Бифуркатор

– Тёмка говорит правду, – кивает Серый. – Нам надо расходится. Но я для тебя уже всё решил, ты меня понял? – Он указывает на Стёпку.

– Понял, – ноет тот, опустив взгляд и продвигаясь к двери.

В коридоре на полу мы находим канцелярский файл, в который вложена карта Сбербанка. Но если бы на этом всё. В файле прятались паспорт Сергея и свидетельства о рождения моё и Стёпкино.

Сергей рассматривает документы с выпученными глазами.

– Это действительно мой паспорт. Тут даже первые странички замызганные, потому что я намочил паспорт под дождём. Как они это сделали?

– Думаю, они способны на большее, – мрачно заявляет Стёпка.

– Так! – Сергей вручает мне моё свидетельство и карточку сбербанка. – Делай что хочешь, а мы идём домой.

Кажется, Серому пришёл предел. Забрав себе файл с документами, он хватает Стёпку за руку и спешит на улицу. Я едва поспеваю за ними. У ворот своего дома они даже не оборачиваются и сразу заходят во двор. Я вздыхаю, снижаю скорость и бреду к своему чертогу, что виднеется через несколько коттеджей.

И вот я остался один. Мне страшно и смешно. Я ни разу не пользовался банкоматом, ни разу не покупал билеты, ни разу не был на вокзале даже. Мы выезжали с родителями иногда на море, но летали самолётами. Не всегда хорошо быть сыном богатеев, имеющим скудный жизненный опыт.

– Артёёёёёём! – слышу я голос мамы, когда уже почти подхожу к дому. – Артёёём! Иди сюда!

Я припускаюсь, миную изгородь и вот останавливаюсь у ворот. Мать стоит на крыльце в фартуке, руки испачканы в муке. Неужели она вылезла из раковины, в которой спряталась после исчезновения Андрюшки, и вернулась к прежним занятиям???

Но смотрит мама не на меня, а куда-то в угол двора. А потом я вижу мальчика с длинными коричневыми волосами, который бежит к крыльцу и кричит:

– Иду-иду!

У разбрызгивателя он останавливается, приседает и что-то подбирает в траве. На несколько секунд мне открывается его лицо. Мальчик младше меня, может даже года на два.

– Артём, пойдём быстрее! – зовёт моя мама, и теперь подозрительно глядит на меня за воротами.

Другой Артём, совсем не похожий на меня, одетый в детскую футболку, шорты, которые я бы назвал девчачьими, вскакивает и снова бежит к крыльцу. Теперь сквозь сетчатую дверь мать смотрит на меня, в её глазах оттенки подозрения и недовольства.

Когда другой Артём влетает на крыльцо, мать обхватывает его и вталкивает в кухню; пока закрывается дверь, меня сверлит её хмурый подозрительный взгляд. Двор замолкает, в нём никого, а я стою в оцепенении.

Конечно, отдалённо я предполагаю, что произошло, но в это ни черта не верится.

– Что за фигня происходит!? – крик Серёги раздаётся на всю улицу. Он со Стёпкой уже спешит ко мне.

– Вас тоже домой не пускают? – мрачно спрашиваю.

– Там живут другие люди! – Судя по эмоциям Серого, Внутри него творится армагеддон.

– Меня заменили на другого мальчика. Мелкого, чуть старше Андрюшки, – говорю.

– Я же говорил, что они могут многое, – хмуро вздыхает Стёпка. – И они на не заменили. Они заменили реальности. Мы с вами теперь в альтернативном мире, где в наших домах живут другие люди, а нас, может быть, вообще нет в истории.

********

Для обсуждения проблемы мы выбираем Заводь. Метрах в двадцати от нас ныряет мелкий мальчик в голубых плавках, изрисованных неясным узором. Поначалу мы ни о чём не говорили, а лишь слушали стенания Серого. Поэтому мы и ушли от жилого квартала, чтобы соседи не вызвали на крики полицию.

Стёпка сидел на стволе сваленного дерева, которого в нашей реальности не было, подтянув правую ногу к подбородку. Я примостила на корточках у кромки воды. А Серёга орал. В основном, его словарный запас ограничивался ругательствами, а весь словесный поток лился в ключе одного вопроса: Что происходит?

Даже мальчик в голубых плавках принялся странно коситься в нашу сторону и вскоре ушёл вдоль берега подальше от нас.

– И что нам теперь делать?! – задаёт вполне конкретный вопрос Серый. В руках он всё ещё сжимает файл с карточкой и документами.

– Думаю, тут всё ясно как день, – пожимает плечами Стёпка. – Они хотят, чтобы мы поехали в Петербург. Они устроили на нас Голодные Игры. И теперь мы на полигоне.

– Зачем??? – Серёга хватает Стёпку за плечи и встряхивает. Кажется, это первый раз, когда старший брат применяет к младшему физическую силу. Стёпка отворачивается и прикрывает глаза. – Зачем ты ввязался во всю эту фигню!? – Вместо слово фигня Серый, конечно, заворачивает кое-что покруче. Он снова встряхивает Стёпку так сильно, что очки того съезжают на кончик носа.

– Он ни во что не ввязывался! – вступаюсь я, сжав кулаки. – Это не моя теория, это не я всех вас втянул. Стёпка тут мозг! Он нашёл эту теорию. Мы должны опираться на его разум, а не трясти его! Он – наш мозг.

Сергей покосился на меня зверским взглядом, зарычал и отпустил Стёпку, схватившись за свои волосы.

– Конечно, я теперь выступаю виновником всего происходящего, – дрожащим голосом выдавливает Стёпка и поправляет очки. – Но всё равно, спасибо, Тёмка.

– Теперь, я думаю, стоит прекратить ныть и подумать о дальнейших действиях, – говорю. – Нам нужно в Питер. Как это сделать?

– Нам не нужно в Питер! – вопит Сергей! – Нам нужно домой!

– СЕРЫЙ! – Я никогда ещё не слышал, чтобы Стёпка так пронзительно кричал. – Ты что, совсем долбанутый?! Неужели ты не понимаешь, с какой силой мы столкнулись??? Или тебе до сих пор повсюду чудятся розыгрыши??? Эти люди, существа, твари, они не отпустят нас, пока мы к ним не приедем!!! Либо мы забиваем на всё и пытаемся выжить в этой реальности, где нас нет и не будет! Но только, знай, ты больше никогда не увидишь отца!!!

Серёга вдруг успокаивается, его лицо напоминает мордочку напуганного лемура. Медленно он садится на землю, упирает локти в колени и прячет лицо в ладонях.

– Послушай, – говорю я. – Ты самый старший из нас. У тебя опыта больше. Нам надо доехать до Питера, по указанному маршруту. Как это сделать? Куда дальше?

Но Серый молчит. Молчит долго, и я уже перестаю надеяться на ответ, как вдруг он обнажает бледное лицо и тоном полным безысходности произносит:

– Алгоритм тут простой. Едем на вокзал и покупаем билеты в указанных направлениях. Документы у нас есть.

– А деньги? Что с карточкой? – спрашиваю.

– Это в банкоматах Сбербанка взглянуть надо. По дороге можно сделать.

– А ты умеешь?

Серый печально усмехнулся.

– Ну тогда выход только один. Надо выдвигаться, – пожимаю плечами.

– Надо, – соглашается Стёпка и спрыгивает с бревна. – А ты, Серый, старше нас всех. Ты должен нас защищать. У тебя есть опыт и мышцы. Без тебя, я думаю, мы вряд ли доедем даже до Сызрани.

– Не надо меня уговаривать, – могильным тоном произносит Серёга и встаёт. Я огибаю парня и двигаюсь по тропинке, истоптанной мною в моей реальности. Здесь же мо подошвы касаются этой земли всего второй раз, и, надеюсь, последний.

Я ухожу вперёд, а братья Герундовы специально тормозят. Стёпка обнимает Серёгу за плечи – ему приходится нехило тянуться вверх – и вполголоса говорит что-то успокоительное.

Они – братья. У них свой способ общения, недоступный другим, даже самым близким друзьям. А был ли у меня свой способ общения с Андрюшкой?

Усердно копаюсь в памяти, предполагая, что ничего не найду.

Но как ведь бывает. В жизни мы не замечаем своих поступков, но если нагрянет беда, прошлое стелется перед тобой, как осенний ковёр охровой листвы.

Ведь я же не всегда спорил и кричал с Андрюшкой. Даже более, конфликтов было меньше, чем положительных моментов. Да, он всячески валил на меня свою вину, пытался сдать меня матери, если застукал за запрещёнными занятиями, но ведь некоторые секретные операции мы проворачивали вместе. Конечно, если мать заставала нас, то Андрей валил всю вину на меня, но сейчас это даже как-то и не злило.

Когда у него принялся криво расти зуб, когда гнойничок вылез прямо на заднице, когда он ноготь содрал, то пришёл ко мне. А я же знал, что недуги нестрашные. И я ведь ему объяснял, уговаривал, рассказывал подобные случаи из своей жизни.

А сколькому я его научил? Узнаю что-нибудь новое по биологии, и на заднем дворе ему рассказывал, когда мы в траве копались. А он слушал сначала удивлённо, а потом не верил: да хорош заливать, что у травы листья дышат!

Иногда я давал подзатыльник, а иногда даже злился. Но бывало и так, что Андрюха мне верил и слушал, будто я рассказывал ему самую интересную историю. Всё же, был у нас свой братский язык. А теперь на нём и поговорить не с кем.

Я шмыгаю носом и промаргиваю слёзы.

Я собран. Я спокоен. Я иду за тобой, Андрюшка!

На КПК охранник удивлённо косится на нас и произносит:

– Что-то я вас не помню тут. Вы точно местные?

– Мозги прочисти, – огрызается Серый.

– А документики не желаете предъявить? – хмурится военный.

– Вот обратно будем идти и предъявим. А на выход ты не имеешь права спрашивать документы, понял? – с наездом говорит Серый, и мы минуем шлагбаум.

Как он его ловко. Всё же без Серёги нам было бы сложновато.

И вот любимая «Искра Радости» остаётся за спиной. Дом закрыл двери и теперь не пустит на порог, пока мы не выполним задание. Нас ждёт чужой враждебный мир, который хочет нас убить. мне становится пусто и одиноко.

С поникшим настроением мы устремляемся в сторону вокзала за билетами.

ШИЗОГОНИЧЕСКИЕ РЕАЛЬНОСТИ

Эта теория недостаточно безумна,

чтобы быть верной.

Нильс Бор

*

Солнце светит, мир веселится, но мы не принадлежим этой реальности, мы – лишние элементы. Я и Стёпка сидим возле Сбербанка, Серый скрылся внутри.

– Интересно, они уже следят за нами? Как они будут нас убивать? – спрашиваю.

Стёпка всё время щурится и думает. Притаился на скамейке рядом и изучает жизнь муравьёв.

– Думаю, они видят каждый наш шаг, – говорит он. – А ударят тогда, когда мы меньше всего ждём. Хотя…

Стёпка глядит на отделение Сбербанка, что притаилось возле комиссионки и промтоваров. Из зеркальных ворот банка появляется Серый, машет нам рукой и скрывается в ярких витринах бутиков.

– Куда это он? – хмурюсь.

– Не знаю. Придёт – узнаем.

Мне становится грустно и одиноко. Снующие туда-сюда люди, весёлые ребята нашего возраста и помладше, что недалеко катаются на скейтах, – мы для них чужой материал, инородный объект. Может, они нас и вовсе не видят. Здравствуй, иная реальность, я твой гость. Ещё пару дней, и стану полноправным бомжом. Пока есть дела, я не буду ощущать себя чужим, но стоит плану рухнуть, стоит потерять цель, и всё. Начнётся жизнь уличного бичугана.

– Что ты хотел сказать? – спрашиваю я, отгоняя мрачные мысли.

– Когда?

– Перед тем, как вышел Серый, ты начал говорить хотя… А потом запнулся.

Стёпка, прищурившись, наблюдает за банком, и молчит. Выражение лица у него такое глубокое, что я испытываю прилив тёплых чувств. Хороший всё-таки друг Стёпка. Ввязался во всю эту авантюру, хотя, его она особо и не касалась.

– Мы знаем, что доктор Вечность и его команда сильны, – говорит Стёпка. – Но даже я не могу представить, что они умеют. Мы должны понимать, что как бы не продумывали свои ходы, какой бы план не строили, всё может рухнуть. мы никогда не сможем предугадать каждый шаг, потому что у доктора Вечности в рукавах может оказаться неведомые нам джокеры.

Я сжимаю кулаки и губы.

– Вот доберёмся до него, и я ему всю его бородёнку пообрываю, – шиплю.

– Посмотрим, – скептически усмехается Стёпка.

Из бутиков выныривает Серый, уже в лёгкой летней куртке, и возвращается в банк.

– О, оделся, – хмурюсь. – Холодно ему что ли?

– Не, – качает головой Стёпка. – Думаю, что на карточке лежит очень большая сумма. Он хочет её всю снять, похоже.

Я задумываюсь.

Долгое время мы молчим, пожалуй, омрачают солнечный день только наши лица, а потом возвращается Серёга, и Стёпка оказывается прав.

– Там невероятная сумма, – с ходу выпаливает старший. – Я решил, что не стоит такие деньги таскать в джинсах.

– Поэтому купил куртку, – заканчивает Стёпка.

– Ага, – согласно кивает Серый. – Пойдёмте на вокзал и закончим уже со всей этой белибердой побыстрее.

До вокзала доехали на маршрутке. Всю дорогу молчали, мою голову терзало одиночество. Разум по кругу проигрывал картинку параллельного Артёма. Длинноволосый смазливый пацанчик, который, вероятно, собирает коллекцию фантиков от жвачек, увлекается ботаникой и слушает Колю Баскова. Этот пижон теперь заменяет меня. И мама его обнимает, и папа сажает рядом, когда смотрит Блудливую Калифорнию. Горько.

Наверное, Серый со Стёпкой тоже думали о своём доме.

На вокзале я бываю впервые. Просторный павильон со стадом крупнорогатого скота, стремящихся уехать в другие города, психологически давит. Первую минуту мы ведём себя как овечки, впервые попавшие в торговый комплекс.

Жилка здравомыслия остаётся только у Сергея, который твёрдо ведёт нас за собой в поисках касс. Если бы не было старшего друга, то догадка искать продажу билетов пришла бы ко мне через час, а ещё час я бы искал эти долбанные кассы. С Серым мы обнаружили положенное место за минут десять. Хорошо всё-таки, что мы взяли его с собой.

Выбрав свободные места в ближайшем зале ожидания, Сергей усадил нас на два свободных места, а сам понёсся к штуке, напоминающей терминал. Нахождение старшего товарища в десяти метрах от нас уже пугало.

Я хмуро и, наверное, испуганно оглядывал сидящих в зале ожидания людей. Ранее при фразе зал ожидания я представил бы аккуратные сиденья, как в аэропорту, интеллигентных людей, читающих газету или копающихся в недрах ай-фона, впрочем, именно так и было в аэропортах. Здесь стереотипы рушились.

Металлические сиденья занимала разношёрстная публика. Были здесь и деревенского вида пары с выводком детей, которые носились между рядами и беспардонно кричали матом, и тройка подвыпивших парней в нестиранной одежде, на трёх сиденьях соседнего ряда развалился спящий обросший старик, судя по виду – бомж. А уж нерусских индивидуумов, кричащих понятную только им тарабарщину, не счесть. Хотя, среди этого паломничество я отметил и нескольких вполне адекватных людей аристократичного вида. Я старался концентрировать внимание на молодой девушке, сидящей с краю соседнего ряда и читающей книгу. Очень надеюсь, что не милицейский роман.

Кажется, Стёпка тоже растерялся и утерял способность логически думать. Его перепуганный взгляд сновал от одного человека к другому. В глазах горел единственный вопрос: эти люди хотят нас убить?

Уверен, что друг являлся зеркальным отображением меня, потому что тот же грёбаный вопрос не оставлял мою голову как только ноги ступили на территорию вокзального балагана.

Серый копался у терминала очень долго. Прошло, видимо, минут тридцать. Я уже успел поворчать на него. Но вот он двинулся к кассам и занял очередь. Человек пять стояло перед ним, а это опять на полчаса.

За это время к нам успел подбежать бомжеватого вида мальчик лет восьми, протянуть руку и заговорить на чудом языке.

Я растерялся и пожал плечами, а он продолжал балалакать, протянув руку.

– Стёпка, чего он хочет? – хмурюсь я.

– Денег он хочет, – ворчит друг.

Чёрт, как же я сразу не догадался. Я опять жму плечами и громко восклицаю:

– Нет денег! Нету!

То ли мальчишка меня не понимает, то ли ему вообще плевать, потому что он продолжает выпрашивать монеты. Но внезапно, завидев вокзального полицейского, скрывается в толпе.

Я предполагал, что охранник, завидев весь этот балаган, начнёт кричать и выгонять всех подозрительных личностей, но тот лишь прохаживал вдоль рядов, скучно поглядывая на толпу и зевал.

– Боже мой, Стёпка, я в аду, – стонаю я.

– Ад только начинается, – отвечает друг. – Тебя ещё убивать не пробовали.

Я щурюсь. А вдруг в толпе спрятались агенты доктора Вечности? Например, тот самый бомж. Может, он лишь притворяется, что пьян и что спит. А мальчик, выпрашивающий деньги? Скрылся сейчас где-нибудь в толпе и следит за нами, готовый перейти в наступление, стоит одному из нас пойти в туалет.

Мои мысли прервал Серый. Он вернулся и сел рядом.

– Это какой-то кошмар, – простонал он, разглядывая билеты.

– Я полностью с тобой согласен, – говорю.

– В общем, билеты, твари, очень дорогие. У меня ушла большая часть денег. Взял до Сызрани купе и до Питера. От Сызрани до Москвы поедем на плацкартах. Там купе вообще за поднебесные цены. Ещё время неудобное, чёрт меня дери. Кто только придумал такие переезды.

Сергею приходится кричать, чтобы его хоть чуть-чуть было слышно в толпе.

– Сейчас у нас самый лучший поезд, – говорит он. – Кисловодск-Новокузнецк. Номер 059. Но отправляется, падла, только в 22.14.

– Это аж в одиннадцатом часу??? – у меня глаза на лоб лезут. – Только же обед.

– Знаю.

– А пораньше маршрутов не было? – спрашиваю.

– Иди и поищи, – зло ворчит Сергей. – Это расписание составлял какой-то козёл! Это ещё не самый худший вариант. В Сызрань мы приедем в половине четвёртого утра. А следующий поезд в половине третьего.

– Что? – Я задыхаюсь. – И что мы будем делать почти двенадцать часов в незнакомом городе?

– Похоже, танцевать и плясать! – опять ворчит Сергей. – Из Москвы в Питер куча поездов, но билеты раскуплены, хотел взять на четыре дня, так там одни сапсаны ходят. На них денег в два раза больше надо. Взял на шестьдесять четвёртый поезд. Но тоже придётся ждать долго. Часов четырнадцать.

– Это капец! – я хлопаю себя по лбу. – Теперь у доктора Вечности точно будут шансы нас убить!

Я злюсь на Серого. Понимаю, что он совсем не виноват, но он покупал билеты, а значит, злиться надо только на него.

– До поезда ещё больше шести часов, – говорит он. – Предлагаю слинять отсюда.

– А это целесообразно? – спрашивает Стёпка. – Нас хотят убить, помните? Здесь народу полно. Никто не рискнёт. А сейчас уйдём, и нас схватят где-нибудь в пустой улочке.

Сергей хмурится.

– Ну значит, будем держаться поближе к народу, – говорит он.

С одной стороны Стёпка прав, но с другой – я не хотел оставаться в этом чёртовом вокзальном балагане. И мы уходим. Рядом с вокзалом тусоваться негде, разве что только на стадионе Локомотив, который сейчас закрыт. Поэтому мы поездили по городу. Поужинали в кафешке. Держаться близ толпы – несложная задача, пока не наступило девять вечера и народ начал редеть.

Тогда решили выдвигаться обратно на вокзал. Тем более, наш поезд отходил уже через час с четвертью.

Народу в павильоне поубавилось, но не намного. Бомж продолжал спать на сиденьях, подтверждая мои подозрения насчёт шпионского заговора. В зале ожидания мы задерживаться не стали. Поезд уже подали на первый путь, – Серый сверился с табло, – и мы отправились на перрон.

Смеркалось.

Снаружи вокзал гудел угнетающими стонами, двигались локомотивы, с едким шипением вырывались пары. Техногенный пейзаж обволок душу депрессией. Лица небольшой кучки людей на перроне пропитаны безысходностью, будто они пустились в последнюю поездку их жизни. В десяти метрах от нас старушка обнимала молодую парочку и плакала.

– СОСТАВ ПОЕЗДА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ, КИСЛОВОДСК-НОВОКУЗНЕЦК ОТПРАВЛЯЕТСЯ ЧЕРЕЗ ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ С ПЕРВОГО ПУТИ! – сообщает холодный женский голос из динамиков, а мы уже мчимся по перрону в поисках одиннадцатого вагона.

Хмурая толстенькая проводница проверяет наши билеты и паспорта, объясняет, что у нас пятое купе и пропускает внутрь.

Я будто попал в тюрьму. Узкие проходы, мрачный свет, спёртый воздух. Через пять секунд я уже хочу вырваться наружу, но меня сзади подталкивает Серёга. Пятое купе встречает меня раззявленной дверью. Внутри полумрак, а в воздухе будто витает смерть. Я осторожно сажусь и испуганно прислушиваюсь к звукам.

В соседнем купе кто-то переговаривается, слова размываются, долетая до ушей невнятицей, пугая ещё больше.

– Где-то здесь должен быть свет, – проворчал Серый и принялся обыскивать стены. Его торс занял почти весь проход между кроватями. Как же здесь тесно. Неужели народу так нравится ездить на поездах? Мы же живём в двадцать первом веке, изобрели самолёты!

Когда щёлкнул выключатель, и едкий свет залил наше купе, сгущая мрак за окном, Стёпка произнёс:

– И лучшего способа нас убить нету.

– В смысле? – хмурюсь.

– Посмотрите, купе рассчитано на четверых, а нас трое. Покупаешь билет в наше купе, и накрываешь как котят.

Холодный страх на секунду остановил сердце. Стёпка, как всегда, прав.

– Будем надеяться, что они до этого не додумаются, – говорит Серёга.

– Уж кто-кто, а доктор Вечность как раз может, – вздыхает Стёпка и потирает плечи.

Через какое-то время поезд трогается. За окном едва мелькает станция, внутри туда-сюда снуют люди, даже не обращая на нас внимания.

– Думаю, стоит закрыться, – вздыхает Серёга и прикрывает дверь в купе. Мы остаёмся в тишине. Слов нет, только пустое одиночество, страх и предчувствие смерти. – Хорошо, что к нам больше никого не подсадили. Может, до Сызрани так и будем ехать одни, – пытается поддержать разговор Серый.

Кровати уже застелены, от белоснежного белья исходит запашок крахмала. Предполагаю, что на этих простынях поездил не один десяток человек.

В ближайшие два часа знакомлюсь с устройством поезда. Туалеты кажутся тесными и грязными, а когда узнаю, что все какашки летят на дорогу, живот сковывает смех.

Если поначалу сердце сковывал страх, то теперь мы выходили свободно. Хотелось есть, однако забыли купить что-либо в дорогу. Если бы не проводник, у которого продавались чай и разные сладости, погибли б с голода.

– Перед следующим поездом надо будет обязательно закупить жрачки, – деловито замечает Стёпка.

Мы говорим мало, слова дрожат, не показываем вида, но каждый думает, что следующего поезда может и не быть. Да ещё сраное одиночество. С каждой минутой за спиной оставались новые километры, а дом оставался всё дальше и дальше.

Ближе к полуночи поезд остановился, тьма за окном пронзилась десятками ярких фонарей.

– Стоянка, – вздыхает Стёпка, откидывая занавеску и выглядывая наружу. – Может, кто-то подсядет.

Меня колет страх.

– Может, выйдем отсюда? – спрашиваю.

– Да я думаю, долго стоять не будем, там за окном какое-то село, – хмурится Стёпка.

– Но я спрошу, – мне становится не по себе. Представляется, как открывается дверь, за ней мужик с дробовиком, а мы в тупике. И я выхожу из купе. По изжёванному коврику я топаю к тамбуру, где почёсывает живот парнишка лет восемнадцати, в шортах и сетчатой майке.

Миную её и поглядываю на перрон. Проводница у двери сонно рассматривает билет стройного старикашки, придушенный свет бьёт прямо в глаза. Спускаясь по крутым ступеням мимо проводницы, слышу её голос:

– Пятое купе у вас, три мальчика там едут. Проходите.

– Я ещё чуточку на воздухе постою, – сухо отвечает старик, и я боязливо кошусь на него. Багажа нет, впрочем, как и у нас, не исключено – шпион Доктора Вечности. – Отправляемся скоро?

– Здесь большая остановка. Двадцать минут стоим, – отвечает проводница.

Прежде чем отодвинуться от нового постояльца пятого купе, успеваю заметить узкие очки на переносице, нос большой, прямой, чуть горбатый, как будто лицо старика сошло со статуи Моаи.

Я не слышу свои шаги, не слышу мыслей, которые стучат в висках. Мой убийца за спиной, возможно, сейчас он сверлит взглядом мой затылок. Или не взглядом, а дулом дробовика.

– Тёмка!

Я вздрагиваю и почти вскрикиваю. Позади Стёпка и Серый.

– Ты куда ушёл? – хмурится старший.

– Короче, – шепчу я, приближаясь к своим друзьям. – Видите того старикашку? Он с нами едет. Я подслушал, когда выходил. У него пятое купе.

– Чёрт… Он на нас смотрит, – шепчет Стёпка, отворачиваясь. – Я же говорил, что дорога будет короткой.

Серёга хмурится и оценивает старика надменным взглядом.

– Этот дедок? Вы шутите? Да я его сломаю до того, как он достанет оружие.

– Оружие может быть необычным, – шипит Стёпка. – Например какой-нибудь фотонный размолекулятор.

– Да хоть ионовая чёрная дыра, – заявляет Серый.

– Ионная, – поправляет Стёпка.

– Мне интересно другое, – Серёга оглядывает окрестности. Кажется, его нисколько не волнует шпион доктора Вечности. – Помост странный, станция очень странная.

Теперь оглядываюсь и я. Действительно странно: перрон деревянный, а не заасфальтированный, фонари, бьющие светом в тёмное небо, напоминают фашистские, я видел подобные в одном из фильмов.

– Что за станция такая? – хмурится Сергей.

– Колтупановка, – раздаётся позади голос.

Мы оборачиваемся и видим пожилого работника РЖД в соответствующей робе. Он опирается на железный лом и достаёт из кармана сигаретку.

– Никогда на этой станции поезда больше четырёх минут не задерживались, сейчас заминочка из-за сто пятнадцатого. Видите?

Рабочий указывает в сторону, откуда мы приехали, и тут же мимо, за нашим поездом с рёвом проносится другой состав.

– Вот сейчас он отъедет, и вы поедете! – кричит рабочий.

– Тогда нам стоит возвратиться, – улыбается Серый и приветливо кивает головой.

– Стоит, – раздаётся третий голос из темноты. Позади рабочего пряталось уютное здание-станция, и оттуда из-за открытой двери вышел он.

Оранжевый работник компании Сомерсет, которому я дал кличку Буратино.