Buch lesen: «Надир»

Глава 1. Прощание

– Это канал Наука-1, меня зовут Вайолетт Доррис, и сейчас мы находимся рядом с учёной, доказавшей существование параллельных измерений, – камера скользнула в сторону, и на экранах сотен тысяч, если не миллионов телевизоров, появилось хитроватое, доведённое до совершенства лицо учёной. – С нами Тоня Хван, которая только что получила Нобелевскую премию и была признана всем научным сообществом лидером своего поколения. Тоня, поздравляю вас. Расскажите о своих ощущениях и дальнейших планах.

– Благодарю. Я искренне рада, что смогла приблизить человечество к разгадке тайн Вселенной, и горжусь получением столь престижной премии. Мы с NASA[1]уже планируем работу по этому профилю и собрали команду пилотов и исследователей, которые приступили к тренировкам.

А дальше произошло что-то совершенно неожиданное:

– Октавиан, дорогой, ты видишь? Я получила Нобелевскую премию, так что теперь ты точно должен жениться на мне!

– Опять она… – Кроуфорд сидел со смешанным выражением лица в столовой тренировочного комплекса. – Обогнала меня, чёрт побери!

Только что любовь всей жизни сделала тебе предложение, которое услышал весь мир. Твоя реакция? Вот и Октавиану тоже хотелось стукнуть и расцеловать Тоню одновременно. Ладно, последнее сделать хотелось почти всегда, но в этот момент желание резко усилилось. На фоне слышались возгласы пилотов, взволнованный голос журналистки вперемешку с «дорогой» от сами-знаете-кого, чей-то вскрик (Октавиан ставит сто баксов, что это был Эрик) и поздравления рядом с Кроуфордом. Вот только с чем поздравляли? С тем, что Тоня успела сделать предложение раньше самого Октавиана на десять, твою мать, часов? Или учёная просчитала всё заранее? А ведь так наверняка и было. Засранка.

Октавиан сильнее сжал коробочку с кольцами, с которой не расставался последние две недели, и с волнением вздохнул.

***

– Дорогой, может, ты не полетишь? У меня плохое предчувствие, – привычно игривый тон Хван, которая уже два года как Кроуфорд, сменился на серьёзный.

Отвратительно холодный, немного скрипящий голос, тяжёлый взгляд и скользящие по смуглому лицу Октавиана длинные пальцы – сегодня Тоня какая-то другая. Кажется, что она действительно переживает, но ведь всё всегда проходит хорошо, верно? На счету у Октавиана огромное количество вылетов, но в этот раз что-то было не так. Интуиция никогда не обманывала Тоню. На невыспавшемся лице учёной беспокойство расцветало всё ярче и ярче. Настолько, что сам Октавиан расхотел участвовать в миссии. Летать вообще было страшно, но хриплый голос и неловкие движения жены пугали ещё больше.

Прикоснувшись к щеке жены, астронавт поцеловал её слишком мягко, слишком интимно, слишком…для пряток за несколько минут до старта. Даже если команде предстояло прыгнуть в кротовую нору – никто из астронавтов не боялся рисков. Одно но – никто из людей на тот конец кротовой норы не отправлялся и уж тем более не возвращался.

– Послушай сюда, Тоня, – начал Октавиан, впиваясь в жену взглядом, – я вернусь, и мы вместе поедем, куда ты захочешь, и будем делать всё, что ты захочешь. Ты поняла?

Ответа не последовало. Было даже удивительно видеть обычно самодовольную, болтливую и флиртующую учёную настолько растерянной: с таким выражением лица она провожала в последний путь отца полтора года назад. Космонавту хотелось взять и отменить всё, едва он увидел мертвенную пустоту карих глаз. Октавиан хотел, верно, но было уже слишком поздно что-то менять – долг зовёт.

– Дор… – договорить Тоня не могла – в горле застрял ком.

– Кроуфорд, мать твою, Тоня – Октавиан впервые так звал свою жену. Из-за чего последняя чуть ли не подпрыгнула от удивления. – Я вернусь. Обещаю.

– Мы отправимся в Диснейленд, а потом устроим кругосветное путешествие по самым крутым аттракционам, – заскулила тридцатилетняя учёная, вешаясь на капитана корабля, – А затем я устрою тебе аттракционы в постели, дорогой.

– Передай что-нибудь тяжёлое, – прохрипел Октавиан.

– Зачем? – С каждым мигом лицо учёной всё больше и больше походило на посмертную маску, несмотря на попытки Кроуфорда успокоить жену.

– Ты всё прекрасно понимаешь! Ты неисправима! – космонавт шутливо растрепал идеальную укладку любимой жены. Он тожё всё понимал.

– До старта пять минут, – противный механический голос резнул по ушам Октавиана, а жалостливый взгляд Тони – по сердцу. Новая стартовая площадка рядом с центром имени Джонсона[2] наполнилась звенящей пустотой. Все ждали только капитана Кроуфорда.

– Не уходи, – тихо проговорила она, хватаясь за костюм мужа, но тот лишь бросил:

– Пакуй чемоданы, не успеешь опомниться, а мы уже поедем в этот твой Диснейленд.

Астронавт подхватил шлем с металлической тумбы и, смазанно поцеловав девушку, направился к кораблю.

***

– Только они могут бесстрашно смотреть во тьму Вселенной… – опять началось, твою налево.

– Команда отважных астронавтов… – Джереми подхватил очередной приступ «героизма» Фреда.

– Октавиан Кроуфорд, Эстер Брукнер, Фредерик Шоу, – два старинных друга переглянулись и хихикнули над собой же.

– Джереми Фейнман, Эрик Вайсмюллер и Эсперанса Кастилья! – последняя со взглядом «чёрт, опять терпеть этих идиотов всю миссию» закрыла люк космического корабля и чисто случайно (но Эсперанса ставила всё золото мира, что эти придурки оставили место намеренно) села между парнями, которые уже во всю капали ей на мозги.

«И почему мне так везёт?» – мученически простонала про себя Эсперанса, когда Фейнман спросил тысячный раз за всё время их знакомства: «от кого ты хочешь услышать сказочку сегодня?». Девушка точно не могла сказать, что ей пытались наплести, так как совершенно не слушала. Впрочем, Кастилье не привыкать, с этими придурками у неё уже была миссия пару лет назад. Эрик же просто чудом остался в стороне от приставаний товарищей и молча наблюдал за происходящим со стороны. Эсперанса нарекла его предателем – мог хотя бы попытаться отвлечь Шоу, сидевшего ближе к нему.

– Доро… Капитан Кроуфорд, вы готовы? – раздалось чересчур взволнованно. Кроуфорд был абсолютно уверен, что Тоня сейчас впивалась и расчёсывала ногтями до крови свои прекрасные ладони. Он помнил эти полумесяцы слишком хорошо – из-за вечного напряжения шрамы не сходили и грозились остаться навечно.

– Да, – щёлкнули крепления ремней безопасности, Эстер по короткому кивку капитана экспедиции запустила панель управления, сосредоточенно всматриваясь в цифры на экране.

– Эстер, малышка, не налажай, а то эта вылазка станет для тебя первой и последней, – пропела Кроуфорд, пытаясь хотя бы как-то успокоить свои нервы, переходя на глупые подколы, но муж её прервал:

– Тоня, отстань от неё, Брукнер со всем справится, – едва заметно приподняв уголки губ, астронавтка приободрилась, и тут началась серьёзная игра. – Показатели в норме, экипаж готов к вылету.

– Запускаем обратный отсчёт до старта научной экспедиции корабля «Чайковский», – Октавиан с волнением сглотнул, а Тоня продолжала, серо, серьёзно и сухо, с такой траурной сталью в голосе, какую капитан никогда не слышал.

– Десять, девять, восемь… – Голос Тони предательски дрогнул. – семь, шесть…

– Пять… – прошептал какой-то ребёнок у экрана телевизора, смотревший трансляцию на пару со старшей сестрой.

– Четыре… – один из стажёров NASA едва ли не прилип к экрану ноутбука.

– Три, – Эстер нахмурилась, в её сапфирно-синем взгляде читались мандраж, радость и страх. – два…

– Один, – Октавиан схватился за рычаг левой рукой и приготовился его потянуть, говоря одновременно с Тоней, – Poehali[3].

***

– Она действительно сказала это! – воскликнул Фред, когда корабль сошёл с орбиты Земли.

– Боже, на ком я женился… – Октавиан потёр переносицу, в очередной раз раздражённо вздыхая.

Кроуфорд так устал: интенсивные тренировки, тщательный контроль здоровья и питания, изучение множества научных трудов и учебного материала, разработанного специально для экспедиции… И ради чего всё это? Чтобы полететь на чёртовом «Чайковском» и удовлетворить влажную фантазию Тони, которая даже сексом занимается под «Франческу да Римини» на фоне. И как судьба допустила такое? Хорошо, будем честны, упорству учёной стоит позавидовать – добиться внесения своего «авторского видения» в федеральный проект крайне сложно.

Отгоняя сторонние мысли, Октавиан обратил своё внимание на панель управления, полностью погружаясь в работу и поглядывая то на Эстер, которая держалась подозрительно спокойно и собранно для первой-то миссии, то на парочку идиотов, старательно выводящих из себя не только Эсперансу и Эрика, но и самого Кроуфорда.

«Полёт будет долгим…» – вздохнул Октавиан, переключая корабль на автопилот после преодоления пояса астероидов и откидываясь на спинку кресла.

На фоне играло что-то из старого рока, сочинённое не меньше столетия назад, а перед глазами капитана, летящего на «Чайковском», с огромной скоростью проносились миллиарды тонн бесконечно-темной материи пространства-времени.

***

– На связи «Чайковский», как слышно? – Октавиан включил микрофон, потянувшись и хрустнув шеей. – Мы преодолели пояс астероидов и Юпитер, приближаемся к Сатурну. Эстер сейчас вышлет фото.

– А вы быстрее, чем мы думали, – это была не Тоня. Кто-то незнакомый, что насторожило капитана, – расход топлива?

– В норме. Учитывая нашу скорость, мы доберемся на пару месяцев раньше до кротовины. Где Тоня?

– Не переживайте, просто она ото…

– А вот и я! – Октавиан был уверен, что его жена скривила какую-то забавную рожицу. Она постоянно так делает, когда притворяется пофигисткой.

– Хван! – к микрофону подошёл Фред, – что, флиртуете? А как же мы? – с другой стороны капитанского кресла встал лучший друг Фредерика, Джереми, и отбил «пять» Шоу.

Октавиан закатил глаза, в ожидании традиционного:

– Я Кроуфорд, а не Хван! – вот этого да. Учёная явно была возмущена, а её муж, в очередной раз услышав это, откинул голову и закричал в глубине души из-за поведения парней. – Тоня Кроуфорд!

Шоу и Фейнман весело ухмылялись, а Кроуфорд, который Октавиан, посмотрел на бывших одногруппников тем самым «мне же теперь слушать её жалобы до погружения, засранцы вы эдакие» взглядом. Друзья, разумеется, просто пожали плечами и с видом «мы проходили мимо и не сделали ничего плохого» отправились поедать последний до длительного сна обед, состоявший из тюбика, тюбика и ещё одного тюбика.

Подходил конец смены Октавиана, а значит, приближалось время погружения. Плотно поев и сняв форменную куртку, Кроуфорд подошёл к микрофону и подсоединил его к экрану связи, на котором сразу же увидел опухшее и раскрасневшееся лицо Тони. Её можно было понять, и Октавиан сам выглядел не лучше – глаза застилала влага, а в горле стоял ком. Им предстоит провести два с половиной года без возможности увидеться. Для Октавиана это будет просто долгий сон. Но вот для Тони… Зная её, астронавт мог сказать, что она себя изведёт. И вот этого Октавиан очень боялся. Единственный, на кого можно было положиться – Рейден, ассистент Тони. Мужчины за день до полёта договорились, что Рейден приглядит за исследовательницей и не даст ей сделать что-то, о чём потом она будет жалеть. А она может.

– Ну что, дорогой, ты уходишь баиньки? – сквозь шутливую интонацию голоса учёной прорывались нотки сдавливаемой истерики. – Спеть тебе колыбельную?

– Это время пролетит незаметно, Тоня, – Октавиан попытался выдавить из себя улыбку. – Тебя ведь ещё ближайшие лет десять будут доставать журналисты с вопросами о нашей свадьбе, а потом и об экспедиции.

– Посмотри сюда, – мужчина поднял руку, на которой блестело кольцо из белого золота. – Нас не разлучит даже ебучая Мультивселенная, поняла? Так что просто дождись меня, хорошо? Обещай мне.

– Есть, капитан! – Тоня посмеялась, но слёзы всё же покатились по щекам. Она подняла руку, на которой красовалось кольцо, и переплела пальцы с другой своей рукой, повторяя, – нас не разлучит даже ебучая Мультивселенная.

***

– Я скучаю по тебе, Октавиан, – Тоня вышла из-за стола, освобождая место для Пауля и заканчивая свою рабочую смену.

Прошёл всего день с ухода астронавта в глубокий сон на ближайшие два с небольшим года, а Кроуфорд уже начала сходить с ума. Небрежно накинув чёрное пальто Октавиана и даже не подумав его застегнуть, учёная вышла из здания. Улица встретила её противной мартовской сыростью и ветром, поднимающим полы пальто. Полумесяцы от ногтей не успевали проходить, слёзы – высыхать. Ну и тотальное одиночество бонусом – серую безжизненную душу протыкают кроваво-красные иглы.

Даже вид с балкона комнаты Октавиана казался каким-то удручающим. Хорошо, что тут осталась одежда мужа – так тоска хотя бы немного отступала. Подняв руку и вдохнув с пальто запах мужа, осевший на непостиранном рукаве, Тоня обратила взгляд куда-то в космос. Где-то там, за многие миллионы километров, её любимый крепко спал. Где-то там, но не здесь. И это пугало Тоню, она чувствовала опасность, которая не отступала с начала подготовки к экспедиции. Нет, конечно, Октавиан один из лучших пилотов, команда собрана из экспертов в своём деле (Даже Эстер, впервые отправившаяся в экспедицию, была известной в своих кругах исследовательницей), но тревога, затянувшаяся тугим узлом в нижней части живота, не давала покоя уже третий день подряд. Какова природа этого чувства? Должна быть какая-то адекватная причина, верно? А в фантастическое говно Кроуфорд не верила, не верит и никогда не будет.

Правда, это никогда продлилось ровно до того момента, пока в их с Октавианом квартиру не заявился он.

Рейден Нагаи.

***

Ну что, пришло время просыпаться? Запищал противный сигнал, и купол над кроватью Кроуфорда раскрылся. Октавиан немного подвигался в противопарализующем одеяле и сел, оглядывая помещение – остальные тоже потихоньку встают. Фредерик и Джереми уже висели над Эсперансой. Когда они вообще успели начать ей надоедать? Члены экипажа ведь только пришли в себя.

Октавиан встал с кровати, необоснованно боясь, что ноги не выдержат, но изобретение одеяла, которое помогает сохранить возможность двигаться даже после двух с небольшим лет сна, сделало жизнь Кроуфорда чуточку лучше. Он подошёл к зеркалу в соседней комнате и оценил свой внешний вид – зелёные глаза выделялись на фоне заросшего тёмно-каштановой бородой лица и отросших ниже плеч волос. Едва теплилось желание разглядеть получше, сбрить хотелось ещё больше, но надо было не этим заниматься, а подготовить доклад. Доклад о том, как поспали – в голове Октавиана это казалось чем-то очень глупым.

Дольше всех проспала, как ни странно, не лежебока Эсперанса, а жаворонок-Эстер, и за завтраком она была сама не своя – погружённая в свои мысли и странно улыбающаяся, если едва приподнятые уголки губ можно назвать улыбкой. Хотя в исполнении замкнутой Эстер – это что-то вроде ухмылки во весь рот от Тони. Брукнер встала с постели и сразу направилась к аппаратуре, проверяя запас энергии, – всё отлично, теперь можно включать – до точки назначения питания точно хватит.

– Капитан, я включаю видеосвязь, – Эстер потянулась к зелёной кнопке с изображением камеры, а Октавиан, тут же оказавшийся рядом, одобрительно кивнул.

Первым, кого увидел Кроуфорд, был Пауль, весь прилизанный, с точёным носом и холодным взглядом. Хотя Октавиан и знал, что это напускное, но всё же хотел сначала взглянуть на Тоню. Как она изменилась за эти сложные для неё два с половиной года? Когда наступит её смена, чтобы подгадать момент и включить камеру снова? Пришлось справиться со своими чувствами и начать докладывать о последних событиях – даже о завтраке, который прошёл буквально за две минуты до начала звонка.

– Доклад окончен? – спросил Пауль, выжидающе смотря на капитана, а Октавиан всё ждал и ждал, когда же появится Тоня. Нет. Поддаваться чувствам нельзя, сейчас ему нужно думать только о задании. – Тогда до связи, я передам всю информацию руководству.

Когда Пауль выключал камеру, в дверях показалась запыхавшаяся, раскрасневшаяся Тоня в его (Октавиана) зимней куртке, но это был лишь миг – после наступила гробовая тишина, разбавленная Джереми: «Народ, надо устроить пирушку в честь успешного созвона!»

***

Не успела. Тоня не успела хорошо рассмотреть Октавиана и спросить, как у него дела. Она вообще ничего не успела увидеть, кроме выключения видеосвязи и отросшей бороды. «Неудобно целоваться,» – подумалось учёной, сразу же впавшей в тоску. Хотелось взвыть от обиды, но Тоня понимала, что связь ради неё устанавливать не будут, что их с мужем отношения – проблема лично учёной, а закатывать истерики на работе – показатель непрофессионализма. Она же та самая миссис Кроуфорд. Прожила два с половиной года без общения с мужем – потерпит сколько потребуется. Только вот теперь тоска стала ещё мучительнее. И Тоня знала, что для Октавиана это испытание ничуть не легче.

Получив нагоняй за забеги с курткой и в зимних ботинках, Кроуфорд переоделась, накинула на шею бейджик, который чуть не выпал из кармана во время бега, и направилась в конференц-зал на срочное собрание. В этот раз оно будет не таким скучным как обычно.

***

Октавиан представлял, что Тоня, увидевшая бороду, наверняка скажет что-то вроде «неудобно целоваться». И скажет не только кому-то из близких, но и всему наблюдательному центру. Попытается отшутиться, что не попала на первый видеозвонок, а сама будет убиваться от обиды. Тоня слишком предсказуемая в таких вопросах. Переведя корабль на ручное управление и сев вместе с Эстер за панель, Кроуфорд вглядывался в бездушную космическую мглу. Мимо беспорядочно проносились обломки метеоритов и неисчислимые массы тёмной материи. И всё же правильно космический корабль так назвали – астронавты плыли в бесконечно-чёрных водах, проскальзывали между струнами, из которых состоит пространство-время.

– Хей, капитан, – Фредерик подал голос – не к добру.

– Вы за старое? – пилот обречённо вздохнул, поворачиваясь к Шоу. – Что на этот раз?

– Знаешь, что такое брови Брежнева? – пропел Джер, заставляя Октавиана ещё раз вздохнуть. Каждый ёбаный вылет одно и то же. – Не хмурься, это традиция!

– Хей, гениальная и неповторимая Хван, хочешь узнать, что такое брови Брежнева? – и когда только Фейнман успел подобраться к микрофону Эстер? Хорошо, что ещё видеосвязь из экономии энергии выключили.

Октавиану лишь оставалось глубоко дышать и считать до ста, когда Тоня, в тысячный раз вспылив «Я Кроуфорд Тоня!», согласится. Взрослые серьёзные мужчины. Астронавты, за плечами которых множество вылетов (правда, все в Солнечной системе, но это опустим), в который раз тащат на борт проклятый сборник анекдотов. «Наверняка у учёных из наблюдательного центра реакция совпадает с моей,» – думал капитан, сжимая нечто, отдалённо похожее на руль от автомобиля.

Вскоре Кроуфорд не выдерживает и грозится при возвращении (если вернутся, но плохие мысли Октавиан старался гнать из головы) оставить жену без путешествий, а парней отправит на генеральную уборку всего тренировочного комплекса. Тогда любители нелепых шуток и учёная отложили сеанс нервирования капитана экипажа на радость последнего.

Джереми и Фредерик от скуки в перерыв начали лезть к Эстер.

***

Когда Октавиан заступил на последнюю смену перед встречей с кротовой норой, в его сердце поселилась тревога. Точнее, она появилась уже давно, но как червяк стала прогрызать внутренности капитана сейчас. Чернота с редкими вкраплениями звёзд, пятнами туманностей и одним из рукавов галактики – последний вид для Кроуфорда. Но, может, получится выжить? А если найдут пригодную для жизни планету или что-то ещё невероятное и вернутся домой невредимыми – команда станет легендой. До встречи с червоточиной оставался всего час. Позади Тоня, Земля, человечество – так почему Октавиан вдруг испугался?

На фоне играла песня, написанная в прошлом веке, астронавты переоделись в скафандры и расселись по местам. Даже вечно пускающие глупые шуточки Джереми и Фредерик молча смотрели на колени, не решаясь поднять взгляд.

Ещё никто не пытался пересечь пространство-время через кротовую нору[4]. Весь экипаж мог умереть уже через пятьдесят восемь минут. Гнетущую тишину прорезал дрожащий голос учёной:

– Дорогой, я нахожусь в нескольких световых годах от тебя и всё равно вижу, как ты нахмурился. Морщины будут!

– Я говорил, что ты неисправимая идиотка? – Октавиан хотел было утихомирить жену, но понимал – тишину ребята точно не перетерпят.

Поникшие астронавты и астронавтки повеселели – спасибо Тоне, может перевести тему. Фреду хватило смелости начать подначивать расположившегося на соседнем кресле Эрика. Фейнман, естественно, поддержал друга, а Эсперанса опять состроила недовольную мину как при вылете.

И только Эстер и Октавиан продолжали сидеть в непроницаемой тишине за панелью управления, размышляя о своём. Кроуфорд не мог прочитать мысли Брукнер, но понимал её чувства. Учёная-исследовательница повернула голову в сторону капитана корабля, одним лишь грустно-задумчивым взглядом ярких васильковых глаз отражая боль обоих.

«Мы не выживем».

– Дорогой, вы обязательно справитесь! – внезапно громко прозвучал голос Тони, так, что умолкли все, даже вечно болтливые Джер и Фред. Учёная не пыталась утешить или поддержать – она приказывала, возводила свои слова в аксиому.

Шесть минут. Им осталось жить всего шесть минут. Октавиан нервно дёрнул плечом.

– Только они могут отважно смотреть во тьму Вселенной…– как же они надоели. Но пусть. Хотя последние слова вроде этих и казались бредом, но ребята так старались успокоить себя. Да, это нелепо, но лучше встретить смерть лицом к лицу со смехом, верно? Не каждому хватило бы на это смелости. – Команда бесстрашных астронавтов…

– До столкновения пять минут, – глухим голосом прохрипела Эстер, а Эрик, сидевший прямо позади неё, сложил руки и молился Богу. Никто не мог произнести ни слова.

– Датчики? – голос Тони дрогнул, из-за чего сердце капитана налилось кровью.

– В норме, – ответил Кроуфорд, на его лице заиграли желваки. Если Бог и существует, то для Октавиана – это Тоня, которая могла бы сказать, что глупая шутка затянулась, и ребятам пора возвращаться домой.

– Октавиан Кроуфорд, Эстер Брукнер, Фредерик Шоу, – не сдавался Джереми, но его голос тоже дрожал.

– Четыре минуты, – у Эстер на Земле осталась только старшая сестра, сможет ли она продолжить жить без неё, оставшись совсем одна в столь страшном мире? Хотя они уже давно перестали общаться, так что…

– Джереми Фейнман, Эрик Вайсмюллер, Эсперанса Кастилья, – Фред усмехнулся, отбивая пять своему лучшему другу и пытаясь разрядить напряжение шуткой, – Вы слышали о ресторане…

– Октавиан, я хотела сказать…– Кроуфорд слышал в голосе Тони едва теплившуюся надежду, видимо, под конец жизни капитану придётся солгать. Вот отстой.

– Три минуты, – уже более уверенно сказала Брукнер, а Эсперанса, всё время сидевшая с лицом «мне всё равно на всех и вся, отвалите», закусила губу и задрожала всем телом.

Да все они понимали, что выжить у них лишь один шанс на миллион. Нет, на миллиард. Или какие там числа больше бывают?

– Ты упаковала чемоданы, Тоня? – «дорогой», видимо, в последний момент останется лжецом.

– Только представьте, как мы будем популярны у девчонок! – в один голос пропел дуэт.

– Все показатели соответствуют норме, – это уже Эстер. Никто не хочет дать Тоне и слова сказать.

Октавиан мелко задрожал, видя перед собой среди кромешной тьмы ещё большую тьму, обрамлённую светом, которая как воронка затягивала окружающее (или ему так только казалось?). Оставалось лишь надеяться, что у этой двери есть выход не в сторону ада. Жизнь перед глазами Кроуфорда не проносилась, нет. Наоборот, всё будто замедлилось: дуэт продолжал травить шуточки на фоне, Эстер пустыми глазами смотрела вперёд, Эрик с большим и большим усердием молился, а Эсперанса пребывала где-то в своём мире, совершенно не реагируя на окружающий нарастающий хаос.

– Две минуты, – Тоня всё же вклинилась. Она с трудом стояла посреди наблюдательного центра за главным компьютером и еле сдерживала подкатывающие одновременно желчь, слёзы, шок и истерику. Одному Богу известно, что с ней происходило, но учёная старалась держаться, ведь они с Октавианом расстаются на какое-то время. Будет грустно, не сказать в последний раз…

– Я люблю тебя, Тоня. Помни это всегда.

– Минута, нас затягивает, – одним этим предложением Брукнер заставила всех притихнуть.

– Обещаю, – прервав гробовую тишину, Тоня всё же не сдержалась, и солёные капли покапали на белоснежный халат.

Связь оборвалась.

[1] NASA – National Aeronautics and Spase Administration. Американское космическое федеральное агенство.

[2] Центр имени Л. Джонсона – одно из зданий NASA, в нём находится центр управления космическими полётами.

[3] Так как действия происходят в Соединённых Штатах, то слова на русском пишутся с транслитерацией, чтобы читатели могли почувствовать разницу.

[4]Кротовая нора и червоточина – одно и то же.