Бифуркатор

– Прежде чем ты сломаешь мне нос, подумай, – говорю. – Они тебя отправят в нокаут, и потом выбирать буду я, понимаешь!

– Выбирать, говоришь, – усмехается Серый. – Хорошо, ты же мне сам дал право выбора. Я выбираю Стёпку.

У меня челюсть отвисает.

– Это назло мне что ли? – спрашиваю. – Идиот. Ты понимаешь, что с ним будет!?

– А я что. Его смерть будет на тебе! – Серый пожимает плечами. – Ты меня вынудил. Я так и скажу отцу.

Теперь кулаки сжимаю я.

– Ну что? Всё ещё не хочешь вернуть нас троих домой?

Тварь! Сволочь! Он знает на что давить. Но Стёпка – друг, а Андрей – брат.

– Нет, – говорю. – Мне нужно вернуть брата! Если ты понимаешь, что такое младший брат, – а я это понял, – ты не будешь обрекать на смерть своего!

Серый запрокидывает голову и долго смотрит в потолок.

– Тёмка, я не могу. Наташу помнишь?

– Это… та девушка, с которой ты сейчас встречаешься?

– Да. Я собираюсь поступать в университет, я собираюсь на ней жениться. У меня жизнь расписана до самой смерти. А вы живёте одним днём. Если уж суждено сделать выбор, я в любом случае выберу Стёпку. Я не могу бросить отца в эту трудную минуту!

– Ты!… ты всю жизнь его защищал! – шиплю я.

– Я защищал его в уличных драках, – говорит Серый. – А сейчас на кону жизнь. И если ты не желаешь жить и дальше без брата, то я не желаю отправляться под пули в какую-то бифуркацию.

– Ты проживёшь жизнь в одном дне! – говорю. – Ты сможешь делать что угодно. Ты можешь даже банк ограбить, а на следующий день снова очнуться дома.

– И жить так полгода. Не надо уговаривать. Я знаю, что это такое. Я слышал этих… монстров. И ты должен понять, моё решение логически обосновано.

– Здесь нет никакой логики! – почти вслух кричу я. – Я вижу здесь только подлый поступок! Поступок трусливого человека!

Серый щурит глаза, и взгляд у него становится подленький.

– Тебе не понять, – говорит он. – Вы со Стёпкой ещё слишком маленькие.

И с этими словами разворачивается и направляется в сторону Тварей.

– Серый, Серый, – я подпрыгиваю за ним, словно непослушный хвостик щенка. – Ты делаешь ошибку. Так ты мог стать героем. А сейчас ты просто предаёшь брата.

Но Сергей молчит, а безликие Твари уже смотрят на нас.

– Этот мелкий говнюк разрешил мне выбирать. Так и прекрасно! Берите моего младшего брата и возвращайте меня отцу. Я расскажу ему, как он лишился своего сына!

Кажется, Твари сами недоумевают и переводят взгляд то на меня, то на Серёгу. Плюхаюсь в кресло и отрешённо смотрю перед собой. Сердце стучит неровно, дыхание сбивается, в голове пульсирует каша. И боль в затылке.

– Это окончательное решение вас? – неловко спрашивает Первая Тварь.

– Пусть он решает, – бурчу. – Я дал ему право выбора.

– Значит, мы можем забрать Степана Герундова с собой? – уточняет Вторая Тварь у Сергея.

– Конечно. Пусть благодарит своего закадычного дружка.

– Да пошёл ты в жопу! – кричу я и тыкаю в Серого пальцем. – Я его друг! И если бы не Андрей, никогда не предал бы его! А ты! Ты его родной! Старший! Брат! И ты! Ты сука и подлец!

– Я тебя сейчас урою, мелкий ушлёпок, – Серый подаётся вперёд, и глаза у него всё ещё прищуренные, подленькие.

– Сидеть! – вдруг восклицает Вторая Тварь и голос у него жуткий и пугающий, что Серый немедленно откидывается назад.

– Мы предупреждали тебя, чтобы ты вёл себя тихо! – прикрикивает Первая, а ещё он называет Серёгу на ты.

– Что ж, коли ваш выбор окончательный, мы можем приступить к восстановлению бифуркационного дня, – говорит Первая Тварь уже спокойным голосом и поворачивается ко мне. – У вас будут какие-либо пожелания к нам, господин Артём Бреус.

– Я… я… – и тут я смотрю на спящего Стёпку. Голова друга всё ещё покоится на груди, он спит безмятежно, как всегда. Такой вот Стёпка, какой он есть. – Оставьте его в том дне, когда его мама ещё была жива, – говорю, не отводя взгляда от Стёпки.

– Ваше желание учтётся, – кивает Первая Тварь.

– В свою очередь, запоминайте, – добавляет Вторая Тварь. – Выход из бифуркации находится в торговом комплексе Гроздь, между второй и третей кассами. Это обычная дверь служебного помещения. Успейте с Андреем войти в неё до восьми часов вечера, и вы покинете бифуркацию. На этом мы спешим откланяться. Огромное спасибо, что вернули нам Глобус Эфира. Вы нас больше никогда не увидите. Всего наилучшего.

Я начинаю плакать где-то на середине монолога, а когда Вторая Тварь заканчивает, я кричу:

– Стёпка! Прости! Это не я! Это Серёга тебя выбрал! Ты мой лучший друг! Пожалуйста, Стёпка, не проклинай меня!

А Стёпка безмятежно спал.

Его лицо – последнее, что я видел, проваливаясь в темноту.

ПОСЛЕДНИЙ КОРИДОР БИФУРКАТОРА

Время – честный человек

П. Бормаше

*

Пробуждение ничем не отличается от других утренних приходов в мир. Сначала вдалеке играет Камнамский Стиль, потом звук становится чётче, и вот я уже в своей кровати. Щурюсь от солнца, потираю сонные глаза…

Что?

В своей кровати?

Вскакиваю и хватаюсь за телефон. Одиннадцатый час, двадцать третье июля! Я вернулся в тот самый день, как его там… Бифуркационный.

– Андрюшка!

Оглядываю комнату в поисках братишки, но его тут нет. В голову лезут самые неприятные мысли, и апофеозом их является самоубийство. Я бы, наверное, уже давно уничтожился, ещё когда понял бы, что застрял в одном дне.

Ну вот поэтому я и не могу быть бифуркатором!

Откинув одеяло, я вскакиваю и замираю на ковре. В одних мятых трусах, взъерошенный, раскрывший рот, я даже не знаю, куда идти. Что там говорил одна из Тварей? У нас время до восьми?

Я решаю заглянуть в самое близкое помещение – ванную. Вхожу, а там в душевом отделении… Андрюшка. Стоит в одних трусах и футболке и смотрит в никуда. Кожа бледная, под глазами тёмные пятна.

Моё сердце будто подвисает на секунду. Вот она – финишная прямая, последний коридор, пройдя который можно вопить: ура! победа! Но я сдерживаюсь, хоть и сложно. Одёргиваю трусы и по возможности будничным тоном произношу:

– Доброе утро.

Взгляд Андрюшки медленно становится осмысленным.

– С каких пор ты желаешь мне доброе утро? – спрашивает он бесцветным голосом.

Я не отвечаю, чтобы не разрушить иллюзию неизвестности. И как ни в чём не бывало прохожу к раковине. Достаю зубную щётку и пасту. Открываю тюбик и останавливаюсь, лукаво поглядывая на Андрюшку. Какой же он несчастный, похудел, и стоит, смотрит на меня во все глаза.

– Мне даже как-то страшно зубы чистить, а вдруг зубная паста мне на руку выплюнется, – говорю, и медленно давлю на тюбик. Верхний слой голубоватый массы чуть вздыбился и выпустил наружу пузырёк воздуха.

– Ну вот, – говорю. – Теперь можно чистить.

– Откуда ты узнал? – Андрюшка серьёзно хмурится, и я вспоминаю подобный забавный взгляд.

– Я много чего знаю, – откладываю зубную пасту и щётку. – Например… что одно яйцо в холодильнике протухшее, и я могу его пожарить на яичницу сегодня.

– Ты его точно пожаришь, – в глазах Андрюшки вспыхивает интерес, которого там не возникало, думается, очень давно. – Но откуда ты всё это знаешь?

– Просто я ещё знаю, что ты проживаешь двадцать третье июля уже два месяца, – серьёзно говорю.

– Сегодня уже пятидесятый раз, – отвечает Андрюшка. – Но… теперь и ты это почувствовал? – улыбается брат.

– Нет. Не почувствовал. Я просто вернулся за тобой из будущего. В общем, это долгая история, но мне пришлось многое вытерпеть.

– То есть… прямо за мной? – лепечет Андрей. – То есть, ты меня заберёшь в нормальное время?

– Всё верно, – киваю. – Вечером мы уже будем дома. Не помню точно, восемнадцатого или девятнадцатого августа. Мама очень соскучилась по тебе.

– То есть, ты именно за мной возвращался? – тихо спрашивает Андрей.

– Помнишь, я тебе как-то дал обещание всегда защищать тебя? Вот я его и сдержал.

Глаза братишки бегают, а потом происходит то, что я не видел почти за всю жизнь: Андрюшка начинает плакать. Он направляется ко мне, протянув руки, а потом спотыкается о бортик душа и падает прямо на меня. Я подхватываю брата и прижимаю к себе.

А он всё ревёт и ревёт, и мне не хочется его останавливать. Мне одновременно и грустно, и чувствую себя героем.

– Пойдём уже отсюда, – умоляет Андрей. – Из этого чёртова дня.

Я думаю. Самому хочется свалить побыстрее, но вспоминаю некоторые не завершённые дела в этой реальности, поэтому отвечаю:

– Нет. Андрюха, пока рано. Я жутко голоден, давай поедим. Я сделаю яичницу и тебе.

– Только не из протухшего яйца, – всхлипывает брат.

– Не из протухшего. И теперь я буду всегда делать только такую яичницу, как ты захочешь.

– Только глазунью, – Андрей отступает от меня, и его красные заплаканные глаза смотрят прямо в меня. Самый доверчивый взгляд брата, который я видел за всю жизнь.

– С помидорками, – добавляю и щёлкаю Андрюшку по носу.

**

Пока готовлю яичницу – думаю. Андрюшка не мешает и тихо сидит за столом, внимательно наблюдая за каждым моим действием. Наверное, боится, что я исчезну или засмеюсь и скажу, что это всё шутка.

Протухшее яйцо я не разбил, может, уже знал, где оно примерно находится.

В голове прокручиваю слова Тварей: план действия. Зайти в служебную дверь в Грозди до восьми вечера. До восьми ещё дофига времени, а пока я могу что-то совершить в этом двадцать третьем июля. Но что? Утащить в дверь за собой Стёпку? Ведь Стёка ещё здесь, живой, весёлый, не знающий, что его ждёт впереди. Но Твари ещё рассказали, как умирает мир без бифуркатора. Если я утащу отсюда друга, то… может, разрушу Вселенную.

Лучший вариант – оставить Стёпку здесь, но разве я не превращаюсь в чудовище подобное Серёге? Как же всё непросто. Может, спросить совета у брата? Но мне очень не хочется загружать его голову новой бредятиной.

Поэтому я делаю единственный выбор. И не понимаю, подлый он или справедливый. Стёпку нужно оставить здесь. Возможно, по отношению к другу я поступаю подло, но по отношению к миру – справедливо.

Но так просто я не уйду. Я хочу посмотреть на друга в последний раз.

Яичница дымиться в тарелках на столе, я сижу напротив Андрюшки, но кусок в горло не лезет, как, думаю, и брату. Он внимательно смотрит мне в глаза.

– Ты ещё всё тот же Артём? – спрашивает он.

– Да. Я никуда не исчез. Я пришёл, чтобы забрать тебя в настоящее время.

Андрюшка блаженно прикрывает глаза, готовый слушать мои слова вечно.

– Слушай, – я хмурюсь. – Если бы на месте тебя был я, и ты бы пошёл меня спасать…

– Пошёл бы, – торопливо отвечает братишка.

– Погоди. Если бы оказалось, что, спасая меня, ты разрушаешь весь мир, ты бы спас меня и уничтожил мир, или оставил бы меня в двадцать третьем?

Голубые глаза Андрея на секунду задумчиво подвисают, потом в них мелькает страх.

– Ты спас меня, уничтожив Вселенную?

– Нет, – качаю головой. – Просто спрашиваю.

Андрюшка неуклюже берёт вилку и нож, серьёзно обдумывая мой вопрос, а потом говорит:

– Я бы оставил тебя в двадцать третьем, но попытался бы тебе сказать, что я спасал тебя.

– Серьёзно? – хмурюсь. – Почему ты так решил бы?

– Нет-нет, ты не подумай чего, – затараторил Андрей. – Я пытаюсь просто мыслить разумно. Ты не помнишь видео, где у железнодорожника сын упал в пазы раздвижного моста?

– Нет, – признаюсь.

– Дело в том, что там мост был раздвинут, а его сын упал в пазы. И как раз поезд едет. Если мост не опустить, то он разобьётся. А если опустить, то сына раздавит насмерть. И он выбрал второе. Потому что спасал жизнь сотни человек, принеся в жертву сына.

– Но каждый бы поступил по-своему, – пожимаю плечами я. – Кто-то и не опустил бы.

– Я знаю, – кивает Андрюшка, и сейчас он мне кажется не по-детски серьёзным. – Лучший пример, наверное, в библии. Бог разрешает людям убить своего сына, потому что верит, что все люди на земле имеют шанс на спасение. А ещё это называется принципом наименьшего зла.

– Очень знакомо. Что это?

– Это когда из двух зол выбирают меньшее. Как ни крути, а жизнь одного человека важнее жизни многих. Даже если они тебе никто, а этот один человек – твой брат. Или сын. Или отец.

Андрюшка начинает есть, а моя яичница давно остыла. В голове решаются громадные дилеммы.

– Думаю, ты прав, – киваю. – Для Вселенной все мы просто люди.

В кухне зависает тишина, Андрюшка глядит на меня слишком печально, а потом тихо говорит:

– Нет, ну если ты меня пришёл спасать такой ценой, то я не согласен. Я останусь здесь и буду всегда жить в одном дне, лишь бы не уничтожился мир.

– Да нет, – морщусь. – Ты не при чём. Ты уже спасён на сто процентов.

У меня друг погибает! – кричал внутренний голос.

– Тогда почему у тебя вид очень грустный? – спрашивает Андрюшка.

Я не хочу отвечать на этот вопрос. Но что-то надо делать! Хотя бы взглянуть на Стёпку ещё одним глазком. И я решительно спрашиваю:

– Ты знаешь этот день наизусть. Что будет?

– Мама вернётся скоро. Ближе к двенадцати, из Грозди. Вы с отцом вечером будете смотреть…

– Про Стёпку что-нибудь помнишь?

– Он позвонит тебе где-то около часа дня, и ты уйдёшь гулять на весь день на Заводь с ним и двумя девчонками.

Хмурю лоб и вспоминаю конкретику двадцать третьего июля. Помнится, там ещё Буратино приходил к нам, во время Стёпкиного визита.

– Кабельное телевидение приедет будку осматривать? – спрашиваю, в надежде снова увидеть товарища Эдуарда и врезать ему по носу.

– Нет, это было только один раз, – Андрюшка хмурится. – Только я не понимаю почему, и мне кажется, что они имеют какое-то отношение к моему провалу во времени. Я бы про них посмотрел, но забыл название.

– Неважно, – отмахиваюсь и достаю телефон. – Уже всё решено.

– Кому звонишь?

– Стёпке.

– Он недоступен. Он с отцом в город уехал, – твёрдо отвечает брат.

– Ладно. Подождём, – вздыхаю.

– А зачем? Тёмка, может, давай уже вернёмся назад? – шепчет Андрей. – Мне здесь так одиноко. Вы всегда всё делаете одно и то же, поэтому кажетесь не настоящими. Какими-то кукольными.

– Мы уйдём, – киваю я, протягиваю руку и хватаю ладошку Андрюшки. Она холодная. – Я обещаю, но сначала мне нужно дождаться Стёпку.

– А что мы будем делать пока?

– Давай… – я улыбаюсь. – Посмотрим что-нибудь интересное.

– По телевизору я уже наизусть всё знаю что идёт, – печально говорит Андрей.

– А мы не по телевизору. Мы в интернете.

В те дни вышли несколько новых фильмов, и самым ярким, по мнению зрителей, считался фантастический триллер с Брюсом Уиллисом, что-то о бандитах вне времени, но мы с братом решили – хватит с нас этого чёртова времени. Поэтому смотрели комедию с Райаном Рейнольдсом и Джейсоном Бейтманом. О том, как два друга поменялись телами.

Мы не смеёмся, мы смотрим и боимся. Слабая улыбка лишь порою трогает губы Андрюшки, но взгляд затравленный, глубокий. А внутри моей головы много неясных страхов: перед последней встречей со Стёпкой, перед возвращением домой и главное – что если Твари-вне-времени наврали. Ну откроем мы эту чёртову дверь в Грозди, и ничего не случится.

Только ближе к концу фильма я думаю, что сижу и обнимаю Андрюшку на протяжении всей картины, а ведь раньше сконфузился бы от одной мысли об этом. Когда по монитору поплыли титры, брат вздыхает и говорит:

– Хочу домой. Мы точно успеем?

– Вечером, – улыбаюсь я. – Всё вечером.

– Вот ты улыбаешься, а глаза у тебя неспокойные, – вдруг говорит Андрей, и мне становится и грустно, и ещё страшнее.

– Поверь, времени у нас навалом, – убеждаю.

– А вдруг тебя обманули? – почти шепчет брат, ударяя тем самым, по больной мозоли.

– Нет, – качаю головой. – Ни в коем случае! Поверь мне… – хотя сам себе я не верю.

– А ты точно не обманешь? – И теперь в хмуром взгляде Андрюшки наконец просыпается он: мой брат, ещё совсем маленький десятилетний мальчик.

– Не обману, – вновь качаю головой и сильно обнимаю брата. – Никогда. Я же обещал тебя защищать. И теперь никогда не обману! Всю жизнь…

Нас прерывает звонок. Телефон пиликает именем Стёпки. Что ж! Судьбу не обойдёшь. Я бы мог уже быть дома, но я позволил себе пощекотать нервы…

– Стёпка! – я пытаюсь воскликнуть радостно. – А я тебе звонил.

– Да я уже видел. Один пропущенный.

– Где ты был? – хотя прекрасно знаю, где он шлялся.

– В город с отцом ездил. Только вернулся. Гулять пойдём?

Конечно, именно это мне сегодня не хватает. Блин! Это же будет моя последняя прогулка со Стёпкой! А может, Твари его не тронут? Может, Всё-таки заберут Серёгу? Нет… я сомневаюсь.

– Пойдём, конечно, – печально улыбаюсь.

– Сегодня с нами должны быть Вероника и Ольга.

– Уау, – кисло вослкицаю. – Ну тогда давай ко мне.

– Уже бегу! – голос Стёпки всё ещё весёлый и радостный, когда связь обрывается. Он будет таким ещё несколько дней, а потом, эта версия Стёпки проснётся и поймёт, – а день-то тот же самый.

Прячу телефон, а Андрюшка внимательно смотрит ан меня исподлобья.

– Тебе очень нужно с ним встретиться?

– Очень, – уверенно киваю.

– Но для чего? Ты увидишь его ещё много раз. Или Стёпка как-то причастен к этой истории?

Копаюсь в мыслях, не зная, что и ответить младшему, ведь правды слишком много, чтобы рассказывать её брату здесь и сейчас.

– Он причастен, – снова киваю.

– Но как?

– Это долгий разговор. Я скажу так… Больше Стёпку я не увижу, – произношу совсем тихо. А внизу уже звонят в дверь. – Это наша последняя прогулка.

Андрюшка теряется, глазки бегают.

– Я в этом виноват?

– Нет, – тут же отвечаю. – Просто… потом расскажу. Стёпка погиб. И пока я в прошлом, хочу ещё денёк с ним погулять.

И вдруг губы Андрюшки сжимаются, как будто он собирается плакать, и я тут же встаю и выбегаю из детской.

– Нет! – слышу я позади, а потом что-то громыхает, стул, видимо.

– Артём!!! – кричит внизу мама. – Спускайся, к тебе Стёпка!

– Иду! – успеваю крикнуть, а потом дверь детской распахивается, и Андрюшка врезается в меня. Обвивает руками и прижимает к себе. – Я боюсь! Не уходи! Вдруг ты уйдёшь и опять исчезнешь, а я останусь бродить в двадцать третьем! Пожалуйста! Пожалуйста! Пожалуйста! – последнее Андрюшка уже шепчет.

Я хочу было сказать, чтобы он верил мне на сто процентов, что меня не могли обмануть существа-боги, но вдруг запинаюсь. Откуда я знаю этих богов? Вдруг и правда обманули? Вдруг ничего не случиться, поэтому говорю брату:

– Андрей, послушай. Те, кто меня послал за тобой – это не люди. Они почти боги. Понимаешь, вряд ли они могут обмануть. А если и обманули, то я могу исчезнуть даже находясь в туалете. Помни, если я вдруг исчезну, то это не я виноват. Это всё они. Я тебя не брошу и к указанному времени вернусь.

– Ко скольки? – спрашивает Андрей, всё ещё цепляясь за меня.

– Я обещаю, что если эти боги не заберут меня внезапно и не убьют, к восьми вечера мы будем уже дома. В настоящем доме. И поверь, им совсем нет смысла мне врать.

Некоторое время Андрюшка молчит и думает, а потом произносит:

– К восьми вечера?

– Да. Точно! Обещаю!

– Ладно.

Брат с неохотой отпускает мою грудь и отступает к двери в детскую. В глазах намешан букет эмоций, но я знаю, что вернусь и сейчас у меня на уме только Стёпка. Андрей, ты ждал меня больше месяца, подожди ещё несколько часов.

Быстро спускаюсь вниз, мимо меня мелькают семейные фотографии в рамочках, которые я раньше не замечал, а теперь каждая трещинка дома будто взывает к себе, кричит, что я вернулся, но… не в то время.

На первом этаже разливаются звуки тушащегося мяса. В прихожей мама спрашивает с кухни:

– Как вы там с Андреем?

– Замечательно, – отвечаю я, и мама из прошлого исчезает из моей жизни навсегда, удаляясь в глубь гостиной.

И когда каждый новый шаг приближает меня к двери всё больше и больше, я всё сильнее и сильнее уговариваю себя: вот открою сейчас дверь, увижу Стёпку, пойдём гулять, а вечером вернусь к брату и верну нас в наше время, но… как будто я могу поступить иначе.

Открываю дверь.

– Мадам Помпадур? – улыбается Стёпка.

И… те же ровные волосы, очки в толстой оправе, те же джинсы, вылинявшие кое-где и с ниточками на карманах. Это мой друг – Стёпка. Мой друг ещё на несколько часов. Последних часов.

– Привет, – улыбаюсь я. Стараюсь, чтобы выглядело натурально.

– Не желаете прокатиться на свидание с двумя очаровательными девчонками? – продолжает Стёпка.

– Ну да, ну да, – киваю. – Только нужно себя в порядок привести немного. Подождёшь?

– Я на крыльце посижу, – отвечает Стёпка, и я немедля закрываю дверь.

Мне не нужно было приводить себя в порядок, тем более, я в той же одежде, что был на свидании в прошлый раз, но мне нужно успокоиться… Хлопаюсь ладонями на трюмо в прихожей и гляжу в зеркало на мрачное отражение.

– Тебе это нужно, – шепчу я. – Ты должен с ним попрощаться. – Кстати, да, получается, у нас будто негласное прощание. Стёпки же уже нет в моей жизни. Я не должен за него цепляться он ушёл в прошлое. – Не плач, – шепчу. Просто Стёпка умер. Умер давно. – Не плач, – шепчу и растираю слёзы по щекам. А ещё лучше, подумать, что мы с ним даже знакомы не были. Да, так проще всего.

Бегу в ванную, чтобы умыться, по дороге задеваю локтём маму, и та строго прикрикивает вслед:

– Успокойся! – и, не останавливаясь, удаляется в кухню.

Я ныряю лицо в тазик с холодной водой и стою, пока не закончился кислород в лёгких. Поднявшись, вытираюсь полотенцем и к Стёпке.

Сгорбленная фигурка, сидящая на ступеньках.

– Готов? – спрашивает он.

– Да, только за великом зайду.

– Да не, Мы всё равно мимо моего дома. А там нас Серый подвезёт, сам вызвался.

– Артём, бранина будет через несколько часов. Обязательно возвращайся, – отзывается мама с кухни.

– Угу, – отвечаю и закрываю дверь. – Стёпка, не хочу в машине, хочу на велике прокатиться, поехали, а?

А сам негодую. Если ещё раз увижу Серёгу, думаю, череп ему раскрою монтировкой.

– Окей, – пожимает плечами Стёпка. – Только всё равно домой надо будет зайти, я свою машину адскую возьму.

Я скрываюсь в сарае, где много дней назад двадцать третий Андрюшка просил разбить ему череп молотком. Хватаю велик и выхожу на свет божий. По дороге думаю подождать Стёпку у лесопосадки, а потом вдруг решаю заехать-таки в дом Герундовых. Мне нужно, обязательно нужно ещё раз увидеть Серого.

***

Как и в прошлый раз светловолосая мразь копается в машине, если быть точным – протирает стекло.

– Я уже готов! Привет, Артём! – Серый машет мне рукой. – Вас всё туда же? На Заводь?

– Нет, сегодня у тебя выходной, – улыбается Стёпка. – Мы с Тёмкой на великах.

– Решили заняться спортом! Здоровый образ жизни? – Серёга дарит нам фирменную слащавую улыбку. Спасибо за подарок, дайте вымыться, я испачкался.

Когда Стёпка скрывается за домом в поисках велика, я немедленно подкатываю к Серёге, который усердно протирает дворники.

– Серый, слушай, ты же очень любишь Стёпку? – спрашиваю.

– Уж не так как ты своего… упарыша… или как там правильно ты его называешь.

– Андрей его зовут, – серьёзно отвечаю, ненавистно глядя на кудряшку Серёги, которой играет едва заметный ветерок.

– Это уже ближе к истине, – кивает Серый, не оборачиваясь. – Надеюсь, ничего не случилось?

– Нет, я вот хотел спросить. А если завтра бандит нацелится на вас пистолетом, и у него будет одна пуля всего. И он спросит: выбирай, старший, кого убивать, ты б кого выбрал? Себя или Стёпку?

– Что это за бандит такой? С одной пулей? – Серёга противно усмехается.

– Ну неважно. Террорист мусульманский. Остальные пули он уже расстрелял. Так ты кого выберешь?

– Тёмка, – Серый оборачивается и его серьёзные голубые, словно плесень, глаза смотрят в мою сторону. – Этому ещё в школе учат. Ты иногда прислушивайся к учителям. Братьев надо любить. И если наступит такая ситуация, отдавать за них жизнь.

– Значит, ты себя бы выбрал? – улыбаюсь и хмурюсь.

– Это без вопросов! – восклицает Серый, теряя ко мне интерес и погружая тряпку в ведро с водой.

– Кажется, этот урок я лучше тебя усвоил, – вздыхаю.

– Не понял… – но я не хотел ничего объяснять Серому, тем более, Стёпка вернулся с великом.

– Поехали отсюда побыстрее, – попросил я и под непонимающий взгляд Сергея, мы покидаем двор.