Я не могла найти в себе силы покинуть руки Люци наверное целых десять минут. Мне было так хорошо с ним. Он крепко прижимал меня к себе, пока я гладила его плечи, уткнувшись носом ему в волосы.
Нехотя отстранившись, я села рядом, потерев нос рукавом толстовки.
– Почему его не поймали в Чикаго?
– Сама понимаешь, какой уровень сознательности у тех копов. Они работали на повышение, а не для поимки реального преступника, – он откинул голову на спинку дивана, рассматривая стену напротив, где висели фотографии. – Произошло еще два убийства в том же районе. Наверное, он жил там же или работал, – Люций слегка махнул кистью руки, лежащей на колене. – На время убийства прекратились. А потом появился подражатель. Успел убить только одну девушку. Там даже по самому месту преступления было ясно, что это не он.
– Что-то было не так?
– Все было не так, – он дернул плечами. – Оно произошло на улице. Это уже, как минимум, не вписывается в его модус операнди.
Я зависла.
– Это заклинание из Гарри Поттера? – шутка вырвалась сама собой.
Люций усмехнулся.
– Латинская фраза, в книгах прочел, – пояснил Люций. – Переводится как «образ действия». Он предпочитает убивать в безопасной и знакомой ему обстановке.
– Надо запомнить, – мысленно повторила себе новый термин.
– Если коротко… Этот кретин засветился на камерах круглосуточного магазина. Естественно, его взяли и повесили на него всех собак. Дело закрыли. Ушлый Люций получил повышение, – Люций поморщился, упоминая полицейского. – Но я понимал: убийца никуда не делся. Он либо сел в тюрьму, либо уехал, либо просто затаился. Мониторил новости других крупных городов, но там была абсолютная тишина. Тогда я пошел шерстить городки поменьше в Иллинойсе. И бинго! – Люций указал пальцем на стену. – Наш маньяк вернулся. На фотографиях были жертвы его типажа.
Я молчала, осмысливая услышанную информацию.
– Как он так ловко забирается в дома?
– Хорошая организация.
Вопрос читался у меня на лице, поэтому Люций сразу начал пояснять:
– Наш убийца имеет четкий план. Если ему что-то мешает, он готов отложить свое дело в целях безопасности. Уверен, он затаится после смерти Валери снова, – он сделал паузу. – Особенно учитывая, что теперь я постоянно в баре и пристально слежу за всеми.
– Значит, он не тупой?
Люций слегка развернулся ко мне, облокачиваясь на спинку дивана.
– Далеко не тупой, Кейт. Уверен, он не раз проникал ко мне домой, изучал обстановку, привыкал к ней, продумывал свои действия, прежде чем вернуться с конкретной целью.
От этих слов стало жутко, мороз пробежался по коже, я передернула плечами. Каково это? Не знать, что в твоем, казалось бы, безопасном жилье регулярно бывает убийца, во всех красках представляющий твою смерть.
– А как же желание реализовать манию? Разве не ради этого он вообще затевает всю эту канитель? – я махнула головой в сторону фотографий.
– У него есть трофеи. С их помощью еще какое-то время можно предаваться фантазиям.
– Жуть, – я съежилась, представив в красках, как маньяк сидит над своей пугающей коллекцией, вспоминая жертв.
– Имеем то, что имеем.
– Постой… – меня осенило. – Как он узнал, что тебя не будет дома?
– Ежедневник в моем кабинете. Там каждый месяц был расписан наперед, – он покачал головой, заметно погрустнев. – Однозначно он пришел заранее и следил за домом. Увидел, как я уехал, может даже проследил, куда, – Люций положил руку мне на плечо, обеспокоенно вглядываясь в глаза. – Он совсем не тупой, Кейт. Помни об этом.
– Теперь мне совсем не по себе, – я содрогнулась, представляя, что в моей квартире может кто-то находиться в мое отсутствие.
– Будь осторожна. Договорились?
Я согласно закивала, потирая глаза кулаками, словно ребенок, чувствуя, как усталость из-за недостатка сна ослабляет тело.
– Нужно отдыхать. Завтра нам обоим надо быть внимательными.
– Да, – я кивнула.
Уходить не хотелось, но какие были варианты?
Тяжело вздохнув, я начала спускать ноги с дивана, чтобы направиться в сторону выхода, но Люци поймал мою ладонь, разворачивая обратно к себе лицом.
– Постой.
Люций погладил меня по волосам, легонько проведя тыльной стороной указательного пальца по шее. Кожа моментально покрылась мурашками, метнувшимися вниз, под скрывающую тело толстовку, томным покалыванием осевшими на груди. Я взволнованно вздохнула, крепче сжимая его руку в ответ.
– Как тебя теперь отпустить одну?
– Я ведь в соседней квартире.
– Между нами целая стена. Это очень много, – он приподнял подбородок, раздумывая, посмотрел в сторону своей спальни и вернулся взглядом ко мне.
«Вот сейчас он скажет, что я могу остаться, а потом все снова будет развиваться по-старому сценарию».
– Останься. Я лягу на диване.
Его слова отрезвили меня, как стакан ледяной воды, убрав всю нервную возбужденность в один присест.
– На диване? – я даже отпрянула, чтобы посмотреть на него внимательнее, но руку не отпустила. – Это же твоя кровать.
– Хочешь, чтобы я лег рядом? – он так лукаво улыбнулся, что моя возбужденность вернулась обратно.
Я замялась, бегая глазами по комнате.
– Мне не хочется тебя выгонять из твоей же постели, – выдохнула ответ, уцепившись глазами за просторную, идеально заправленную кровать, частично видимую в проеме двери.
– Переживу, – Люций повел бровью, наслаждаясь моим замешательством.
– Ты можешь лечь рядом, – я кусала губы, нервно теребя свободной рукой край рукава.
«Переживала, что он будет пытаться меня соблазнить. А в итоге предложила лечь со мной, хотя он отказался. Уилсон, что с тобой не так?»
Люций так душевно рассмеялся, тут же вгоняя меня в краску этим смехом.
– А ты не промах, – заметил он.
Я цокнула языком и отпустила его руку.
– Будто я мужиков никогда не видела, – начала стягивать с себя толстовку, на мне остались только футболка и джинсы. – Если так беспокоишься о моей целостности – ложись рядом и охраняй. Можешь даже взять пистолет.
Учитывая событие, по причине которого мы вообще здесь собрались, в памяти всплыли слова Валери, тут же повернувшие вектор мысли совсем не туда. Я пошла в сторону спальни, убегая от разговора, грозившего стать несколько неподобающим ситуации.
В комнате не горел свет. Помещение освещал только холодный, синеватый отблеск уличного фонаря, проникающий через не до конца задернутые занавески, он придавал обстановке загадочность ночи.
Стянув обувь и джинсы, я нырнула под одеяло. Люций, то ли из благородных порывов, то ли из желания взять паузу, пришел парой минут позже. Он положил телефон на прикроватную тумбу и стал расстегивать пуговицы на рубашке. Медленно высвобождая длинными пальцами одну за одной из своих петель, оголяя грудь, а затем и пресс, вытащил края из-за пояса брюк, позволяя рубашке распахнуться. Даже полутьма не мешала рассмотреть его мускулистое тело, к которому мой взгляд приклеился намертво.
Я пялилась на происходящее, кусая губы и учащенно дыша. Внизу живота приятно потяжелело, обещая, что заснуть быстро после такого зрелища я точно не смогу, да и сон будет не самый спокойный.
Он подошел к шкафу, развесил рубашку на плечики, расстегнул ремень брюк. Чем больше он начинал раздеваться, тем выше я натягивала одеяло, оставив в итоге одни лишь глаза, наверняка сверкающие, как два прожектора в темноте.
Люций собирался расстегнуть молнию, но замер, оглянувшись в мою сторону.
– Сейчас вернусь.
Он взял пижамные штаны и вышел из комнаты.
«Хлеба и зрелищ не будет».
Я спустила одеяло до талии. До того мне стало жарко, что требовалось немного остыть. Вернувшись через пять минут, Люций лег с другой стороны кровати, закинув руки за голову, и уставился в потолок.
«Какой тут может быть сон?»
– Это больно?
Люций повернул голову в мою сторону, не понимая, о чем вопрос, увидел, что я смотрю на его татуировки, скосил глаза себе на грудь, затем вернул их обратно к потолку.
– Зависит от места, – он снова вернул взгляд к потолку.
Я придвинулась немного ближе, плавно занесла руку над его телом, коснувшись рисунка на груди одними подушечками пальцев.
– Локти, ключицы по ощущениям, будто по всем костям в теле пустили ток. Еще шея и подмышки. Остальное терпимо.
– Почему такой сюжет?
В темноте ночи чернила под кожей казались еще насыщеннее, придавая татуировкам большей загадочности и мрачности. Освещение было очень слабым, но я лежала достаточно близко, поэтому примерно смогла рассмотреть роспись на руках, похожую на те, что изображали на старинных фресках. Люди, неземные существа, демоны и ангелы, огонь как фон их взаимодействия. Теперь тематика татуировки стала ясна в полной мере.
– Он отражает пережитое, – он сделал паузу. – Ад.
Одно слово, две буквы, а нервы тут же стянуло в тугой канат, в носу защипало, намекая на новый поток слез, хотя меня только-только начало отпускать после истории о его прошлом. Рука непроизвольно дрогнула, что не укрылось от Люци. Он повернулся боком ко мне и осторожно взял за запястье руку, которую я почти успела убрать.
– Иди сюда, – Люций потянул меня к себе.
В смешанных чувствах я последовала просьбе, скользнув по простыни вперед. Тут же оказалась лицом к лицу с ним, теперь явственно ощущая жар его тела.
– Ты не должна оплакивать мое прошлое, – Люций погладил большим пальцем внутреннюю поверхность запястья.
– Мне жалко тебя, – я сделала паузу. – Твою невесту, ребенка. Так не должно быть.
Пряча глаза, вновь наполняющиеся слезами, я уткнулась лбом в мужскую грудь.
– Ничего не вернуть. Те события я не могу изменить, но могу постараться не допустить их повторения сейчас, – он погладил меня по плечу, целуя в макушку. – Спи. Я рядом. Никакие монстры не посмеют тебя тронуть.
Эти слова подействовали на меня не хуже забористого снотворного, ослабляя напряжение и тревогу. Я прижалась еще ближе, Люций обнял меня без капли намека на нечто большее. Простые успокаивающие объятия, снимающие упадок сил, вызванный обилием слез и его историей.
Я закрыла глаза, отдаваясь в лапы усталости, ощутив на самой границе провала в сон, как Люций прижал меня к себе сильнее.
Пробуждение было легким, несмотря на то, что вчерашний вечер выдался тягостным для моих нервов. Вторая половина кровати пустовала. Из-за приоткрытой занавески в комнату проникали солнечные лучи, подсвечивая мелкие пылинки в воздухе, бросая желтоватые блики на стену. С кухни доносились приятные ароматы, дразнящие рецепторы и прогоняющие сон окончательно.
Счастливая улыбка расплылась на лице сама собой. Я обняла подушку, душа порыв нежности. Нос щекотнул аромат парфюма Люци, оставшийся на постельном белье – бергамот, древесные ноты и мускус. От чего-то стало очень уютно, словно я была дома, под защитой от всех возможных бед в мире.
Сладко потянувшись, я выбралась из постели, оделась и вышла на кухню. Люций стоял у плиты, босой, в одних спортивных штанах и готовил завтрак. Сейчас, при свете дня, я смогла увидеть, что масштабный рисунок на его теле заканчивается еще и на спине, уходя в тонкие линии перьев.
«А вот и хлеб со зрелищами».
– Доброе утро, – поздоровался он, наливая новую порцию теста для панкейков на сковороду.
Я молчала, ошарашено хлопая глазами. Отсутствие реакции заставило Люци обернуться и проверить, почему его игнорируют.
– Что?
– Ты… готовишь, – я бегала глазами от его удивленного лица к сковороде и обратно.
– Не помирать же с голоду. Ты спала, нужно было чем-то заняться.
– Где ты взял продукты? – я подошла ближе, сунув нос за плечо Люци.
– Сходил к тебе домой. Ты же не против?
Я помотала головой.
– Это очень необычно.
Я облокотилась на столешницу, следя за тем, как он перекладывает новую порцию блинчиков в тарелку.
– Необычно?
– Мне никогда не готовили.
– Знаешь, что меня больше всего пугает в тебе? – он перевернул панкейки на другую сторону. – Твоя реакция на хорошее отношение. Почему ты так удивляешься, когда с тобой обращаются по-человечески?
Люций очень пристально смотрел на меня, ожидая ответа. Стало волнительно и неловко.
– Турка! – я всплеснула руками, бросаясь в сторону выхода из кухни. – Чтобы сварить кофе нам нужна турка.
Нащупала ключи в кармане парки и пошла в свою квартиру. Наскоро приняла душ, умылась, выглянула в окно, проверяя погоду. На улице на удивление по-праздничному распогодилось. Чистое голубое небо, без единого намека на дождь. Надела черные джинсы, легкий свитер кремового цвета без горловины и кроссовки. Даже пару раз прошлась тушью по ресницам и завязала волосы в пучок. Уже выбегая назад, едва не забыла то, зачем вообще сюда приходила.
Кофе все так же лежал на столике в коридоре соседней квартиры. Я схватила пачку, пулей влетая на кухню.
– Думал, ты не вернешься, – он сидел, скрестив руки и гипнотизировал взглядом пустые тарелки на столе.
– Приводила себя в порядок. Ты лицо-то мое видел? – я ткнула пальцем на свои глаза, вспомнив о припухших веках. – Придется сказать, что помимо работы в баре занялась пчеловодством.
Люций тут же смягчился, едва сдерживая улыбку. Я открыла пачку, насыпала кофе в турку и залила его водой.
– Никого не смущает, что вчера произошло жестокое убийство, а сегодня весь город будет веселиться?
Он достал пустую банку из шкафа и пересыпал туда содержимое упаковки. На его лице на долю секунды мелькнуло осуждение.
– Неа. Всем проще сделать вид, что ничего не случилось, чем отменить или перенести такое событие, – я сделала паузу, зажигая конфорку. – Класть они хотели на убийцу среди них. Не вижу зла, не слышу зла, не говорю о зле.
– Сравниваешь жителей с обезьянами? – подколол меня Люций, пряча банку обратно.
– Только им не говори, – я облокотилась на столешницу, поглядывая за процессом приготовления напитка.
– Ни в коем случае. Иначе я рискую лишиться столь ценного кадра.
Я гордо выпрямила спину с победным выражением лица, внутренне ликуя от похвалы.
– А как еще назвать тех, кого больше интересует, кто тиснул их яблоки в саду, чем кто убивает девушек у них дома.
Его лицо вытянулось, он приподнял бровь, с доброй усмешкой посмотрев в мою сторону.
– Чего?
– Ты начинаешь открываться с другой стороны.
– С какой еще стороны? – я не понимала, о чем говорит Люций.
– Проскакивают словечки. Вот это, – он защелкал пальцами.
– Тиснул? – предположила я, что могло его смутить.
– Точно, – он помахал указательным пальцем.
– А. Это, – я пожала плечами. – Плохой район же. Никогда не слышал такое слово?
– В моих кругах так не выражались.
– В моих кругах так не выражались, – передразнила я, повторив его слова надменным тоном.
Люций сверкнул глазами, рывком притягивая меня к себе за талию. Я буквально врезалась в его оголенный торс, сразу же пожалев, что надела свитер так рано.
– Дразнишься? – шепнул он мне на ухо, оставил на шее едва ощутимый поцелуй, моментально бросая в жар своим действием.
– Не…много, – ответ вышел сбивчивым.
Я думала, он сейчас скажет еще что-то в качестве шутки на мою реакцию, но он крепче прижал меня к себе, поднял голову и впился в губы так жадно, что его щетина уколола кожу. Поцелуй отличался от первого, сразу набрав максимальный градус страсти, овладевая моим языком без шанса остаться равнодушной. Люций усадил меня на столешницу позади. Я обхватила его ногами, прижимая ближе, без стеснения начала гладить руками его грудь и пресс. Он забрался под мой свитер, прошелся пальцами по спине, запуская волну мурашек, переместил ладонь вперед, проведя большим пальцем под поясом джинсов. Я выгнулась навстречу, тихо простонав от приятного спазма внизу живота.
Зашипела пенная шапка на готовящемся напитке.
– Кофе! – оторвавшись от поцелуя, я едва успела убрать турку до того, как напиток собрался сбежать.
– Кофе, – разочарованно выдохнул Люций, отстраняясь.
Я спрыгнула на пол, взяла чашки и разлила напиток, чтобы мы наконец-то смогли позавтракать. Люций поставил тарелку с блинчиками на стол, достал из холодильника клубничное варенье и сел.
– Ты и варенье прихватил.
– А как же без него, – он положил пару ложек из банки себе и мне на тарелку, меняя выражение лица на серьезное. – Скрытность недурно усложняет нам дело, – Люций вернулся к беседе по существу. – Расскажи мне про этот праздник, – попросил он, начиная есть.
– Это скорее сельская ярмарка под предлогом праздника, – я сделала паузу, отпивая кофе. – Все семьи продают на городской площади товары собственного производства: овощи, фрукты, мясо, выпечку, – перечислила все, что всплыло в памяти первым. – В общем, кто во что горазд, – я макнула блинчик в варенье на тарелке и сделала щедрый укус. – Вечером все ходят друг к другу в гости, опять же с едой, общаются со старыми друзьями. Короче, едят и бездельничают, – подытожила я.
– Значит на площади будут все жители города. Ну или почти все, – Люций сосредоточенно слушал меня, разглядывая дымящийся напиток в кружке.
– Ба, – заключила я с полным ртом.
– Это отличный шанс понаблюдать за отношениями в семье, – подметил он, прожевав. – Конечно, всех и каждого не получится узнать, но хотя бы увидеть в общих чертах.
– Ты столько всего знаешь о психологии этих людей, – я запила последнюю порцию завтрака кофе.
– Тебе так кажется. На деле у меня очень общие знания, почерпнутые из разных источников.
Люций отодвинул пустую чашку, сцепил пальцы в замок, немного наклоняясь вперед, вздохнул и продолжил:
– К сожалению, они не делают меня ни специалистом, ни профессиональным следователем, ни профайлером. Я могу опираться на них, но не принимать за истину в последней инстанции. Главными инструментами все равно будут наблюдательность и логика.
– Знания лишними не бывают.
– Согласен.
– Посуда? – спросила я, встала из-за стола и переместила тарелки и кружки в раковину.
– Обязательно, – Люций взял полотенце в руки. – Вижу прогресс в самодисциплине.
– Твоими стараниями, – закатав рукава, я взяла губку и включила воду.
После уборки посуды Люций пошел одеваться и вернулся из комнаты через пять минут. На нем были уже привычные черные брюки и туфли, только теперь вместо рубашки он надел водолазку, а взамен кожаной куртки – пальто, по-прежнему черные.
– Ты ведь в курсе о существовании других цветов? – я взяла с вешалки парку.
– Черный – хороший цвет, универсальный.
– Базара ноль, – брякнула я, застегивая молнию.
– Вот опять. Это я на тебя так влияю?
– Может быть, – я пожала плечами, открыла дверь и вышла в коридор.
Люций закрыл квартиру, мы спустились вниз и сели в машину. На самом деле можно было пройтись пешком, пользуясь хорошей погодой, но Люций заверил, что если нам понадобится куда-то поехать, мы только потеряем время.
На площади собрался действительно весь город. Вдоль нее тянулись стройные ряды разноцветных палаток, где жители разложили на прилавках свои товары. Торговые точки разбавляли шатры с развлечениями для отдыхающих, фастфудом и сладкими угощениями, возле которых толпились дети.
Погода стояла по-осеннему прохладная, но так удачно выглянувшее солнце сглаживало зябкость свежего ветерка, напоминающего не расслабляться.
Люций припарковал машину, выйдя из которой я тут же, по своей сложившейся за два года традиции, помчалась покупать сидр у одного из жителей города.
– Советую попробовать, – я покрутила в руке бутылку. – Дай зажигалку.
Он удивился, но вопросов задавать не стал, извлек из кармана то, что я просила, и протянул мне. Я зажала зажигалку в кулаке, перехватив бутылку второй рукой как можно ближе к крышке, просунула пластиковый угол под нее и резко надавила. Крышка с хлопком отскочила в сторону, из горлышка потянулся белый дымок.
– Держи, – я протянула Люци мою импровизированную открывашку.
– Где ты этому научилась? Хотя подожди, – он поднял ладонь, – я угадаю ответ. Плохой район?
– Точно, – подтвердила, делая глоток. – Чего ты так удивляешься? У меня был друг, так он глазом мог пиво открыть.
– Надеюсь, ты не будешь так делать?
– Не, я ж накрасилась. Макияж еще испорчу.
Он сделался таким изумленным, похоже решив, что еще немного и я сяду на корты и начну стрелять у него сигареты. Меня так рассмешила его реакция.
– Да шучу, – успокоила я, переставая смеяться. – Я так не умею.
– Уилсон, – Люций улыбнулся и покачал головой. – Ты очаровательна.
Мне захотелось завизжать от такой милоты в мой адрес. Внутренняя девочка, недополучившая комплиментов за двадцать четыре года, во всю вопила:
«Какой мужик! Берем!»
Я похлопала накрашенными ресницами, кокетливо уводя взгляд вдаль. Люций довольно приподнял уголки губ на мою реакцию, обвел взглядом площадь и остановился на одном из ее участков.
– Ты, кажется, говорила, что огурцы тут ни при чем.
Он указал глазами на огромный надувной огурец, который кто-то креативный решил поставить возле своей торговой точки.
– Ого, – я присвистнула. – Какой большой, – изумилась и отпила из бутылки.
– Обычно я слышу подобную фразу в не столь людных местах.
У меня чуть сидр носом не пошел, а пузырьки защекотали слизистую. Я закрыла рот ладонью и сделала глоток, едва пропихнув жидкость в горло. Меня пробрал смех.
– Люций, – я ухахатывалась, бросая взгляд то на надувной огурец, то на Люци, махала ладонью перед лицо в попытке успокоиться. – У тебя хорошее настроение?
Сделав пару глубоких вдохов и выдохов, все же смогла прийти в себя и отпить еще из бутылки. Он мечтательно возвел глаза к небу, слегка прищуриваясь от яркого солнца.
– Пожалуй.
– Наверно все дело в погоде. Сегодня солнце вышло.
– Да, – он сделал паузу. – Солнце, – Люций сунул руки в карманы пальто. – Давай пройдемся по площади.
– На людей посмотрим, себя покажем?
– Именно.
Мы выдвинулись вперед, изображая таких же праздно шатающихся жителей, как и остальные. Не успели пройти и пары метров, как возле одной из палаток столкнулись с Питером и его матерью. Миссис Джефферсон, одетая в длинное, вырвиглазное желтое пальто из болоньевой ткани, почти до самых щиколоток, зеленые ботинки и красный берет, под который были убраны седые волосы, напоминала огромного цыпленка, решившего стать иконой стиля. Она сидела в инвалидном кресле, что толкал перед собой ее сын и держала в руках бумажный пакет с покупкой из ближайшей палатки. Питер был одет, как всегда, незамысловато. Темные джинсы, черные кроссовки, в которых он ходит все два года, что я здесь живу, и дутая куртка, темно-синего, почти что черного цвета.
– Привет! – поздоровалась я с коллегой. – Здравствуйте, миссис Джефферсон.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Как твои дела, Кейт? – старческим голосом спросила женщина. – Видимся с тобой раз в год, на праздник, – она удрученно покачала головой.
– Все хорошо. Как ваше здоровье?
Не то, чтобы мне очень хотелось с ними беседовать, но этого требовали обстоятельства.
– Недолго мне осталось, – уголки ее губ печально опустились вниз.
– Перестань, мам, – Питер положил ладонь на плечо матери, успокаивая ее.
Миссис Джефферсон накрыла руку сына своей, слегка похлопав в знак благодарности.
– Только Питти меня и спасает от дурных мыслей. Мой единственный сын жертвует своей жизнью ради меня, – в поблекших глазах встали слезы, которые она смахнула элегантным жестом, стараясь не показать слабости.
– Я, как твой ребенок, обязан тебе и ни за что не брошу, – Питер утешающе сжал пальцы на плече матери, сминая желтую шуршащую ткань.
Разворачивающаяся сцена была очень личной. Создавалось впечатление, что мы с Люцием невольно подсматриваем в замочную скважину.
– Детектив, – женщина выпрямилась, раскладывая руки на подлокотники и принимая деловитое выражение лица, – бедняжку Валери убили. Вы найдете того, кто это сделал? Он должен понести наказание за свои деяния.
– Конечно, миссис Джефферсон. Я за этим и приехал, – Люций поднял глаза на ее сына, пронзительно посмотрев в лицо парня. – Но я должен задать неприятный вопрос. Где вы были вчера ночью, Питер?
– Вы подозреваете моего мальчика?! – тут же вспыхнула гневом женщина.
– Моя обязанность опросить всех и каждого. Считайте этот вопрос рутинной проверкой, – абсолютно ровным тоном пояснил Люций.
– Я все понимаю, – вмешался мой коллега. – Я был дома, – он не выражал никаких эмоций, будто вопрос его совсем не задел.
– Я готова поклясться на библии, если понадобится, что мой Питти не покидал наш дом всю ночь, – лицо его матери стало воинственным. – Ночью боли самые сильные, он не отходит от меня ни на шаг.
– Хорошо, миссис Джефферсон. Ни в коем случае не обвиняю вашего сына, только лишь опрос жителей города.
– Ваш убийца неместный, – женщина вздернула подбородок, оскорбленная догадкой. – Никто из местных не способен на такое.
– Я буду иметь в виду эту мысль, – Люций едва заметно кивнул.
– Нам пора идти. Здесь прохладно. Мы будем пить чай, – уже более надменно произнесла мать Питера.
– Не смею вас задерживать.
Мы переглянулись напоследок, мать и сын двинулись дальше, пока Люций осматривал остальных стоящих поблизости.
– Что скажешь? – полюбопытствовала я.
– Люди как люди. Сама ведь сказала, что с ножом по городу он не бегает.
– Тоже верно.
– Это Филипп Дуглас с семьей? – он указал глазами на стоящих возле овощной палатки троих человек.
– Да.
– Идем знакомиться.
Завидев приближающихся нас, Филипп занервничал, отвел взгляд, поднимая повыше ворот и спрятал руки в карманы длинного темно-серого пальто нестандартного кроя. На удивление, он был одет в классические брюки и туфли, хотя обычно предпочитал более удобную и неприметную одежду.
Его отец – высокий мужчина крепкого телосложения с проседью в волосах, тоже одетый в классическую одежду, почти что один в один такую же, как у сына, с той лишь разницей, что ее цвета были темнее, а на ногах у него красовались экстравагантные туфли под крокодилью кожу, со слегка загнутыми носами. Он только-только взял пакет с купленными овощами из рук фермера, как мы не замедлили явиться.
– Здравствуйте! – уже по отработанной схеме начала я диалог.
– Кейт! – мать Филиппа тепло улыбнулась. – А вы, должно быть, Детектив, – обратилась она уже к моему спутнику.
– Верно, – мужчины обменялись рукопожатиями, пока я оценивала очередной модный наряд миссис Дуглас, наверняка сшитый ее руками от и до.
Драповое пальто бежевого цвета было единственным нейтральным элементом одежды в ее образе. Под распахнутой верхней одеждой выделялось вязаное платье лазурного цвета до колен, с высокой горловиной. На ногах ботинки на низком каблуке, в тон платью. Завершали образ кожаные красные перчатки и платок на голове того же цвета. Женщина словно сошла со страницы модного журнала.
– Кейт, детка, – миссис Дуглас снова переключилась на меня. – Когда ты дойдешь до меня, наконец? Я сошью тебе такое сексуальное платье, что все мужчины в городе будут твои. Не все же тебе джинсы да кроссовки носить, – она оценивающе посмотрела на Люци. – А ваш стиль, детектив, мне нравится. Вам можем сшить потрясный костюм. Вы в нем будете неотразимы. У меня одеваются все модники города, – она сделала паузу. – Сразите Кейт наповал.
«В этом городе все чертовы сводники?»
Я отпила сидра, смачивая горло, пересохшее от волнения. Люций рассмеялся приятным бархатистым смехом.
– Спасибо за предложение.
Мы отошли в сторону, давая остальным покупателям подойти к товарам.
– У вас очень красивая обувь, – заметила я, неотрывно рассматривая ботинки миссис Дуглас.
– Мой любимый муж не только ремонтирует обувь, но и охотно изготавливает новую, – она кокетливо выставила ногу вперед, покрутив ступней.
– Все для любимой жены, – он улыбнулся, обрадованный таким комплиментом.
Их сын нервно болтал упертой в асфальт ногой, избегая встречаться взглядом с Люцием.
– Филипп! – повысила голос женщина. – Испортишь обувь, оболтус! – она замахнулась, чтобы отвесить ему оплеуху.
– Ну, ма, – увернулся парень.
– Вот же бездельник, – посетовала миссис Дуглас. – Хоть бы работу уже нашел.
– Да найду я работу! Что ты опять начинаешь? – он запахнул полы пальто.
– Вот скажу детективу, он тебя арестует за наркотики. И того, кто тебе их продает, тоже. Да, Люций? – подмигнула женщина, обратившись к нему.
– К сожалению, это не в моих полномочиях, – с улыбкой ответил он. – Скорее компетенция шерифа.
– Очень жаль, – она поправила перчатки. – Обдолбается и сидит сам не свой потом, оболтус, – метнула напоследок гневный взгляд в сына.
Мистер Дуглас молчал, не вмешиваясь в беседу.
– Мне нужно задать вам неприятный вопрос, – Люций обвел взглядом семью. – Не сочтите за грубость, но такова моя работа.
– Дайте угадаю, – миссис Дуглас выставила руку вперед, останавливая вопрос. – Вас интересует, где были мои мальчики в ночь гибели этой Валери?
– Верно.
– Они были дома. Я могу засвидетельствовать, – с вызовом смотрела она на посмевшего заподозрить их в грехах.
– Хорошо, как скажете, – не стал препираться Люций.
– Нам пора, – переменилась в настроении женщина. – Идемте, мальчики. Всего доброго, – кивнула она нам.
Семейство удалилось, оставляя нас наедине с мыслями.
– Любопытно все складывается, – Люций повел челюстью в раздумьях.
– О чем ты?
Я допила свой сидр, внезапно закончившийся за время наших бесед, и выкинула бутылку.
– Я все ломал голову, что за тайны у повара и Филиппа. Похоже, наш Питер продает наркотики своему другу.
– Как ты это понял?
– В тот день, когда мы стояли в помещении для персонала, я видел, как они шептались о чем-то, – он двинулся дальше вдоль площади. – Все думал, к чему эта секретность, зачем приходить в такую рань к другу. Наверняка за дозой.
– Так Питер – барыга! – я выпучила глаза, закричав, пожалуй, слишком громко.
– Тише, – он дотронулся до моей спины, успокаивая. – Питеру наверняка нужны деньги. Его мать серьезно больна, сама видела. Лекарства не дешевы, как и уход.
– Значит, – начала я, понизив голос. – Они не убийцы?
– Я так не сказал. Но, – Люций помолчал, – будучи наркоманом, грамотно убийство не спланировать. А с больной матерью, скорее всего, не найти времени на подобные дела. Хотя со счетов я не списываю никого, даже наоборот, добавляю.
– О чем ты? – я жадно впитывала каждое слово из рассуждения.
– Отец Филиппа – мастер по ремонту и изготовлению обуви. Нужно в самом деле любить обувь, чтобы этим заниматься. А это, как ты догадываешься, тоже своего рода фетишизм.
– Но они все утверждают, что были в день убийства Валери дома.
Он усмехнулся.
– Ты рассчитываешь на другой ответ? Никто не сдаст члена семьи. В этом городе все покрывают всех, – добил Люци.
– Паршиво, – я потерла замерзший нос рукавом и спрятала руки в карманы, пожалев, что при своей мерзлявости не надела хотя бы перчатки. – Кстати! – свежий воздух благоприятствовал мыслительной деятельности. – Он ведь где-то берет обувь для жертвы?
– На них самые простые туфли. Одни из дешевых. Со срезанным логотипом фирмы, на всякий случай. Такие можно купить в первом попавшемся обувном или заказать в интернете, – Люций скрестил руки на груди, рассматривая небо. – Эту зацепку я проверил еще в Чикаго.