Buch lesen: «Судьба Желаний»

Скверный-скверный мир

Место действия Королевство Новак, время правления Эрайдо ван Номред.

Незадолго до исчезновения звезд.

Умара одолевали сомнения, страх поселился в его поджилках. «Храбрый Умар», – венчали его сослуживцы. «Бесстрашный пёс», – говорили другие. Как будто бы страх выбирает, кем овладеть, а кого оставить. Умар думал, что люди порой забывают, что все боятся по-своему, просто кто-то стоит в ступоре перед предметом страха, а кто-то пытается справиться с ним, чтобы больше не бояться. Люди смешаны из разного вида дерьма, в том числе и из страха. Что насчет сомнений? Если страх можно превозмочь, то с сомнениями это просто невозможно. Капитан гарнизона Клич как-то перед битвой подбадривал его, сказав, что сомнения – вещь положительная. Нужно всегда ставить все слова и поступки под сомнения, так мы ищем истину.

Коридор был темный и простой, как пещера, не было ни картин, ни окон, только несколько канделябров отдавали волнующим светом. Этот вид напомнил Умару приют, в котором он вырос. От воспоминаний о годах нищеты и голода, борьбе за каждый кусочек хлеба, его живот непроизвольно заурчал.

Большеглазая девочка одетая в котту, что встретила его у входа, привела к темной двери и встала рядом, кивая на нее. Двумя пальцами Умар достал из мундира медную монету, глупо улыбнулся и протянул ей. Девочка схватила монету и снова кивнула на дверь, будто бы говоря: «Иди уже скорее».

Комната представляла собой кабинет какого-то банкира или, скорее, библиотекаря: полки полные книгами и свертками свитков, стопки пыльных бумаг на табуретках, а в центре, за массивным столом из дубового дерева восседал лысый старик, за спиной которого было единственное, большое окно очерчивая силуэт мужчины, чья тень ложилась до самой двери. В этом месте и не требовалось много света, поскольку его хозяин был слеп. Он просто сидел, сложив руки в замок, направив лицо на стол. Услышав, что дверь открылась, он медленно поднял голову в сторону гостя. Умар подошел ближе, его глаза постепенно привыкли к свету, и он дрогнул, увидев изуродованное лицо старика, покрытое шрамами ожога; зажило так, будто его лицо, слой за слоем обтянули куриной кожей, вместо носа были две маленькие дырочки, а пустые глазницы казались бездонными колодцами из которого на тебя смотрит демон.

– Прошу, не стесняйтесь, – хрипло пригласил старик, – присаживайтесь напротив.

– Здравствуйте, ваша светлость, – Умар подошел ближе, сделал полупоклон, поймав себя на мысли, что старик этого все равно не увидит. Он медленно и осторожно приземлился на стул, так же осторожно подвинулся к столу, блеснули голубые, влажные глаза Умара, свет упал на его загоревшее от солнца лицо, еще молодые морщины и родинку у уголка губ. Атмосфера была такой, как будто сделай что-нибудь неосторожно, и ты будешь мертв в одно мгновенье.

– Не нужно титулов, я давно отказался от этого, – хозяин за столом грустно улыбнулся. Если это можно было назвать улыбкой, когда все лицо один сплошной шрам – сморщивается и странно двигается.

– Тогда как мне к вам обращаться?

– Просто Ландфил.

– Хорошо, сэр Ландфил, меня зовут.

– Чш-ш, – старик поднял ладонь, останавливая гостя, – не нужно представляться. Это лишнее, – с минуту они сидели в неловком молчании. Старик ничего не говорил, а Умар просто не знал, с чего начать.

– Чего ты хочешь? – спросил Ландфил

Парень прокашлялся, прочистил горло.

– С детства я прошел через многое, выбрался из самых низов, через кровь и пот, и убийства дослужился до сержанта. Моего жалованья порой не хватает, чтобы ни в чем себе не отказывать. У меня есть любовь, хорошая и красивая девушка. Но… – старик молчал, внимательно слушая, – но с самого детства и по сей день у меня есть желание, которое, наверное, без вашей помощи не осуществить. Я вырос в приюте, в голоде и нищете. Каждый день я молился и ждал, что мои родители придут за мной, что однажды они вытащат меня из канавы, но этого так и не случилось. Теперь у меня есть возлюбленная, я созрел, чтобы создать собственную семью, но как еще подняться простолюдину до уровня знати? Я хочу разбогатеть! – Умар возбужденно стукнул кулаком по колену, – я хочу, чтобы у меня было все, что есть у них, и чтобы моя Линда ни в чем не нуждалась!

– Хорошо, – коротко ответил Ландфил, поднял ладони, закрыл ими уши и пригнулся. В кабинете вдруг стало жарко, – я слышу, что у тебя есть шанс, – сказал старик.

Умар всхлипнул от радости, заулыбался.

– Шанс? Какой шанс?

Старик снова прикрыл уши, покивал головой мыча басом, потом вернул руки на стол, направил лицо на гостя, будто готовился сказать что-то неприятное.

– Ты ведь знаешь, чтобы получить свое, нужно выполнить условие?

– У меня есть некоторые сбережения, я могу заплатить!

– Не я ставлю цену, – старик прокашлялся, – голоса назвали условие, готов ли ты выполнить это ради своей цели?

– Я готов на все, чтобы наконец стать богатым и достойным представителем общества. Когда же я наконец пройдусь по алее славы с гордо поднятой головой?

– Ты должен убить женщину.

Умар сморщился, улыбка исчезла с лица, будто его обозвали самым непристойным словом в мире.

– Убить человека? – старик кивнул, – но кого именно?

– Ты сам должен выбрать кого, и когда, и как. Я лишь назвал, что нужно сделать.

– Я-я… Я ни за что этого не сделаю! – повысил тон парень и встал из-за стола, – это оскорбительно, возмутительно! Сэр, вы прямо говорите мне о преступлении, об убийстве!

Старик хрипло хихикнул.

– У каждого желания своя цена. Чем значимее для вас желание, тем сложнее будут условия.

– Что-же за адские демоны шепчут вам об этом?

– Не знаю, – Ландфил и правда не знал. Еще будучи ребенком, он оказался в страшном пожаре, в котором его объятое пламенем тело горело, кровь в жилах кипела, а ногти и глаза плавились. Никто не верил, что он выживет, он бы и сам не поверил в это, если бы видел себя со стороны. Голова трещала от собственного вопля, криков семьи и прислуги – весь мир вдруг затих. В годы реабилитации, он слышал лишь звенящий свист в голове, а позже, когда слух стал восстанавливаться, появились странные, неразборчивые шепоты. Он решил, что эти голоса сохранили ему жизнь, но позже они стали сводить с ума, отравляя еще больше все дальнейшее, мучительное существование, пока однажды он не решил разобраться в том, что они значат. Ландфил начал запоминать каждое слово, каждый тон этих шепотов, как будто учил язык дикарей. Когда слова стали более-менее разборчивыми, он начал говорить с ними, и в тот момент понял значимость этого дара. Или проклятия.

– Я ни за что не стану убивать невинного человека ради своих целей.

– Как скажешь, – устало произнес старик, – эта привычка есть только у правителей.

***

Молодые люди стояли в тени трехэтажного, каменного дома почти в центре города Аркан. Котлер осмотрелся и заметил, как немногочисленные прохожие обходят этот дом стороной и косо взирают на них.

– Это здесь? – дрожащим голосом спросил Котлер, с толикой надежды на то, что они ошиблись местом.

– Да, здесь, – ответил Чатлер, развеяв надежду.

– Ты уверен?

– Абсолютно.

День был солнечный, цвела весна, но вокруг этого дома расстилалась тень. В размерах он был как три дома Котлера вместе взятых, однако без прикрас; стены простые, без выгравированных фигур, узоров, даже без цветов на подоконниках. Просто темные, сырые стены и окна, что в целом напоминает больше коробку, чем чье-то жилье.

– Дом графа Ландфила, – подчеркнул Чатлер.

– Он правда сгорел дотла?

Друг утвердительно кивнул.

– В Великом голодном восстании, мятежники спалили дом вместе со всеми, кто был внутри. На тот момент Сэр Ландфил был еще ребенком, говорят его тело сгорело до углей, и только боги знают, как он выжил, – Котлер издал нервный, писклявый смешок, озирая массивные стены, – позже мятеж подавили, дом восстановили, а граф Ландфил отдал почти все свое состояние в казну и навсегда отрекся от дворянских титулов.

Чатлер медленно и неуверенно поднялся по ступеням и постучал, напоследок обернулся на друга, тот косо посмотрел в ответ. Глухой звук эхом раздался изнутри, будто кроме пустых стен там больше ничего не было. Позже послышались торопливые шажки, замок отворился и в проем высунулась маленькая голова девочки, с волосами цвета грязи. Чатлер посмотрел на друга.

– Ну-же, иди.

Котлер вздрогнул, будто проснулся, снял кепку, поднялся по лестнице, девочка открыла дверь впуская гостей. Котлер вошел, обернулся, но друг остался снаружи.

– Ты не пойдешь?

– Ну, я, пожалуй, здесь подожду, – махнул он рукой с глупой улыбкой на лице.

– Скотина, – едва слышно, сквозь стиснутые зубы и натянутую улыбку прошипел Котлер.

Он нервно мял кепку из овечьей шерсти, взирая в темные углы кабинета и темные глазницы старика. При виде его изувеченного лица, Котлер почувствовал жалость, но в то же время и облегчение за себя, что он, по крайней мере, здоров.

Шелковый хук на старике блестел под лучами солнца. Котлер посмотрел на свою одежду: серая от грязи рубаха, которую еще носил его отец, сшитый жакет, залатанный в трех местах, подаренный матерью на день рождения пять лет назад, и мешковатые брюки с маленькими дырками. Он был обычным сыном фермера, простым парнем с амбициями соответствующие фермеру, с желаниями, не превышающие его касту, поэтому, сам до конца не понимал, что здесь делает.

– Слышал, вы помогаете людям? – взволнованно спросил Котлер.

– Я не делаю ничего, кроме как говорю людям, что делать им.

– Но это же можно назвать помощью?

– Зависит от того, как посмотреть на проблему. Какая проблема у тебя? – Котлер положил кепку на колено, бережно погладил, выровняв мятые части.

– По соседству с нашей фермой располагается еще одна ферма дядюшки Пори, у него есть дочурка, с которой мы с самого детства дружим. Я был всегда рядом, когда ей было плохо, она была всегда рядом, когда было плохо мне. Я делился с нею радостью, когда был счастлив, как и она со мной. Но недавно, она поделилась радостью, которая сделала меня несчастным. Она рассказала, как ей сделал предложение какой-то вояка, имени уже не помню. В общем, я так и не признался ей в любви. Зачем ей вояка, который в любой момент может отправится в поход и погибнуть? Ей богу, не понимаю этих девиц. Я влюблен в нее всем сердцем и хочу, чтобы она чувствовала то же самое.