подобная презентации казалась мне пустяком.

– Вы готовы? – К нам заглядывает помощник директора из компании «Апгоу», для которой мы и готовили презентацию.

Я встаю. Но ноги подкашиваются, и желудок сжимается. Хватаюсь за край стола. Черт. Это что-то новенькое.

– Ты в порядке? – шепчет Би.

Сглотнув, я до боли в пальцах стискиваю стол. На мгновение мне кажется, что я не смогу – у меня просто нет сил. Но вдруг возвращается уверенность.

– Все отлично, – отвечаю я. – За работу!

Что можно успеть за полчаса? Эпизод сериала не посмотреть, ужин не приготовить. А вот разрушить карьеру – это запросто.

Я боялась этого весь год, но все к тому и шло: я вечно о чем-то забывала и допускала мелкие оплошности. Раньше я себе такого не позволяла. Но после смерти Карлы все будто валилось из рук. Только я не сдавалась, думала, буду работать, стараться и все получится…

Очевидно, не получилось.

Я честно думала, что не переживу эту встречу. В университете у меня как-то случилась паническая атака, но чтобы такое… Я полностью потеряла контроль над собой. Узел страха словно развязался, выпустил щупальца, оплел меня по рукам и ногам и стал душить. Сердце так бешено колотилось, что уже не казалось частью моего тела, а было похоже на обезумевшую птичку, пойманную в ловушку грудной клетки.

Ошибиться в одной цифре было простительно. Но как только это произошло, подступила тошнота и я ошиблась снова и еще раз. Дыхание сбилось, мозг затянул… нет, не туман, а скорее ослепляющий яркий свет.

Наконец вмешалась Би: «Позвольте мне…» – но ее кто-то перебил: «Цирк какой-то…», и последними я услышала слова генерального директора «Апгоу»: «Думаю, мы видели достаточно…»

Я вылетела за дверь. Согнувшись пополам, я жадно хватала воздух, совершенно уверенная, что вот-вот умру.

– Все хорошо. Успокойся.

И вот мы сидим в углу офиса, Би сжимает мои руки. Я все еще тяжело дышу, блузка прилипла к спине.

– Ну-ну, все позади.

Я судорожно глотаю воздух.

– Контракт с «Апгоу» накрылся, да?

– Ребекка сейчас разговаривает с их директором. Уверена, все будет в порядке. Дыши и не думай об этом.

– Лина? – слышится голос из-за двери. – Как ты там?

Я сижу зажмурившись. Может, если не открывать глаза, то окажется, что это вовсе не помощница моей начальницы…

– Лина, это Цеси, помощница Ребекки.

И как только успела? От нашего офиса до «Апгоу» минут двадцать на метро.

– Ох, Лина! – Она присаживается рядом с нами и гладит меня по плечу. – Ну ты поплачь, бедняжка, поплачь. Легче станет.

Я, вообще-то, и не плакала. Медленно выдохнув, я поднимаю взгляд на Цеси: платье от-кутюр и торжествующая улыбка… В сотый раз напоминаю себе, как важно поддерживать других женщин в нашем бизнесе. Я действительно в это верю. Это кодекс, которому я следую, и именно так я планирую добраться до вершины. Но женщины, знаете ли, тоже люди. А некоторые люди просто ужасны.

– Чем мы можем тебе помочь, Цеси? – цедит Би сквозь зубы.

– Ребекка велела проведать вас после… конфузика. – Тут жужжит ее смартфон. – О, как раз она пишет!

Мы с Би напряженно замираем. Цеси читает сообщение бесчеловечно медленно.

– Ну, что там? – не выдерживает Би.

– А?

– Что сказала Ребекка? – спрашиваю я. – Она… Я сорвала подписание контракта?

Не отрываясь от экрана, Цеси склоняет голову набок. Мы ждем. Я чувствую приближение волны паники, готовой накрыть меня с головой.

– Ребекка все уладила. Она просто чудо! Проект оставили за «Сэлмаунт». Они отнеслись с пониманием, учитывая произошедшее… – Тут Цеси натягивает улыбочку. – А еще она хочет тебя видеть. Поезжай-ка в офис!

– В офис? – через силу переспрашиваю я.

– Ага. Тебя ждут в отделе кадров, пятый кабинет.

Ну конечно, где же еще можно подписать приказ об увольнении…

Мы с Ребеккой сидим друг напротив друга. Рядом с ней Джуди из кадров. Не на моей стороне стола – дурной знак.

Начальница поправляет волосы и смотрит на меня с болезненным сочувствием. Очень плохой знак. Обычно Ребекка жесткая, но справедливая, она мастер переговоров, но знает, когда пора стукнуть кулаком по столу… Однажды она сказала мне, что единственный путь к успеху – быть готовым к любым неожиданностям. Но сейчас она пытается быть милой, а значит, мне конец.

– Лина, – начинает она. – Ты как?

– В полном порядке! Пожалуйста, Ребекка, я все объясню. Мне просто…

Она хмуро отмахивается, и я умолкаю.

– Лина, я знаю, что ты профессионал, и я тебя за это обожаю… – Она бросает взгляд на Джуди. – То есть «Сэлмаунт» ценит твою… целеустремленность и преданность делу. Но давай начистоту: выглядишь ты дерьмовей некуда.

Джуди выразительно покашливает.

– То есть да, нам кажется, что ты немного измотана, – продолжает Ребекка. – Мы тут посмотрели… Ты вообще помнишь, когда последний раз ходила в отпуск?

– Это вопрос с подвохом?

– Лина, за последний год ты ни дня из положенных не отгуляла. Уж не знаю, как это получилось… – Она припечатывает Джуди сердитым взглядом.

– Я же говорила, что не знаю, как так вышло…

Зато я знаю. На словах отдел кадров, конечно, зациклен на ежегодном отпуске, но на деле они дважды в год рассылают письма о накопившихся днях, значимости «хорошего самочувствия» и «целостном подходе к раскрытию потенциала сотрудников» и на этом успокаиваются.

– Ребекка, у меня все хорошо, честно. Мне очень жаль, что… что я сорвала переговоры. Но если позволишь…

Вновь ее хмурая отмашка.

– Лина, это ты извини. Я знаю, что у тебя непростое время. А проект оказался крайне напряженным. Не сочти за насмешку, но я правда за тебя переживаю. Я поговорила с партнерами, и мы решили, что «Апгоу» ты заниматься не будешь.

Я внезапно вздрагиваю – тело напоминает мне, что я все еще себя не контролирую. Хочу ответить Ребекке, но она меня опережает:

– И вообще, забудь о работе на пару месяцев. Считай, ты в отпуске. Отдохни, наберись сил, а то выглядишь, будто год в траншеях воевала. Словом, пока не придешь в себя, в офис ни ногой. Ясно?

– Ребекка, умоляю, я докажу…

– Лина, да ты благодарить меня должна! Два оплачиваемых месяца отпуска!

– Мне не нужен отпуск. Я хочу работать.

– Неужели? А на лице у тебя написано, что ты хочешь выспаться. Думаешь, я не знаю, что всю эту неделю ты работала до двух часов ночи?

– Прости. Я знаю, что должна успевать в рабочее время, просто…

– Скажи мне, трудоголик, ты вообще отдыхаешь?!

Джуди открыла было рот, но раздраженный взгляд Ребекки тут же ее остановил.

– Можно неделю? – прошу я в отчаянии. – Я возьму отпуск на неделю, отдохну и вернусь полной сил, честно.

– Два. Месяца. Не обсуждается. Тебе это нужно. Не спорь, иначе будешь разговаривать не со мной, а с отделом кадров. – Ребекка пренебрежительно кивает на Джуди, а та недовольно насупливается.

Дыхание снова перехватывает. Да, я слегка переутомилась, но я не могу оставить дела на два месяца! В «Сэлмаунт» главное – репутация, а восьминедельная ссылка после провала с «Апгоу» сделает меня посмешищем.

– Не бойся, за это время ничего не успеет измениться, – говорит мне Ребекка. – Все будет по-прежнему, когда ты вернешься. И ты останешься Линой Коттон: самой молодой среди лучших, нашей неутомимой умницей. – Она смотрит на меня в упор. – Всем иногда нужен перерыв. Даже тебе.

Я выхожу из отдела кадров, чувствуя себя абсолютно разбитой. Я полагала, что они меня уволят, даже приготовила речь о несправедливости такого решения… Но вот про отпуск я точно не думала…

– Ну?! – Би появляется прямо передо мной. – Я тут тебя заждалась. Так что сказала Ребекка?

– Меня… отправили в отпуск.

Би недоуменно моргает.

– Пойдем пообедаем, – решает она спустя секунду.

Мы лавируем в толпе туристов и бизнесменов на Коммершал-стрит, когда у меня в руке звонит телефон. Я смотрю на экран и влетаю в мужчину с электронной сигаретой, торчащей изо рта на манер трубки.

Би бросает взгляд на мой телефон.

– Не хочешь, не отвечай. Пусть звонит.

Палец замирает над кнопкой ответа. Я задеваю плечом прохожего в деловом костюме, и тот что-то кричит мне вслед. Я все еще не очень хорошо держусь на ногах, и Би приходится слегка придерживать меня.

Я подношу телефон к уху. Би на это лишь вздыхает и открывает передо мной дверь кафе «Уотсон», где мы иногда обедаем по особым случаям.

– Привет, мам, – говорю я в трубку.

– Лина, привет!

Я вздрагиваю. Тон такой нарочито легкомысленный, будто она репетировала это приветствие.

– Ты когда-нибудь слышала о гипнотерапии? – спрашивает она.

Я сажусь за столик напротив Би.

– О чем?

– О гипнотерапии, – повторяет мама уже не так уверенно. – Слышала? Говорят, в Лидсе есть один хороший гипнотерапевт… Вот я и подумала, быть может, нам стоило бы сходить к нему вместе, когда ты приедешь?..

– Не нужен мне гипноз, мам.

– Ты, пожалуйста, не думай, это не шарлатан из телевизора…

– Да хватит, мам!

Получается слишком резко.

Замолчала. И явно расстроилась. Закрыв глаза, я медленно выдыхаю.

– Ты, если хочешь, попробуй, но мне не надо. Я в порядке.

– Я просто подумала, что было бы здорово сходить куда-нибудь вместе… Необязательно на терапию…

«Гипно» она больше не поминает. Я запускаю руку в волосы, как всегда жесткие от лака. На Би стараюсь не смотреть.

– Сходим куда-нибудь, где… общение пойдет в позитивном ключе…

Явно в ход пошли психологические уловки из очередной книги по самопомощи. Голос негромкий, сглаживает углы, и это «позитивное общение». Даже захотелось ответить что-то вроде: «Конечно, мам, сходим, если тебе станет легче…» – но потом я вспоминаю, к чему она подтолкнула Карлу. Как она позволила моей сестре принять решение прекратить лечение, сдаться.

Не уверена, что предложенная терапия – хоть «гипно», хоть нет – поможет мне справиться с этим.

– Ладно, я подумаю, – говорю я. – Давай, мам.

– Пока, Лина.

Би дает мне собраться с мыслями.

– Все нормально?

Мы работаем на проекте «Апгоу» уже целый год, и Би видела меня каждый день с тех пор, как умерла Карла. О моих отношениях с матерью она знает едва ли не больше моего парня – с ним мы видимся лишь по выходным и изредка на неделе вечером, если работа позволяет, а с Би я провожу по шестнадцать часов в сутки.

Я тру глаза, на пальцах остается тушь. Видок у меня наверняка тот еще.

– Да не стоило с ней разговаривать. Ты была права.

– А мне показалось, что ты неплохо справилась.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом. Не о семье, работе или еще какой-нибудь катастрофе. Расскажи лучше о своем вчерашнем свидании.

– Если о катастрофах говорить нельзя, то лучше найти другую тему… – Она откидывается на спинку стула.

– Настолько плохо?

Вроде стараюсь держаться, а у самой слезы на глазах. Би любезно делает вид, что этого не замечает.

– Отвратительно. Я поняла, что ничего не выйдет, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, а от него пахнуло лет пять нестиранным прелым полотенцем.

Это оказывается достаточно мерзко, чтобы вернуть меня в настоящее.

– Фу!

– А еще у него в уголке глаз было по огромной козявке. Знаешь, которые с ночи остаются.

– Бедная…

С одной стороны, хочется ей сказать, что не стоит ставить на людях крест по первому впечатлению, но история с полотенцем и правда противная. Да я и не в том состоянии, чтобы кого-нибудь подбадривать.

– Такими темпами я скоро примирюсь с участью матери-одиночки, – говорит Би, выискивая взглядом официанта. – Уж лучше одной, чем эти свидания. К чему мне надежда? Не нужна.

– Как это не нужна?

– И без нее отлично. Мы ведь одни в этот мир приходим, одни уходим. А свидания полны надежд. Но на самом деле только мучаешься и теряешь веру в людей, больше ничего. Каждый раз, когда ты начинаешь верить, что нашла хорошего, доброго человека, – Би разводит руками, – вдруг всплывают проблемы с мамочкой, тонкая душевная организация и странные сырные фетиши…

Официант замечает нас и кричит через весь зал:

– Как обычно?

– Да! И ей побольше сиропа на блинчики! – указывает Би на меня.

– Сырные фетиши?

– Скажем так, после парочки фотографий я бри больше в рот не возьму.

– Бри?! Но ведь вкусно! Какая сволочь посмела осквернить бри?!

– Ох, милая Лина, счастье в неведении! – Подруга похлопывает меня по руке. – Так, план был поднять тебе настроение, так что давай поговорим о твоей идеальной личной жизни. Итан уже готовится задать тебе главный вопрос? – Заметив несчастное выражение на моем лице, она сникает. – Об этом тоже не хочешь?

– Извини, меня просто снова накрыло… О боже! О боже!

– И по поводу чего «о боже» на этот раз?

– Работа. – Я давлю на глаза до боли. – Меня отстранили на два месяца! Это же мини-увольнение!

– Лина! Это. Просто. Отпуск. – Она делает ударение на каждом слове, и ее тон заставляет меня открыть глаз.

– Да, но…

– Лина, зайчик мой, я знаю, что в твоей жизни произошло много всякого дерьма, но пойми, что наконец-то случилось что-то хорошее. Мне будет трудно продолжать любить тебя, если ты собираешься два месяца жаловаться на то, что отдыхаешь за счет компании.

– Но я…

– Слетай на Бали или исследуй тропические леса Амазонки! В кругосветку махни! – Она подается вперед. – Лина, я бы все отдала за такой глоток свободы.

– Да… Да знаю, прости, Би.

– Я понимаю, что тебе трудно принять этот отпуск, но не забывай: кое-кому пришлось весь отпуск смотреть в музее на динозавров, да еще в компании девятилетних детей.

Я медленно вдыхаю и выдыхаю, пытаясь осознать все, что сказала подруга.

– Спасибо. Мне нужно было это услышать.

Официант приносит нам заказ.

– Кстати! – Би улыбается. – У тебя наконец появится время для нашего бизнес-плана!

Я вздрагиваю. Мы уже несколько лет говорим об открытии собственной консалтинговой фирмы – и были близки к этому, но вдруг заболела Карла. На том все и застопорилось.

– Точно! – говорю я так весело, как только могу. – Этим и займусь! – Би в сомнении поднимает бровь. Обмануть ее мне не удалось. – Прости, я очень хочу, но сейчас не могу. Куда нам свое дело открывать, если я и в «Сэлмаунте» держусь из последних сил?

Би запихивает в рот блинчик и бросает на меня задумчивый взгляд.

– Твоя вера в себя за последнее время сильно пошатнулась, но это поправимо. Не хочешь работать над планом – поработай хотя бы над собой. Лина Коттон «из последних сил» не держится, а уж слов «не могу» и подавно не знает. И я хочу, чтобы моя Лина Коттон вернулась. – Би размахивает вилкой. – У тебя есть на это два месяца.

– И как мне это сделать?

Би пожимает плечами.

– Поиски себя и прочее самокопание – это не ко мне. Я наметила стратегию, а с тебя – результат.

– Ну спасибо, Би. – Я смеюсь и, поддавшись внезапному порыву, беру подругу за руку. – Ты просто чудо. Правда. Лучше всех.

– Ты это лондонским холостякам расскажи, дорогуша. – Она похлопывает мою ладонь и вновь принимается за блинчики.

2. Эйлин

Прошло четыре прекрасных долгих месяца с тех пор, как муж ушел от меня к инструкторше по танцам. И до этой самой минуты я ни разу о нем не вспомнила.

Прищурившись, я смотрю на банку, стоящую на серванте. Уже пятнадцать минут я безуспешно пытаюсь открутить с нее крышку – даже запястье разнылось. Но я не отступлюсь. У некоторых женщин никогда и не было мужа, и они сами прекрасно справляются с банками.

Я дожила до семидесяти девяти лет. Я выносила и родила дочь. Я приковывала себя к бульдозеру, чтобы защитить лес от вырубки. Я противостояла Бетси и не дала изменить правила парковки в Нижнем переулке.

Я смогу открыть эту проклятую банку с соусом для макарон!

Дек наблюдает с подоконника, как я роюсь в ящике с кухонными принадлежностями.

– Считаешь меня слабоумной старухой, да? – обращаюсь я к коту.

В ответ он лишь машет хвостом, надменно так, словно говоря: «Люди – вообще вид слабоумный. Я вот ни одной банки в жизни не открыл: все делают за меня. Учись!»

– Скажи спасибо, что у тебя корм в пакетиках! – наставляю я на него ложку.

Меня вообще-то не назвать кошатницей. Это Уэйд решил завести сразу двух котов, но после знакомства со своей плясуньей потерял к ним интерес. Мол, только старики живут с кошками, да и в Хэмли ему вдруг стало скучно. Великодушно оставил их мне: «скрасят твою тихую жизнь». Самодовольный болван.

Вообще-то, он старше меня: в сентябре исполнится восемьдесят один. Что касается моей тихой жизни… Просто подожди, Уэйд Коттон, и все сам увидишь!

– Все теперь будет иначе, Деклан, – говорю я коту, сжимая хлебный нож, найденный в глубине ящика.

Дек явно не впечатлен: смотрит на меня равнодушно и лениво, но как только я поднимаю нож обеими руками, чтобы воткнуть его в крышку банки, пулей выскакивает в окно. На выдохе я пронзаю крышку – раз, другой, третий, – точь-в-точь убийца-дилетант из романа Агаты Кристи. Но зато теперь крышка легко открылась, и я торжествующе выливаю ее содержимое на сковородку.

С тарелкой пасты и чашкой чая я сажусь за стол и придвигаю к себе список.

Базиль Уоллингем
Плюсы:
– Живет через несколько домов. Близко.
– Собственные зубы.
– Отгоняет белок от птичьих кормушек. Энергичный!
Минусы:
– Редкостный зануда.
– Вечно в твидовых пиджаках.
– Возможно, фашист.

Мистер Роджерс
Плюсы:
– Всего 67.
– Густые волосы (поразительно).
– Мастерский танцор (еще поразительнее).
– Вежлив со всеми, даже с Базилем (самое поразительное).

Минусы:
– Религиозный. Очень религиозный. Вероятно, будет скучен в постели?
– В Хэмли приезжает раз в месяц.
– Людьми не интересуется – только Иисусом.

Доктор Петер Новак
Плюсы:
– Поляк. Необычно!
– Врач. Может быть кстати.
– Интересный собеседник и мастер «Эрудита».
Минусы:
– Для меня слишком молод (59).
– Скорее всего, по-прежнему любит бывшую жену.
– Немного похож на Уэйда (не его вина, но все равно минус).

Не переставая есть, я тянусь за ручкой. Весь день гнала от себя эту мысль, но раз уж решила выписать всех холостяков подходящего возраста… Ведь даже Базиля добавила!

Арнольд Макинтайр
Плюсы:
– Живет в соседнем доме.
– Подходящего возраста (72).
Минусы:
– Отвратительный человек.
– Отравил моего кролика (не доказано, но я-то знаю).
– Спилил мое дерево с птичьими гнездами.
– Высасывает из мира всю радость.
– Скорее всего, ест котят на завтрак.
– Скорее всего, отпрыск болотных троллей.
– Ненавидит меня почти так же сильно, как я его.

Нет, лучше вычеркну пункт про троллей. Откуда мне знать, вдруг его родители были приятными людьми? А вот про котят оставлю.

Ну вот, теперь никого не забыла. Я смотрю на список, склонив голову, но стоит признать, что под любым углом он абсолютно непрезентабельный. Взглянем правде в глаза: в Хэмли-на-Харксдейле, где всего сто шестьдесят восемь жителей, выбор мужчин небогатый. Если уж искать любовь в моем возрасте, то надо смотреть шире. Вот Таунтингем, например: население по меньшей мере двести человек, и всего полчаса на автобусе…

В гостиной звонит телефон. Успеваю подойти и снять трубку.

– Да-да?

– Бабушка, это Лина.

Не могу сдержать улыбки.

– Погоди секунду, я присяду.

Опускаюсь в свое любимое кресло, зеленое с узором из роз. Этот телефонный звонок – лучшая часть любого дня. Даже когда было очень грустно, когда мы говорили только о смерти Карлы – или о чем угодно другом, потому что было слишком больно, – даже тогда разговоры с Линой поддерживали меня.

– Ну как дела, солнышко?

– У меня все хорошо. А ты как?

Я прищуриваюсь.

– Обманываешь.

– На автомате вырвалось, прости. – Она шумно сглатывает. – Бабуль, у меня… У меня случилась паническая атака прямо во время рабочей встречи, и меня отправили на два месяца в отпуск…

– Ох, Лина! – Я сочувственно вздыхаю, но тут же спохватываюсь: – Хотя отдых тебе и впрямь не повредит. Может, оно и к лучшему.

– Ты не понимаешь, меня отстранили от проекта!

– Ну не так уж это и страшно…

– Еще как страшно! – срывается она. – Я ведь… Ну, я же обещала Карле, что буду сильной, а она… она так мной гордилась, а я… – Лина плачет.

Я мну в кулаке рукав кардигана. Даже в детстве Лина почти никогда не плакала. Другое дело Карла. Расстроившись, та театрально заламывала руки, точно драматическая актриса – трудно было удержаться от смеха. Лина же только хмурилась, с укоризной смотря из-под длинных черных ресниц.

– Ну хватит, родная. Карла бы порадовалась твоему отпуску.

– Да… Да. Только для меня это не отпуск, а ссылка. Я все испортила! – Голос приглушен, словно она уткнулась лицом в ладони.

Я снимаю очки и тру переносицу.

– Солнышко, ты ничего не испортила. Стресс, с кем не бывает. Может, приедешь на выходные? Сварим горячий шоколад, поболтаем, и жизнь уже станет лучше. Да и передохнешь от суматохи в нашем тихом Хэмли.

Наступает долгое молчание.

– Мы уже давно не виделись, – неуверенно добавляю я.

– Знаю. Прости, бабуль.

– Нет-нет, я не обижаюсь. Ты же смогла приехать, когда ушел Уэйд, и за это я тебе очень благодарна. К тому же ты так часто звонишь. Мне очень повезло с внучкой.

– Но я же понимаю, что одних звонков мало… Только не подумай, что я… В общем, я правда хочу увидеться.

О матери и слова не сказала. Хотя до того, как Карлы не стало, Лина навещала Мэриан, по крайней мере, раз в месяц. Когда же закончится эта проклятая вражда между ними?

Я стараюсь эту тему не поднимать, не хочу вмешиваться. Впрочем…

– Мама звонила?

Опять долгая пауза.

– Да.

– По поводу этой… Как там? Гипертерапии.

– Гипнотерапии.

– Да, точно.

Лина молчит. Она такая непоколебимая, наша Лина. Вот как им с матерью помириться, когда они обе чертовски упрямые?

– Ладно, ваше дело.

– Прости, бабуль. Я знаю, что ты из-за нас переживаешь.

– Да что там, пустое. А ты точно не хочешь приехать? Трудно утешать на расстоянии.

– Знаешь что, бабушка, – со всхлипом отвечает Лина, – а я приеду. Уже давно ведь собиралась!

– Вот и славно! – Я улыбаюсь. – Испеку что-нибудь к чаю и расскажу тебе все деревенские сплетни. Роланда вот посадили на диету. А Бетси пыталась покрасить волосы, но что-то пошло не так, и мне пришлось везти ее в парикмахерскую с полотенцем на голове.

Внучка смеется.

– Спасибо, бабуль. Ты всегда знаешь, как меня приободрить.

– Ну как же одной Эйлин бросить в горе другую?

Так я успокаивала ее в детстве. Полное имя Лины тоже Эйлин. Мэриан назвала ее в мою честь, когда мы все думали, что я умираю после тяжелой пневмонии. Когда мы поняли, что я все-таки не на пороге смерти, Лина стала Линой – чтобы не путаться с именами.

– Люблю тебя, бабушка, – говорит внучка.

– И я тебя.

Она вешает трубку. Снова не рассказала ей о своей задумке… Не то чтобы мне было стыдно, но старушка в поисках любви – повод для шуток. Беззлобная насмешка, как над ребенком, который повторяет за взрослыми или мужем, отправленным в супермаркет.

Вернувшись за стол, я бросаю взгляд на печальный список холостяков. Сейчас он кажется такой ерундой. Мои мысли заняты Карлой. Я пытаюсь думать о других вещах – твидовых пиджаках Базиля, бывшей жене Петера, – но это бесполезно, поэтому я успокаиваюсь и позволяю себе вспомнить внучку.

В памяти возникает маленькая Карла: копна кудряшек, коленки в ссадинах, сжимает руку сестры. А вот она уже юная красавица в выцветшей футболке «Гринпис». Слишком худая, зато задорно улыбается и в глазах огонь.

А потом я вижу Карлу, лежащую в гостиной у Мэриан. Изможденная, бледная, борется с раком из последних сил.

Нет, зачем я вспоминаю ее такой? Карла никогда не выглядела слабой – искорка в ее глазах горела до последнего. Даже за несколько дней до смерти она подтрунивала над плачущей старшей сестрой.

Добрые люди из социальной службы привезли для Карлы специальную кровать, собрали ее в два счета и уехали – я им даже чаю не успела предложить. Центром гостиной отныне был не телевизор, а кровать с нежно-персиковыми бортиками и серым пультом регулировки высоты. И вот мы с Мэриан стоим в дверях комнаты, а Лина сидит в кресле рядом с сестрой. Это кресло так потом и не передвинули.

– Ты невероятная, – шептала Лина со слезами на глазах. – Невероятная и такая смелая, и…

Тут Карла с поразительной легкостью пихнула сестру в плечо.

– Да хватит уже. Если бы я не умирала, в жизни бы от тебя такого не услышала. – В хриплом и слабом голосе слышен смех. – Никак не привыкну, что ты со мной такая милая. Даже скучаю по тем дням, когда ты отчитывала, что я трачу жизнь впустую.

– Я такого никогда… – вздрогнула Лина.

– Да ладно, шучу я.

Лина замялась и поерзала в кресле, на что Карла драматично закатила глаза. К тому времени я уже привыкла к ее лицу без бровей.

– Все, дальше без шуток, – обещала Карла.

Она взглянула на меня и Мэриан, затем потянулась к Лине – ее пальцы были слишком бледными на фоне загорелой кожи сестры.

– Вот теперь точно серьезно. – Клара прикрыла глаза на миг. – Скажу кое-что важное. Помнишь, когда ты вернулась из универа и мы отправились в поход? Ты тогда сказала, что управленческий консалтинг изменит мир, а я только посмеялась в ответ. А потом мы спорили о капитализме, помнишь?

– Помню.

– Зря я тогда смеялась. – Карла сглотнула и сморщилась от боли, пересохшие губы дрогнули. – Надо было сказать, что я горжусь тобой. Ты меняешь мир, в каком-то смысле – делаешь его лучше, и миру нужны такие люди, как ты. Гони в шею надутых стариков и бери дело в свои руки. Открой свою фирму, как планировала. Помогай людям. И пообещай, что моя смерть тебя не остановит.

Глаза Лины наполнились слезами. Плечи затряслись.

– Лина, ну, прекращай уже. – Карла качается головой. – Вот, и говори с тобой серьезно! Хочешь еще раз кулаком в плечо получить?!

– Не надо, – смеется сестра сквозь плач. – Вообще-то больно было.

– Вот и знай, что каждый раз, когда ты будешь в себе сомневаться, каждый раз, когда решишь отступить от цели, я буду тыкать тебя в плечо даже с того света!

Вот какой была Карла Коттон. Пылкой и смешливой. И она знала, что без нее нам будет тяжело.