Бифуркатор

**

Речь парализует, язык отнимается. Растерянный Стёпка не сразу догадывается, кто выходит к нам навстречу. Мимолётная встреча с Буратино двадцать третьего июля уже верно забылась моим закадычным умником. А вот Серый, не видевший до этого Буратино ни разу, смело спрашивает:

– А вы кто такой будете?

– Тот, кто вас в конце концов убьёт. Надеюсь сделать это сей ночью. Уж больно вы отнимаете время у нас.

Я замечаю, что на Буратино уже нет формы, однако рубашка всё равно оранжевого цвета. А на носу всё ещё сидят круглые тёмные очки, хотя даже фонари не в силах победить мрак, и света не доставало.

Теперь и Серёга чуточку бледнеет.

– Мы ещё посмотрим чьи мышцы крепче, оранжевый баран, – говорит он.

Буратино улыбается, обнажая ряд идеально белых зубов.

– Теперь убить вас для меня дело чести. Особенно вас, Сергей Герундов.

– Кишка тонка, – улыбается в ответ Серый, но даже я чувствую блеф сквозь уверенные нотки голоса старшего товарища, а значит, Буратино и подавно услышал.

– Так! – внезапно восклицает работник РЖД, который до этого растерянно переводил взгляд то на нас, то на Буратино и крутит в руках замученную сигарету. – Ишь чего устроили. А ну живо все четверо в вагон! Поезд сейчас отправится.

Думаю, этот небритый дядька хотел защитить нас, но испугался впутываться в неизвестную ему историю, и решил решить конфликт своим способом: отстранением, как когда-то двадцать третьего июля я поступил с Андрюшкой.

Буратино швыряет в мужчину испепеляющий взгляд и грозит нам пальцем:

– Я загляну к вам в гости.

С этими словами оранжевый поддонок рысцой несётся к одному из задних вагонов.

– Он что, с нами поедет? – шепчет Серёга, приближаясь к нашему вагону, где у входа проводница скучает уже одна.

– Похоже на то, – чуточку испуганно произносит Стёпка. И эта ночь впервые кажется мне холодной.

Мы забираемся в вагон, как раз когда холодный голос за окном через динамики оповещает, что поезд отправится через пять минут. По дороге к купе мы активно шепчемся о Буратино и его преимуществах. Стёпка утверждает, что до Сызрани мы не доедем, потому что оранжевому монстру стоит только войти в наше купе, и нас накроет как крыс в мышеловке. Дискуссия резко обрывается, когда мы вваливаемся к себе и немедля вспоминаем, что едем уже не одни. Старик с бородой сидит на левой нижней полке и копается в своей небольшой походной сумке. На столе перед ним притаился стакан с ложкой.

Заслышав нас, бедовый старичок отрывается от занятия, приветствует и снова углубляется в сумку. Умерив свой болтологический пыл, мы втроём присаживаемся напротив. А ведь мы думали, что именно этот дедок и будет шпионом доктора Вечности, вот дураки-то.

Я стараюсь не смотреть на спутника, но время от времени взгляд срывается в его сторону, кусками выхватывает потёртую белую сумку, растрёпанную седую бороду, птичьи лапки морщинок у глаз. В тишине купе шуршание пакетов в сумке кажется оглушающим.

Наконец старик достаёт коробку с чаем, а Серёга, сидящий у окна, отодвигает занавеску и едва слышно шепчет:

– Тронулись.

Замечаю несколько коротких заинтересованных старческих взгляда, брошенных в нашу сторону. Распаковав худенький пакетик с чаем и бросив его в стакан, старик поднимается и выходит из купе.

– Я думаю, с этим стариком нам будет проще, – шепчу. – Буратино не рискнёт нас убивать при свидетелях.

– Не удивлюсь, если нашему Буратино срать на свидетелей, и он уберёт их вместе с нами, – хмыкает Стёпка.

– Давай без драм, – строго хмурится Серый. – Ты этого доктора Вечность слишком… боготворишь.

– Идеализируешь, я бы сказал, – поправляю старшего. – Кто знает, насколько он силён.

– Полагаю настолько, что… – но Стёпка не успевает договорить. Возвращается старик. Кипяток в его руках медленно окрашивается в оранжевый цвет.

– Чайку не хотите, ребятки? – бодрым голосом спрашивает он.

– Нет, спасибо, – сухо качает головой Стёпка.

– Да у нас и кружек нет, – добавляет Серый мягким тоном, сквозящим добром и уютом.

– Так и у меня нет, – вздыхает старик, усаживаясь напротив нас. – Я у проводника взял. Проводник кружки выдаёт. Обязан по правилам РЖД.

– Ну мы тогда в другой раз, – морщится Серый.

– Другого раза может и не быть, – отвечает старик. – Если через пару минут не закроем купе, ваш оранжевый нагрянет не постучав.

Кажется рот раскрыл не только я, но и мои товарищи.

– А вы… откуда его знаете? – мямлит Стёпка.

– Так вы точно чаю не будете? – спрашивает дедок.

– Да не будем, не будем, – нетерпеливо отвечает Стёпка. Его тон чуточку грубоват, что, признаться, случалось редко с моим умником товарищем.

– И нет у нас чая, – пожимает плечами Серый, и каким бы дружелюбным ни казался тон его голоса, в глазах сверкают тревога и недоверие.

– Да я бы с вами поделился, – отвечает старик. – Но если не хотите, быстрее закрывайте дверь.

Стёпка не заставляет себя долго ждать и задвигает вход в купе.

– На замок закрой, – просит старик. – Вон там вот пипочку поверни.

Стёпка выполняет все указания, и я немного успокаиваюсь. Если великий логик нашей компании не чувствует в старике опасности, значит, не стоит особо беспокоиться.

Стёпка возвращается на кровать слева от меня, а старик уже размешивает в стакане сахар, который появился из той же потёртой белой сумочки.

– Теперь к нам никто не зайдёт, кроме проводницы, – задумчиво произносит старик.

Ощущаю напряжённость тела Сергей, готового рвануться вперёд, если дед начнёт себя вести неадекватно. Жаль, что Серый сел у окна и немного заблокировал себя столом, но разве предугадаешь все действия наперёд.

– Так он к проводнице зайдёт и попросит открыть, – заявляет Стёпка.

– Ему это не нужно, – качает головой старик. – В этой реальности агент Вечности будет вести себя незаметно, тихо как мышка, не поднимая суеты. Думаю, ограничится проходом по вагонам, в надежде, что вы не заперлись.

Теперь у меня холодеют все конечности. Старик прекрасно знает доктора Вечность, Буратино и, вероятно, кучу всяких полезностей, которыми поделится с нами. А не захочет, так Серый его заставит.

Диалог продолжил холодный и решительный Стёпка. Нет, ну он, конечно, всю жизнь был логиком, но каким-то тихим, молчаливым. А сейчас в него будто капитанский дух вселился.

– Вы не хотите нам ничего рассказать? – спрашивает он.

– Ну а для чего я здесь, в вашем купе, – насмешливо смотрит на друга старик. Смотрит как на наивного ребёнка.

– Ну так начинайте, – нисколько не смущается Стёпка.

– Начну я, пожалуй, с представления, – старик медленно откидывается на стенку, сжимая в руках горячий чай. – Называйте меня Шаман. Можете считать меня революционером, членом сепаратистского движения. В любом случае, в нашей неформальной организации я занимаю не последний пост и неотъемлемо участвую в борьбе.

– Против кого? – хмурюсь я, хотя уже знаю ответ.

Шаман смотрит на меня немного другим взглядом. Я бы даже сказал уважительным.

– Против доктора Вечности, конечно, – кивает старик. – Мы обычные люди, хотя… как вы понимаете, не совсем обычные, если следим за такими существами, Как доктор Вечность и его агенты. Но я к тому, что никакими сверхъестественными способностями мы не обладаем. Мы, скорее, рука мести, топор обиды, который вызвал Вечность своими аморальными действиями.

– А точнее можно, – просит Стёпка.

– Примеры. Примеры, – требует Сергей, которому, видимо, надоело молчать в этой словесной дуэли.

– Мы те, кому доктор насолил в своё время. Примерно так же, как и вам с Андрюшкой.

– Вы знаете про Андрюшку? – восхищённо задыхаюсь я.

– Конечно. Мы следим за каждым шагом доктора. Честно говоря, не думали, что один из вас догадается раскусить ситуацию.

– Это всё Стёпка, он у нас очень умный, – гордо заявляет Серый, и, несмотря на сосредоточенность, мой друг кротко улыбается. Правда, только губами.

– Да, но другие же Стёпки не догадались, – пожимает плечами Шаман.

– Какие другие? – хмурится Стёпка.

– Неважно. Слушайте дальше. Прознав, что с вами связался Его Величество, мы связались с вами, чтобы предупредить и подготовить.

– Как вообще выглядит этот доктор Вечность, – не унимается Стёпка.

– Не представляем, – качает головой старик. – Никто из нас его не видел.

– Почему? Он от вас скрывается.

– Нет. Многим из наших доктор давал такие задания, как и вам, но никто до него не доезжал.

– Значит, у нас нет шансов, – вздыхает Стёпка. – Их убивали?

– Единицы погибли, – овтечает старик. – Большинство не выдержало испытаний и затерялись в шизогонических реальностях.

– Каких реальностях? – хмурюсь.

– Об этом чуть позже. Затерянных находили мы, и они примыкали к нашему движению, впрочем, как и вы примкнёте, если эта дорога сломает вас. Но единицы и добирались до него, только мы уже потом ничего не могли у них спросить.

– Почему? – шепчет Стёпка.

– Потому что они бесследно исчезали.

Серый бледнеет, Стёпка закусывает губу.

– Вы хотите сказать, что доктор их убивает?

– О нет, мы просто теряли их след. Это легко. Поверь, Артём, если бы твоего брата похитили разбойники и продали бы в рабство в Таиланд, ты бы тоже его не нашёл. Потому что не хватило бы возможностей. А сколько так пропадает в год людей.

– То есть, вы хотите сказать, что у вас просто не хватило возможностей? – уточняет Стёпка.

– Так точно.

И вдруг кто-то дёргает нашу дверь. Стёпка, сидящий к ней ближе всех, испуганно отшатывается, что чуть не разбивает головой мне нос, а Шаман прикладывает палец к губам. Мы замираем и прислушиваемся. Тишина в купе резала уши, впрочем, казалось, будто за дверью никто не шевелится. Но я будто фантомно слышал дыхания Буратино, притаившегося в полуметре от нас.

Дверь ещё раз дёрнулась, а потом лёгкие шаги удалились дёргать соседнее купе.

– Ну вот, – шепчет Шаман. – Опасность пока позади, можем продолжать разговор.

– Он точно не вернётся с ключом и проводницей? – хмурится Стёпка.

– Поверь, малыш. – Шаман отхлёбывает чай. – Так вот. Да, у нас не хватает возможностей понаблюдать за теми единицами, которые добираются-таки до доктора, но это не исключает тот факт, что с людьми происходит что-то плохое. Я склонен с равной вероятностью утверждать, что герои как получают положительное достижение цели так и умирают.

– Вы думаете, что доктор Вечность промозглый злодей? – спрашиваю.

– Не исключено, – кивает Шаман. – Могу вкратце рассказать о вашем путешествии. Сейчас он погонит вас по шизогоническим реальностям. Да, что это такое. Вы уже попали в одну из них, когда возвращались по домам и обнаружили, что вас заместили другими детьми. Шизогоническая реальность, это реальность, похожая на реальность персонажа. Если вы всю жизнь жили в одной ветке реальности, то все другие, отличающиеся от вашей, будут шизогоническими.

– Типа, альтернативными, – уточняет Стёпка термин, который вертится в моей голове сразу, как только зашла эта тема.

– В точку, – кивает Шаман. – Вы будете часто переходить из одну в другую. И всякий раз доктор Вечность будет стараться загнать ваши жизни во всё большую задницу. С тех пор как вы покинули свою реальность, вы совершили ещё один переход.

– Где? – удивлённо воскликнули мы со Стёпкой.

– В поезде, – улыбнулся Шаман. – Он любит перекидывать людей в поездах. У вас часто будет меняться обстановка, исчезать люди. Колтупановка, такой деревни нет ни в вашей реальности, ни в той, в которую вы потом перешли.

Опять мне становится страшно.

– Вариантов почти нет, – вздыхает Стёпка. – Нас будут испытывать как солдат до самого Питера, а в конце ещё неизвестно что нас ждёт. Возможно Доктор Вечность укокошить всех троих как котят. Что он вообще может? Я хочу знать потенциал его силы.

– С одной стороны, у него не так уж и много способностей, – говорит Шаман. – Но те, которые есть, дают доктору преимущества в сотни баллов над нами. Он живёт вне времени.

В купе повисает пауза. Если я и Стёпка примерно понимаем, что это значит, то Серёга напоминает деревенского идиота, поэтому спрашивает:

– Это что значит?

– Это значит, что доктор может прийти завтра в 1945-ый год, послезавтра заглянуть в 2016-ый, и так далее. При этом ещё, он может посетить любую из шизогонических реальностей. Эта способность позволяет ему вести разные манипуляции со временем. Например, зацикливать его, перемещать обычных людей по пространству и времени. Понимаете, о чём я?

В купе снова повисает задумчивая тишина. Не знаю, о чём соображают спутники, но меня терзает единственный вопрос, который я спешу задать:

– А как же Андрюха. Зачем он зациклил его в двадцать третьем июле? Почему именно Андрей?

– Не знаю, – пожимает плечами Шаман. – Пока мы заметили лишь, что доктор оставляет в зацикленном времени лишь людей в интервале от Единичек до Пятёрок. Но зачем он этой делает, мы пока не разобрались.

– Что значат Единички и Пятёрки.

Шаман задумчиво отхлёбывает чай и пропускает вопрос мимо ушей.

– Я могу вам помочь, – говорит он. – Возможно, вы тоже бесследно исчезнете для меня, когда доберётесь до доктора Вечности, но зато я могу обеспечить вам проездной билет. Ксиву, по которой резко поднимется вероятность благополучного исхода. Предполагаю, что если у вас всё получится, то доктор Вечность может запросто отдать вам Андрюшку.

– Давайте! – восклицаю я. – Давайте же!

– У меня такой ксивы нет. Я вам расскажу как её достать. Сначала я хочу поведать вам о Глобусе Эфира. Семь артефактов, единые во всех шизогонических реальностях. Глобус Эфира – это нечто, помогающее читать пространство и время, как… обыкновенный глобус найти любой город на планете. Доктор Вечность растерял все семь.

– Разве он сам не может управлять пространством и временем? – задумчиво хмурится Стёпка.

– Может, но его работа без Глобуса сильно замедляется. Всё равно что вам надо решить кучу примеров с умножением семизначных чисел, но вы потеряли калькулятор и все вычисления производите на листочках бумаги. Работа замедлится в разы, плюс существует вероятность на ошибку. То же сейчас и с доктором Вечностью. Ему необходим один из семи Глобусов, но он не знает, где они находятся.

– Дайте догадаюсь, – вдруг произносит Серёга, чем удивляет нас. – Вы знаете, где находятся Глобусы.

– Один из, – отвечает Шаман. – И сейчас я расскажу вам очень важные конфиденциальные сведения. В ваших же интересах не болтать их, ибо к вашему приезду любой злоумышленник уже попробует забрать Глобус. Но не это меня пугает. Информация может дойти до Буратино, и он перепрячет Глобус.

Мохнатые брови Шамана сдвинулись к переносице, и выражение лица впервые превратилось в серьёзную маску человека, решающего важные стратегические задачи.

– Конечно, мы никому не скажем, – торопливо проговорил Стёпка. – Поведайте нам правду.

Шаман строго обвёл взглядом всех нас и заговорил:

– В Москве, по указанному адресу, который я напишу позже, находится музей. Им владеет тот самый человек, который минуту назад пытался проникнуть к нам в купе.

– Буратино, – говорю.

– Что?

– Мы называем его Буратино, – уточняю. – Из-за длинного носа.

Шаман чутка улыбается только губами, затем продолжает:

– Ваш Буратино – агент доктора Вечности, но он же и предатель доктора. Он-то и спёр последний Глобус у доктора. Если вы вернёте артефакт, доктор точно расщедрится. Буратино спрятал Глобус в своём музее, защитил его особым силовым полем, и приставил к Глобусу охрану из двух человек, которые меняются каждые четыре часа. Дядьки тоже особенные. Эти существа только с виду люди. В реальности – они роботы. Их не берут пули, огонь и другие вида оружия. На двери висит кодовый замок. Вам нужно выкрасть этот Глобус и притащить его доктору.

В купе в очередной раз повисла тишина. В голове царила каша.

– Подождите, – хмурится Стёпка. – Вы хотите, чтобы мы вошли в музей монстра, который за нами охотится, дошли до заветной двери, прошли сквозь неубиваемую охрану, силовое поле, поборолись с кодовым замком. Вы хоть код знаете?

– Код постоянно меняется, – отвечает Шаман. – Мы не можем узнавать код с подобной частотой.

– Ах, да, – пожимает плечами Стёпка. – Это действительно очень сложно. Но мы, трое мальчишек, с этим, конечно, справимся. Раз плюнуть.

– У вас есть козырь, – говорит Шаман. – Козырь, которого нет у нас и который мы ждём годами. Ни у кого, кроме вас, нет большего шанса проникнуть к Глобусу.

Мне становится интересно.

– Если этот козырь сделает нас суперменами, то я соглашусь с вашими утверждениями, – говорит Стёпка. – Так какой у нас козырь?

– Он. – Шаман внезапно тыкает в меня пальцем, и я теряюсь. – Вы, два брата, никогда не смогли бы забрать Глобус. Причём, моё никогда нисколько не утрированное. Это самое настоящее никогда! Наше же сепаратистское не может одолеть этот музей, хоть штурмом его бери.

– А что такого в Тёмке? – хмурится изумлённый Сергей.

– Он – Девятка.

– Да что за цифры, вы можете объяснить? – требует Стёпка.

– У человека… как бы девять уровней аур что ли. Мы их просто называем человеческие энергетики. Каждая энергетика отличается чем-то особенным. Пусть каждая имеет свои преимущества, но энергетика Единичек, например, слабее Двоек и так далее. У доктора и его агентов энергетики Девяток. Люди с энергетикой Девятки рождаются очень-очень редко. Единица на десятки тысяч людей. Доктор немного боится Девяток. Почему? Потому что он не может подмять под себя свою же собственную энергетику. Я не знаю, почему он рискнул запереть в двадцать третьем июля именно Андрея. Он должен был учесть Девятку Артёма, но вот… его пути неисповедимы. Вообще, Девяткам часто везёт, я не удивлён, что вы догадались о запертом в одном дне мальчике, потому что повторю: Девяткам действительно везёт.

– Это я придумал, – тут же парировал Стёпка. – А я, верно, не Девятка.

– Не Девятка, – соглашается Шаман. – Но общаешься с Девяткой. Девятки – это вообще такие люди, которые в купе с другими цифрами дают очень интересные сочетания. Ты такой умный благодаря своему другу. Без него ты тоже был бы умным, но чаще терялся бы и допускал неудачи. Да. Видимо, это и есть ключевое слово Девяток: удача. Девятки – это универсальная энергетика.

Пока старик это говорит, он часто смотрит на меня. Я краснею, но мне чуточку гордо.

– Берд какой-то, – вздыхает Сергей.

– Отнюдь, молодой человек, – качает головой Шаман. – Артём сможет уничтожить все преграды в музее, кроме силового поля.

– А что с ним делать? – спрашиваю.

– Тебе – ничего. Ты просто пройдёшь через него. Через него проходит ваш Буратино, с лёгкостью пройдёт доктор. Понимаешь, о чём я?

– Силовое поле пропускает Девяток? – спрашиваю.

– Именно. Люди от Единичек до Восьмёрок не смогут пройти сквозь это поле или убрать его. Но Девятки – с лёгкостью.

– Ну хорошо, хорошо, – кивает Стёпка. – А как устранить охрану, как подобрать код?

– Вот теперь поговорим об оружии, – отвечает Шаман и отодвигает пустой стакан, доставая свою сумочку. – Я могу показать вам такую вот штуку. – Старик достаёт аппарат похожий на пистолет. – Такого оружия у нас полным-полно. Некоторые действуют для всех, некоторые только для той или иной ауры. Некоторые стреляют светом, другие – огнём, кислотой, даже обычными пулями. Понимаете?

Стёпка прищуривается.

– Кажется, понимаю. Ничего это не возьмёт охранников и дверь.

– Точно.

– Но у вас, вероятно, есть оружие, которое может активировать только Девятка.

– В точку, – кивает Шаман и убирает подобие пистолета. – Оно сможет разнести охранников в клочья, выбить кодовый замок, что не понадобиться никакого кода. А через силовое поле вы… ты, Артём, пройдёшь и без него. Это оружие может убить даже Буратино, и, возможно, доктора Вечность.

– Это уже мне нравится больше, – кивает Стёпка. – Давайте же его.

– Не могу, – улыбается Шаман. – Оно чуточку громоздкое. Не рыцарские доспехи, но и не поместится в эту сумочку. К тому же, стоит произвести некоторые… хм… небольшие операции с Артёмом в лаборатории.

Я слегка пугаюсь, и Шаман замечает по моему лицу.

– Ничего страшного, – спешит заверить он. – Ничего хирургического. Маленький прокол кожи. Ты его и не почувствуешь. Проверено. В Сызрани у нас есть лаборатория. По крайней мере, в некоторых шизогонических реальностях. Когда приедете туда, вас встретит наш агент. И если на тот момент доктор переместит вас в реальность, где не будет нашей лаборатории, агент переведёт вас на нужный уровень. На этом у меня всё. Есть вопросы? Только задавайте побыстрее, ибо мы уже подъезжаем, а чай просится наружу. Через несколько минут начнётся санитарная зона.

Около минуты висела тишина. О каких вопросах вы говорите, дедушка, у меня голова опухла, как будто я только что узнал все тайны мироздания, и пытаюсь разобраться в их концепциях.

– Вижу, нет вопросов.

– Нет, – вздыхает Стёпка. – Всё предельно ясно.

– Тогда, с вашего позволения, – Шаман встаёт и выходит, не забыв прихватить сумочку. – Вернусь через пару минут.

С открытой дверью, в душу врывается чувство опасности. Где-то там, извне, бродит Буратино. Что если он стоит недалеко возле окна? Но старик, кажется, уже не боится его, и исчезает ха углом, оставив дверь открытой. Стёпка немедленно исправляет это и падает на кровать Шамана.

– Это ни в какие рамки не лезет, – ноет он, схватившись за голову.

– Что здесь вообще творится? – нервничает Сергей. – Я половину не понял из слов этого деда.

– Я понял всё, – отвечает Стёпка. – Но это так…

– Огромно, – заканчиваю за друга.

– Что-то типа того.

– Тогда может, вы мне объясните, – просит Сергей.

– Что мы будем тебе объяснять, – недовольно отзывается Стёпка. – Задавал бы вопросы Шаману. Вот вернётся и спроси что непонятно.

– Да ну. Я как-то стесняюсь, – потупил взгляд Серый.

На несколько секунд меня охватывает мерзкое предательское желание бросить все эти походы в Питер, мой чёртик в подсознании как бы взвыл: ты взвалил на себя непосильную ношу для тринадцатилетнего парнишки. Но я постарался заткнуть его. И даже не из-за совести перед младшим братом. Я слишком далеко зашёл, чтобы отступать. Вернуться домой – вот теперь цель. Или умереть от руки таинственного доктора Вечности. Но остаться в этом хаосе шизогонических реальностей, стать сумасшедшим стариком, который охотится за недоступными для людей вершинами – нет. Влачить существование бомжа с плюшками. Увольте.

– Ну кто что думает по сложившейся ситуации? – спрашивает Стёпка, оглядывая меня с Сергеем.

– Сидеть тебе надо было дома и не высовываться, ворчит старший.

– Это интересно, – кивает Стёпка, и в его голосе я слышу неудовольствие. – Только мне нужны факты, а не стенания о прошлом.

– Всё это так сложно, что я боюсь, что мы не справимся, – говорю, стараясь перевести тему, дабы между братьями не разразилась ссора.

– Хорошо, а что делать? – шипит Стёпка. – Давай, сейчас старикашка вернётся, а мы ему скажем: ох, извините, для нас это так сложно, хочу остаться с вами и стать вашим агентом.

– Ни за что. Это убого, – хмурюсь.

– Погодите, а кто сказал, что у этого Шамана есть какое-то движение? – вдруг спрашивает Серёга. – Мне кажется, что у него ничего нет, кроме бубна.

– Старичок статный, – пожимает плечами Стёпка и задумчиво глядит в никуда. – Хотя, может, и нет, но вот в Сызрани мы же и проверим. Я так понимаю, что каждый из нас склонен идти дальше. До победного конца?

В общем, так мы рассуждаем ещё некоторое время, поезд уже начинает тормозить, и только тогда мы замечаем, что Шамана уже нет почти двадцать минут.

– Что же такое, – хмурюсь я. – Может, его Буратино встретил? Давайте я схожу и проверю.

– Стой, – Серёга хватает меня за плечо. – Опасно это. Не вернулся, так не вернулся.

– Но он же нам не дал адрес этого гадского музея, – возмущаюсь. – Где нам его искать?

Стёпка внезапно выходит на поверхность из размышлений и говорит:

– Если нас действительно встретит его агент, то, думаю, проблема решена. А вот в туалет, думаю, можешь не ходить. Ты всё равно не найдёшь там нашего старикашку.

– Почему?– хмурюсь.

– Предполагаю, что нас снова переместили в другую реальность.

Я холодею, а Серый вдруг вскрикивает:

– Вы посмотрите, что за окном!

Мгновенно сорвавшись с мест, мы липнем к стеклу, и я вижу нечто меня пугающее. Состав проезжает мимо здания, видимо, вокзала. Обшарпанные жёлтые стены больше напоминают тюрьму, на окнах массивные ржавые решётки, перрон огорожен противотанковыми ежами с протянутыми между ними колючей проволокой. И вдоль здания вокзала, в зловещем свете фонарей высятся часовые в зелёных пограничных куртках, с оружием в руках. Некоторые держат на цепи овчарок. Их глаза хмуро наблюдают за проносящимися окнами, а во взгляде читаются холодность и враждебность.

Прежде чем поезд остановился, я заметил, как один из таких солдатиков тащит за волосы пожилую женщину, а та упирается и вопит. Картинка пронеслась мимо меня за три секунды, заставив сердце сжаться.

– Неуютная реальность, – хмурится Стёпка.

– Ох, сидеть бы сейчас дома и попивать чай, – заныл Серый.

– Нам нужно выходить. – Стёпка пропускает слова брата мимо ушей и направляется к двери.

– Стой! – Серый резко отталкивает меня и хватает Стёпку за руку. Я больно ударяюсь о рамку с сеткой над кроватью и шиплю. – Там может быть опасно. Первым выхожу я.

– Ну ладно, – качает головой Стёпка. – Вперёд, герой.

Наступив мне на ногу, Серёга обходит младшего брата и выглядывает наружу. Поезд уже несколько секунд стоит, мимо нашего купе двигаются люди с багажом. За окном неспокойные выкрики. Тревожную атмосферу перрона пронзает голос из динамиков:

– ПОЕЗД ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЫЙ ПРИБЫЛ НА ПЕРВЫЙ ПУТЬ. ВНИМАНИЕ ВСЕМ ПРИБЫВШИМ, ВЫ ДОЛЖНЫ ПРОЙТИ ДОСМОТР В ПАВИЛЬОНЕ ВОКЗАЛА. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ БЕЖАТЬ. ПОПЫТКА К БЕГСТВУ НАКАЗЫВАЕТСЯ РАССТРЕЛОМ.

Вот теперь мне совсем страшно. Здравствуй, реальность-ужастик.

– Пойдёмте, – тем временем зовёт Серый и машет рукой.

Втроём мы выходим из купе и двигаемся по изжёванной блёклой ковровой дорожке. Прямо перед нами широкая спина парня в сетчатой футболке. Мне в спину упирается молодая пара. При выходе я успел заметить их тревожные лица.

Вот и тамбур. Внизу возле двери стоит всё та же проводница, только с холодным лицом, а рядом высится один из солдатиков. Он беспардонно светит ярким фонарём на лестницу. Луч ударяет меня в лицо и слепит. Спускаюсь я почти на ощупь, но с последней ступеньки всё же падаю.

Меня подхватывают крепкие руки и швыряют в сторону. Едва успеваю перебирать ногами, чтобы не упасть.

– Двигаем! Двигаем! – слышу позади грозный голос и теперь могу различить полупустой перрон, мощённый помост, людей, стремящихся к выходу.

– Тёмка! – чувствую, как в мою руку забирает ладонь Стёпки. – Пошли. Давай не будем никого провоцировать.

Я немедля нагиба голову и шагаю, куда меня тащат. Краем глаза замечают Серого, который оглядывается по сторонам, как бешеный кролик. Ближе к входу человеческая толпа сгущается, превращаясь в однородную массу. Пограничники – или кто они там – скопились у боков дверей и порою подталкивают прикладом зазевавшихся.

А потом я вообще теряю все органы чувств, потому что меня сминают в комок. Я ничего не вижу, дядька сзади сильно упирается мне в затылок, и моё лицо размазывается по спине идущего впереди парня. На какое-то время я теряю способность видеть и иногда даже вдыхать. Лишь рука Стёпки всё ещё крепко сжимает мою ладонь.

Звуки, витающие под потолком, напоминают базарный гам. Иногда я выхватываю из невнятицы понятные мне слова, но их смысл расстраивает, и я едва держусь, чтобы не описаться.

– Ловите эту женщину! – крикнул чей-то высокий голос. Слышу выстрелы. Потом в воздух взлетает гамма визгов. Я стонаю в спину парня впереди, а Стёпка крепче сжимает мою руку.

Внезапно моё лицо обдаёт ветерком, опора исчезает, и я открываю глаза. Мы стоим перед аркой-металлоискателем. Впереди два крупных солдата ощупывают парня, в которого я только что упирался носом. Чтобы не привлекать к себе внимания, опускаю голову, но Стёпка внезапно сжимает мою руку до боли, что мне приходиться вскинуться.

Я вижу глаза друга, огромные, изумлённые, наверное, это самый удивительный взгляд, который я видел на Стёпке за всю жизнь. Он смотрит куда-то вперёд, и его губы беззвучно шепчут:

– Мама?

***

Я ничего не понимаю.

Слежу за взглядом друга, и внезапно застываю сам. Справа от металлической регистрационной стойки кучковались три солдата, с вынюхивающей овчаркой. Фигура в центре оказалась женщиной, и разорвите меня напополам как Алесса Кристабеллу, если в чертах лица не прячется знакомый профиль тёти Марины. Тот же ровный нос как у Стёпки, брови, глубокий взгляд моего друга, только вот вместо золотистых кудряшек у неё теперь крупный ёжик, выглядывающий редкими волосами из-под каскетки.

Я смотрю на женщину несколько секунд, а она уже замечает нас, и в то же время понимаю, что уже битую минуту грозный голос то ли охранника, то ли таможенника просит меня пройти под аркой. Он уже кричит.

Лицо тёти Марины меняется со строгой едва ли не жестокой маски на изумленную гримасу. Её губы шепчут то ли беззвучно, то ли столь тихо, что голос поглощается гамом толпы. Я не слышу, но вижу эти слова. Они материализуются в воздухе: Стёпка-сынок.

А потом меня грубо дёргаю в сторону и несильно бьют чем-то по пояснице. Боль заставляет отвлечься от тёти Марины. В ухо орут:

– Если ты не глухой, то лучше тебе оглохнуть немедленно! Иначе я тебя пристрелю как бешеную собаку! Где багаж?! Что у тебя под одеждой! На полный досмотр сейчас пойдёшь!

Теперь перед глазами разъярённая морда полицейского-таможенника.

– Я… я… – пытаюсь что-то сказать, но страх заставляет забыть все слова.

– Где багаж??? – вопит таможенник, и лицо у него искажается гневом донельзя, вот-вот лопнет. А по моему телу уже снуют руки молодых таможенников. Лезут в карманы, проверяют подкладки куртки.

Успеваю краем глазом зацепить тётю Марину. Стёпка и Серёга уже рядом с ней, обнимаются. Обо мне не забудьте, ребята!

– Без багажа, – выдавливаю, наконец таможеннику. – Я приехал…

– Что ты мямлишь? Что ты мямлишь??? Можешь говорить громче???

– Я с ними, – тыкаю в сторону тёти Марины. На секунду гневная рожа таможенника отрывает от меня взгляд, чтобы лицезреть обнимающуюся семью. А потом мужик снова орёт: – Тут таких блатных каждый второй! На полный досмотр его!

Меня хватают сильные руки, но я в сердцах кричу:

– Стёпка!

Не вижу друга, надеюсь, в базарном гаме вокзала мой голос не потерялся. Мы проходим шага два, а потом останавливаемся. Нам кричат, и голос я уже ни с каким другим не перепутаю. Именно он уже столько лет взывал из недр дома: Стёпка, обедать!!!

– Идите сюда! – кричит тётя Марина.

И вот меня уже подвели к ней. Стёпка и Серёга прячутся за плечи матери и испуганно выглядывают, словно котята, сбежавшие от взрыва петарды. Строгий взгляд тёти Марины бегло оценивает меня с ног до головы, а потом женщина, чуть повернув голову, но не отрывая от меня колючего взгляда, спрашивает у сыновей: